Он потянулся за пакетиком с арахисом. Когда рукав кожаной куртки коснулся ее руки, Коко озарило. Он был здесь по делу. Убийство.
- Надеюсь, вы поймаете его, - пробормотала она, удивив незнакомца. - Я экстрасенс. Работаю в полиции Нью-Йорка.
Он кивнул.
- Некоторые большие шишки считают, что это напрасная трата денег налогоплательщиков. Но я видел, как работают экстрасенсы и решают загадки, которые полиции не по зубам.
Они еще немного поболтали о курорте, его таинственной владелице, о том, почему люди приезжают сюда, пока незнакомец не сказал, что все же хочет найти газетный киоск. Коко проводила взглядом его тугой зад, а затем вернулась к своему напитку. И тут она увидела своего вчерашнего знакомца по имени Моррис.
На нем была симпатичная рубашка-поло от Джеффри Бина и дорогие на вид штучные брюки. То и другое было светлых пастельных тонов и выгодно оттеняло его загар.
- Привет! - окликнул он Коко, явно довольный встречей.
Моррис сел рядом и заказал "шприц". Коко ждала, когда на нее начнут действовать его чары. Он был бы неплох собой, если бы не водянистые красные глаза и одутловатый подбородок. Вчера вечером Моррис был приветлив и остроумен. Правда, они разговаривали в полутемном баре. Просто поразительно, насколько все меняет солнечный свет.
Но Дейзи и кристалл сказали ей, что ее суженый много путешествовал, а Моррис бывал в Египте и Антарктиде. Поэтому Коко решила дать ему шанс.
Пока они болтали, пили и обменивались красноречивыми взглядами, Коко ждала наития. Может быть, следовало протянуть руку, прикоснуться к нему и проверить, почувствует ли она укол. Но так происходило далеко не всегда. Коко вообще редко получала психические импульсы от мужчин. С женщинами это получалось чаще.
- Не прогуляться ли нам? - наконец спросил Моррис и слез с табурета.
Когда они обходили бассейн, он внезапно втолкнул Коко в кабинку и закрыл дверь. Коко тут же возбудилась: вокруг было полно людей! В крошечной кабинке было темно, жарко и очень тесно; лежать здесь было негде.
Они начали целоваться, но ничего особенного Коко не почувствовала. Моррис слишком торопился, и его губы не пришлись ей по вкусу. Он полез к ней в трусики, но слишком долго возился.
- Подождите… - начала Коко, с трудом освободив губы, но Моррис прижался к ней, прошептал "о, бэби" и задвигался вверх и вниз с таким пылом, что кабинка чуть не рухнула.
- Медленнее! - прошипела она. Но было слишком поздно. Внезапно тело Морриса свело судорогой, и через секунду Коко почувствовала, что перед ее платья стал мокрым.
- О боже! - воскликнул испуганный Моррис. - Раньше со мной такого не случалось.
Коко протиснулась мимо него, выскочила из кабинки, прикрылась сумочкой, бегом обогнула бассейн и помчалась по тропинке, которая вела к ее коттеджу.
* * *
Предложение принять участие в сафари выглядело заманчиво. Коко переоделась и пошла к павильону, у которого стояли машины.
Управляющая курортом Ванесса Николс записывала на дощечке фамилии гостей, садившихся в машины. Было видно, что она только что накрасила губы. Когда мисс Николс стряхнула пылинку со своего безукоризненного бурнуса, Коко осенило: Ванесса тайно влюблена в шофера, симпатичного пожилого мужчину по имени Зеб.
"Но почему тайно?" - ломала себе голову Коко, залезая в вездеход. Внешность у Зеба была экзотическая. Его улыбка казалась искренней. Может быть, дело в цвете кожи? Наверно, мисс Николс думает, что Зеб предпочитает женщин своей расы. Сама Коко таких предубеждений не разделяла. Мужчина есть мужчина.
Зеб (фамилии на его нагрудной табличке не значилось) был облачен в шорты цвета хаки, зеленые гольфы, ботинки и охотничью шляпу с лентой из меха леопарда. Но его просторная рубашка была сшита из цветной материи "канга", которую, как знала Коко, жительницы Танзании ткут вручную. Кроме того, на руке Зеба красовался браслет из слоновьей шкуры, приносящий счастье.
В брошюре говорилось, что Зеб, который ухаживал за дикими животными и птицами, обитающими в "Роще", родился и вырос в Кенни. Коко казалось, что он чем-то напоминает Хемингуэя. Но она почувствовала, что у этого человека есть тайна. Он сильно пьет. Когда Зеб смотрел на Ванессу, его одолевали смешанные чувства. Если цвет кожи тут ни при чем, то в чем дело? Самой Коко Ванесса казалась неотразимой: пышная грудь, широкие бедра, тугие ляжки, просторный марокканский бурнус, сандалии и длинные черные волосы, заплетенные в косички. Ирония судьбы: Ванессу называли африканкой, в то время как человек, родившийся и выросший в Африке, считался белым.
Коко заняла место у окна и жестами дала понять соседу, что не прочь поговорить. Но когда их руки соприкоснулись, ее снова осенило. У этого мужчины остался дома бойфренд.
Зеб сел за руль, с классическим восточноафриканским акцентом сказал "добро пожаловать", и они тронулись в путь.
Коко так настойчиво посылала флюиды всем мужчинам, сидевшим в вездеходе, что едва замечала скалы, кактусы, яркие полевые цветы и краснохвостых ястребов, паривших в небе.
- Эти гигантские скалы, которые вы видите впереди, - показывал рукой Зеб, - являются входом в многочисленные пещеры, в которых, по преданию, жили местные индейцы. - Затворы фотоаппаратов затрещали, как цикады весенней ночью.
- Друзья мои, хочу вас предупредить. Если мы встретим койотов, не забудьте, что они дикие. Не пытайтесь кормить или гладить их. Койоты не то что ваш верный Фидо; они могут быть опасными.
Коко прислонилась лбом к стеклу и поняла, что она совершила ошибку. Прошло всего десять минут, но было уже ясно, что ее суженого в вездеходе нет.
* * *
"Мистер Память! - гласило объявление на двери гостиной. - Испытайте его и получите фантастический приз!"
Наступил полдень, и Коко ощущала жажду.
После поездки в пустыню она обошла весь курорт (оказавшийся поразительно большим) и наконец очутилась у главного здания, которое выглядело бы как роскошная гостиница, если бы при нем была автостоянка и носильщики сновали туда-сюда, разнося багаж. Просторный прохладный вестибюль украшали фонтаны и пальмы; на шестках сидели крикливые попугаи.
Она подошла к дверям клуба "Ява" и увидела афишу предстоящего мероприятия, на которой было написано: "Мистер Память".
Коко всегда влекло к магам, ясновидящим, предсказателям будущего и гипнотизерам. Когда-то она и сама подвизалась на этом поприще, оказавшись в безвыходной ситуации… Распорядительница подвела ее к маленькому столику со свечой в рубиновом шаре. Коко заказала капуччино и обвела глазами зал. Все места были заняты. Значит, представление того стоило.
Ей принесли кофе, и в зале настал полумрак. Конферансье представил звезду, после чего на сцену вышел высокий светловолосый стройный мужчина в плаще и цилиндре. Он сказал, что может запоминать многое, а потом попросил публику составить список из двадцати слов. Только теперь Коко заметила, что на ее столике лежат блокнот и карандаш. Она следила за лихорадочно строчившими людьми и пыталась отгадать, что они надеются услышать. Ничего подобного Коко раньше не видела.
Дородная дама в цветастом платье встала и прочитала свой список:
- Иезавель, Магдалина, Елизавета, Ева…
Библейские женские персонажи, поняла Коко. Когда женщина закончила, Мистер Память повторил ее список слово в слово, ни разу не запнувшись. Публика захлопала.
Потом поднялся маленький лысый мужчина и что-то забубнил. Когда его попросили говорить громче, он произнес:
- Сокол, пингвин, канюк, павлин…
Коко была уверена, что на этот раз Мистер Память запнется. Но он отбарабанил двадцать слов на одном дыхании. Аплодисменты стали громче.
Любопытство Коко возрастало. Вставали другие люди и читали свои списки, все более и более заковыристые, но Мистер Память не пропускал ни слова, ни слога, ни ударения. Поразительно… Как он это делает?
Она взяла карандаш и начала писать.
Когда женщина не смогла посрамить Мистера Память списком из названий фруктов и овощей, Коко даже не стала поднимать руку. Она просто встала и заявила:
- Я следующая!
Коко оказалась в круге света, и все головы повернулись к ней. Она откашлялась и продекламировала:
- Кэт-фэт-рэт-бэт; уолл-болл-фолл-толл; телл-уэлл-селл-белл; билл-тилл-уилл-килл; кид-рид-бид-лид!
Когда она закончила, по залу прошел смешок - все были уверены, что этим артиста в тупик не поставишь. Но, подняв глаза, она увидела на лице Мистера Память то, чего не видели другие, - искорку восхищения.
Он бойко повторил ее список, но Коко заметила маленькую заминку между "билл" и "белл"; когда мистер Память закончил, аплодисменты были уже не такими восторженными.
Пока все вежливо хлопали, Мистер Память посмотрел прямо на Коко, стоявшую посреди полутемной многолюдной комнаты, и нашел ее глаза в свете свечи, горевшей в рубиновом шаре. При виде его понимающей улыбки ее сердце совершило сальто-мортале. И тут она увидела, что он не просто хорош собой, но по-настоящему красив, а черный фрак, плащ на красной шелковой подкладке и цилиндр делают его чертовски сексуальным. Может быть, это он?
Не тратя времени, после представления она прошла за кулисы и преградила дорогу артисту, возвращавшемуся в гримуборную. Он снял цилиндр, тряхнул светлыми волосами, вылизанными прибоем, улыбнулся, и Коко подумала: "Мальчик из соседнего двора".
- Вы молодец, - одновременно выпалили они и рассмеялись.
- Сначала вы, - сказал Мистер Память.
- Я еще никогда не видела таких представлений.
Он снял плащ, положил его на высокий табурет рядом с цилиндром и сказал:
- А мне еще никогда не задавали такой трудный список. Позвольте угостить вас кофе.
Большая часть публики разошлась, и в маленьком клубе было тихо и уютно.
- Меня зовут Кенни, - сказал он, когда им принесли капуччино.
Коко не могла смириться с тем, что в этом человеке все обыкновенно: его имя, внешность пляжного мальчика и непринужденная речь. Но в том, что он делал на сцене, не было ничего обыкновенного.
- Как вы это делаете? В смысле - запоминаете?
- Таким я родился.
- Врожденный дар?
- Или проклятие. Это как посмотреть. Я не умею забывать. Помню все, что читаю, вижу, слышу и переживаю. С самого детства. Никто не забыт, ничто не забыто. - Их взгляды встретились над рубиновым шаром, и колдовство начало действовать.
Она думала, что Кенни расскажет о своем даре еще что-нибудь, но вместо этого он сказал:
- Итак, Коко, вас назвали в честь мадам Шанель?
- Это сокращение, - ответила Коко, поняв, что продолжения не последует. Она и сама не любила говорить о своем даре-проклятии. - Вообще-то я Коллин, но моя старшая сестра - когда я родилась, ей было два года - не могла выговорить "Коллин". Она говорила "Коко", и эта кличка прилипла ко мне.
- Коко… - задумчиво сказал Кенни. Он не обращался к ней, просто повторял ее имя. - Напоминает название горячего сладкого напитка.
- А какой был приз?
- Приз?
- На афише было написано, что тот, кто выиграет у Мистера Память, получит фантастический приз.
- Ах, вот вы о чем! - Он засмеялся. - Первый приз - неделя отдыха во Фресно. А второй…
- Две недели отдыха во Фресно! - Они засмеялись одновременно, и Коко ощутила толчок. - Значит, вам понравился мой список? - Это означало нахально напрашиваться на комплимент, ну и что? Она следила за ним, сделав глоток из чашки.
- Вы заметили, что аплодисменты за повторение вашего списка были не такими бурными? Публика не поняла, что он был труднее остальных. - В его глазах горело восхищение. - Чем список труднее с виду, тем легче его запомнить. Слова - это сущности, которые создают мысленные картины. Большинство людей выбирает слова одного типа, но не отдает себе в этом отчета: библейские имена, птицы, драгоценные камни… Но ваш список, состоявший из бессмысленных односложных слов "фэт-рэт-бэт", было трудно разделить на части. Вы бросили мне одно слово из двадцати слогов. Очень умно. Как вы догадались?
- Предчувствие.
- И часто у вас бывают такие предчувствия?
Коко задумалась. Настал момент истины, когда большинство мужчин отворачивалось от нее. Она видела, как менялось выражение их глаз; интерес к ней сразу тускнел, и они начинали искать повод, чтобы уйти. Но ей было нужно знать правду.
- Я читаю мысли.
- В самом деле? - спросил он. - Интересно. - Только и всего.
Сердце Коко прыгнуло.
- И как вы это делаете? С помощью "уиджа"?
Пять баллов!
- Я читаю людей. Обычно с помощью прикосновения. Это называется "психометрия". Я беру в руки предмет и читаю его историю. Могу и вам что-нибудь посоветовать при случае. - Она искала предлог, чтобы прикоснуться к нему. - К слову сказать, на самом деле "уиджа" не имеют никакого отношения к ясновидению. Это настольная игра девятнадцатого века, название которой составлено из двух слов: французского "oui", означающего "да", и немецкого "ja", означающего то же самое.
- Чем дальше, тем интереснее. - Когда Кенни улыбался, на его щеках появлялись ямочки, от которых таяло сердце.
- Что привело вас в "Рощу"? - спросил он. - Уж наверняка не желание навести красоту. Вам это ни к чему.
Все лучше и лучше.
- Я выиграла конкурс. И сегодня вечером мне предстоит обедать с вашим боссом. Кстати, кто такая эта Эбби Тайлер?
- Очень милая дама, которая выручила меня. Спасла жизнь. В буквальном смысле слова.
Коко ждала продолжения, но он отвернулся и уставился в чашку.
- Расскажу как-нибудь в другой раз.
Еще один мужчина с тайной. Коко так и притягивала к себе мужчин с тайнами. Если протянуть руку и прикоснуться к нему, узнает ли она его секрет? Коко откашлялась, размешала кофе и деланно небрежно сказала:
- Должно быть, вы объездили со своим шоу весь свет.
- Нет. Я никогда не уезжал с Западного побережья.
- Да ну?
- Родился в Сиэтле, вырос в Сиэтле, получил диплом инженера-электронщика и приехал работать в Силиконовую долину. Выступал в одном из ночных клубов Сан-Франциско, а потом получил предложение поработать в "Роще".
- Вам хотелось бы совершить путешествие? Увидеть мир? - с надеждой спросила она.
- Зачем? Мне и здесь хорошо.
- Но вы любите книги о путешествиях и разных странах? - Ее надежда увядала на глазах.
- Вообще-то нет. Мое хобби - математика. Мне нравится решать трудные уравнения. А почему вы так интересуетесь путешествиями? Это ваше любимое занятие?
Коко была разочарована. Она возлагала на Кенни большие надежды, прониклась к нему теплыми чувствами, но это был не он. Нужно было задушить это чувство в зародыше, пока оно не дало ростки.
- Прошу прощения. - Она отодвинула кресло и встала. - Я совсем забыла про одно дело.
- Но…
- Спасибо за кофе, - сказала она и ушла. Покинув главное здание, Коко одолела несколько тропинок, по которым прогуливались смеющиеся люди, пробежала мимо деревьев и кустов, оказалась у своего коттеджа, захлопнула за собой дверь, бросила сумочку на диван и потянулась к хрустальному шару.
6
Это был чемодан беглеца.
Прошло тридцать три года, но Эбби так и не рассталась с ним. Чемодан был старый и потрепанный, с треснувшей ручкой, замененными замками и рваной подкладкой. Она годами хранила его как напоминание. Когда Эбби становилась слишком уверенной в себе и теряла осторожность, чемодан возвращал ее к действительности.
Но сейчас Эбби достала его с верхней полки шкафа не поэтому. Ее руки дрожали, сердце разрывалось от боли и воспоминаний. Старый чемодан извлекли на полуденный свет, лившийся в окно ванной, ради его содержимого.
День выдался слишком тяжелый. Морис грозил уволиться; Джек Бернс явно следил за ней; приехали Сисси и Коко, одна из которых могла оказаться ее дочерью. У нее были сотни забот, но эмоции взяли верх. Она сидела на кровати, рассеянно гладила потертую кожу и вспоминала…
* * *
Худую, как скелет, молоденькую негритянку со странным выражением глаз и наголо обритой головой, напоминавшей бильярдный шар, звали Мерси. Пока они шли через пыльный двор, Мерси не произнесла ни слова.
- Где мой чемодан? - спросила Эмили-Лу, когда они оказались в холодном и темном бараке. Шел 1971 год, суд закончился, присяжные признали ее виновной в преступлении, которого она не совершала, и теперь девушка находилась в тюрьме, где должна была отбывать пожизненное заключение. Ее привели в барак, и теперь она хотела получить чемодан, который собрал для нее дедушка Джерико.
Мерси не ответила, и только тут Эмили-Лу заметила, что у нее неладно со ртом.
Двенадцатый барак представлял собой длинный дощатый сарай с голыми окнами и крышей из рубероида. Внутри стояли два ряда коек, разделенных узким проходом. Некоторые койки были заняты. На них лежали и сидели женщины. Кто-то читал, другие играли в карты или шашки, а третьи просто смотрели в пространство.
- Вот твоя койка, - сказала Мерси, и Эмили-Лу увидела, что у нее нет зубов. Странно… На вид негритянке было не больше двадцати лет.
Когда Мерси повернулась и хотела уйти, Эмили-Лу сказала:
- Подожди, пожалуйста. Мой чемодан… Как я могу его получить?
- Нам не разрешают иметь личные вещи. - И Мерси ушла.
При тюрьме Уайт-Хиллс имелась фабрика верхней одежды, и заключенные получали за свою работу одиннадцать центов в час. Накопив нужную сумму, Эмили-Лу купила писчую бумагу, конверты, карандаши и все свободное время писала письма казенному адвокату, председателю суда, арестовавшему ее шерифу, окружному прокурору и даже издателю выходившей в Пекос газеты - всем, кто, по ее мнению, мог помочь добиться пересмотра ее дела. Она изо всех сил доказывала свою невиновность, но ни разу не упомянула бродягу, с которым у нее был короткий летний роман. Хотя ее уверенность в том, что именно этот человек убил Эйвис, росла с каждым днем, но сам он об этом не говорил, и доказательств у нее не было. Возможно, в глубине ее души все же теплилась надежда, что он не виноват. Девушка писала, что любила и очень уважала Эйвис, а отпечатки ее пальцев нашли на лопате, потому что она всегда пользовалась ею. В эти письма Эмили-Лу вкладывала всю свою душу, отправляла их каждую неделю, как голубей мира, и с надеждой ждала ответа.
Тем временем в ее чреве рос ребенок, которого она любила всем сердцем.