Глава четвертая
Это была игра на счет, и, как всегда, отец Сары побеждал. Ни для кого проигрыш Бена не стал сюрпризом. Даже ящерицы, которые выстроились по периметру корта, лениво греясь на солнце, смотрели на состязание с оттенком фатализма. Однако то, что он, Джордж Дейвенпорт, в свои шестьдесят восемь лет может легко побить в двух сетах своего зятя, доставляло ему плохо скрываемое удовольствие. В своих коротких белых шортах и рубашке поло старик выглядел подтянутым и здоровым. Его посеребренные сединой волосы блестели на солнце, а на лице, ровно покрытом загаром, едва виднелся проступивший пот. Он бросил мячик о землю, собираясь сделать подачу. В другом конце корта в своей взмокшей серой футболке и длинных шортах с цветочным рисунком, которые он надевал из какого-то детского упрямства, чтобы нарушить установленный этикет, стоял Бенджамин, словно заключенный перед расстрелом.
Было праздничное воскресенье, поэтому Куперы выехали утром в Бедфорд для традиционного обеда у родителей Сары. Каким образом этот заведенный много лет назад порядок продержался так долго, было выше понимания Сары. Все, может за исключением матери Сары, относились к этим посещениям со страхом и неприятием. Оставалось неразгаданной загадкой и то, почему отец Сары, наверное уже в тысячный раз, открыто радуется победе над таким откровенно слабым противником, как Бенджамин. Очевидно, лишь для того, чтобы продлить унижение Бенджамина, Джордж сделал многообещающую подачу.
- Сорок - пятнадцать!
На террасе, которая располагалась на южной стороне дома, их ожидал накрытый к обеду стол. Сара, ее мать, Эбби и Джош, чувствуя, что состязание близится к своему логическому завершению, стали медленно спускаться по идеально подстриженной траве, держа в руках бутылочки с лимонадом. Даже со стороны было видно, что их бодрое настроение немного наигранно. Корт, как и все в резиденции Дейвенпортов, был безукоризненным. Один из садовников доводил его до совершенства дважды в неделю. Вдоль кирпичных ограждений и покрытых гравием дорожек были посажены розовые кусты, гибискус и скульптурные заросли лаванды. Сам корт был покрыт искусственной травой, появившейся на рынке совсем недавно. Играть на таком покрытии, по словам отца Сары, было даже лучше, чем на обычной живой траве. То, что мужчина таких дарований, как отец Сары, утверждал, что творение Бога нуждается в совершенствовании, никого не удивило, особенно вспотевшего и раскрасневшегося Бенджамина, который стоял, мрачно ожидая продолжения игры.
- Папа, давай! - выкрикнула Эбби, стоявшая в тени дерева возле корта.
- Попрошу тишины, - призвал к порядку ее дед. Дейвенпорт не шутил.
Он сделал подачу, которая на этот раз была стремительной и низкой. Бенджамин рванулся к правому краю корта, достал мяч и высоко перебросил его через сетку, тем самым облегчив задачу противника.
Его тесть наблюдал за падающим мячом, а потом его ракетка, как кобра, выскочила вперед в строго нужное время и нанесла выверенный удар. Мяч отлетел назад через сетку и приземлился, проскочив у Бенджамина между ног, а затем исчез в зарослях роз. С разной степенью иронии четверо зрителей приветственно закричали и зааплодировали.
- Спасибо, Бен!
- Тебе спасибо, Джордж!
Сара наблюдала, как отец и муж, самые важные мужчины в ее жизни, обменялись рукопожатием у сетки и пошли к воротам. Ее отец покровительственно обнимал своего вспотевшего зятя за плечи.
- Есть еще порох в пороховницах, а?
- Более чем достаточно, Джордж.
- Бедняга Бенджамин, - вздохнула мать Сары.
- Папа, так какой там у вас счет? - выкрикнул Джош, как будто не знал сам.
- Послушай, сынок, это называется манеры. Нельзя наносить поражение хозяину на его территории. Разве ты об этом не слышал?
- Тогда почему ты всегда проигрываешь дедушке у нас дома?
Мужчины уже покинули корт и стояли возле маленького столика в тени дерева, вытираясь полотенцами. Мать Сары, наливая игрокам лимонад, взялась ответить на вопрос Джоша.
- Причина, мой дорогой Джош, в том, что твой отец знает: нет на земле больше другого человека, который бы так любил выигрывать, как твой дед. Это ген Дейвенпортов, их проклятие. Давай надеяться, что ты его не унаследовал.
- Не беспокойся, бабушка, - подключилась к разговору Эбби. - Гены папы-неудачника все компенсируют.
- О, пожалуйста! - произнес Бенджамин. - Не стесняйтесь. Давайте еще объявим национальный праздник и назовем его "Кто лучше всех достанет Бена".
Он выпил лимонад и прошел к дому, чтобы принять душ и переодеться. Отец Сары, желая, вероятно, показать, что не испытывает необходимости ни в том, ни в другом, отправился со всеми через поляну, на ходу устроив допрос Эбби в связи с ее намерением поступать в университет в Монтане. Сара, не проявлявшая особого энтузиазма по поводу учебы дочери в Монтане, во всяком случае по сравнению с Бенджамином, в этот момент не хотела становиться на сторону своего отца, который был очень скептично настроен. Эбби, тем не менее, отстаивала свою позицию с завидной энергией. Сара оторвалась от них и шла впереди. Джош и его бабушка замыкали группу. Внук рассказывал ей о результате какого-то матча в Чикаго. В пятницу он получил письмо от Кэти Брэдсток, и с этого момента его было не узнать: он светился от радости. Он не сообщил содержание письма, но можно было легко понять, что их разногласия остались в прошлом.
Много недель подряд держалась сухая погода, но трава, благодаря эффективной поливочной системе, поражала воображение насыщенным зеленым оттенком. Поднялся легкий ветерок, который шевелил листву больших старых дубов, выстроившихся вдоль дороги. Сара закрыла глаза и глубоко вдыхала, стараясь насытиться теплом солнца. Ласковое шуршание травы под босыми ногами умиротворяло ее. Но смутное беспокойство, которое, словно тугой узел, поселилось у нее где-то под ребрами, не отпускало ее.
Родительский дом всегда был для Сары источником напряжения. Огромное количество комнат, фасад в колониальном стиле - все это никак не увязывалось с представлением о домашнем очаге. Они перебрались сюда из гораздо меньшего дома, который был в сто раз уютнее, когда Саре исполнилось пятнадцать и дело ее отца было куплено за несусветную сумму солидным банком на Уолл-стрит. Необходимость приобретения такого огромного дома и всех прилегающих к нему территорий представлялась Саре, по меньшей мере, непонятной, особенно в свете того, что они редко принимали гостей, а ее и брата Джонатана отправили учиться в пансион. В то время Сара возлагала вину за переезд на свою мать, которая всегда гордилась своей родословной. Но по мере того как Сара становилась старше, она начала прозревать, понимая (хотя и не хотела признавать этого перед Бенджамином), что настоящим снобом был ее отец. Ему просто лучше, чем матери, удавалось скрывать это.
Они дошли до ступенек террасы. Сара услышала в голосе Эбби нотки возмущения. Отец Сары не уставал выказывать свое удивление, почему из всех университетов, которые были и ближе, и престижнее, Эбби, такая умница, круглая отличница, должна была выбрать "эту дыру на краю света"?
Сара решила встать на защиту дочери.
- Папа, это Монтана, а не Монголия.
- О, у нас были общие дела с парнями из Монголии. Не самое плохое место, вообще-то говоря.
- А твое решение случайно никак не связано с возможностью снова встретить одного молодого ковбоя? - отозвалась мать Сары.
Эбби застонала и повернулась к своему брату, уставившись на него с плохо скрываемым негодованием.
- Ах ты, хитрая лиса, что ты там уже наговорил?
Тот поднял руки вверх, сохраняя на лице невинное выражение.
- Я не произнес ни слова.
- Какой же ты лжец! Может, тогда тебе надо рассказать и о том, почему ты вдруг стал фаном чикагских команд. Разве это никак не связано с тем, что ты запал на малютку Кэти Брэдсток?
- Малютку? О да, мы же уже большие и взрослые, куда нам.
- Дети, дети успокойтесь, - миролюбиво произнесла Сара.
К тому времени когда они достигли террасы, распри поутихли и Эбби, все еще сопротивляясь, посвятила деда и бабушку в детали, которые касались Тая. Ей мастерски удалось перевести разговор на посещение его ранчо, с которого она вернулась в состоянии, близком к экстазу, говоря, что это самое чудесное место, когда-либо ей встречавшееся, даже чудеснее, чем "Перевал".
На обед подали омара, которого специально доставили самолетом накануне днем. В меню вошли устрицы, креветки и огромное количество салатов, приготовленных Розой, которая прислуживала в доме Дейвенпортов вот уже девять лет. Насколько помнила Сара, улыбка ни разу не озарила лицо прислуги. Бенджамин, саркастически улыбаясь, говорил, что она, наверное, не видит причин, чтобы проявлять свою радость, а может, все еще ждет, что такой повод у нее появится. Овальный стол был накрыт белой льняной скатертью. По его краям были установлены два широких кремовых холщовых зонта, обеспечивающих приятную тень. За этим столом места хватило бы, как минимум, для дюжины гостей, но, вместо того чтобы занять места рядом у одного края, они расселись по всей окружности. Каждый оказался на таком огромном расстоянии, что если им нужно было что-то передать, то приходилось обращаться к Розе, мрачно стоявшей немного поодаль.
Пустоты за столом обычно заполнялись членами семьи Джонатана Дейвенпорта, брата Сары. Он был на пять лет моложе ее, и они никогда не были близки друг с другом. Как и его отец, Джонатан работал на финансовом рынке. Сейчас он жил со своей женой Келли, которая была родом из Техаса, и избалованными дочками-близнецами в Сингапуре. Когда все приступили к еде, молча поглощая омара-переростка, тишина стала настолько гнетущей, что Сара почти пожалела об отсутствии за столом брата.
Зачем она настаивает на этом ежегодном испытании для Бенджамина и детей, если и сама едва может его перенести? Предыдущая неделя прошла в постоянных спорах с Эбби и Джошем, которые вплоть до сегодняшнего утра отказывались ехать в Бедфорд. За завтраком Сара разразилась тирадой о важности семейных ценностей, приводя убедительные, на ее взгляд, аргументы, призванные пробудить чувство вины. Она с удовольствием прошлась по тому, что дети охотно принимают от дедушки чеки на Рождество и щедрые подарки на день рождения, но при этом не спешат выказать благодарность и провести со стариками несколько часов за обедом. Она не преминула напомнить им и о том, что дедушка не становится моложе (хотя, говоря по правде, он был до неприличия здоров и, наверное, переживет их всех). Она даже апеллировала к далекому прошлому, к тому времени, когда Эбби было десять лет и она получила в подарок от дедушки и бабушки чудесного пони. Бенджамин нарочно держался отстраненно и не вмешивался, но она видела по его самодовольному выражению лица, насколько он приветствует революцию, устроенную детьми. У Сары возникло непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым.
И вот чего она добилась. Ее переполняло чувство вины и жалости к ним всем. Даже к Бенджамину. Последнее время, которое уже измерялось многими неделями с момента их возвращения из отпуска, он не проявлял особого дружелюбия. Муж демонстративно выражал свое безразличие и к ней, и к семейным проблемам. На работе у него не ладилось, и Сара списывала все на деловые неурядицы. Ее работа тоже не приносила ничего, кроме головной боли, потому что известный книжный холдинг открыл свой магазин всего в двух кварталах от них, и Джеффри, ее обожаемый управляющий, настоящий профессионал, который всегда был предан ей, снова завел разговоры об увольнении. Хотя Сара и любила обсудить текущие проблемы, Бенджамин не проявлял больше к этой теме никакого интереса. Ее отец, обладавший нюхом гончей собаки, как раз спрашивал Бенджамина о его работе.
- Как там продвигается ваш проект?
- О, не так хорошо, как хотелось бы, Джордж.
- Забыл, как зовут того парня?
- Хэнк Мак-Элвой.
- Мак-Элвой, точно. Я на днях спрашивал о нем у Билла Стерлинга. Он говорит, что парень по уши в проблемах и банки могут отказаться его поддержать. Из-за этого вся неразбериха?
- Нет, я бы сказал, что у нас скорее творческие разногласия.
- Папа у нас герой, - громко сказала Эбби, чтобы докричаться через стол. - Они хотели срубить все прекрасные деревья, но он не стал в этом участвовать.
- Не очень веская причина потерять работу из-за нескольких срубленных деревьев.
- Дедушка!
- Может, оно и к лучшему.
- Да, наверное, так.
Бенджамин занялся омаром и взглянул на Сару. Она улыбнулась ему в знак солидарности, но он отвернулся, не ответив на ее поддержку.
- Элла мне сказала, что ваша фирма получила какую-то модную награду, - продолжал отец Сары.
- О да. Это за торговый центр, который мы планировали в Хантингтоне.
- Это была твоя разработка или Мартина?
- Мы работали командой. Но идея, пожалуй, принадлежала Мартину.
- Он очень способный.
- Да.
- Передай ему мои поздравления.
- Спасибо, Джордж. Обязательно передам.
Было время, когда такое замаскированное унижение привело бы Бенджамина в ярость. На заре их брака он пытался сдерживаться, но затем в какой-то момент срывался и вступал с Джорджем в открытый конфликт. Отец Сары всегда одерживал победу, потому что, независимо от того, какая тема обсуждалась, независимо от того, кто был прав, а кто виноват, тактика Джорджа состояла в том, чтобы оставаться спокойным и сохранять улыбку на лице. Бенджамина охватывало бешенство, и он начинал вопить на весь дом. Но, глядя на него сейчас, сидящего напротив нее за столом, все еще взмокшего после унижения на теннисном корте, Сара не увидела на его лице и следа беспокойства или обиды. Оно хранило только выражение усталой обреченности. Это расстроило ее еще больше, чем если бы муж раскричался.
Позже, когда они ехали домой, Эбби и Джош начали ей высказывать свое возмущение. Бенджамин молчал, он даже не проявил никакого злорадства, когда дети вытянули из нее обещание, что это был их последний обед в Бедфорде, иначе они просто не вынесут. Не раздумывая, Сара извинилась, и ее неожиданное признание собственной ошибки обезоружило их. Установилась тишина. Джош вытащил свой плеер и, надев наушники, стал слушать музыку, а Эбби, свернувшись рядом с ним калачиком, заснула. Бенджамин откинул голову и отсутствующим взглядом смотрел за окно. Он выглядел таким опустошенным, что Сара, сидевшая за рулем, вытянула свободную руку и положила ее на плечо мужа, но Бен никак не отреагировал, поэтому через несколько секунд она убрала ее.
- Я думала, что с возрастом человек становится мягче, но пока такого не наблюдаю, - грустно сказала она.
- Он всегда был таким. Таким и останется, - сухо ответил Бен.
Он закрыл глаза, и Сара, поняв намек, повела машину дальше, уже не нарушая молчания. В зеркало она увидела, что Джош тоже заснул. Шоссе было запружено машинами, которые возвращались после выходных, поэтому она свернула на другую дорогу, которую Джош называл "змеиным маршрутом". Однако трюк не удался: Сара вынуждена была двигаться в нескончаемом потоке автомобилей, бампер к бамперу. И так миля за милей. Она включила радио, но не могла найти волну, которая бы ее не раздражала, заставляя чувствовать себя еще более одинокой. Люди в машинах вокруг нее, казалось, только и делали, что болтали и веселились.
Вдруг она увидела старый фургон "Вольво". Он ехал по встречной полосе параллельно их машине. У Куперов когда-то был точно такой, только не синий, а белый. На крышу фургона хозяева погрузили велосипеды и палатки, так же, как это когда-то делали Сара и Бенджамин. Внутри автомобиля была семейная пара и двое детей - мальчик и девочка, светловолосые и необыкновенно симпатичные. Сара старалась не смотреть в их сторону и стиснула зубы, чтобы слезы не покатились из глаз. В последнее время ей часто хотелось плакать. Она упрямо смотрела вперед, ругая себя за глупость и сентиментальность. Она не собиралась пускать в свое сердце этот символ семейного счастья, который напоминал ей о собственной утрате.
Глава пятая
Они познакомились, когда Сара была студенткой второго курса в Велсли. Ее сокурсница, девочка, с которой они изучали трагедии Шекспира и которую она не очень хорошо знала, была приглашена парнем из Гарварда на вечеринку. Ее попросили привести с собой нескольких "цыпочек". В Велсли было мало девушек, которые подходили бы под эту категорию, и Саре тоже стоило бы поостеречься, но она все же пошла, потому что ей совершенно нечем было заняться в тот вечер.
Вечеринка оказалась одной из тех, что напоминают жуткие холостяцкие пирушки. Алкоголь лился рекой, и то и дело слышались сальные шуточки. Юнцы кричали и хвастались без устали, и только Бенджамин в своей кожаной куртке одиноко стоял в углу. У него были длинные волосы, придававшие его внешности черты художника. Он выглядел интересным и, в отличие от остальных, был трезв. Кроме того, он был старше - мужчина, а не юноша. Бенджамин не скрывал, что чувствует себя в этой компании чужим. Их неудержимо потянуло друг к другу еще до того, как они заговорили.
Присутствие Бенджамина на этой вечеринке оказалось еще более случайным, чем ее собственное. Он сказал, что выполняет сегодня роль водителя. У него есть машина, и несколько парней выманили его из Сиракьюса, где он учится на архитектора.
- Они сказали, что мне будет интересно увидеть, как живут другие, - простодушно объяснил он Саре.
Бенджамин отпил так называемого фруктового пунша и поморщился. Говорили, что его разбавили спиртом из химической лаборатории. Включили музыку.
- Теперь ты знаешь, как они живут, - иронично заметила Сара.
- Да уж. По крайней мере, мне заплатили за бензин. О, эта музыка меня убивает. Пойдем куда-нибудь?
Через несколько минут его старенький "Форд-мустанг" вез их в Бостон. У автомобиля был неисправен глушитель, поэтому, когда они проезжали по улице, на них все оглядывались. Они нашли маленький итальянский ресторан, в котором Сара уже была однажды. Им принесли тарелки со спагетти и заказанную бутылку дешевого кьянти. Они сидели и болтали, пока заведение не закрылось. Сара вспомнила, что неподалеку есть бар, и они отправились на его поиски. Когда же им это не удалось, просто продолжали прогуливаться. Стояла ясная осенняя ночь, и воздух уже обдавал прохладой. Сара удивилась сама себе, когда взяла его под руку. Должно быть, они прошагали много миль, но ни на минуту не прекращали разговаривать.
Бенджамин рассказал ей, что приехал из Канзаса, где у его родителей есть магазин компьютерного оборудования. Он добавил, что сейчас с большой нежностью вспоминает отчий дом, но раньше, когда еще жил с родителями, с нетерпением ждал подходящего момента для побега. У него есть старшая сестра, которую он редко видит. Он плохо ладил со своим отцом, и тот все еще злится на него за то, что сын не захотел стать юристом. Сара спросила, когда у него появилось желание попробовать себя в архитектуре. Бенджамин ответил, что его выбор трудно назвать сознательным. То, чего он хотел больше всего на свете, было связано с актерской профессией.
- Нет, не актерство, - исправил он себя. - Больше всего меня привлекала киноиндустрия. Я хотел стать звездой кино. Как Пол Ньюмен.
- Что же произошло?
- Я понял, что не гожусь для этого ремесла. В колледже я участвовал в драматических постановках. Мне доставались неплохие роли. Но, благодарение Господу, меня посетило прозрение.
- Расскажи мне.
- Хорошо. Я играл Анджело в пьесе "Мера за меру". Она тебе знакома?