Теперь, когда она все узнала, опасность миновала. Теперь она станет вести себя так же осторожно, как и он. Ник просто хотел закончить разговор, убедиться, что она больше не думает, будто в чем-то виновата. Если бы не появилась Рози, а у него никогда не было сына… Впрочем, сейчас уже бесполезно об этом думать. Какой смысл во всех этих "если бы" и "возможно"?
– Ник, мне очень жаль. Не знаю, что сказать, но хотелось бы узнать больше о твоем сыне. Если ты, конечно, найдешь в себе силы рассказать.
Ник глубоко вздохнул и сжал лоб ладонями, затем поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. В его взгляде она увидела боль утраты, тоску и смятение.
– Это ничего не изменит.
Лили вновь коснулась его руки, пытаясь хоть как-то утешить, понимая, что это не в ее силах.
– Я знаю, но, если захочешь выговориться, я готова выслушать тебя.
Ник еще некоторое время пристально смотрел на кухонную стойку и наконец, слегка покачав головой, заговорил:
– Мы познакомились с Клэр на первом курсе на университетской вечеринке. Я был девятнадцатилетним наивным юношей. Мы сразу понравились друг другу и скоро стали неразлучны. Никто из нас не задумывался тогда о будущем. Нам было весело, и мне казалось, что я влюбился в нее.
Лили поразила собственная ревность к тому, что произошло десять лет назад, она с трудом проглотила подкативший к горлу тошнотворный ком, вызванный его признанием.
– Мы были юны, беспечны и влюблены и вели себя опрометчиво, не думая о последствиях.
Несложно догадаться, куда он клонит, но, зная, что история закончилась трагически, Лили ощутила ужас, ожидая, что Ник скажет дальше.
– Когда Клэр сообщила, что беременна, я был потрясен. Всего несколько месяцев назад мы жили со своими родителями, а теперь сами собирались стать родителями. Однако когда первое потрясение прошло, мы очень обрадовались.
Его голос сорвался, Лили сжала ему руку. В ее прикосновении не было ничего чувственного, ничего романтичного. Она всего лишь хотела утешить, подарить надежду на лучшее.
– К моменту рождения ребенка мы стали жить вместе и даже поговаривали о свадьбе. Таким я был тогда – почти помолвленный девятнадцатилетний юнец, у которого скоро родится ребенок.
Его глаза расширились, на лице отразилась усталость, словно он не понимал, как произошло, что жизнь, о которой он рассказывал, давно рассыпалась на мелкие кусочки.
– День, когда родился Макс, стал самым счастливым днем в моей жизни. Как только я взял сына на руки, сразу понял, что люблю его. Когда вам говорят об этом другие, вы не верите, пока сами не испытаете этот восторг. Этот крохотный человечек был безупречен. Целых три недели мы были идеальной маленькой семьей. Я купал его, менял подгузники, кормил и просто сидел рядом и вдыхал его запах, глядя, как он спит. Еще никогда прежде я не был столь одержим другим человеком. Никогда не держал на руках нечто более драгоценное.
Его лицо должно было светиться от воспоминаний. Он должен был источать счастье, вспоминая самые светлые мгновения своей жизни. Но он мрачнел с каждой минутой, его голос срывался, и Лили, затаив дыхание, приготовилась к самому худшему.
– Однажды, когда ему было всего три недели от роду, мы проснулись от яркого солнечного света, льющегося в окно спальни, и сразу поняли, что случилась беда. Он не проснулся, как обычно, рано, чтобы потребовать еду. А когда я подошел к его кроватке…
Не нужно было ничего объяснять. На мгновение Лили пожалела, что он вообще коснулся этой болезненной темы. Но он не стал ничего скрывать, и ему не нужна была жалость. Его сердце было разбито вдребезги, и эту ужасную боль он пронес через всю жизнь. Лили не могла разделить с ним эту боль, но искренне желала помочь хотя бы немного смягчить ее. Она готова на что угодно, лишь бы маска отчаяния спала с его лица.
– Он был мертв. Уже окоченел. Я схватил его на руки, принялся звать Клэр. Не отпускал его, пока не приехала скорая, но они уже ничем не могли помочь. И я ничем уже не мог ему помочь. Тогда мне все постоянно об этом говорили. Много дней и недель после того дня. А потом начали забывать. А возможно, думали, что я начал забывать. Но я ничего не забыл, Лили.
Ник поднял голову и впервые с начала разговора прямо посмотрел ей в глаза. И в этом взгляде Лили прочла твердую решимость.
– Я никогда не смогу забыть. И когда вижу Рози…
Теперь стало ясно, почему он отворачивался от малышки, старался не приближаться к ней. Лили вспомнила потрясенное лицо Ника, когда ему пришлось взять Рози на руки. Видя ее, как и любого другого младенца, он испытывал невыносимую боль. Конечно, в его будущем не найдется места для семьи, для детей. Теперь она поняла, почему он так боролся с притяжением, возникшим между ними. Старался защититься от новых страданий. Но ей не стало легче от того, что теперь она знала, почему между ними невозможны серьезные отношения. Понимание причиняло боль.
Но он еще не закончил свою историю.
– А Клэр?
Ник уронил голову на руки, и Лили поняла, что он прячет слезы. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил:
– Мы были раздавлены горем. Какое-то время старались справляться вместе. Но волшебство, что свело нас, рассеялось со смертью нашего сына. Она хотела моего тепла. Я не мог ей ничего дать. Пару лет назад я встретил ее, не догадаешься где, в супермаркете. Она покупала тушеную фасоль. Мы вежливо поздоровались, а что еще мы могли сказать друг другу? "Помнишь, как мы потеряли сына, наш мир развалился на части и никогда уже не станет прежним"? "Помнишь, как ты хотела, чтобы я был рядом, помог тебе пережить горе, а я не смог"?
Лили с трудом подавила рыдание. Она не могла представить, да никогда и не желала представлять, через что прошел этот мужчина. Ей хотелось обнять его, утешить, сделать все, что в ее силах, чтобы избавить его от этой боли, но она понимала свое бессилие. Уже нельзя исправить того, что случилось, утолить его боль. Она могла лишь оставаться рядом с ним, если он этого захочет.
Но он не хотел.
– Так что теперь ты знаешь, почему я боюсь приближаться к Рози и почему мы никогда не сможем сблизиться с тобой. Я не смогу еще раз пройти через эту боль, Лили. Одна мысль об этом сводит меня с ума. Как я смогу пережить еще одну такую потерю?
Лили не знала, что ответить. Конечно, она могла сказать, что шансы на то, что подобная трагедия произойдет второй раз, ничтожно малы, но она ничего не могла обещать. И никто не мог. И как она могла обвинять его в том, что он желал обезопасить себя от страданий?
Лили ничего не сказала, когда Ник встал из-за стола, лишь протянула ладонь и нежно коснулась его руки:
– Спасибо. За все. И я желаю тебе всего самого хорошего, Ник, правда. Я надеюсь, что однажды ты обретешь свое счастье.
Глава 5
Прошло три недели с тех пор, как сестра оставила у ее порога свой маленький сюрприз, но у Лили так и не появилось о ней никаких новостей. Социальные службы, похоже, были очень довольны, что тетя отлично заботится о девочке, и заваливали ее ворохом разнообразных документов. Сначала она думала, что это временное явление, однажды Хелен позвонит и потребует свою дочь назад. Но до сих пор от нее не было никаких известий.
И ни слова от Ника. Не то чтобы она многого ожидала после того разговора, но ей казалось странным жить с человеком, который всего лишь желает доброго утра. Какая-то ее часть надеялась, что он изменится, попробует рискнуть и начать с ней новые отношения. Но потом она вспоминала его лицо, когда он рассказывал ей о смерти сына, и понимала, что все надежды напрасны. Он не станет рисковать своими чувствами.
Лили подняла голову от подушки и взглянула на Рози, мирно спавшую в кроватке после очередного кормления в шесть часов утра. Лили прислушивалась к ее тихому спокойному дыханию. Рози была почти того же возраста, что и сын Ника, когда он умер. Проведя с ней три недели, Лили не представляла жизни без малышки, понимая, какую боль ей придется испытать, если ее разлучат с девочкой.
А вдруг Хелен захочет вернуть себе дочь? Как она посмеет разлучить мать с ребенком, зная, какую боль причиняет уход самых близких людей?
Она откинулась на подушки и закрыла лицо руками, отгораживаясь от всего мира, устав от бесконечных мыслей, кружащихся в голове. Конечно, хотелось быть уверенной в том, что Хелен жива и здорова, но что, если в этом случае придется вернуть сестре Рози? Смириться с тем, что Хелен опять уедет, а она останется одна и будет скучать по племяннице, как уже много лет скучала по семье?
Но когда Лили пыталась напомнить себе, что не она мать ребенка, ситуация начинала запутываться еще больше. Ведь Хелен не просто вышла пройтись по магазинам, а Лили не обычная тетя, которую попросили посидеть с ребенком. Она стала ее законным опекуном. Сестра сама все запутала, и Лили не представляла, что будет делать, если в один прекрасный день все встанет на свои места.
Мысли не отпускали, она села на кровати и потянулась за пеньюаром. Лили знала, что, если Рози уснула, ей тоже следует поспать, но сегодня утром она не могла позволить себе такую роскошь. Ей удалось отложить пару заказов, в общих чертах рассказав клиентам, что произошло, но невозможно вечно откладывать работу.
У нее остались варианты бета-дизайна для двух сайтов, которые необходимо довести до совершенства, и, пока Рози спала, она должна была воспользоваться этим временем и поработать. Кроме того, прошлым вечером она не помыла посуду, холодильник опустел, а когда девочка проснется, ей надо будет сменить подгузник, переодеть и накормить. Лили металась как белка в колесе и, несмотря на щедрую помощь Ника, иногда ощущала себя словно в пелене бесконечных забот с момента появления Рози. Конечно, это радостные, хотя одновременно и утомительные заботы.
Она поплелась на кухню и включила чайник, правда, еще не до конца проснулась, чтобы бороться с кофемашиной. Понимая, что ей потребуется крепкий кофе, вдруг подумала, как матери, кормящие грудью своих младенцев, справляются с трудностями первых месяцев жизни новорожденных без кофеина. Она чувствовала себя так, будто болтается на волнах, из последних сил держа голову над водой, а ведь не она рожала ребенка.
Чайник закипел, и сквозь его бодрое бурление до нее донесся звонок мобильного в спальне. Лили ринулась в комнату, надеясь, что успеет ответить, прежде чем звонок разбудит ребенка.
Когда она ворвалась в комнату, Рози уже тихо попискивала. Лили подхватила ее на руки, прежде чем ответить на звонок.
– Алло? – произнесла она как можно тише, укачивая Рози в напрасной надежде, что малышка снова уснет.
Социальная работница сообщила последнюю новость. Лили не знала, как реагировать. Почему она не продумала ответ заранее? Как часто за последние три недели она вспоминала о сестре, представляла, что та снова захочет вернуться в семью, и вот теперь все это свершилось. Она желала увидеть Лили и свою дочь сегодня утром.
– Хорошо. Я принесу ей Рози.
Она повесила трубку, и на глаза сразу навернулись слезы. Глупые слезы. Из-за постоянного недосыпа она уже не могла понять, что разумно, а что нет. Сейчас ей просто необходима Кейт с ее деловым взглядом на мир, особенным даром разбираться в путанице событий и моментально докапываться до истины.
Лили набрала номер подруги.
– Ну же, возьми трубку! Возьми трубку! – Она направилась на кухню, продолжая слушать гудки. – Ну же, Кейт. Пожалуйста, ответь!
– Ты в порядке?
Это была не Кейт. Услышав голос Ника, Лили резко обернулась, и слезы выступили у нее на глазах. Слишком серьезная семейная драма. И к тому же она почти не спала.
– Ты не знаешь, где твоя сестра?
– Я не уверен, хотя знаю, что на этой неделе состоится процесс по делу Джексона. Возможно, она сейчас в адвокатской конторе или в суде. У тебя все в порядке? Как Рози?
– С ней все отлично, – заверила его Лили, по-прежнему не переставая плакать.
Она крепко прижимала к себе Рози, материнский инстинкт подсказывал, что она должна во что бы то ни стало защитить малышку. Но это не означает скрывать девочку от родной матери, если та хочет с ней увидеться.
– Послушай, мне надо уйти. Не мог бы ты найти Кейт и попросить ее встретиться со мной в больнице как можно скорее.
Ник мерил шагами больничный коридор, сотый раз спрашивая себя, что он здесь делает. Его переполняло стойкое ощущение дежавю. Всего пару недель назад он точно так же ходил по этому коридору, задавая себе тот же вопрос.
Лили.
Тогда причиной являлась она, сейчас происходило то же самое. Ее голос, звучавший так тихо и испуганно, был полон неистового желания защитить Рози. "Найди Кейт", – просила она.
Но ему не удалось выполнить ее просьбу. Тогда Кейт была занята очередным делом, и нельзя предугадать, когда она выйдет на связь. В такие моменты она полностью посвящала себя клиенту. Не сумев дозвониться до сестры, он не в состоянии бросить Лили одну. Она вела себя очень мужественно, но в ее голосе сквозила беспомощность, и он не мог закрыть на это глаза. Ее поведение – сила в сочетании с нежностью и ранимостью – вызывало у него желание находиться рядом с ней. Она наверняка могла бы справиться со всем сама, это сомнений не вызывало, однако Ник не хотел оставлять ее одну.
Он был рад, что ее сестра жива и здорова, зная, как Лили беспокоилась о ней, как надеялась, что Хелен вернется домой.
Лили вышла из ванной с Рози, раскрасневшейся после купания. На ее лице застыл страх. Когда они прошли полпути по коридору, неожиданно даже для самого себя Ник вдруг машинально обнял ее за плечи. Прижав к себе, ощутил, что она дрожит.
– Сюда. – Он указал в сторону кресел у стены. – Не хочешь присесть, отдышаться? Хелен никуда не уедет, и Рози тоже.
Лили уселась в кресло, он убрал руку, внезапно осознав, что перешел границу дозволенного.
– Хочешь поговорить об этом?
Лили покачала головой, но тем не менее заговорила:
– Хелен была здесь с того момента, как оставила Рози у меня. Она не хотела встречаться с нами, но теперь поняла, что готова к этой встрече.
– А вы с Рози, вы готовы?
Некоторое время Лили молчала.
– Она моя сестра. И мама Рози. Она – часть моей семьи. Я не хочу ее терять.
– Но теперь ты принимаешь решения за малышку. Хелен сама тебя об этом попросила. Если ты не готова…
– Я готова. – В ее голосе неожиданно прозвучала стальная решимость. – Однако сначала хочу пообщаться с Хелен наедине, чтобы решить, готова ли я к ее встрече с дочерью. Не могу дозвониться до Кейт, а здесь больше никого нет. Я знаю, мне не следует просить. После нашего разговора.
– Все в порядке. – Эти слова удивили его. Он тоже был готов согласиться, что ей не следовало просить, это слишком, он не может. Но взглянул на Рози, на ее тетю и понял, что эта семья стала ему дорога. Лили стала ему дорога. И теперь он просто не может делать вид, что они не имеют к нему никакого отношения.
Это стало невозможным с того момента, как он увидел Лили на крыльце ее дома с ребенком на руках и яростным желанием защитить малышку. Это стало невозможным, когда он рассказал о самых тяжелых и болезненных моментах своего прошлого в надежде отпугнуть ее, в надежде, вновь испытав боль прошлого, отпугнуть самого себя. Но ничего не помогло. Все это время он задавался вопросом, что же он сделал. Как собирается жить, бесконечно сожалея, что не удержал Лили? Спрашивал себя: неужели ему не хватит смелости попытаться отказаться от прошлого и начать новую жизнь?
И вот теперь, когда осмелился обнять ее, он наконец нашел ответ. У него нет выбора. Его чувства к Лили уже не исчезнут. Попытки убедить ее и себя тоже, что им стоит держаться друг от друга подальше, не в состоянии утолить боль, она лишь усилится. Отказавшись от Лили, он сделает свою и без того пустую жизнь бессмысленной.
– Я побуду с Рози.
– Ты уверен?
Ник заметил недоверие на ее лице, и, когда кивнул, ему показалось, что ее лицо озарила надежда и предчувствие чего-то нового. Он улыбнулся в ответ. Позже им явно будет о чем поговорить.
– Все в порядке. А сейчас тебе надо идти к сестре.
Лили помедлила у двери, терпеливо ожидая, когда сестра будет готова, каждый день надеясь, что та вернется в их жизнь, при этом одновременно испытывала ужас при мысли, что Хелен заберет Рози и увезет с собой. И тогда она потеряет племянницу, которая почти уже стала ее дочерью, и сестру.
Она глубоко вздохнула и распахнула дверь.
Сестра лежала в постели, бледная и осунувшаяся. Лили вдруг почувствовала, как страх улетучился. Пока они вместе, все остальное абсолютно не важно. Она так надеялась, что однажды удастся связаться с Хелен. И сейчас была счастлива, что та наконец вернулась к ней.
– Лили?
Она не сразу поняла, что Хелен не спит, и протянула к ней руку со слезами на глазах.
– Я так рада тебя видеть! – воскликнула она.
Хелен шмыгнула носом, настороженно глядя на сестру:
– Я думала, ты злишься на меня.
– Я не сержусь. Я так волновалась. И невероятно рада, что ты в порядке.
– А как быть с моим поступком?
– Не будем сейчас об этом говорить. Сейчас самое главное, чтобы ты поправилась. А об остальном поговорим позже.
Слезинка скатилась по щеке Хелен. Лили осторожно вытерла ее кончиком пальца.
– Я знала, что не смогу позаботиться о ней, – продолжала Хелен, слезы капали одна за другой.
И хотя Лили утешала ее, убеждая поговорить обо всем позже, Хелен продолжала говорить, словно слова скрывались за разрушающейся плотиной и уже невозможно было остановить их поток.
– В том доме, где я жила, было небезопасно. И для меня, и для нее. Мне ничего другого не оставалось, Лили. Я знала, что с тобой ей будет лучше.
– Ты поступила правильно, – уверяла Лили. – И с твоей дочерью все в порядке. Она здорова.
В это мгновение плотину прорвало, и слезы хлынули из глаз Хелен.
– Я… была… так… напугана. – Она с трудом произносила слова между рыданиями. – Оставив ее с тобой, я поняла, что не могу вернуться туда, где жила, но и к тебе я тоже не могла прийти.
– Все не так, Хелен. Ты можешь вернуться домой в любое время. Этот дом не только мой, но и твой. И я знаю, что мы обе желаем Рози только добра.
– Рози?
Лили резко умолкла. Она не хотела называть девочку по имени, понимая, что взяла на себя слишком много, придумав имя вместо матери. Но больше некому было это сделать.
– Если тебе не нравится…
– Нет, это чудесное имя. Мне нравится. – Хелен постепенно успокаивалась. – Значит, я оказалась права. Именно ты сможешь позаботиться о ней, Лили. Я понимаю, что поступила неправильно, бросив ее и сбежав, но не ошиблась. Я не смогу растить ее.