Я приехал накануне вечером. Сойжима выглядела мрачной, но воздержалась от упреков. И когда я отдал ей конверт с крупной суммой для семьи погибшего Анжила, она лишь молча кивнула и приняла деньги.
Сойжима долго готовилась к обряду. Я сидел в одиночестве в чулане, наполненном пучками сухих пахучих трав. Зажженные свечи, стоящие прямо на полу, образовывали круг, в центре которого я находился. Время потеряло свои значения. Я пребывал в какой-то прострации, полностью отключив мысли. Вышел я из этого состояния, когда Сойжима появилась в чулане. В ее руках билась живая белая курица. Шаманка начала что-то бормотать, обходя вокруг меня. Затем одним резким движением перерезала горло жертвенной птице и пробормотала: "Режу злые намерения, заливаю им путь живой кровью, Соланж не увидит, смерть не пройдет". Кровавой струйкой она обвела круг, затушив свечи. Через час Сойжима вывела меня из чулана.
Мы пришли к подножию холма. Было за полночь. Слегка подмораживало, жухлая трава поскрипывала под ногами, тонкий ледок крошился, сырой воздух казался промозглым. Новолуние – самое темное время, но серые полоски снега, осветляющие холм, поблескивающая вдалеке застывшая вода Байкала, искрящиеся на черном небе звезды оживляли мрачный пейзаж. Сойжима разложила необходимые предметы для обряда. Она была сосредоточена и почти не разговаривала со мной. Ее узкоглазое лицо казалось непроницаемым. Но я был готов ко всему и хотел, чтобы все поскорее закончилось. За минуту до срока я разделся догола и лег на расстеленную черную простыню, раскинув руки в стороны, ладонями вверх. Сойжима развела четыре костра: в ногах, голове и по бокам моего тела, они разгорелись и будто обозначили четыре точки креста. Шаманка взяла бубен и начала камлание. Я снова расслабился и постарался полностью отключить разум, так она велела перед обрядом. Время исчезло, тело стало словно невесомым и нечувствительным ни к холоду, идущему от стылой земли, ни к жару костров…
И вот я увидел белую птицу, несущуюся ко мне с черного неба. Над моим лицом она замерла, распластав крылья. Словно огромный белый крест завис надо мной. "Виктор, я здесь", – послышался голос двойника. И вдруг птица будто потеряла плоть и превратилась в сияющую колышущуюся субстанцию. Она упала, накрыв мое тело. Я ощутил, как бешеный поток энергии вливается в меня, кровь быстрее бежит по венам, сердце начинает стучать, разум проясняется. И накрывает мощная волна нежности и любви ко всему на свете…"
Во Франции октябрьское новолуние наступило в 18 часов 37 минут. Идрис за день до этого встретился с двойником. Они хотели обсудить детали обряда соединения энергий. Первоначальный план был таким: двойник сообщит Лизе об отъезде на неопределенное время. Но высший решил, что эффективнее будет, если псевдо-Виктор для нее умрет. Это была гарантия, что девушка не будет искать встречи с любимым. Думал ли Идрис о ее чувствах? Для него были важнее деятельность ловца, его душевное спокойствие, чем горе какого-то обычного человека.
– Привет! Так и тянет называть тебя Виктор, – заметил Идрис, когда они встретились с двойником в кафешке на Монмартре. – Все же это невероятно! Не устаю удивляться. Мой ловец во плоти.
– Почти, – с улыбкой ответил двойник.
– Это фантастика! – сказал Идрис. – Вас не отличить. И какая энергия! Сколько работаю в Ордене, такой ни разу не наблюдал. Ты суперсущество. Даже жаль тебя уничтожать.
– Но я останусь, – спокойно проговорил двойник.
– Это да! Лучшей частью Виктора! Но у меня к тебе разговор… Я решил, что для Лизы будет куда лучше, если ты не покинешь ее из-за непонятной работы, а просто умрешь.
Идрис замер, ожидая реакции. Он прикидывал, как воспримет двойник такой план. И опасался взрыва эмоций и резкого отказа. Но он не учел, что двойник олицетворял собой саму любовь.
– Я тоже думал об этом, – признался тот. – Мы с Лизой любим друг друга, и никогда она не поверит, что я вот так просто уеду от нее, ничего не объясняя и ничего не обещая наверняка. Это будет настоящем предательством. И честно, уж лучше я умру для нее!
– Вот и отлично! – обрадовался Идрис. – Это решит многие проблемы.
– А Виктор в курсе твоего плана? – все же уточнил двойник.
– Нет, и ему уже бесполезно сообщать об этом. Я затемнил все отрезки памяти, связанные с этой девушкой. Он просто не помнит, кто такая Лиза.
– Предусмотрительно, – прошептал двойник.
– Тебе больно? – с тревогой спросил Идрис.
– Жутко больно, – признался тот. – Я ведь люблю! И что будет с моей малышкой?
– Но она уже пережила уход Мишеля, – заметил Идрис. – И смогла снова полюбить тебя. Такова женская натура. Они живучи, как кошки. И легко приспосабливаются к любым обстоятельствам. Конечно, испытает горе. Но все проходит, как было написано на кольце Соломона.
– Иногда ваш основной принцип жизни без любви меня пугает, – тихо проговорил двойник. – Ты презрительно относишься к женщинам. Но я понимаю, что это защитная реакция, ведь любить запрещено.
– Не так и плохо я к ним отношусь, – ответил высший. – Есть и от женщин польза, но чисто в физическом плане!
И он рассмеялся. Но двойник остался грустным.
– Знаешь, – продолжил Идрис, – я ведь думаю, что любовь Лизы к тебе не совсем естественная. Будем честны и признаем, ты излучаешь такую необыкновенную энергию, что она вводит в своего рода гипноз. Даже я ощущаю притяжение, что уж говорить о девушках! И для Лизы будет правильнее, если это наваждение прекратится. Пусть идет своей дорогой, встретит нормального парня и вступит с ним в простые человеческие отношения. Это будет справедливо.
– Да, ты во всем прав, – еле слышно произнес двойник.
– Держись, скоро все закончится, – мягко посоветовал Идрис. – И давай обсудим план действий.
Из записной книжки:
"Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла:
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы…"
Вечером 30 октября Лиза прогуливалась по Ботаническому саду Пуатье в компании любимого и его приятеля Идриса, с которым она сегодня познакомилась. Его яркая "киношная" внешность эффектного накачанного мулата, харизма и сдержанность произвели на нее сильное впечатление. Девушка даже не подозревала, что у ее любимого есть такие друзья. Его представили как компаньона фирмы, в которой работал Виктор. Лиза часто задавала вопросы, связанные с загадочной деятельностью ее милого, она не верила в легенду о жизни рантье, которая была придумана для родителей девушки. И сейчас была довольна этой встречей и приглядывалась к Идрису. Он казался невозмутимым, общался с ней приветливо, но ровно.
Уже стемнело, сад выглядел безлюдным. Они находились в той части, где был разбит ландшафтный парк.
– Не помню, когда закрывают ворота, – озабоченно проговорила Лиза, глядя на пустынные аллейки, слегка подсвеченные слабо горящими фонарями. – А то запрут тут нас на ночь.
– А ты боишься? – весело спросил ее любимый и достал смартфон. – Но ведь я с тобой! Сейчас уточним… Так, летом сад открыт до восьми вечера, а зимой… тут написано: "до темноты".
– Уже солнце зашло! – сказала Лиза и прижалась к любимому. – Который час?
– Половина седьмого, – ответил Идрис и многозначительно посмотрел на двойника.
Тот побледнел и прижал к себе девушку. Но тут же выпустил и сообщил, что они в паре метров от грота, который он давно мечтал осмотреть. Лиза заулыбалась, глядя на него. Ей хотелось уединения, хотелось целоваться, но Идрис мешал.
– Давай осмотрим этот грот, раз ты хочешь, – предложила она и взяла любимого за руку. – А уже потом пойдем к выходу.
И Лиза потащила его в укрытие. Идрис ждал парочку снаружи. Минут через пять он глянул на часы – 18:37. Время настало. Высший приблизился к гроту и прислушался. И вот Лиза вскрикнула, начала звать на помощь. И он бросился внутрь. Двойник лежал на полу бездыханный. Подруга обнимала его, пыталась поднять. Идрис прощупал пульс. Его не было.
– Что это? Что это?! – истерично повторяла Лиза, стоя на коленях возле тела.
Ее начало трясти.
– Виктор умер, – сообщил Идрис, подхватил ее под мышки и поставил на ноги. – У него было больное сердце. Просто он не хотел говорить тебе об этом. Он мог скончаться в любой момент.
– Нет! – закричала она. – Этого быть не может! Не верю… любимый!
– Лизонька, успокойся! – мягко проговорил Идрис. – Я вызову "скорую", а тебе лучше поехать домой.
– Так вот почему он не хотел жениться на мне, – вдруг сказала она, глядя остановившимися глазами на труп. – Сейчас мне все ясно!
– Да-да, он был неизлечимо болен, – подтвердил Идрис, быстро сориентировавшись. – Врожденный порок сердца… Поэтому не мог жениться. И давай уйдем отсюда!
– Нет! Я не оставлю его… – сквозь рыдания ответила Лиза.
– Я все сделаю сам, – настойчиво проговорил Идрис. – Тебе совсем не нужно общаться с местной полицией. Начнутся расспросы, что да как…
– Нет… – прошептала она.
Идрис пристально посмотрел в ее заплаканные глаза. Пришлось применить гипнотическое внушение. Девушка замерла. Он сжал ее виски и четко проговорил:
– Ты сейчас отправишься домой и ляжешь спать. Я потом позвоню тебе и все расскажу.
Она кивнула, сильно побледнела, но плакать перестала. И, не глядя на мертвого возлюбленного, покинула грот. Идрис достал айфон и вызвал помощников. Они были наготове и ждали неподалеку. Один из них отправился сопровождать девушку, все еще находящуюся под воздействием, другой занялся двойником. Тело облили бензином и сожгли. Идрису пришлось нелегко. Он контролировал уходящую Лизу и одновременно создавал защищающий энергетический экран, который не выпускал дым из грота. Но двойник сгорел быстро, дым развеялся, следов не осталось.
Все получилось, как он задумал. Лиза своими глазами увидела, как ее любимый умер. Он позвонит ей и сообщит, что тело кремировано, а прах, по желанию ее любимого, увезен на родину. Двойник исчез, Виктор хоть и снова полон энергией любви, но избавлен от воспоминаний о той, которая вызвала это чувство.
Отныне его лучший ловец свободен…
Сообщество мертвых роз
Запись на Стене:
Данте Алигьери, "Божественная комедия", цитаты:
"…Их свергло небо, не терпя пятна; И пропасть Ада их не принимает, Иначе возгордилась бы вина".
"…И смертный час для них недостижим, И эта жизнь настолько нестерпима, Что все другое было б легче им. Их память на земле невоскресима; От них и суд, и милость отошли…"
"…А ты уйди, тебе нельзя тут быть, Живой душе, средь мертвых!"