– Я забронировала номер в отеле, – сказала Тина, когда Лана, скормив парковочному автомату жетон, вырулила на шоссе в сторону Москвы, чтобы затем уйти на МКАД. – Надо сказать, это было не просто. Отелей эконом-класса в городе по-прежнему катастрофически не хватает, а платить безумные деньги за "Метрополь" я не хочу. Но все же я нашла номер в отеле около метро "Белорусская". Как я поняла, это относительно новая застройка…
– Ой, вы знаете, я хотела предложить вам поехать за город, – перебила женщину Лана. – Сейчас лето, и мы живем в загородном парк-отеле.
– Это вместо дачи?
– Ну да. Дачи у нас нет, а детям нужен свежий воздух. Тетя Рая тоже там.
– А Марк?
– Он сейчас в городе… Но должен скоро вернуться. Думаю, завтра после обеда.
– Работа?
– Нет, просто родственник приезжает. Там некоторые проблемы…
– Какой именно родственник? – живо поинтересовалась Тина, и Лана мысленно выругала себя за длинный язык.
– Вы не волнуйтесь, там просто вопрос бизнеса, а так все живы и здоровы, – пробормотала она.
– Проблемы со Стасиком из Черновцов?
Лана крепче сжала руль и метнула косой взгляд на Тину. Такая прозорливость выглядит минимум странно. Как, позвольте узнать, дама, полчаса назад прилетевшая с другого континента и не поддерживавшая регулярных отношений с семьей, оказалась в курсе их проблем со Стасиком? Пауза затянулась. После столь долгого молчания уже бессмысленно отрицать, что она не понимает, о чем идет речь.
Над Москвой собиралась гроза: на фоне темных туч, закрывших небо, быстрыми клочками неслись остатки невинных белых облаков. Справа, над Химками, уже ухало и сверкало.
– Думаю, нам имеет смысл поехать в Москву, – сказала наконец Тина. Голос ее звучал все так же невыразительно, но Лана подобралась, слово услышала угрозу. – Вы мне расскажете, зачем на самом деле приезжает Стасик и какие у вас в связи с этим неприятности. А я, со своей стороны, обещаю вам помочь их уладить. По мере сил.
– А почему вы думаете, что можете как-то уладить неприятности? – удивленно спросила Лана. – Как я поняла, тесные семейные узы – не ваш конек, и вряд ли возвращение тетушки из Америки произведет на прожженного проходимца столь сильное впечатление, что он решит впредь следовать по пути добра и не грешить.
– Насчет семейных уз вы правы, – сухо заметила Тина. – Но тут, как говорится, каждому свое. Сентиментальные люди, обожающие родственников и живущие их интересами, редко бывают успешны в чем-то другом… Но это так, к слову. Что касается Стасика, то он занимается бизнесом. И одно из направлений этого бизнеса – поставки определенных товаров из Украины в Америку. Товары эти проходили в основном через мою компанию… То есть у меня в Америке имеется свой небольшой бизнес, ничего особенного, пара магазинчиков, и мы с этим проходимцем в некотором роде партнеры. Но последнее время у меня создалось впечатление, что родственник стал работать налево… Поэтому сразу скажу: да, я приехала в Москву не только повидаться с родней. Мне нужно защищать свои инвестиции. И не только свои… Если я не разберусь со Стасиком, с ним могут разобраться другие! Так что его визит в Москву выглядит, с одной стороны, очень своевременным, а с другой стороны, весьма подозрительным!
– Вот как… – Они как раз проезжали МКАД, но Лана не сделала попытки повернуть на кольцевую. Она гнала машину в Москву. Дождь хлестал по стеклам, Лана сосредоточилась на том, чтобы держать ровную дистанцию от красных стоп-сигналов идущей впереди машины. – А о каких товарах идет речь? – осторожно спросила она.
– В основном антиквариат. Я стараюсь не связываться с действительно старыми и дорогими вещами, да это и не нужно. Старье начала века и предметы советской эпохи не представляют ценности для государства, но весьма неплохо продаются в Америке и Европе. Вот, возьмите.
Лана взяла протянутую визитку и, не глядя, сунула в карман. В призрачном свете приборной доски, проплывающих мимо размазанных дождем фонарей и редких вспышек молний, мелкий шрифт все одно не разглядеть.
– Теперь ваша очередь, – сказала Тина. – Расскажите, в чем именно состоит ваша проблема и как это связано со Стасиком.
– Все началось с поездки тети Раи в Черновцы, – вздохнув, начала Лана.
Когда она закончила излагать злоключения купидона, Тина с любопытством спросила:
– Значит, сейчас статуэтка находится в телестудии? Мы едем в Останкино?
– Нет. Останкино не резиновое, каналов последнее время развелось много, и их съемочные павильоны разбросаны по всему городу. Сейчас мы едем на Вторую Хуторскую. – Подтверждая свои слова, Лана набрала нужную фразу на навигаторе. Приборчик тут же нарисовал маршрут. Лана поерзала, поудобнее устраиваясь на сиденье. Дождь лил, "дворники" разгребали воду на ветровом стекле, но видимость все равно была отвратительная. Сосредоточившись на тяжелой дороге, Лана не пыталась поддерживать разговор, а Тина взялась за телефон, вскользь заметив, что нужно отписать о благополучном прибытии. По Москве женщины ехали в молчании.
– Максим? Здравствуйте! Это Марк Анатольевич. Я подъехал и припарковался прямо напротив ворот… Хорошо, жду.
Марк посмотрел на мелкую морось, покрывавшую стекла машины и решил подождать в салоне. Посмотрел в окно. Улица Вторая Хуторская, куда привел его навигатор, оказалась удивительно безликой. С одной ее стороны тянулись скучные блочные дома семидесятых годов XX века и припаркованные на нешироких клочковатых газонах машины.
По другую сторону улицы имелся длинный бетонный забор, за которым громоздились разновеликие здания и ангары промзоны. Часть зданий владельцы сдали в аренду, и новые хозяева привели их в порядок: стены таких построек покрывал свежий сайдинг, а крыши топорщились антеннами. Другие постройки годились для съемок бюджетного ужастика "В заброшенном городе". Марк припарковался прямо напротив ворот и теперь мог в подробностях рассмотреть их ярко-зеленые металлические створки, украшенные старорежимной красной звездой. Под козырьком будки курили плотные мужчины в камуфляже, приятно проводя время на необременительной службе.
За весьма короткое время Марк проникся сонной ленью пасмурного дня и буквально подскочил, услышав короткий стук в окно. Со стороны пассажирского сиденья в машину заглядывал молодой человек. Когда Марк вылез, парень представился Максом и сказал:
– Пойдемте искать вашего ангелочка.
Марк направился было к воротам, но Макс, втянув голову в плечи, так как дождь усиливался, протрусил мимо, обронив:
– Пропуска нет, так что идем как обычно…
Путь "как обычно" оказался дыркой в ограде.
За углом бетонная неприступность забора сменилась ржавыми железными прутьями. Мужчины нырнули в заросли сирени, и оказалось, что одной железки не хватает, а вторая отогнута. Максим проскользнул в дыру легко. Более плотному Марку пришлось протискиваться, и он мысленно поклялся проводить больше времени в спортзале и сократить количество потребляемых плюшек. Нарушители периметра свернули за угол одного из облезлых зданий и направились в глубь территории.
– Давайте-ка побыстрее, – сказал Максим, нервно поглядывая вокруг. – Охранники периодически устраивают обход территории, да еще тут собаки…
Мужчины быстро двинулись в дальний конец промзоны к высокому зданию и просочились внутрь через боковую дверь. Максим достал телефон и зачитал эсэмэску от друга: "Павильон 8, этаж 4, по левой лестнице".
– А это левая лестница? – тут же с сомнением спросил он, рассматривая обшарпанные стены и уходящие вверх не очень чистые ступеньки. Пахло табаком и пылью. Откуда-то доносились гортанные голоса и металлический лязг.
– Парадный вход с какой стороны здания? – спросил Марк.
– С той. – Максим махнул рукой.
– Тогда это и есть левая лестница. Я надеюсь. Пошли.
Они быстро поднялись на четверый этаж, Максим толкнул дверь и вышел в широкий коридор. Слева, совсем близко, было окно торца здания, а вправо коридор уходил в сумеречную бесконечность. Лампы под потолком имелись, но расположены были на большом расстоянии друг от друга и светили тускло. В коридоре никого не было, хотя шумы и голоса по-прежнему откуда-то доносились.
Продвигаясь по коридору, они читали надписи на дверях (где таковые имелись): "Аппаратная", "ГКЦ-13", "Павильон 14", "Не входить!", "Welcome", "Павильон ЗА", "Welcometohell" и, наконец, "Павильон 8".
– Ага, – сказал Марк. – Пришли.
Он осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь. Внутри было темновато и на расстоянии вытянутой руки колыхались какие-то портьеры. Марк оттер назад Максима и, шагнув вперед, отодвинул тяжелую ткань. Высокий Максим нетерпеливо переминался сзади и смотрел из-за плеча Марка.
Их взорам предстал обшарпанный кабинет. Стол, заваленный бумагами, сейф, разномастные стулья. На стенах старые плакаты "Водка – зло!", "Сдавайте нормы ГТО!" и что-то столь же советско-патриотическое. За столом сидел здоровый парень с плохой стрижкой, крутил в лопатообразных руках ручку и бубнил:
– Так где вы были вчера вечером, гражданин Лучкин?
На стуле по другую сторону письменного стола ерзал невзрачный дядя, сопел и невпопад отвечал:
– Так жена у меня болеет!
– Я вас не про жену спрашиваю… Жена пусть болеет. В смысле пусть выздоравливает. А вы-то где были, Лучкин?
– Так у нее и был, в больнице.
– Вечером?
– Вечером! Аккурат после работы и поехал. Пока водички купил, пряников там…
Дополнительный сюрреализм сцене придавал тот факт, что комната не имела потолка. Наверху, над головами актеров, пролегали балки, змеились провода и свешивались какие-то шнуры с устройствами, похожими на щетки, но работавшие микрофонами.
За спиной мордастого мента распахнулась дверь, и в кабинет быстрым шагом вошел еще один человек. Он начал было свою реплику, но тут взгляд его упал на торчащую в декорациях пару незнакомцев, и он застыл на полуслове, приоткрыв рот.
– Почему встали? Кузнецов, ты опять реплику забыл? – донесся откуда-то злобный хрипатый голос.
– Да чего я… я не забыл! Там опять кто-то влез. Вон, народ левый. – Кузнецов ткнул пальцем в сторону Марка и Максима.
– Кого там носит? Кто мне съемки срывает? Костя! Разберись уже! Ты тут для чего поставлен? – бесновался невидимый хрипатый.
Откуда-то из-за металлической штанги, стоявшей на месте одной из стен кабинета, вывернулся тощий парень в тельняшке и метнулся к Марку:
– Вы почему на съемочной площадке? Кто разрешил?
Марк молча попятился. Заведенный начальством Костя пер на него, размахивая руками и ругаясь все громче. Еще шаг – и он оказался за портьерой. Марк только этого и ждал. Он шагнул вперед, схватил Костю за тельняшку, рванул на себя и тут же впечатал в стену. Стена, однако, оказалась бутафорской, и от соприкосновения с костлявыми Костиными лопатками содрогнулась, передав дрожь штативам и прочему хозяйству. Из павильона донесся вопль, за которым последовала разноголосая брань. Костины глаза наполнились ужасом.
– Говори быстро, или я тобой все стенки здесь переломаю! – рявкнул Марк. – Здесь был кабинет, где снимали беседу с чиновником Министерства культуры. Куда все делось?
– Чего делось?
– Интерьер!
– Ра-разобрали.
– И куда дели? Там статуэтка была, такой ангелочек с луком. Куда он делся?
– Да не знаю я! Я на сериале работаю! Сериал про ментов, тут ангелочки не нужны…
Марк потянул тельняшку к себе, и Костя напрягся, понимая, что им сейчас будут крушить декорации.
– На склад, наверное, отнесли! – выпалил он.
– Где склад?
– В подвале и актовом зале.
Марк, который уже слышал тяжелые шаги телевизионщиков, которые шли выяснять, что там "за хрен", отпустил Костика и метнулся к двери. Максим спешил следом. Они бегом добрались до лестницы, а потом – на первый этаж.
– Ищем актовый зал, – сказал Марк, переведя дыхание. – Кстати, Максим, а нельзя раздобыть этого твоего приятеля, который здесь работает? Думаю, с ним нам было бы проще.
– Пробовал уже, – с явным сожалением отозвался Макс. – Но он сказал, что его на три дня угнали на натуру куда-то в Замкадье.
– Что ж, тогда поищем сами.
И Марк двинулся вперед.
– А откуда вы знаете, где тут актовый зал? – подозрительно спросил юноша, удивленный уверенной поступью Марка.
На первом этаже оказалось довольно оживленно. Пробежала стайка девиц в офисных костюмах, потом прошли два панка и несколько рабочих в спецовках.
– Здание типовой постройки советского периода, – отозвался Марк. – В то время в проектах большого разнообразия не было. Думаю, актовый зал должен быть здесь.
Свернув за угол, они оказались перед деревянными дверями, украшенными солидными бронзовыми ручками и казенного вида табличкой, которая гласила: "Актовый зал".
Макс шагнул вперед и нажал на ручку. Потом на другую. На обе сразу. Подергал. Двери были крепко заперты.
– Тогда идем в подвал, – не теряя оптимизма, заявил Марк. – Мальчик в тельняшке так и сказал: актовый зал или подвал. Будем надеяться, что с подвалом нам повезет больше.
Он опять выступал в роли проводника, а Макс тащился следом. Впрочем, он внимательно разглядывал всех, кто попадался навстречу. Вот два пахнущих потом работяги, пыхтя, проволокли роскошное, отделанное позолотой кресло. Затем два молодых человека пронесли парные вазы, неловко передвигаясь в позе "девушка с кувшином". Увидев шествующую навстречу даму с сигаретой в зубах, но в высоком парике и пышном платье с кринолином, Максим остановился и позвал:
– Марк!
– Что?
– Идемте за ними.
– Зачем? Нам в подвал.
– В подвал мы всегда успеем. Мне кажется, они тут где-то создают интерьер в стиле ампир. И в него идеально вписался бы наш купидон.
– Думаешь? – Марк проводил костюмированную фигуру задумчивым взглядом. – Ну, раз ты так считаешь… давай посмотрим, чем черт не шутит.
Пока они петляли по коридорам за пышными кринолиновыми юбками, у Марка зазвонил телефон. Выяснилось, что это Стасик и поезд его уже подходит к Москве. Само собой, родственника интересовал вопрос: куда ехать за купидоном? Марк вытер влажный лоб. Чертов ангелочек! Кто знал, что с ним будет столько мороки? Но делать было нечего, и он продиктовал Стасику адрес съемочного павильона.
Через несколько минут Максим и Марк оказались у входа на очередную съемочную площадку. Здесь толпился народ: осветители постоянно что-то двигали, переустанавливали и ругались на всех, кто наступал на провода. Все остальные наступали на разложенные на полу кабели и прочую амуницию и тоже ругались. В ряд стояли стулья, на которых сидели актеры, а костюмеры и гримеры роились вокруг, поправляя тут и подмазывая там. Кто-то пил кофе и ел сэндвич с луком, кто-то бубнил роль, подглядывая в айпад, а за всем этим сумасшедшим домом угадывался интерьер дворца: пышный, полный драпировок, позолоты и яркого света, отражавшегося в зеркалах.
– И как мы туда пролезем? – с сомнением спросил Максим.
– Думаю, никак, – кисло отозвался Марк. – Надо найти главного и все объяснить. Сказать, что у них наша вещь и…
– Ага, так вас и стали слушать. Знаете, какой первый вопрос будет: а чем докажете, что это ваш купидон? А потом, если они поймут, что он ценный, так и вовсе полицию вызовут, – мрачно пообещал молодой человек.
– Вот полицию бы не хотелось… – пробурчал Марк, приподнимаясь на цыпочки и тщетно пытаясь разглядеть подробности интерьера. – И вообще, по-моему, его там нет. Во всяком случае, я ничего похожего не вижу.
Максим поозирался, взял свободный стул и, переставив его на нужное место, нагло взгромоздился на сиденье ногами.
– Нашел! – Он протянул руку. – Вон в той части, там что-то вроде будуара. В углу столик и на нем купидон.
– Наш?
– По-моему, да.
– Слезай!
Спрыгнув со стула, юноша сказал:
– Знаете, можно попробовать его тихонько свистнуть, пока съемка не началась.
– Как это? – с опасливым интересом спросил Марк.
– Смотрите, вот этот коридор тянется вдоль всего павильона. Мы стоим у первой двери. Там их еще пять. Из какой-нибудь наверняка можно пробраться внутрь. В прошлый раз оказались же мы за кулисами.
– Ага, ну, может, это и неплохая мысль… Только вот нужно определить, на уровне какой из дверей тот будуар?
Максим некоторое время ходил туда-сюда, выглядывая в коридор, потом возвращаясь, и, подпрыгивая, заглядывал в павильон.
– Мне кажется, напротив третьей, – без особой уверенности сказал он.
– Ну, третьей так третьей, – вздохнул Марк, и они двинулись по коридору.
У Марка опять зазвонил телефон, он послушал некоторое время. Повторил адрес съемочного павильона и отключил мобильник.
Дверь оказалась запертой. Но в отличие от монументальных створок, преграждавших доступ в актовый зал, была она хлипкая, деревянная, с примитивным замком. Марк встал спиной к той части коридора, где сновали люди, по мере возможности загораживая Макса, который просунул между дверью и косяком лезвие перочинного ножа и без труда отжал замок. Прежде чем Марк успел ему помешать, Максим открыл дверь и скользнул внутрь. Звуки, доносившиеся в щелку, сливались с гулом голосов из павильона, а потому понять, что происходит внутри, было невозможно.
Максим несколько секунд постоял неподвижно, давая глазам привыкнуть к полумраку. Как и ожидал, он оказался за декорациями. Только здесь это были не портьеры, а щиты, сооруженные из грубой ткани, натянутой на деревянные рамы. Он осторожно ощупал руками всю конструкцию, понял, что сможет сдвинуть один из щитов, но спешить не стал. Где-то близко звучали голоса:
– Хорошо, так! Поверни голову! Руку выше! Глаза в потолок!
Макс опять вынул ножик, осторожно проделал дырочку в холстине на уровне лица и припал к ней любопытным глазом.
В будуаре полным ходом шли съемки. Близко к атласному диванчику придвинута была камера, которой управлял оператор: средних лет мужик в бейсболке, надетой козырьком назад. Рядом подпрыгивал высокий тип с остроугольной бородкой и волосами, собранными в тощий хвостик, и подавал команды, глядя на небольшой экранчик:
– Голову правее, а то парик все загораживает! Граф, активней! Вы, блин, императрицу трахаете, а не в боулинг играете!
Глянув в сторону, Максим увидел диванчик на гнутых золотых ножках, на котором полулежала дама бальзаковского возраста и пышных форм, в напудренном парике, облаченная в пышное парчовое платье. Над ней навис мужчина, широкая спина которого распирала затканный синими и золотыми узорами камзол. К удивлению Максима, актеры, возившиеся на диванчике, не подавали никаких реплик и даже не пытались изобразить страсть. Тип с бородкой тоже это заметил и опять завопил:
– Императрица! Что такое, а? Почему не вижу вожделения? С таким лицом надо было послов литовских принимать, а не с фаворитом сексом заниматься!