- Мой мальчик, - она прижала к себе белокурую голову. - Я счастлива. Ты мой дорогой мальчик. Ты появился, чтобы спасти меня.
Дине позвонил Виталий Стражников:
- Приветствую тебя, отрада очей моих. Во-первых, разреши передать привет от нового военного прокурора. Он мечтает с тобой познакомиться. Ты на него произвела неизгладимое впечатление. Особенно слова: "Он ушел в туалет и не вернулся". Знаешь, действительно только профессионал способен так умело использовать детали. Все ясно. Засранец. Хвалю, ценю. Докладываю. Суд признал показания свидетелей на процессе Блинова недействительными в свете представленных обстоятельств. Открыто новое дело. Блинова выпустят. Князева пасут по всем адресам. Он в розыске. Но ты можешь мне объяснить, почему Серега не называет исполнителя? До него, конечно, и так доберутся, но почему бы не сказать?
- Виталий, у него не совсем точная информация. Он не на сто процентов уверен в ней. Короче. Пусть сами ищут. Есть свидетели. Эксгумация была?
- Да, конечно. Ирине сломали шею. Ничего общего с теми способами, которые навязывали Блинову.
- Ну вот. Говорят, труп не может не привести к убийце.
- Ты нервничаешь или мне показалось?
- Конечно, нервничаю. Через два года узнать, как был убит человек, после того как невиновный принесен в жертву неизвестно кому и чему. Конечно, можно поймать заказчика и исполнителя. Но почему только сейчас у них возникла такая потребность? Ты не видишь здесь другого преступления, должностного, группового, с особым цинизмом?
- Дорогая! Ты сформулировала следующую тему. Обнимаю тебя. Звоню военному прокурору. И заодно генеральному. Приглашаю на передачу. Гонораром будешь довольна. У нас хорошие спонсоры. Кстати, за тем гонораром можете с Сергеем подъехать.
- Я скажу Кольцову. А мой перешлите в Центр по защите гражданских прав. Ты знаешь, что такой создан? Сергей там юрисконсульт. Вот тебе еще одна тема.
- Спасибо. Учту. А ты что, разбогатела?
- У меня богатый дядя объявился.
- Обожаю твой юмор! Пока!
Виктория смотрела в окно. Машина стоит. Вячеслав не приедет, даже если захочет. О том, что он разыскивается как организатор убийства, сообщили по телевизору. И с тех пор она ничего о нем не знает. Подъехала вчера к дому на Рублевке, там тоже какая-то машина стоит. В окнах нет света. Где он может быть? Виктории казалось, что у нее от мыслей и тревог распухла голова. Она выпила три таблетки анальгина. Попыталась уснуть, но мешало странное ощущение в глазах: как будто что-то выдавливает их изнутри. Она встала и, наверное, в сотый раз начала перебирать бумаги на его столе. Может, какие-то телефоны, адреса. Она вывернула содержимое всех ящиков на пол. Что это? Журнал с голой бабой на обложке. Никогда не замечала у него интереса к пошлятине. Виктория зажгла настольную лампу и стала рассматривать снимок. Голая девица, вся облепленная мороженым, недовольно смотрит в объектив. Очень молодая, совсем девчонка. Смазливая, белокурая и бесстыжая. Виктория разглядывала ее внимательно и придирчиво. Она не очень хорошо разбиралась в фотографии, но понимала, что в этой девчонке есть что-то необычное. Потрясающая естественность. Наверное, она соблазнительна, но главное - то, что она так независимо и гармонично существует в дурацкой ситуации, в голом виде, перед объективом. Ноль наигранности и позы. Виктория посмотрела весь журнал. И вернулась к снимку на обложке. С этой крошкой никто не мог сравниться. Как у него оказался этот журнал? Виктория еще раз набрала номер мобильного Вячеслава. Отключен. Друзья? В такой истории он друзьям не доверится. Куда-то уезжать - полное безумие. Его фотографию показали. Стоп! Квартира на "Бауманской"! Как она могла забыть! Маленькая однушка досталась Виктории после смерти отца. Они там даже пожили полгода.
У Князева была одна подпольная привычка: он всегда носил с собой ключи от всех квартир и дома. Даже от той, на "Бауманской", где никто из них давно не был. Виктория бросилась в спальню, достала из большого ящика в шкафу все старые сумки. У нее свои привычки: она никогда не выбрасывает старые сумки. Виктория вывернула наизнанку штук пять немодных ридикюлей и наконец обнаружила простой ключ от английского замка.
Глава 21
У Князева была квартира на "Новослободской", где в первое время он и жил с Викторией. Но очень скоро ему понадобилось сменить адрес, он затеял длительный ремонт и переехал в апартаменты тещи. Там оказалось гораздо удобнее проводить "деловые" встречи, принимать людей, с которыми его не должны видеть вместе. Виктории было безразлично, кто к нему ходит, а Тамара, разумеется, присматривалась и прислушивалась. Она настолько его раздражала, что это стало своего рода вожделением. Ему даже снилось, как он ее насилует то на столе, то в ванной, на глазах у дочери. Но Князев знал, в каких случаях нужно себя контролировать. Однажды он вернулся домой раньше Виктории. В прихожей горел свет, а в ванной шумел душ. Вячеслав потянул дверь, она оказалась не запертой изнутри. Он стоял и ждал, пока Тамара выйдет из-под душа, потянется за полотенцем. И вдруг крепко сжал ее руки, притянул к себе. Если бы она начала вырываться, бороться, он обошелся бы с ней как с Викторией, как со всеми женщинами в своей жизни. Но она не шевельнулась. Она лишь посмотрела ему в глаза с таким презрением, с таким отвращением, что его руки ослабели сами собой.
- Пошел вон, подонок, - сказала Тамара, и он вышел из ванной.
В спальне Вики Князев метался из угла в угол минут пятнадцать. Он даже коснулся ладонью ящика стола, где держал оружие. Затем посмотрел на снимок, висевший над кроватью. Молодая Тамара высоко над головой поднимает маленькую Вику.
- Ненавижу суку, - вслух произнес он.
Наташка вошла в свою комнату с пакетом продуктов. Продукты, конечно, громко сказано. На самом деле в магазине она подходит только к тем полкам, у которых никого нет. И бросает, не глядя, пакеты с супами, засушенные макароны, которые нужно кипятком заливать, рыбные консервы. Она что, банкеты ему должна устраивать?
Наташка посмотрела на часы: шесть. Он уже ждет. Она неохотно стала заталкивать покупки в хозяйственную сумку. Опять хлеб забыла. Ну и перебьется. Пусть фигуру бережет. Наташка хмыкнула себе под нос. Кто-то открыл дверь ключом и вошел в прихожую. Знакомые шаги, знакомый скрип двери. Блондин! Наташка с радостным визгом выскочила в коридор и с разбегу прыгнула на спину.
- Блондинчик, где ты был столько времени? Я уж думала, тебя опять посадили.
- Привет, котенок.
Он стряхнул ее на пол и пропустил в свою комнату.
- Я ненадолго, Наташа. У меня работа. Нужно доделать. Пришел помыться, переодеться.
- Мойся! Я тоже с тобой в душ пойду. Ты ж хочешь, чтоб я тебя мочалкой потерла?
Наташка насмотреться не могла на Блондина. Она гладила его, целовала, пыталась расстегнуть то рубашку, то брюки. Он обнял ее.
- Наташенька, - прошептал он ей на ухо, - я сейчас не могу. Мне нужно уйти.
- Ты не можешь побыть со мной даже полчаса?
- Нет.
- Ты не хочешь?
- Знаешь, у меня такие дела… Короче, нет.
- Я так скучала, Блондинчик, я тебя очень ждала. Поцелуй меня. Я тебе не верю. Ты хочешь меня.
- Уйди. Ты мне мешаешь, - глаза Блондина стали жесткими.
- Ты что, - прошептала Наташка. - Как ты можешь? - у нее брызнули слезы. - Или ты шутишь?
- Я не шучу. Ты ничего не понимаешь. Отстань.
Наташка отступила на шаг и вдруг с громкими причитаниями бросилась к нему на грудь, прижимаясь мокрым от слез лицом, пытаясь поцеловать в губы, стараясь разжечь его страсть. Ей показалось, что ее сжали тисками. Он брезгливо вытряхнул ее за дверь, пробормотав: "Пошла вон!" Наташка застыла посреди коридора и из последних сил сдерживала вопль обиды и отчаяния. У нее на душе было черным-черно. Она влюбилась в своего Блондинчика.
Алиса долго мылась под душем, затем сушила феном волосы, расчесывала их, укладывала волнами. Она надела золотистую рубашку, поверх крестика на серебряной цепочке повесила рубиновое сердечко. Достала бесцветный лак и долго делала маникюр и педикюр. Села к столику, на котором лежал чистый лист бумаги.
Когда Блондин вошел в ее палату, она ясно и прямо посмотрела ему в глаза.
- Я хотела написать письмо, а потом решила тебя дождаться.
- Ты боялась, что я не приду?
- Я больше ничего не боюсь. Давай сделаем так. Ты погуляй под окном. Возьми пакет с апельсинами. После ужина, когда все разойдутся, а дежурная пойдет в другое крыло, я тебе постучу. Ты скажи охране, что забыл отдать мне апельсины и потому вернулся. Пусть поменьше людей знает, что ты сегодня остался.
Он вошел в ее комнату, когда в холле уже горело ночное освещение. Алиса сидела при свете настольной лампы.
- Я все приготовила, - она показала ему большой шприц и упаковки с ампулами морфия. - Только пообещай мне, что сразу уйдешь.
- Подожди, Алиса, мы сделаем немножко иначе.
Блондин достал из холодильника оставшееся от дня рождения шампанское, налил его в две чашки.
- Давай выпьем. За тебя, моя единственная любовь.
- За нас, мой чудесный мальчик.
Блондин помыл чашки. Умылся холодной водой из-под крана. Подошел к Алисе, встал перед ней на колени, погладил волосы, лицо, шею. Целуя ей руки, он заплакал. Прижался губами к ее коленям, снял сиреневые тапочки и поцеловал все пальцы на ногах. Встал смертельно бледный и сосредоточенный. Достал из кармана несколько таблеток.
- Выпей, это фенобарбитал. Ты от него уснешь.
Она прикрыла глаза, когда он наполнял шприц морфием.
- Алиса, - тихо позвал он.
Когда она открыла глаза, он вводил себе в вену лекарство от жизни. В свою молодую, здоровую вену. Он успел зажать ей рот, спрятав крик.
- Все правильно, моя дорогая. Для меня это счастливый случай. Вдруг мы там окажемся вместе.
Когда он наполнял второй шприц, она не отводила от него взгляд. Он поцеловал ее вену, прежде чем в нее вошла игла.
Андрей Владимирович допоздна сидел в своем кабинете. Он писал статью в журнал. Посмотрел на часы. Если еще поработать, уходить домой не будет иметь смысла. Лучше подремать здесь на диване. Он взял сигареты и вышел во двор. Было тихо и очень темно. Так бывает только осенью. В одном окне горит свет. Черт! Опять у Голдовской. Они с этим парнем ведут себя так, будто здесь гостиница. Андрей вошел в корпус, громко, требовательно постучал в дверь палаты Алисы. Никто не ответил. Он еще раз постучал и резко открыл дверь. Алиса лежала на кровати и, похоже, давно и глубоко спала. Парень сидел на полу, положив голову на кровать. Он что, тоже на ночлег здесь устроился?
- В чем дело? - спросил Андрей, едва сдерживая бешенство. - Что вы себе позволяете? Немедленно убирайтесь.
- Тише, док. Ты ее разбудишь. - Парень говорил медленно и, казалось, с трудом держал глаза открытыми.
Андрей подумал, не наркоман ли он?
- Если вы сейчас же отсюда не уберетесь, вас вышвырнет охрана. И не смейте говорить мне "ты".
- Может, не надо охраны? Ты иди, док. Я минутку побуду и сам уйду.
- Убирайся. Или сиди. Я не только охрану приведу. Я в милицию позвоню. Заодно и на наркотики тебя проверим.
Блондин встал, надел куртку, но остался стоять на месте. Андрей пошел к двери.
- Эй, док! - позвал Блондин. - Одну минуточку. Я что-то интересное тебе сейчас покажу.
Андрей повернулся, Блондин вдруг оказался рядом с ним. Что-то мелькнуло у него в руке. Фонтан крови - вот что увидел Андрей в последнюю секунду своей жизни. Он упал у порога с перерезанным горлом.
Дина лежала неподвижно и смотрела перед собой ничего не видящими глазами. Что же это такое? Кошмар ее жизни продолжается. Она была права, заточив себя в четырех стенах. Когда Дину называли роковой женщиной, лишь она одна знала, насколько это правда. Не все понимают точный смысл этого выражения. Женщина живет годами, десятилетиями под присмотром активного, неумолимого, ревнивого рока и никого не может спасти. Никого из тех, кто оказывается рядом, кто ей дорог, нужен. Сердце Дины обливалось кровью, когда она думала о последних минутах Андрея, Алисы и даже Блондина. Она задыхалась от чувства вины. Она не могла плакать, потому что глаза были как две выжженные пустыни. Возможно, ей стало бы легче, если б она завыла, ударилась головой о стену, но она боялась испугать свое единственное сокровище - сладко посапывающего пса.
Дина хорошо помнила, как ей было без него. После трагедии с сыном она уверилась в том, что ее жизнь закончится сама собой, без грубых усилий. Просто потому, что она этого хотела. Она ждала смерти сутками, неделями, месяцами. Временами выла и билась головой о стену. Общалась только с одной соседкой, которая когда-то была известной спортсменкой, а превратилась в алкоголичку, приторговывающую транквилизаторами. У Дины тогда оставались деньги, на еду она практически не тратила, до сих пор не может вспомнить, чем питалась целый год. Она спускалась по утрам во двор, где ждала ее веселая поддатая Шура с пакетом разных лекарств. Дина давала ей деньги, забирала таблетки и, войдя в квартиру, торопливо глотала их пригоршнями, не читая названий на упаковке. Однажды они, как всегда, встретились, Дина сунула деньги, а игриво настроенная Шура положила ей в ладонь практически новорожденного щенка. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить: это не щенок, а красота неописуемая. Но Дина без раздумий вернула его Шуре.
- Деньги можешь оставить себе, таблетки принесешь позже.
- Пожалуйста, деточка моя ненаглядная. Жди меня, и я вернусь. А цуцика сейчас у булочной выкину. Может, его кто возьмет.
Была поздняя осень, накрапывал холодный дождь. Дина молча забрала собачонка и принесла домой. Он с трудом зафиксировался на диване, посмотрел из нее блестящими черными вишнями и улыбнулся. Тявкать он еще не умел. Так выглядела возвращенная Дине жизнь. Сейчас он с трудом помещается на специально купленной ею кровати два метра на два.
Несколько дней, пока Дине не сообщили о трагедии в клинике, она готовилась к встрече дорогого в самом прямом смысле гостя. К ней приезжает Ричард Штайн, американский миллиардер, ее единственный кровный родственник. Дину не смущала скромность, мягко говоря, жилища, где она собирается его принимать. Это самое большое, что она может сделать для близкого человека: встретить его в своем доме, а не в купленном для такого случая. Родной человек должен оценить. Если этого не произойдет, значит, они и в дальнейшей жизни так же прекрасно обойдутся друг без друга, как обходились до сих пор.
Дина буквально вылизала свою квартиру. Сергей привез из магазина "ИКЕА" выбранный ею по каталогу диван - из мягкой кожи цвета слоновой кости.
Она купила продукты - никаких готовых салатов и полуфабрикатов, решила приготовить все сама. Фил сказал, что Ричард - одинокий человек. Интересно, становится ли человек менее одиноким, когда обзаводится армией подчиненных, в том числе лучших поваров со всего света? Вполне возможно, что нет. И Дина сварила настоящий украинский борщ, запекла в духовке кусок нежной свинины, приготовила несколько салатов, причем один - из меню Дона Джонсона: кубики отварной говядины, ананасов, листья салата и немного мелко нарезанного лука, все посолить, полить соусом из яблочного уксуса и оливкового масла.
Она купила бутылку дорогого розового полусладкого вина, а пирожные сделала сама по журналу "Лиза". Изумительной красоты сердечки песочного теста с начинкой из сливочного крема и шапкой взбитых сливок, подкрашенных вишневым соком в розовый цвет. И еще простые, но очень аппетитные ватрушки с творогом. Для себя она купила изящное домашнее платье из темно-красного бархата. В ванной повесила несколько красивых пушистых халатов. Собиралась сходить в парикмахерскую, в косметический салон.
Отложила это на последний вечер, а он оказался ужасным.
Глава 22
Ричард Штайн прилетел в Москву на своем самолете. Его встретил Филипп Нуаре. "Говорим по-русски", - сказал Ричард. Они побеседовали о делах в новом офисе Филиппа, посмотрели построенное за два месяца рабочими из Италии здание ювелирного салона "Черный бриллиант" у Никитских Ворот. Затем Ричард взял пакет с подарками, и Филипп повез его на Юго-Запад, к маленькому, утонувшему в зелени пятиэтажному дому. "Поднимайся, - сказал он у подъезда. - Пятый этаж. Пешком".
- Почему бы нет? - улыбнулся Ричард. - Завтра к восьми пришли машину.
Сначала залаяла собака, затем он позвонил. Дверь открыла девушка в вишневом платье, совсем без косметики, с заплетенными в толстую косу волосами и воспаленными, словно от бессонницы, глазами. Она внимательно, будто узнавая, окинула взглядом гостя.
Взглядом, в котором не было ни тени растерянности, смущения - только интерес. Видимо, ей понравилось увиденное - безупречно правильное лицо Ричарда, удивительно пропорциональная фигура в элегантном костюме. Девушка улыбнулась и обняла его.
- Я просто не могу поверить. У меня такой чудесный родственник.
- Это я не могу поверить, - слишком правильно сказал Ричард. - У меня потрясающая красавица-племянница.
- Не обращай внимания на пса, - сказала Дина, когда Ричард вошел в маленькую кухню, где она собирала на стол. - Он будет лаять ровно столько, сколько сможет тебя видеть.
- Ничего, - храбро ответил Ричард. - Я думаю, это умный пес и ему есть что сказать.
Он сел на стул у окна, а Топик вдруг подошел и уютно свернулся у его ног, миролюбиво поглядывая темными глазами в длинных ресницах.
- Чудеса, - выдохнула Дина. - Признал. Ты первый человек, которому он разрешает быть в нашей квартире.
- Очень признателен, - серьезно сказал Ричард. Они выпили вина, говоря о какой-то чепухе, как люди, которые встречаются поболтать регулярно. Он хвалил ее блюда. Затем предложил:
- Я бы хотел, чтоб ты примерила подарки.
- Ох, - всплеснула руками Дина. - Я же забыла привести себя в порядок. Подожди, пожалуйста, не вынимай пока ничего.
Она ушла на десять минут в ванную, вышла подкрашенная, с распущенными волосами. Ричард вошел с ней в комнату с большим зеркалом и, вынув из пакета, встряхнул перед ее глазами ослепительное чудо из белой норки, подбитое баклажанного цвета шелком.
- От "Роберто Кавалли", - сказал он, набрасывая шубу ей на плечи.
Они подошли к зеркалу, и оба зажмурились. Такой прекрасной была Дина в сверкающем белом мехе.
- Снежная королева, - констатировал Ричард. Он достал из кармана маленькую коробочку, открыл, и в ней засверкал огненными лучами черный, переливающийся камень в оправе из белого золота.
- Что это за чудо?
- Черный опал. Редкий, счастливый камень. Дина застегнула цепочку с опалом на шее и поцеловала Ричарда.
- Скажи, - она положила ему руки на плечи. - Ты действительно мой дядя? И ты на самом деле давно хотел со мной встретиться?
- Я не храню фотографий, - ответил он. - И впервые жалею об этом. Я показал бы тебе своих родителей. Я до сих пор был уверен, что они самые красивые люди на свете. Нет похожих на них. А ты похожа, только еще красивее. Намного красивее.