– Немного, конечно, – вздыхаю я. – Но он скучает по мне.
Мер смеется:
– Ты, должно быть, сама уже извелась.
Мы вздрагиваем от звона бьющегося стекла. Сент-Клэр пинает бутылку в сточную канаву.
– Ты в порядке? – спрашивает его Мер.
Но парень поворачивается ко мне:
– Ты хоть открывала сборник поэзии, который я тебе купил?
Я так удивлена, что отвечаю лишь через некоторое время:
– Ммм… нет. У нас ведь есть время до следующего семестра, правильно? – Я поворачиваюсь к Мер, чтобы объяснить: – Сент-Клэр купил мне сборник Неруды.
Мер поворачивает голову к Сент-Клэру, но тот отводит взгляд:
– Ну, да. Я просто поинтересовался… Ты так ничего и не сказала насчет него… – Парень грустно затихает.
Я строю ему рожицу и поворачиваюсь к Мер. Она тоже расстроена. Боюсь, я что-то упустила. Нет, я точно что-то упустила. Я что-то говорю и говорю, стараясь развеять повисшую тишину.
– Я так рада вернуться домой. Вылет, если я правильно помню, в шесть утра в субботу. Придется нереально рано вставать, но это того стоит. Я должна прилететь заранее. Концерт в субботу.
Сент-Клэр внимательно смотрит на меня:
– Когда у тебя вылет?
– В шесть утра, – повторяю я.
– Мой тоже. У меня пересадка в Атланте. Так что мы наверняка полетим в одном самолете. Можем заказать такси на двоих.
Внутри у меня что-то сжимается. Не знаю, хочу ли я этого. Все так запуталось с этими ссорами… не ссорами. Я пытаюсь придумать какую-нибудь отмазку, когда мы натыкаемся на бомжа с всклокоченной бородой. Он лежит на картонке возле метро. Сент-Клэр роется в карманах и опускает всю имеющуюся наличность в чашку бездомного.
– Жуаййо Ноэль . – Затем поворачивается ко мне: – Ну что насчет такси?
Я оглядываюсь на бездомного, прежде чем дать ответ. Он в шоке от суммы, которую ему дали. Корочка льда, сковавшего мое сердце, трескается.
– Во сколько встретимся?
Глава двадцать третья
Кто-то стучит кулаком в дверь. Я резко открываю глаза. Первая связная мысль: "…ai, -as, -a, -âmes, -âtes, -èrent". Почему мне снится прошедшее время -er глаголов? Я вымотана. Устала. Спа-а-а… ЧТО, ЧТО, ЧТО? Очередная яростная дробь в дверь заставляет меня проснуться, и я бросаю взгляд на часы. Кто, черт возьми, может стучаться ко мне в дверь в четыре утра?
Стоп. Четыре часа? Может, я что-то должна была?…
О, нет. НЕТ, НЕТ, НЕТ.
– Анна? Анна, ты там? Я жду тебя в лобби уже пятнадцать минут. – За дверью скрипят половицы, и Сент-Клэр тихо ругается. – И у тебя выключен свет. Великолепно. Могла бы предупредить, что решила ехать без меня.
Я выпрыгиваю из кровати. Проспала! Не могу поверить! Как это могло произойти?
Сент-Клэр топает прочь, его чемодан тяжело тащится следом. Я распахиваю дверь. И хотя свет в коридоре слегка приглушен на ночь, я щурюсь, моргаю и закрываю глаза.
Сент-Клэр оборачивается. На лице его изумление.
– Анна?
– Помоги, – хриплю я. – Помоги мне.
Он бросает чемодан и бежит ко мне:
– Ты в порядке? Что произошло?
Я затаскиваю его в комнату и включаю свет. Комната предстает во всем своем великолепии. Чемодан открыт, одежда грудой навалена сверху. Туалетные принадлежности разбросаны на раковине. Простыни скручены в узлы. И я. Я слишком поздно вспоминаю, что волосы у меня торчат во все стороны, на лице крем от прыщей, и, мало того, на мне фланелевая пижама с изображением Бэтмена.
– Не может быть, – кричит Сент-Клэр. – Ты проспала? Я тебя разбудил?
Я плюхаюсь на пол и отчаянно запихиваю одежду в чемодан.
– Ты до сих пор не упаковала вещи?
– Я собиралась закончить утром! ТЫ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, СОБИРАЕШЬСЯ ПОМОГАТЬ?
Я дергаю молнию. В ней застревают пижамные штаны, и я ору от огорчения.
Мы опоздаем на самолет. Мы точно опоздаем, и это будет моя вина. И кто знает, когда следующий рейс. Мы застрянем в Париже на весь день, и я не успею на концерт Тофа и Бридж. И мама Сент-Клэра будет плакать, потому что ей придется ехать в больницу без сына, который застрял в аэропорту на другом конце света по МОЕЙ ВИНЕ.
– Ладно, ладно.
Сент-Клэр дергает за мои штаны, пытаясь высвободить их из молнии. Я издаю странный звук, нечто среднее между стоном и визгом. Наконец-то мы застегиваем чемодан, и Сент-Клэр успокаивающе кладет руки мне на плечи:
– Одевайся. Вытри лицо. Обо всем остальном я позабочусь.
Хорошо, всего одно дело. Я справлюсь. Справлюсь!
Сент-Клэр упаковывает мою одежду. Главное, не думать о том, что он трогает мое нижнее белье. Я хватаю одежду для дороги, которую я, к счастью, выложила еще с вечера, и замираю.
– Мм…
Сент-Клэр поднимает голову и застает меня с джинсами в руках.
– Я… я сейчас выйду… – бормочет он.
– Отвернись. Просто отвернись, у нас нет времени!
Он быстро отворачивается и склоняется над чемоданом, всем своим видом показывая, что не смотрит на меня.
– Так что случилось?
– Я не знаю.
Очередной быстрый взгляд, чтобы убедиться, что Сент-Клэр все в том же положении, и я быстро стягиваю пижаму. Теперь я абсолютно голая в одной комнате с самым красивым парнем, которого знаю. Забавно, я вовсе не так представляла себе этот момент.
Нет. Не забавно. Совсем не забавно.
– Мне кажется, возможно, я случайно выключила будильник и забыла об этом, – лепечу я, чтобы скрыть смущение. – Хотя не думаю, что могла случайно нажать на кнопку. К тому же у меня еще включен будильник на телефоне, так что не знаю, что произошло.
Нижнее белье уже на мне.
– Ты переключила вчера телефон с виброрежима?
– Что?
Я впрыгиваю в джинсы, но Сент-Клэр решительно игнорирует все звуки. Его уши пылают.
– Ты ведь ходила в кино, так? И поставила в зале мобильный на виброрежим?
Он прав. Я тупица. Если бы я не повела Мередит на "Beatles: вечер трудного дня", который она очень любит, я бы никогда не выключила звук. И мы бы уже ехали на такси в аэропорт.
– Такси! – вспоминаю я, и меня охватывает ужас.
Я натягиваю свитер через голову, поднимаю взгляд и вижу, что стою напротив зеркала.
Зеркала, в которое меня может увидеть Сент-Клэр.
– Все в порядке, – говорит он. – Я попросил водителя подождать, пока не вернусь. Просто придется немного доплатить…
Его голова по-прежнему опущена. Не думаю, что он что-то видел. Я прочищаю горло, и Сент-Клэр поднимает голову.
Наши взгляды пересекаются в зеркале, и парень подпрыгивает:
– Господи! Я не… то есть до этого момента я не…
– Хорошо. Да-да, все отлично.
Я пытаюсь разрядить ситуацию и отворачиваюсь, Сент-Клэр делает то же самое. Его щеки пылают. Я прокрадываюсь мимо него и смываю белую корочку с лица, пока Сент-Клэр закидывает в чемодан мою зубную щетку, дезодорант и косметичку. Мы сбегаем по лестнице в лобби.
Слава богу, водитель нас дождался. Правда, у него недовольное выражение лица и сигарета во рту. Он что-то рявкает по-французски, но Сент-Клэр отвечает ему тем же, и вскоре мы уже летим по улицам Парижа, проезжая на красный свет и с риском для жизни лавируя между машинами. Я вжимаюсь в сиденье и закрываю глаза.
Таксист останавливает машину.
– Мы на месте. Ты в порядке? – спрашивает Сент-Клэр.
– Да. Великолепно, – вру я.
Сент-Клэр расплачивается с водителем, и тот уезжает, даже не пересчитав деньги. Я пытаюсь всучить парню несколько банкнот, но он качает головой и говорит, что такси за его счет. На этот раз я настолько выбита из колеи, что даже не возражаю. Мы добегаем до нужного терминала, сдаем багаж, проходим пограничный контроль и отыскиваем нужный терминал.
– Значит, Бэтмен, да? – смеется Сент-Клэр.
Мерзкий парень!
Я скрещиваю руки и сажусь на пластиковое сиденье. Я не в том настроении, чтобы пикироваться. Сент-Клэр усаживается в соседнее кресло и вальяжно закидывает руки. Мужчина напротив поглощен своим ноутбуком, и я делаю вид, что тоже смотрю в его ноутбук. Ну, может, на его крышку.
Сент-Клэр напевает себе под нос. Я не обращаю на него никакого внимания, и он начинает петь громче:
– Джингл беллз, Бэтмен здесь, Робин улетел…
– Да, отлично, я все поняла. Ха-ха! Я дурочка.
– Что? Это просто рождественская песня. – Сент-Клэр нахально ухмыляется и поет еще громче. – Бэтмобиль потерял колесо на трассе М1, хэй!
– Постой, – хмурюсь я.
– Что?
– Ты неправильно поешь.
– Нет, все правильно. – Парень делает паузу. – А как, по-твоему, нужно?
Я хлопаю по карманам куртки, проверяя наличие паспорта. Уф! На месте.
– Джингл беллз, Бэтмен здесь, Робин снес яйцо…
Сент-Клэр фыркает:
– Снес яйцо? Робин не мог снести яйцо.
– Бэтмобиль потерял колесо, и Джокер убежал.
Сент-Клэр смотрит на меня с удивлением, а затем убежденно говорит:
– Нет.
– Да. И я серьезно, что еще за трасса?
– Трасса M1. Между Лондоном и Лидсом.
Я ухмыляюсь:
– Бэтмен – американец. Он не ездит по трассе M1.
– В отпуске ездит.
– Кто сказал, что у Бэтмена бывает отпуск?
– Почему мы спорим о каком-то Бэтмене? – Сент-Клэр подается вперед. – Ты уводишь нас от главной темы. Факт в том, что ты, Анна Олифант, сегодня проспала.
– Спасибо.
– Ты… – он тыкает в мою ногу пальцем, – проспала.
Я снова переключаюсь на ноутбук соседа:
– Да-да. Ты уже говорил.
Сент-Клэр криво усмехается и пожимает плечами тем своеобразным движением, которое превращает его из англичанина во француза.
– Эй, мы это сделали, не так ли! И никто не пострадал.
Я достаю из рюкзака книгу "Твой фильм – отстой!", сборник лучших рецензий Роджера Эберта на самые плохие фильмы. Визуальный сигнал оставить меня в покое. Сент-Клэр улавливает намек. Он откидывается на спинку кресла и стучит ногой по синему ковровому покрытию.
Я чувствую себя виноватой за то, что была резка с ним. Если бы не он, я бы опоздала на самолет. Пальцы Сент-Клэра рассеянно барабанят по животу. Темные волосы сегодня еще растрепанней, чем обычно. Уверена, он встал ненамного раньше меня, но "растрепанный стиль", как обычно, просто потрясающе идет ему. Я с болью вспоминаю другие наши совместные дни. День благодарения, например. О котором мы до сих пор не говорили.
Я решаю хорошо себя вести и откладываю книгу:
– Где наши билеты?
Сент-Клэр проверяет посадочный талон:
– 45 G. Паспорт не забыла?
Я ощупываю куртку:
– На месте.
– Хорошо.
Потом рука Сент-Клэр ныряет в мой карман. Сердце замирает, но он ничего не замечает. Этьен достает мой паспорт и открывает.
Стоп. ПОЧЕМУ У НЕГО МОЙ ПАСПОРТ?
Его брови ползут вверх. Я пытаюсь вырвать паспорт, но Сент-Клэр не дает.
– Почему у тебя глаза косят? – смеется он. – Небось сделала операцию и никому не сказала?
– Верни!
Я снова пытаюсь отобрать свой паспорт, но безрезультатно, меняю тактику и тянусь к его куртке. И вытаскиваю паспорт.
– НЕТ!
Открываю его… и вижу малыша Сент-Клэра.
– Приятель, сколько лет этой фотографии? – смеюсь я.
Он швыряет мне мой паспорт и выхватывает свой:
– Я учился в средней школе.
Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, объявляют наш рейс. Мы прижимаем паспорта к груди и встаем в очередь. Улыбающаяся девушка пропускает билет через машинку, надрывает, и Сент-Клэр проходит вперед. Моя очередь.
– Идет посадка на ряды от сорокового до пятидесятого. Пожалуйста, оставайтесь на месте, пока я не назвала ваш ряд. – И девушка возвращает мне билет.
– Что?! – удивляется Сент-Клэр. – Я в сорок пятом…
А я нет. Ряд пропечатался вполне ясно. Двадцать третий.
Я и забыла, что мы не будем сидеть рядом, поскольку бронировали билеты по отдельности. Удивительно, что мы вообще летим одним рейсом. Сент-Клэр ждет меня в салоне самолета. Я беспомощно пожимаю плечами и протягиваю ему посадочный талон:
– Ряд двадцать три.
Сент-Клэр удивлен. Видимо, тоже забыл.
Кто-то рычит на меня по-французски. Бизнесмен с безупречно причесанными черными волосами пытается протянуть билет бортпроводнице. Я бормочу извинения и отхожу в сторону. Сент-Клэр грустно сутулится. Потом машет на прощание.
Почему мы не можем сидеть вместе? Какой вообще смысл в бронировании? Пока бортпроводница пропускает мой билет через машинку, я рисую в голове страшные картины ее участи. По крайней мере, мое место возле окошка. Середина и проходы заполняются бизнесменами. Я уже тянусь за своей книгой – полет обещает быть долгим, – когда с моим соседом заговаривает какой-то вежливый молодой человек с английским акцентом.
– Прошу прощения, но я хотел узнать, не захотите ли вы поменяться со мной местами. Видите ли, я лечу с девушкой, и она беременна. Ее немного укачивает в самолетах, и я подумал, что ей может понадобиться помощь, когда… ну в общем… вы понимаете… – Сент-Клэр держит в руках мешок для рвоты. И для пущего эффекта драматично шуршит бумагой.
Мужчина вскакивает с места, а мое лицо заливается румянцем. Я его беременная девушка?
– Спасибо. Мое место – 45G. – Сент-Клэр опускается в освободившееся кресло и ждет, пока мужчина исчезнет, прежде чем снова заговорить. Парень с другой стороны смотрит на нас с ужасом, но Сент-Клэра это не беспокоит. – Меня посадили рядом с жуткой парочкой в одинаковых гавайских рубашках. Какой смысл страдать одному, если можно страдать вместе.
– Как лестно, спасибо, – со смехом говорю я, и Сент-Клэр выглядит довольным до тех пор, пока самолет не начинает взлетать.
Он впивается ногтями в подлокотник и зеленеет, словно лайм. Я пытаюсь отвлечь его историей о том, как я сломала руку, играя в Питера Пэна. Так выяснилось, что для полета необходимо не просто загадать желание и выпрыгнуть из окна. Мы поднимаемся над облаками, и Сент-Клэр расслабляется. Восьмичасовой полет пролетает незаметно.
Мы не обсуждаем того, что ожидает нас по ту сторону океана. Ни его маму. Ни Тофа. Вместо этого мы заходим на сайт "Скаймолл" и играем в игру "что-бы-такое-одно-купить-на-странице". Сент-Клэр смеется, когда я выбираю тостер для хот-догов, а я подкалываю его по поводу незапотевающего зеркала для душа и самого большого в мире кроссворда.
– По крайней мере, это практично, – оправдывается он.
– Что ты будешь делать с постером кроссворда гигантского размера? "О, прости, Анна. Сегодня я не смогу пойти в кино. Я разгадываю двухтысячное слово по горизонтали – щебет норвежской птицы".
– Я хотя бы не покупаю огромную пластиковую гору, чтобы спрятать "уродливые электрические столбы". Ты хоть понимаешь, что у тебя нет газона?
– Я смогу спрятать что-нибудь еще. Например, проваленный тест по французскому. Или незаконный самогонный аппарат.
Сент-Клэр заливается чудесным мальчишечьим смехом, и я улыбаюсь.
– Но что ты станешь делать с моторизированным плавучим баром на радиоуправлении?
– Использовать в ванной. – Сент-Клэр смахивает слезу с щеки. – Глянь-ка! Садовая статуя горы Рашмор. Тебе это просто необходимо, Анна. И всего за сорок долларов! Почти даром!
Мы заканчиваем на странице принадлежностей для гольфа и переходим к рисованию шаржей на других пассажиров, и первым идет тот парень в футболке с логотипом Евродиснейленда. Глаза Сент-Клэра сияют, когда он рисует, как наглец падает со спиральной лестницы Пантеона.
Море крови и ушки Микки-Мауса.
Спустя несколько часов Сент-Клэр засыпает. Его голова падает мне на плечо. Я сижу, не смея пошевелиться. Занимается рассвет, небо окрашивается в розово-оранжевые цвета, и это наводит меня на мысли о шербете. Я принюхиваюсь к волосам Сент-Клэра. Не сочтите меня за чудачку, просто… как-то так…
Должно быть, он все-таки проснулся раньше, чем я предполагала, потому что пахнет свежестью. Чистотой. Здоровьем. Мм… Я засыпаю мирным сном и просыпаюсь только при объявлении посадки. Мы прилетели.
Я дома.
Глава двадцать четвертая
Это все нервы. Словно аниматронная группа из "Чак И. Чиз" устроила танцы в моем животе. Я всегда ненавидела "Чак И. Чиз". Почему я думаю о "Чак И. Чиз"? Не знаю, с чего я так нервничаю. Просто снова увижу маму. И Шонни. И Бридж! Бридж сказала, что приедет.
Рейс Сент-Клэра в Сан-Франциско будет только через три часа, поэтому мы садимся на поезд, курсирующий между терминалами, и он провожает меня в зону прибытия. Мы молчим с тех пор, как вышли из самолета. Наверное, все дело в усталости. Мы доходим до контрольно-пропускного пункта, дальше Сент-Клэру нельзя. Дурацкие инструкции. Жаль, что я не могу познакомить его со своей семьей. Группа "Чак И. Чиз" устраивает очередной акробатический номер, что странно, потому что я нервничаю вовсе не из-за того, что мы расстаемся. Я увижу Сент-Клэра через две недели.
– Ладно, Анна. Видимо, пришла пора прощаться. – Сент-Клэр берется за ремни своего рюкзака, и я делаю то же самое.
Наверное, нам следовало бы обняться. Но я почему-то не могу себя заставить.
– Передавай маме привет от меня. Я понимаю, что мы незнакомы, просто она кажется очень хорошим человеком. Я надеюсь, что это так.
Сент-Клэр нежно улыбается:
– Спасибо. Я передам.
– Позвонишь мне?
– Да, конечно. Хотя ты будешь так увлечена общением с Бридж и как его бишь там, что забудешь о своем английском приятеле Сент-Клэре.
– Ха! Значит, теперь ты англичанин! – Я тыкаю его в живот.
Сент-Клэр хватает мою руку, и мы со смехом боремся.
– Я объявляю себя… человеком без… национальности.
Я вырываюсь на свободу:
– А я все равно тебя поймала. Ой!
Седой мужчина в солнечных очках задевает меня красным чемоданом в клеточку.
– Эй, вы! Извинитесь! – кричит Сент-Клэр, но мужчина уже слишком далеко, чтоб услышать.
Я потираю голень:
– Да ладно, все уже в порядке. Мне пора идти.
Очередная возможность обняться. Почему мы не можем этого сделать? В конце концов я делаю шаг вперед и осторожно заключаю Сент-Клэра в объятия. Он замирает, и объятие выходит неуклюжим, ведь нам еще мешают рюкзаки.
Я опять ощущаю аромат волос Сент-Клэра. О, небеса!
Мы расходимся.
– Оторвись по полной сегодня вечером на концерте, – кричит Сент-Клэр.
– Обязательно. Удачного полета.
– Спасибо. – И он закусывает большой палец.
Я прохожу через пункт охраны и встаю на эскалатор. Оглядываюсь в последний раз. Сент-Клэр прыгает на месте и машет мне рукой. Я заливаюсь смехом, и лицо его сияет.
Эскалатор везет меня дальше вниз. Сент-Клэр исчезает из виду…
И вот передо мной… они. Мама широко улыбается, а Шонни прыгает и машет, точно как Сент-Клэр.