- Если это и самоубийство, то ей помогли. Усекаешь, о чем я?
Лейси глубоко вздохнула и присмотрелась к Энджи. К той, что на снимке. Потом к трупу в гробу. Стелла права. Что-то тут не монтируется.
- Детали не совпадают?
- Вот именно, - кивнула Стелла.
Но если Энджи не убивала себя, тогда кто это сделал? Возможно ли, что какой-то дегенерат спятил настолько, что зверски ее обкорнал? И что потом? Прикончил Энджи? Или наоборот? Кто время от времени не желал лютой смерти своему стилисту? И так ли уж это неправдоподобно?
Лейси вернулась мыслями к катастрофам, которые пережила, прежде чем нашла Стеллу. Перманент, превративший волосы в мочалку Брилло. "Подравнивание", превратившее ее в подобие Жанны д'Арк. Мелирование, вызеленившее пряди до цвета весенней травки.
Может, завязалась драка, но, конечно, не до…
- Считаешь, это убийство, Стелла?
Если возможность раскрытия убийства в ОК была весьма слабой, то возможность чистенького, аккуратного самоубийства, переквалифицированного в убийство и только потом раскрытого, вообще равна нулю.
Стелла пожала плечами.
- Но кому нужно было ее убивать? Клиенту? - допытывалась Лейси.
- Нет, все любили Энджи.
- Как насчет бойфренда?
- Таковых не имелось. По крайней мере мне ничего об этом не известно. Она бы мне сказала. Сама знаешь, как трудно найти достойного представителя мужского пола в этом городе. Кроме того, Энджи была крайне разборчива в связях и целиком поглощена карьерой.
Лейси закрыла глаза и попыталась вспомнить все, что знала об Энджи.
Энджела Вудз только становилась настоящим профессионалом. И от души наслаждалась известностью, которой добилась после магического преображения жертвы последнего скандала на Капитолийском холме из невинной овечки в хитрую лисицу - по крайней мере по стандартам ОК. Энджи оказалась одной из немногих извлекших выгоду из уродливой политической халтуры.
Политика в Вашингтоне - все равно что "мьюзек" в лифтах. Она везде и повсюду, проникает в любые щели, и большинство вашингтонцев, в конце концов, приучаются воспринимать ее как фоновый шум. Но даже политические наркоманы, эти вампиры Вашингтона, которые живут и дышат любым ударом в спину, исходящим от очередного члена конгресса, и делают предсказания по спискам кандидатов от той или иной партии, как профессиональные гадалки по кофейной гуще, тоже нуждаются в парикмахерах. Вот она - точка пересечения Энджи Вудз и политики.
Служащая конгресса Марша Робинсон нуждалась в преображении - и чуде. Последний городской скандал с участием знаменитостей щедро полил воду на мельницу прессы: молодая, наивная, но далеко не невинная Марша, как утверждали, слишком близко к сердцу принимала Первую поправку к конституции и использовала дарованные ей права, чтобы шарить по Интернету и вербовать несовершеннолетних стажеров с Капитолийского холма, имевших несчастье обладать эксгибиционистскими наклонностями.
Когда длинноволосая красавица Марша получила приглашение с просьбой потолковать с постоянным представителем прокуратуры по особо важным делам, она поняла, что ей срочно требуется сменить имидж. Ведь если замешанная в вашингтонском скандале женщина предстает перед телекамерами, плохая прическа означает дурные новости.
- Она сотворила настоящее чудо с этой Маршей Робинсон.
- Скорее уж потрудилась на благо общества, - откликнулась Лейси, в свое время освещавшая чудесное преображение в колонке "Преступления против моды": "Моя жизнь - сущий кошмар, но я никогда не выглядела лучше!"
Последнее достижение Энджелы Вудз в этом мире заключалось в успешной корректировке имиджа, превратившей нескладную, разлохмаченную кибер-шлюху в печальную, умудренную опытом деву с шелковистыми, уложенными феном локонами, воплощенную невинность с глазами газели, угнетенную нападками прессы, но державшуюся храбро и с достоинством. И Энджела по праву пожинала плоды внезапной известности. Ее интервью помещали в разделах "Образ жизни" многих местных газетенок рядом с подборками советов, как лучше всего выглядеть в беспощадном свете прессы. Как подытожила Лейси в своей колонке: "Укроти гриву, подчеркни глаза, держи губы накрашенными и сомкнутыми".
Бесценный совет для округа Колумбия.
В книге записи клиентов Энджи не осталось свободного места, и жаждущим приходилось неделями ждать желанного свидания с парикмахером. В "Стайлиттос" хранились все газетные вырезки, которые Стелла приклеивала скотчем на входную дверь салона. Однако и слава имела свои темные стороны, поскольку посеяла вражду в среде счастливой маленькой команды "Стайлиттос". И вот теперь внезапная смерть Энджи.
В размышления Лейси ворвался голос Стеллы:
- Ну как?
- Не могу же я написать, что ее убили. Где факты?
Разве что никто, кроме Стеллы, не прочитает статью.
- Расследование! Ты репортер. Репортеры на ТВ все время проводят журналистские расследования.
- Только не обозреватели мод.
- Ты будешь первой.
- Так я и разбежалась! Кстати, почему бы стилисту не стать детективом?
- Издеваешься? В таком прикиде? Кроме того, у меня полно работы, - возмутилась Стелла, выхватывая из сумки лак для волос, расческу и блондинистый парик. - Это для мамы Энджи. Прилетает сегодня вечером.
- Очень предусмотрительно с твоей стороны, Стелла.
На глазах Лейси выступили слезы. Пришлось потянуться за бумажным платком.
- Я ухитряюсь ладить со всеми матерями, кроме своей собственной, - вздохнула Стелла, принимаясь приводить труп в порядок для последнего появления на публике. - Кстати, Лейси, та колонка на прошлой неделе: "Никогда не надевайте розовое для дачи показаний перед постоянным представителем прокуратуры по особо важным делам" - просто супер. Увидимся на похоронах.
- Эй, я не сказала "да"! Похороны угнетают, и, кроме того, я едва ее знала. Стелла, ты меня слышишь?
- Можешь там и начать свое расследование. Киллеры всегда появляются на похоронах жертвы, разве не знаешь?
- Нет, Стелла. Я говорю "нет". Мне нечего надеть.
Глава 2
Существует старая журналистская мудрость: "Газетные боссы всегда стараются назначить слепого художественным критиком, глухого - музыкальным. Если же ты и глух, и слеп, быть тебе театральным критиком".
В соответствии с этой логикой обозреватель мод должен быть слеп, глух и одет в мешок из-под картофеля. Лейси искренне не понимала, за какие грехи ее сделали обозревателем мод - или антимод. Одевалась она стильно. Умела отличить клин от сборки и волан от складки. Мало того, к месту употребляла слова "рюш" и "плиссе". Честно говоря, она любила красивую одежду. Просто не желала об этом писать. Никто не видел, чтобы Розалинд Рассел из "Его девушка Пятница" плясала под дудку моды, хотя при этом выглядела и одевалась на миллион баксов. Нет, Розалинд Рассел надела лучший костюм, пошла и отыскала киллера. О-о, неудачный пример.
Лейси не претендовала на звание эксперта в области мод. Но жизнь никогда и ничего ей не дарила. Она видела, как друзья взлетают по лестнице успеха и приземляются на высоких и денежных должностях, в то время как ее так называемая карьерная дорога усеяна рытвинами и ухабами.
Наконец она снова вернулась в ОК после нескольких лет работы в самых занюханных газетенках Колорадо. Студенческие каникулы она проводила в ОК с любимой, теперь уже покойной теткой, вернее, двоюродной бабкой Мими. Эти каникулы дали ей ощущение настоящей свободы. И хотя потом она жила в маленьких городках запада, сердце всегда оставалось на востоке.
Теперь, в тридцать три года, она по-прежнему пыталась получить приличное место в приличной газете. Но вместо этого до сих пор переставляла слова в "Ай-стрит обсервер", совсем как официантка, швыряющая тарелки перед посетителем придорожной забегаловки. Вот уже три года.
"Ай", как предпочитали именовать газету сотрудники и кое-кто из конкурентов, была скандальной желтой газетенкой, чуть поприличнее таблоида. Ее редакция размещалась на Ай-стрит, между Шестнадцатой и Семнадцатой улицами, в выходящем на Фаррагат-сквер здании из стекла и гранита, под бдительным взглядом адмирала Дэвида Плевать-на-Мины Фаррагата, во всей его бронзовой славе. "Обсервер", как называли ее все остальные, действительно была ежедневной, претендующей на звание серьезной газетой с сердцем таблоида, отпрыск-мутант еженедельной альтернативной газеты и местного психа миллионера, помешанного на "Гражданине Кейне", но с тех пор благополучно скончавшегося.
Пробиться на самый верх газете не светило. Вашингтонцы с угнетающей лояльностью держались проверенной временем "Вашингтон пост". "Вашингтон таймс" тянула вправо, тратя бездонные золотые запасы мунитов, словно газетную бумагу. "Ай", не имевшая политических пристрастий, кроме весьма расплывчатого: "Выбросить мерзавцев ко всем чертям", выживала только благодаря присутствию духа несчастных сотрудников.
Самой популярной рубрикой газеты была "Ежедневные пробки", саркастический и точный прогноз уличного движения округа, который публиковался на первой странице, на самом видном месте. Новый издатель был убежден, что единственно важным предметом новостей в Вашингтоне может стать состояние дорог, парад, окольный путь или демонстрация, превращающие утреннее или вечернее путешествие на работу и с работы в чистый ад. Рубрики вроде "Ежедневных пробок" или "Преступлений против моды", к большой досаде Лейси, закрепляли за "Ай" своеобразную нишу на жестко конкурентном рынке прессы.
Но в городе, кишевшем безработными журналистами, хватавшимися за все, что подвернется, Лейси по крайней мере занимала реальную должность в настоящей газете, а не торчала в одной из сотен торговых ассоциаций, сочиняя ведомственные бюллетени или правила для служащих компании.
С другой стороны, приходилось писать о модах или о том, что сходило за моды в округе Колумбия. Ее утешало одно: посторонние считали это супершикарной работой.
И Стелла воображает, что я Шерлок Холмс стиля. Филип Марлоу моды. В самом немодном городе Америки: городе, позабытом модой.
Вернувшись в тесную клетушку, гордо именуемую офисом, Лейси долго сидела, ничего не делая, не в силах выбросить из головы увиденное в морге. Энджи на снимке с белокурыми локонами Джиневры. Почти лысая Энджи в полированном гробу. Стелла с ее безумной идеей. Идиотский стишок, пульсирующий в мозгу: "Би-бо, би-бу, мертвячка в гробу".
Какое счастье, что злобной мегеры Фелисити Пиклз, ведущей раздел кулинарии, сейчас не было. На ее столе возвышалась гора шоколадных пирожных с орехами, то есть на расстоянии вытянутой руки от стола Лейси. Ведущая кулинарного раздела вечно сидела на диете и вечно таскала в офис что-нибудь особенно калорийное. Сегодня на пухлых, покрытых шоколадом бомбах красовались затейливые надписи "Съешь меня".
Должно быть, где-то в лесу у нее пряничный домик. Но она не сможет заставить меня взять хоть одно пирожное.
Лейси потерла виски и, открыв глаза, увидела входящего Тони Трухильо. Тот мимоходом сгреб со стола пару пирожных.
- Осторожно, отравлено, - предупредила Лейси.
- Кому знать, как не мне.
Ну и обжора!
Однако в настоящий момент у Лейси не было настроения пикироваться с Тони, блестящим репортером. Густые черные волосы Тони, гладкая оливковая кожа, самопровозглашенный журналистский талант и статус репортера криминальной хроники, подвигнувший его нарушать языковые нормы самым изощренным образом, привлекали к нему орды женщин.
Беспечность уроженца запада - Санта-Фе, штат Нью-Мексико - выгодно отличалась от высокомерной чопорности мальчиков с восточного побережья. Кроме того, он, похоже, любил женщин, тогда как большинство мужчин ОК казалисьто ли слишком занятыми, то ли просто навек испуганными. И носил голубые джинсы и облегающие майки с таким шиком, что даже сердце Лейси нет-нет да и дрогнет. Настоящий праздник для глаз!
Сотрудницы, не слишком близко с ним знакомые, называли его Потрясный Тони. И хотя те, кто уже имел счастье познакомиться с ним очень близко, именовали его Ужасный Тони, все же долго сердиться на него было невозможно. Он и Лейси пришли в газету почти одновременно, и ее страшно раздражало, что с тех пор его звезда взошла, а она до сих пор прозябает в "Стиле жизни".
- Эй, Смитсониан, я слышал, синее постановили считать черным. Или бежевое - белым, зеленое - синим, фиолетовое - коричневым?
Тони сбросил на пол стопку газет и присел на край стола, слизывая с пальцев крошки пирожного. Лейси на мгновение подняла глаза:
- Что у тебя на уме, Тони? Новые ботинки?
Улыбнувшись так, что уголки шоколадных миндалевидных глаз лукаво сморщились, Тони поставил на стол ногу в новом ботинке. Ну просто Имельда Маркос криминальной хроники!
- Шикарно, а, Лейси? Кожа броненосца от Тони Лама. Ну как тебе?
- Полагаю, ты убежден, что я смертельно завидую разнообразию твоего гардероба. И то верно, куда до него моему! - буркнула Лейси, скользя взглядом по его ноге.
- Только пощупай кожу! Как масло, а? Это ведь ты сказала, что прошлая пара смотрится так, словно побывала под колесами машины.
- Ага. Значит, те скончались от естественных причин, - констатировала Лейси. Тони ухмыльнулся. Нет, все-таки в нем что-то было. Что-то помимо впечатляющих мускулов. И ботинок из кожи броненосца.
Пора сменить тему, Лейси.
Единственной пришедшей на ум темой была мертвая девушка в гробу. Лейси справедливо предположила, что вовсе не вредно бы задать несколько гипотетических вопросов криминальному репортеру и для этого совсем не обязательно упоминать имя Энджи.
- Тони, если некий человек в округе покончил с собой, кто выносит официальное заключение?
Тони снял ботинок с ее распечатки.
- Медицинский эксперт. А что? Неудачная неделя?
- Не настолько, как эти броненосцы. Итак, если кто-то покончил с собой, сколько времени ведется расследование?
- Недолго. Констатация самоубийства автоматически означает, что дело закрыто и нужно приниматься за новое. А нового всегда хоть отбавляй.
- Даже если друзья и родственники клянутся, что жертва была убита?
- Полиция никогда не спорит с медэкспертами.
- А если кто-то найдет новые доказательства?
- Разве что неопровержимые, иначе копы пальцем о палец не ударят. Какие именно доказательства? Работаешь над чем-то, чего я не знаю?
- Выключай свой радар, ботиночный маньяк. Могу я задать вопрос?
- Весьма интересный вопрос, Смитсониан.
Тони подмигнул и направил своих броненосцев к кофейному автомату.
Глядя ему вслед, Лейси вдруг задалась еще одним вопросом: появится ли наконец в ее жизни тот самый, или она оставила свою последнюю надежду в забытом Богом городишке Сейджбраш, штат Колорадо? Именно там когда-то жил мужчина, на котором джинсы и майки смотрелись даже сексуальнее, чем на Тони… Но у нее не было времени думать о нем.
Лейси надеялась, что вдали от Стеллы сможет более логично поразмыслить о смерти Энджи Вудз. Но в памяти упорно всплывали восковое лицо молодой женщины и леденящая тишина морга.
К несчастью, "Преступления против моды" не могли ждать. Она уже некоторое время обдумывала концепцию очередного выпуска, возникшую после того, как член муниципального совета округа ввел новые меры по борьбе с проституцией, позволявшие полиции арестовать любую женщину лишь за вызывающий наряд, на основе той теории, что "если вы выглядите шлюхой и выражаетесь как шлюха, значит, вы и есть шлюха". Лейси даже заготовила пару вариантов заголовка: "Знойная внешность как причина ареста" и "Наденете чудо-лифчик - попадете в каталажку". Но на этом все застряло.
У Лейси не было настроения сидеть на одном месте и глазеть в окно, пока колонка не будет готова. Поэтому она схватила сумочку, намереваясь поскорее смыться. К счастью, мир моды и процесс генерации идей был абсолютной тайной для ее редактора Мака. Собственно говоря, на процесс ему было плевать. Главное, чтобы в нужное время и в нужном месте как по волшебству появлялась рукопись.
Краешком глаза Лейси увидела, что он пробирается к ее столу, злобно ощерясь, как черный Дж. Гордон Лидди.
С первой встречи Дуглас Макартур Джонс, или просто Мак, считал ее фамилию уморительной.
- Смитсониан? Это не фамилия. Это музей.
Когда-то Лейси сделала глупость, рассказав Маку семейную легенду о том, как ее прадед, эмигрировавший из Англии, увидел в журнале упоминание о Смитсоновском институте и решил, что если это хорошо для столицы нации, значит, хорошо и для него. "Смитсониан" куда более стильно, чем простая фамилия "Смит", что казалось чересчур вульгарным торговцу-кокни. Его жена-ирландка, правоверная католичка Мора Кэтлин О'Брайен Смитсониан, до самой смерти смеялась над мужем.
- Повезло еще, что тебя не называют Лейси Эйрэндспейсмюзеум, - заявил тогда Мак.
И вот теперь он надвигался на ее стол. Лейси с обреченным видом ожидала обычных любезностей.
- Как мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием, Смитсониан!
Лейси решила не признаваться, что провела сегодняшнее утро, обозревая труп. Он просто предположит, что это какой-то стилевой прием. И обязательно скажет, как говорил всегда, когда она предлагала что-то новенькое: "Ну… ты все равно успела оскорбить всех на свете, так что валяй".
- Шесть "за", восемь "против", - объявил Мак, размахивая веером из писем. - И звонок от пресс-секретаря бывшей первой леди. Желает знать, в чем твоя проблема. Бьюсь об заклад, ты еще не проверяла электронную почту.
- Даже не заглядывала. И все это насчет розового при даче показаний? - осведомилась Лейси, пытаясь вспомнить, о чем писала.