- Отличная идея! - радостно закивала Беа и изобразила, будто застегивает рот на молнию.
- Беа! - крикнул кто-то с другого конца бара, и Беатрис радостно обернулась.
- Ким!!
Чмок-чмок-чмок.
Стильная и утонченная блондинка Ким в семидесятые годы была топ-моделью - разумеется, под другим именем. Она чуть с ума не сошла, когда ей все-таки пришлось притвориться состарившейся и покинуть подиум. Но такова жизнь - лучше уйти, чем терпеть постоянные слухи и сплетни о перенесенных пластических операциях, причем с каждым годом эти намеки становились бы все более злорадными и язвительными.
- Привет, Ким, - улыбнулась я.
- Настасья! - промурлыкала она, целуя меня. - Детка, я едва тебя узнала. Когда ты подстриглась?
- Не знаю, - честно ответила я.
- И потом, этот черный цвет, - протянула она, окидывая меня критическим взглядом. - Нет, не годится. Слишком разительный контраст с цветом кожи.
- Ну да, я ведь скорее весна по цветовому типу, - как можно небрежнее ляпнула я.
- Нет! - покачала головой Ким. - Ни в коем случае. Ты классическая зима - бледнокожая, с темными глазами. Кстати, я когда-нибудь видела твой естественный цвет волос? - Ким хлебом не корми, дай только порассуждать обо всем этом - прически, цвет волос, шмотки и макияж.
- Эээ... Даже не знаю, - пробормотала я. - Да ладно, лучше скажи, как ты? Что новенького?
Беа быстро посвятила Ким в детали моего безумного спора с Инки, и Ким с улыбкой согласилась не выдавать меня. Ей тоже понравилась эта прекраааааасная затея. Потом Ким принялась рассказывать, что у нее новенького, и вскоре выяснилось, что новенького у нее вагон и маленькая тележка.
Именно то, чего я хотела, верно? Свет, шум, выпивка и люди, с которыми можно поболтать. Конечно, я даже представить себе не могла, что длинные щупальца Инки дотянутся до меня даже в Бостоне, но все-таки здесь было лучше, чем в холодном пустынном доме в Уэст Лоуинге.
Внезапно воспоминания об этом доме, ароматах кухни, смехе, шуршании сухих листьев под ногами и запахе чистой фланелевой рубашки стоявшего рядом со мной Рейна пронзили меня с такой силой, что я судорожно втянула в себя воздух.
-...ну я и подумала заглянуть к Клэнси, - закончила Ким.
- Ага, - кивнула я, вытаращив глаза, и залпом прикончив свой напиток.
Барменша молча пододвинула мне следующий, а я кивком поблагодарила и подтолкнула к ней десятку.
- Ким! - воскликнула Беа, осененная какой-то внезапной мыслью. - Покажи Настасье свой фокус!
- Э?
- Да ладно, - искренне смутилась Ким. - Это так, пустяк, было бы о чем говорить.
- Нет-нет, покажи непременно! - завелась Беа, посасывая через тонкую соломинку свой коктейль. - Это так круто, ты себе не представляешь! - Она обернулась ко мне. - Ким сама придумала эту штуку, просто прелесть что такое.
Ким, ты обязана ей показать. Вон, смотри, там Лео и Джастин. И Сьюзи. Они тоже с радостью посмотрят!
- Ну ладно, если ты настаиваешь, - Ким очаровательно покраснела и сползла со своего табурета.
Беа бросилась в зал и принялась собирать люки. Я отметила про себя, что выбирала она только бессмертных, но я никого из них не знала.
- Идем! - крикнула Беа, направляясь в глубь бара.
Теперь нас было уже девять человек, и Беа провела нас всех по темному коридору к расшатанной лестнице, ведущей наверх. И снова наверх. И еще раз наверх. Когда мы миновали четыре лестничных марша, Беа пихнула черную металлическую дверь, ведущую на крышу здания, откуда сразу же пахнуло холодным гудроном, древесным дымком и запахами кухни из соседнего ресторана.
Большая часть домов в этом районе шестиэтажные или даже ниже, это объясняется тем, что во времена их строительства накачать воду в расположенные на крышах цистерны можно было только до такой высоты. До сих пор на некоторых крышах можно видеть эти проржавевшие цистерны с полуразрушенными лесенками сбоку, гордо стоящие на трех опорах.
- Ну вот, - объявила Беа. - Сейчас увидите, что это за чудо! Но сначала все должны убрать свою выпивку и сигареты. Девяти человек нам хватит? - спросила она у Ким.
- Должно хватить. Давайте встанем в круг и возьмемся за руки! - Ким протянула руки.
Так, понятно: будем творить магию. Я почувствовала укол страха и волнения - сколько же лет я не была в кругу? Лет двести, не меньше. Я уже говорила вам, что с давних пор стараюсь держаться подальше от "большой" магии, а мои друзья были слишком ленивы для того, чтобы научиться всем необходимым трюкам. В те считанные разы, когда я рисковала попробовать что-нибудь кроме детских заклинаний, дело кончалось рвотой, мигренями и потерей сознания... Даже то смехотворное открывающее заклинание, которое я использовала для поиска Риверз Эдж, было для меня первым за многие-многие годы.
Я совсем не хотела снова заниматься этим, но все остальные, похоже, не испытывали ни малейших сомнений, и мне стало неловко отказываться. Может быть, мне тоже пора отбросить свое предубеждение против магии? Может, на этот раз все будет лучше. Может быть, я сама почувствую себя лучше...
А, была не была! Я кивнула, чувствуя прилив бесшабашной решимости, и сразу повеселела. Это как раз то, что мне нужно. Именно то, чего я не смогла получить в Риверз Эдж.
Шагнув вперед, я взяла за руки Беа и Сьюзи. Мы улыбнулись друг другу, и Беа пожала мне руку теперь я была не на шутку заинтригована, взволнована и счастлива, что участвую в чем-то интересном.
- Вы должны одолжить мне немножко своей силы, - пояснила Ким, и мы дружно закивали. - Дождитесь моего знака, а потом начинайте произносить заклинание. Но сначала я должна подготовиться.
Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. На крыше все смолкло, теперь слышны были только голоса и крики людей, шумевших пятью этажами ниже. Где-то вдалеке сигналили машины. Играла тихая музыка. Какая-то парочка ругалась в соседнем доме. Но здесь, наверху, все было тихо и спокойно.
Я стала дышать медленнее, а потом закрыла глаза. После того, как Хельгар свыклась с мыслью о смерти моих родителей, она объяснила мне, что наша магия похожа на большого черного змея, свернувшегося внутри каждого из нас. Она сказана, что когда мы произносим нужные слова, сила змея выходит через наш рот. Согласна, звучит отвратительно, но я до сих пор именно так себе это и представляю.
Я начала потихоньку собирать свои силы. Это не так просто, как напрячь мышцы. Больше похоже на концентрацию внимания, как во время йоги или медитации. Кстати, оба эти занятия кажутся мне скучными до визга.
Ким начала петь, и слова ее песни были такими же древними и темными, как слова всех известных мне заклинаний, только они происходили от другого корневого языка, возможно, романской группы.
В груди у меня начало пощипывать, и я сосредоточилась на том, чтобы вдыхать и выдыхать еще медленнее... раз, два, три, четыре. Ким пела, и постепенно ее заклинание начало ткаться вокруг нас, оплетая наши руки, соединяя нас воедино. Мои ладони потеплели от магии Беа и Сьюзи, в груди стало тесно.
Я всегда ненавидела ту часть магии, когда кажется, будто голова вот-вот лопнет от напряжения, ты не сможешь больше сделать ни единого вдоха, а если попробуешь позвать на помощь, то не выдавишь из себя даже писка. Но я знала, что этот момент всегда проходит, поэтому постаралась подавить панику и сосредоточиться на дыхании. Я чувствовала, как растет наша сила, чувствовала, как магия со всех сторон стекается к нам, подобно насекомым, бегущим из леса от бушующего там пожара.
Теперь я отчетливо поняла слова Ким: она призывала к себе нашу магию. Вздохнув, я тихонько запела:
Гефта, ала, минн каровтер. Павминн гефта, хил-гора силдер.
Для меня эти слова были лишены смысла, но я пропела их несколько раз вместе со всеми. Даже не припомню, когда я выучила эту присказку, передающую магическую силу заклинателю. Я использовала эти слова всего несколько раз в жизни, но, однажды выучив, их уже невозможно забыть.
Через несколько минут я услышала, как кто-то ахнул.
Открыв глаза, я увидела улыбающуюся Ким, стоявшую на фоне ночного неба, широко раскинув руки.
Сьюзи засмеялась и захлопала в ладоши, бросив мою руку, внезапно ставшую горячей, как огонь.
Теперь уже отовсюду слышались похвалы и шепот восторга. Признаться, я даже не ожидала, что маленький фокус Ким окажется настолько эффектным: ее шея и плечи были покрыты стайками певчих птиц, подобранных по цветовой гамме. Первой шла ярко-желтая полоса щеглов, нежно-серая опушка синичек взбегала вверх по рукам Ким, а крапивники пушистой коричневой накидкой укутывали ее плечи. Воздух потрескивал и дрожал от магии, при этом все птицы вели себя па редкость спокойно, только сонно моргали глазками и молчали. Иволги, пчелоеды, славки - все они сливались в роскошный пестрый узор, полный жизни, энергии и маленьких, быстро-быстро колотящихся сердечек.
Это было одно из самых прекрасных зрелищ, которые мне довелось видеть, но при этом меня не оставлял один простой вопрос: чего ради Ким проделала это? Как она до этого додумалась? Какой смысл в ее птичьем фокусе? Понятно, что всем нам время некуда девать, но все-таки...
- Разве не чудо? - прошептала Беа, кладя руки мне на плечи. - Мне кажется, это просто восторг!
- Да, это что-то. Чудесно.
Словно загипнотизированная, я не могла оторвать взгляд от бесчисленных черных глазок, тупо смотревших прямо перед собой, словно птицы были под кайфом.
У меня засосало под ложечкой, и я вдруг горько пожалела о том, что очутилась здесь и участвовала во всем этом. Очередная ошибка.
- Спасибо вам, спасибо, - говорила Ким, приседая в неглубоком реверансе. - Но я не могу удерживать их дольше, поэтому...
Она выдохнула и произнесла несколько слов, освобождая птиц от своего заклинания. Я стала ждать, когда они завертят головками, встрепенутся и, слегка ошарашенные, улетят в ночное небо.
Но когда первые из нас устремились к лестнице, я увидела, что птички устало закрыли глаза, склонив набок маленькие гладкие головки. А потом, одна за другой, они начали сваливаться со спины Ким и бесшумно сыпаться на крышу. Мертвые.
- Ни фига себе! - присвистнул Гарри. - Выходит, это были одноразовые птички?
Все засмеялись, а Ким грациозно пожала плечами.
- Искусство требует жертв.
Все гурьбой устремились к двери, и вскоре я осталась одна на крыше бостонского бара - с раскалывающейся от боли головой, мерзким привкусом перегара во рту и сотнями ярких певчих птичек, уже начавших остывать возле моих ног.
Глава 9
Этой ночью мне снова снились сны.
Я ушла из бара сразу после представления Ким. Я была единственной, на кого это произвело впечатление, и единственной, у кого выпитое спиртное подступало к горлу при мысли о залитой гудроном крыше, усыпанной пестрыми комочками мертвых перьев. В довершении всего на меня напала дикая мигрень и привычная тошнота, поэтому я извинилась и покинула Беатрис, Ким и остальных, проводивших меня недоумевающими взглядами. Было где-то в районе полуночи, когда я вернулась в отель, чувствуя себя грязной и несчастной.
Я боялась, что не смогу уснуть, но усталость и тревога мгновенно нокаутировали меня в глубокое беспамятство, и поволокли все глубже и глубже в темный ужас моего далекого детства, в ту самую ночь, когда моя жизнь навсегда изменилась.
Я проснулась от какого-то страшного толчка и первым делом посмотрела на свою среднюю сестру Эйдис, спавшую со мной на одной кровати. Что это было? Раскат грома? Грозу я любила. Я выглянула в узкое окошко, застекленное маленькими кусками настоящего толстого стекла. Снаружи мерцал свет. Молния? Или все-таки пожар?
Звук повторился - тот самый оглушительный, раскатистый гул, от которого дрожала кровать. Я увидела, что Эйдис сонно захлопала глазами, но тут дверь нашей комнаты широко распахнулась, и на пороге показалась мать. Ее глаза были широко раскрыты, длинные золотые волосы падали на спину из-под маленького льняного чепца, в котором она спала.
- Модер? - спросила я.
- Быстро! - сказала она, бросая нам с сестрой шерстяные шали. - Вставайте. Обувайтесь. Быстрее, быстрее.
- Что случилось, мама? - спросила Эйдис.
- Нет времени на вопросы! Быстрее!
Новый грохот ударил в уши, и я поспешила сунуть ноги в зимние башмаки из шкуры лося, отороченные кроличьим мехом. В комнате стояла стужа, огонь в очаге давно погас, и каменные стены были покрыты тонким кружевом инея.
В коридоре мы столкнулись с моим старшим братом Сигмундуром, который в свои пятнадцать лет уже догнал ростом отца. Он держал за руку нашего младшего братишку Хаакона. Тинна, моя старшая сестра, уже завернулась в тяжелую шерстяную шаль, ее длинные светлые косы свободно рассыпались по плечам.
- Быстрее дети, идем! - мама повернулась и побежала вниз по широкой главной лестнице, а мы бросились за ней, держась так близко, что мамины полосы хлестали нас по лицам.
На первом этаже нас встретили крики и грохот шагов, а потом мы увидели воинов моего отца, одетых в тяжелые кожаные доспехи и вооруженных мечами и луками. Мы едва успели прижаться к стене, когда они промчались мимо нас, выкрикивая приказы.
Выстроившись в колонну, воины помчались вниз по узкой задней лестнице, спускавшейся во двор крутой спиралью, закрученной против часовой стрелки.
Однажды Сигмундур объяснил нам с Хааконом, в чем заключается хитрость устройства такой лестницы - если ты защитник замка и спускаешься вниз на врагов, у тебя будет достаточно места, чтобы орудовать правой рукой с зажатым в ней мечом. А если ты, наоборот, нападающий, то тебе будет трудно размахнуться, и ты поневоле займешь невыгодную боевую позицию.
Стены содрогнулись от нового оглушительного грохота. С потолка посыпалась пыль, и мы расчихались.
- Что случилось, мама? - спросил семилетний Хаакон. Последние две недели его мучила лихорадка, поэтому он был очень худой и бледный, с синевой под глазами.
- Внешнюю стену пробили, - скупо бросила мать, устремляясь в кабинет отца. - Разбойники с севера.
Мы с Эйдис испуганно уставились друг на друга. Снова раздался глухой удар, и Тинна схватила меня за руку.
- Стенобитный таран! - прошептала она.
Мы бросились бежать по коридору, а мама на бегу сбивала факелы с вбитых в стены железных колец. Тяжелые палки падали на пол, разбрызгивая искры, и за нашей спиной вырастала тьма.
Наконец мы добежали до отцовского кабинета. Очутившись внутри, мама повернула в замке здоровенный медный ключ, а потом они с Сигмундуром задвинули тяжелый деревянный засов, глубоко загнав его в скобы. Мы с сестрами и Хааконом съежились у огня, а мама подошла к высокому отцовскому шкафу и быстро отперла его дрожащими пальцами.
Как только дверцы открылись, Сигмундур шагнул вперед и взял из стойки самый большой меч. Этот меч был на несколько дюймов выше меня, прямой и обоюдоострый, с простой деревянной рукояткой, обмотанной тонкими полосками кожи.
Наша мать окинула взглядом оружие и выхватила меч для Тинны. Я увидела, как рука моей сестры непроизвольно склонилась под тяжестью оружия. Затем настала очередь Эйдис - ей было двенадцать, и она с шести лет занималась фехтованием, однако обычно на занятиях нам давали маленькие кинжалы вместо мечей. Мне было десять лет, и я молча протянула руки за оружием. После секундного раздумья мать дала мне короткий меч, не длиннее сорока сантиметров. Я схватила его обеими руками, не до конца понимая, что происходит. Даже Хаакону достался маленький кинжал, и он принял его, вытаращив I паза.
- Где отец? - спросил Сигмундур, бросаясь к окну и выглядывая в щелку.
- Внизу, вместе с воинами.
- Вы возьмете меч, матушка? - спросил Хаакон, не сводя восхищенных глаз со своего кинжала.
- У меня есть оружие посильнее.
С этими словами наша мать сунула руку за ворот своего ночного платья, и вытащила оттуда тяжелый амулет, который я так любила рассматривать.
Обычно я забиралась к маме на колени, брала амулет в руки и крутила во все стороны, но мама никогда не снимала его с шеи и не позволяла мне его примерить. Амулет был круглым, шириной примерно в мою ладонь и толщиной сантиметра в четыре, с плоским, полупрозрачным молочно-белым камнем посередине. Вокруг камня были вырезаны символы, среди которых были как знакомые мне руны, так и совершенно непонятные значки. Однажды я спросила маму, из чего сделан этот амулет, и она ответила просто: "Из золота. Из золота и силы".
Мама взяла амулет в обе руки, накрыв его ладонями. Когда новый удар сотряс замок, она закрыла глаза и запела.
Я проснулась, обливаясь холодным потом, судорожно хватая ртом воздух. Шея сзади горела огнем, поэтому я сорвала с себя тонкий шарф, в котором спала, и провела пальцами по сморщенной коже.
Мне уже очень давно не снился этот сон. Все еще слегка задыхаясь, я потрясла головой, потом встала и на подгибающихся ногах поплелась в ванную, где включила кран и плеснула холодной воды в лицо. Нет, конечно, это был не сон, а воспоминание. Воспоминание о том, как в ту ночь наша мать пыталась спасти нашу жизнь. Мама не знала, и никто не мог ей сказать, что, собирая нас всех в кабинете отца, она гнала нас навстречу смерти.
Всех, кроме меня.
Судорожно вздыхая, я плеснула немного холодной воды на шею, потом размотала шарф. Войдя в комнату, я раздвинула тяжелые гостиничные шторы и увидела, что солнце только-только взошло - выходит, я проспала не больше шести часов. Когда одышка прекратилась, я быстро оделась, спустилась к одному из стоявших в отеле компьютеров и стала искать площадки, где продаются подержанные автомобили.
Три часа спустя я сидела, зябко обхватив себя руками, и дрожала от прикосновения ледяных пальцев осени, забравшихся в обшарпанный хэтчбэк, купленный этим утром на анонимной площадке под Бостоном. Двигатель я выключила, поэтому печка не работала, и я вся окоченела, пытаясь справиться с крупной дрожью, поднимавшейся откуда-то со дна желудка. Несмотря на стоявшее высоко солнце и легкие облачка, снаружи было не больше четырех градусов.
Но я не хотела вылезать из машины.
Будь проклята Ким с ее дурацкой вчерашней магией. Как будто я не знаю, что магия всегда несет с собой смерть и боль! Заниматься магией означает вызывать силу, а если у тебя есть сила, то кто-нибудь непременно захочет ее у тебя забрать. Этот кто-то будет готов пойти на край света, лишь бы найти тебя.
Меня трясло при мысли о том, что Инки обзванивал тысячи людей, разыскивая меня, и просил всех кругом сообщить ему, если меня увидят. И это как раз в то время, когда я больше всего на свете хотела скрыться куда-нибудь подальше от него, от всех них.
А потом мне приснился этот сон. Всю свою долгую жизнь я пыталась забыть о той ночи, и большую часть времени у меня это неплохо получалось. Вот уже много десятилетий мне не снился этот страшный сон. Еще неделю тому назад все мои чувства и воспоминания были безопасно переложены несколькими слоями толстой ваты и надежно защищены от случайного взора. Теперь скорлупа треснула, и боль хлынула наружу.
Я сухо рассмеялась - наверное, именно так чувствовала себя Ева, когда попробовала яблоко? Когда увидела то, чего совершенно не хотела видеть?