Иден пожал плечами, прошел вперед через другие ворота и вышел в темный лес из банановых пальм:
- Спроси что-нибудь полегче. Почему бабуля делает так, а не иначе? Потому что она так хочет! Кроме того, она большая феминистка, наша Эм. Ей может показаться, что ты сделаешь для Фламинго и для Кении гораздо больше, чем я. Женские особи более выносливы… и все такое.
- Глупости! - парировала Виктория. - Тебе прекрасно известно, что Эмили тебя обожает. И всегда обожала. Она рявкает на тебя, чтобы скрыть свои чувства, но никого этим не одурачить!
Иден рассмеялся.
- Может быть. Все равно, совершенно очевидно, ей может показаться, что я слишком легкомысленно отношусь к своим обязанностям наследника трона и не повредит дать мне понять, что лучше быть настороже, а то она назначит другую кандидатуру. Она привержена Макиавелли.
- Неужели ты серьезно? - встревожилась Виктория - Предположим, что она так сделает, хотя я и не верю в это, но неужели ты думаешь, что я смогу лишить тебя Фламинго!
Иден остановился и обернулся к ней с улыбкой. Ее сердце подпрыгнуло и забилось сильнее.
- Неужели не сможешь, любимая? А вдруг ты подумаешь, что это для моей же пользы?
Краска залила лицо Виктории до корней волос, И она смутилась:
- Не глупи, Иден! Я никогда и не думала… Мы ошиблись, вот и все. Но мы же друзья.
- Да? Мы друзья, Вики? - серьезно спросил Иден.
- Ну конечно. Я вроде тети Эм. Не могу забыть, что мы были союзниками против властей, когда ты был вредным мальчишкой с пораненными коленками и грязной шеей.
Но Идену не хотелось превращать все в шутку.
- Спасибо, Вики, - серьезно ответил он. И прежде чем она поняла, что он собирается сделать, поцеловал ей руку.
Виктория испытала сильное желание вырвать руку и убежать, но еще сильнее ей захотелось погладить его склоненную голову свободной рукой. Героически подавив эти желания, она проговорила:
- Как ты думаешь, можем мы взять с собой в лодку несколько бананов? Я так давно не ела их с дерева.
- Они еще неспелые, - пробурчал Иден. Он повернулся и пошел вперед по тропинке, но вдруг опять остановился: - Черт! Гиппопотамы опять заходили сюда и повредили проволочное заграждение. Как ленив Джилли, не смотрит за изгородью. Какой смысл делать ограду из одного слоя проволоки? Это не остановило даже остатки банды мау-мау, когда, они убегали к озеру.
Виктория спросила:
- Ты думаешь, банда действительно прячется в зарослях?
- Нет. Но вполне вероятно, что убежавшие слуги живут здесь день-другой. Чтобы спрятаться, не найти лучшего места. Только взгляни.
Он махнул рукой в сторону зарослей папируса, стоявших серо-зеленой стеной, отделявшей болотистую местность от берега озера. Это была полоса настоящих джунглей, через них можно пробираться, прокладывая себе дорогу только топором. Если в двух шагах будет стоять человек, то можно пройти и не заметить его. Эти джунгли тянулись на несколько миль вдоль озера. Во время чрезвычайного положения бандиты проложили тайные тропки через заросли и построили в непроходимых местах шалаши.
Десятки лет назад Джеральд де Брет проложил широкую дорогу через папирусные джунгли к берегу озера и построил деревянный домик, где хранил лодку. Сейчас домик обветшал, но подход к нему Эм сохранила. Теперь там хранились моторный катер, моторная и весельная лодки.
- Нам пришлось их охранять во время чрезвычайки. Ужасное беспокойство! Грег с ума сходил. Он предлагал сломать домик, а в лодках сделать дыры, чтобы бандиты не смогли ими воспользоваться. Но бабуля и слушать не хотела. Она назначила сменную охрану. Дежурили я, Гас Эббот и один человек из преданных кикую. Даже бедного Захарию заставили стоять на часах, но он больше боялся гиппопотамов и ружья в своих руках, чем смерти. А Камау вообще отказался брать ружье. Он больше верил в пангу: он убил одного ножом. Тот пытался ночью отвязать лодку, а Камау его зарезал. Отрезал ему голову и утром, довольный, принес скальп в дом. Элис потеряла сознание за завтраком: упала головой на чашки, а бабуля даже не шевельнулась.
Виктория переспросила, содрогаясь:
- Он что, показал им отрезанную голову?
- Конечно. Он был очень доволен. И не без причины. Оказалось, что убитый принадлежал к главарям мау-мау, это был сам Бригадир Гитахи. За его голову объявили хорошее денежное вознаграждение, его и получил Камау, в результате чего больше недели все рабочие на нашей ферме пьянствовали. Давай посмотрим, заведется ли мотор.
Катер миновал насаждения папируса и плавающие водоросли и оказался на залитой солнцем поверхности озера. Там и здесь над водой цвели голубые лилии, непрерывно пели и переговаривались птицы: благородные пеликаны, утконосы, малые поганки, дикие утки и бакланы. Огромная голова с напряженно торчащими ушами выплыла над поверхностью, посмотрела на людей с суровым неодобрением и опять скрылась в глубине.
- Очень много гиппопотамов в озере, - хмуро заметил Иден. - Надо произвести отстрел. Пара или две добавляют озеру местный колорит, а двадцать или тридцать наносят большой вред зеленым насаждениям по берегам озера, как саранча посевам. Посмотри, вон там фламинго. Они не часто прилетают в Найвагна. Какие красивые, да?
- Прелесть. Знаешь, я вспоминала все это, думала, сохранилась ли эта красота. Как хорошо, все сохранитесь.
- Значит, несмотря ни на что, ты рада, что вернулась?
- Что ты имеешь в виду - несмотря ни на что? - обиженно спросила Виктория.
- На меня, на Элис… Бабушка быстро дряхлеет. В доме поселился полтергейст, полиция не оставляет нас в покое, - с горечью проговорил Иден.
- Ой, Иден, прости - Виктория покраснела и смутилась. - Я все время забываю об Элис. Я просто эгоистка и свинья.
- Нет, дорогая. Ты вдохновляюще нормальна. И слава Богу. По правде говоря, я и сам не верю в смерть Элис. Когда я уезжаю из дома - мне все это кажется кошмарным сном. Но как только возвращаюсь домой… Ах, черт. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
- Давай. А куда мы плывем? А чей это дом вон там, на холме?
- Дру Стрэттона. Того парня, который привез тебя вчера из аэропорта.
- Это просто его дом или мы к нему направляемся?
- Да - отвечаю сразу на оба вопроса.
- О! - В голосе Виктории послышалось разочарование. Иден весело посмотрел на нее:
- Не слышу энтузиазма. Неужели тебе не понравился наш Дру?
- Я ему не понравилась. Мне показалось, он изо всех сил старался быть грубым. Он что, убежденный женоненавистник?
- Не думаю.
- Значит, плохо воспитан, - ядовито заметила Виктория.
- У тебя на него зуб?
- Мне не нравится, когда ко мне придираются или проявляют недовольство с первого взгляда и без причин, - с достоинством ответила Виктория.
Иден засмеялся.
- Только не говори, что это с тобой случалось и прежде, я не поверю. А у нас все любят Дру.
- Не понимаю, почему. Он самодовольный эгоист, зануда, совершенно не умеет себя вести и…
- Стоп. Дай бедному парню шанс. Нельзя свергать с пьедестала местного героя. Он порядочный человек, и мы всегда говорим о нем с гордостью.
- Почему? Потому что он носит на бедре пистолет или слишком быстро водит машину?
- Ты не права. Во-первых, он родился в Кении, а его дед и бабка были настоящими первооткрывателями, как Деламер, Гроган и де Брет. Для молодой колонии это много значит. Его родители умерли, когда ему не было и двадцати, он участвовал в высадке в Нормандии, был несколько раз ранен, награжден, а вернувшись домой, узнал, что его управляющий запустил ферму, довел ее до банкротства. Другие фермы получали огромные прибыли в военное время, а его ферма оказалась вся в долгах. Другие на его месте продали бы ферму и уехали, по Дру не продал ни акра своей земли. Сказал, что поставит ферму на ноги. И добился своего. Одному Богу известно, чем он питался, но работал он за десятерых. А как только дела пошли на лад, появились бандиты мау-мау…
Иден посмотрел на озеро и замолчал. Виктория спросила нетерпеливо:
- Ну, и что было с ним дальше?
- С кем? А, с Дру. Ничего особенного, с фермой то есть. Стрэттоны всегда нанимали слуг из племени мазаи, он и рос среди них. Он брат по крови с любым раскрашенным охрой воином в колонии, поэтому мау-мау его не трогали. Но ведь он из бригады "Моя страна", он передал управление фермой старому Гачии и предложил свои услуги Службе безопасности. А закончил он тем, что ходил по лесам с псевдобандой, несмотря на то, что он светловолос, как хористка из варьете.
- А что такое псевдобанда? - спросила заинтригованная Виктория.
- Ты что, вообще не читаешь газет? Они притворялись, что они террористы. Выучили необходимый жаргон, оделись соответственно выбранной роли, англичане даже красили кожу под африканцев. Они ходили по лесам, вступали в контакт с бандами. У Дру был дружный отряд, просто черти. Они творили потрясающие дела. У них была милая привычка делать зарубки на перилах веранды Дру, отмечая количество убитых. Там образовалась довольно длинная линия из зарубок. Хотя официально чрезвычайку отменили, время от времени у него появляются новые зарубки. Сама увидишь. Вот мы и приплыли. Осторожно, сейчас будет толчок.
Он выключил мотор, катер потерял скорость, и Иден искусно маневрировал вдоль маленькой деревянной дамбы, выходившей в узкий залив, берега которого были покрыты роскошными живописными террасами. От дамбы шла деревянная лестница вверх по холму, с обеих сторон росли розы и цветущие кустарники, ступеньки вели к тропинке гравия, которая заворачивала за каменную стену и выводила к широкой террасе, покрытой вьющимися цветущими растениями. Вот уже виден и сам дом: длинный, одноэтажный, невысокий.
Хотя на ферме Дру работали мазаи, домашними слугами у него были арабы. Гордая личность в белой одежде с лицом, будто вырезанным из мореного дерева, поприветствовала пришедших и сообщила, что Бвану немедленно информируют о прибытии гостей.
- Какой красивый вид! - Виктория облокотилась на перила веранды, глядя на широко открывшуюся панораму озера, холмов, покрытых деревьями; у их подножий трава казалась голубой, словно мираж в лучах полуденного солнца. Взгляд девушки упал на длинную цепочку из зарубок, она быстро отпрянула, радость на ее лице сменилась выражением брезгливости.
- Ну, что я тебе говорил? - сказал Иден, заметив, куда смотрит Виктория. - Довольно милая шеренга.
- Милая? Это отвратительно. Варварство. Записывать число мертвых.
- Мертвых убийц, - поправил сухой голос, раздавшийся за ее спиной.
Виктория обернулась и покраснела. Стрэттон был одет в элегантный костюм для верховой езды. Он стоял в дверях веранды, смотрел дружелюбно, переводя задумчивый взгляд с Виктории на Идена.
- Визит вежливости, Иден?
- Нет, боюсь, деловой. Бабушка хочет, чтобы я посмотрел на телят, прежде чем мы окончательно оформим сделку.
- Конечно, она вчера говорила по этому поводу. Телята в загоне за домом. Там Кекинай. Он тебе ответит на все вопросы. А я пока развлеку мисс Кэрил.
Иден с сомнением посмотрел на Викторию, потом ехидно улыбнулся во весь рот и сказал:
- Прекрасно. Я ненадолго. - И ушел.
Виктория сделала инстинктивное движение, словно хотела пойти за ним, но мистер Стрэттон либо случайно, либо нарочно шагнул вперед, загородив собой проход.
- Хотите сигарету? - Он протянул ей портсигар.
- Спасибо, не курю.
- А я закурю, если вы не против. Чай подадут через пару минут. Или желаете выпить прохладительного? Днем очень жарко на озере.
Виктория не ответила на вопрос и проговорила, слегка заикаясь:
- Мне жаль, что вы слышали мои слова насчет зарубок
- Не стоит извиняться за свою точку зрения, - серьезно сказал Дру.
- Я извиняюсь не за точку зрения, а за то, что вы ее слышали.
- Меня нелегко обидеть. Значит, вы считаете меня отвратительным варваром, потому что я разрешаю парням вести счет убитых. Вы не единственная. Есть тысячи мягкосердечных, невежественных людей, которые поддержат вас.
- Спасибо, - мило протянула Виктория.
- Пожалуйста. В отличие от вас я хотел быть грубым. Видите ли, мисс Кэрил, меня утомляют люди, проповедующие свои взгляды на то, что для них является лишь теоретической проблемой и не касается лично, не есть проблема жизни и смерти. У каждого из нас есть то, что мы любим, за что готовы сражаться, умереть и убивать. Интересно, сколько из числа этих нравственных лицемеров смогли бы защитить свой дом, свою жену, возлюбленную или своего ребенка, если бы их жизни оказались в опасности?
- Я не то имела в виду. Только то, что вы ставите зарубки, будто убийство это игра.
- Это не игра. Это ужасно серьезно. Мы преследовали лишь тех, кто намеренно жестокими клятвами, церемониями, жертвенными убийствами, о которых и рассказать-то невозможно (они так кровожадны, что внешний мир просто не поверит), поставил себя вне закона. Мы знали, если нас схватят - а со многими так и случилось, - мы умрем медленной и страшной смертью. Нельзя вести кампанию против зверей мау-мау в перчатках, если только вы не будете возражать против того, чтобы вырыть могилу в лесу и увидеть в ней своего лучшего друга, сожженного заживо на медленном огне, которого предварительно лишили некоторых частей тела, - мау-мау применяют их в своих ритуалах.
Симпатичное лицо и приятный голос Дру не изменились, только вдруг голубые глаза стали суровыми и холодными, как морские камни. Виктория с ужасом осознала, что он говорил о себе, он видел все это. И сказала совсем некстати:
- Извините.
Глаза Дру приобрели обычное выражение, он бросил сигарету.
- Пойдемте туда, я покажу вам кое-что.
Он резко взял ее за руку, повернул и повел к дальнему крылу веранды, где колонна поддерживает крышу, на колонне тоже виднелись зарубки.
- А это наши потери. - Он легко погладил столб. - Вот это Сендаи. Мы вместе с ним играли в детстве. Его отец работал у моего отца, когда оба были еще молоды… Это Мтуа. Один из лучших наших товарищей. Ему отрезали руки и ноги и сунули его умирать в муравейник… Это Тони Шеравей. Его сожгли заживо… Это Багуру, он кикую. Всю его семью убили во время нападения племени мау-мау на их деревню; их жгли в хижинах, а если кто выбирался, добивали пангами. Багуру пробыл с нами год, а что с ним сделали - невозможно рассказать.
Дру нетерпеливым жестом отпустил руку Виктории.
- Зачем продолжать? Они для вас ничего не значат. Но эти зарубки помогают оставшимся. Они знают, что в случае их смерти мы за них обязательно отомстим.
Дру отвернулся и посмотрел вокруг, сощурившись от яркого солнца.
- Бессмысленно относиться к африканцам как к белым. Они мыслят не так, как европейцы. Это непонятно лишь ненормальным и политикам.
Виктория с сомнением сказала:
- Но ведь это их страна.
- Чья?
- Африканцев.
- Каких африканцев? Все, что вы здесь видите: долина Рифт и плоскогорья, известные под названием Белые холмы, - все принадлежало племени мазаи. Но не они, а кикую претендуют на эту землю, хотя никогда ею не обладали. Здесь никто не жил, пока не поселился Деламер. Именно он и ему подобные поселенцы доказали, что здесь можно выращивать скот и овец. Но даже они не отнимали землю. Кучка мазаи, живших здесь добровольно, обменяла эту землю на другую огромную территорию, которую они и населяют до сегодняшнего дня.
- Но… - начала Виктория, однако Дру прервал ее:
- А вся эта болтовня насчет того, что "земля принадлежит им", мне надоела. Шестьдесят лет назад американцы все еще сражались с краснокожими индейцами и мексиканцами, завоевывали их земли, но я не слышал, чтобы кто-то заявил, что они должны убраться из Америки и вернуть землю первоначальным ее владельцам. Наших дедов встретила здесь дикая природа, никто не хотел здесь жить, поэтому в то время никто не возражал против поселенцев. Кровью, потом и слезами они превратили эту землю в цветущий оазис. Теперь слышен хор голосов о "национализме", о "возврате земли". Если они могут пользоваться землей - пусть докажут это. В Африке полно земли. Пусть выберут себе место и начнут обрабатывать землю, как мы. Пусть докажут, на что способны. Но нет. Их это не устраивает. Им нужны плоды чужого труда.
Он махнул рукой в сторону зеленых газонов, садов с фруктовыми деревьями, хозяйственных построек.
- Когда мой дед пришел на эту землю, здесь никого и ничего не было. Это плоды его труда, труда моих родителей и моего. Я здесь родился, это мой дом. Я собираюсь здесь остаться. Если это аморальный, агрессивный колониализм, тогда все американцы, предки которых покоряли Дикий Запад, должны тоже так называться. И только когда ООН велит им освободить страну, тогда и мы подумаем, чтобы уехать.
Он повернулся к Виктории и впервые за время знакомства улыбнулся. Его улыбка оказалась маняще привлекательной, и девушка почувствовала, как помимо воли ее враждебность испаряется.
Дру сказал:
- Прошу прощения за то, что произнес чрезмерно затянутую и слишком примитивную лекцию о точке зрения поселенцев. Для вас это скучно и утомительно. А вот наконец и чай. Пойдемте, будете хозяйкой.
Он продолжал легкий разговор ни о чем, пока не вернулся Иден. После его прихода мужчины говорили только о делах. Виктория слушала краем уха.
"Затянутая и слишком примитивная" - может быть. Но она еще помнила рассказы своего отца о первых днях жизни в долине ее деда. О тяжком труде под обжигающим солнцем. Как мучительно было рыть колодцы, выращивать урожай, разводить скот. Первые ощутимые следы успеха - "дикая природа зацвела как роза". Потом годы засухи: сначала погиб урожай, потом пал скот. Им грозило разорение, но люди не хотели сдаваться. Первые дороги. Первые больницы. Первая железная дорога. Первые школы… Было нелегко, но из-за тяжелого труда, пролитого пота, отчаяния и решимости результат стал вдвое ценнее. На ум пришла строчка из песни "Оклахома", знаменитого мюзикла тех лет, посвященного освоению другой земли около века назад, принадлежавшей краснокожим "разрисованным дикарям".
"Мы принадлежим земле, и наша земля велика"…
Она очнулась от воспоминаний при словах Идена:
- Слушай, Дру. Если ты собираешься к Джилли, поедем с нами на катере. А твой шофер потом приведет машину на Фламинго. Сможешь поговорить с бабушкой о деле. Пора завершать эту сделку.
Стрэттон согласился с предложением и пошел переодеваться. Иден вопросительно взглянул на Викторию:
- Как ты провела время с отвратительным Дру? Извини, что пришлось тебя оставить, но тебе было бы совсем неинтересно наблюдать за выбраковкой коров и телят. Я надеялся, что до драки не дойдет. Ты не против, если он с нами поедет? Я хочу, чтобы он переговорил с бабушкой.
- Конечно, нет. Я не настолько полна предрассудков, чтобы возражать против совместной поездки на катере. Все равно вы будете обсуждать надои и не заметите, там я или нет.
Иден рассмеялся и заставил ее встать:
- Мы надоели тебе? Прости, любимая. Обещаю больше не говорить о делах в твоем присутствии!
Что-то в Виктории всколыхнулось при слове "любимая", ведь оно так много значило раньше, но сейчас прозвучало как-то легко и бессмысленно. Она освободила руку, которую он держал в своей, и сказала:
- Если я хочу приносить пользу тете Эм, то мне полезно послушать про удои и урожай. Поэтому не позволяй мне менять тему деловых разговоров. Как ты думаешь, полиция уже уехала?