***
К вечеру почти весь снег растаял, лишь кое-где на земле еще оставались отдельные белые островки, но за ночь и они обещали исчезнуть: температура неуклонно повышалась, и к утру предсказывали сорок.
Глядя перед сном из окна на мир, снова ставший из белого серым и зеленым, Джори испытывала легкое разочарование. Она слушала непрерывную дробь капели и думала, выпадет ли снег снова до ее отъезда. Хорошо бы выпал.
Вьюга была ей в новинку, как и реакция местных жителей на разгул стихии. Если бы такой снегопад обрушился на Нью-Йорк, город бы замер, вся жизнь была бы парализована. Но в этом маленьком городке жители отнеслись к нему спокойно, дороги расчистили, и жизнь продолжилась своим чередом.
"Что ж, наверное, не зря это место назвали Близзард-Бэй", – напомнила она себе. Джори опустила занавеску и забралась в постель. Она уже потянулась к выключателю ночника, как вдруг замерла с поднятой рукой. За дверью послышался чей-то шаг. Не шаги, как если бы кто-то прошел по коридору мимо ее двери, а именно шаг, будто некто ступил и сразу затаился по ту сторону двери.
Было около полуночи. Гретхен с Карлом ушли в кино, и Джори пока не слышала, чтобы они вернулись.
Она тихо встала и на цыпочках подкралась к двери. Замка не было, и до сих пор это ее не беспокоило. Только теперь, взявшись за ручку, Джори поразилась, как ей, бывалой жительнице Нью-Йорка, могло прийти в голову лечь спать в комнате, не запиравшейся на замок.
Она повернула ручку, рывком распахнула дверь и тихо вскрикнула: в коридоре стоял какой-то мужчина. Неизвестный повернулся к ней; казалось, он испугался не меньше ее. Он был стар, лет семидесяти, с копной седых волос и морщинистой кожей, на носу сидели очки с толстыми стеклами. На поясе у него был подвязан ремень с карманами, из которых торчали инструменты, в руках лампочка.
"Должно быть, это Роланд, дядя Гретхен", – поняла Джори. Она его еще не видела, но знала, что у старика есть комната на третьем этаже и что он выполняет разную работу по дому.
Но почему он болтался среди ночи возле ее спальни?
– Что вы делаете? – строго спросила Джори, хотя ответ был и так ясен. Роланд менял лампочку в настенном светильнике около ее двери. Джори еще раньше заметила, что лампочка перегорела, а сейчас увидела, что он снял стеклянный плафон, чтобы заменить ее на новую.
Старик не ответил, только посмотрел на Джори и молча покачал головой. Потом повернулся к ней спиной и продолжил свое занятие.
Некоторое время она растерянно наблюдала за ним. Потом вернулась в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце все еще учащенно билось от испуга.
Она огляделась, ища, чем бы закрепить дверь. Если уж нельзя запереться изнутри, нужно хотя бы постараться, чтобы снаружи было не так легко проникнуть и… И что? Убить ее, как кто-то убил ту женщину у озера прошлым летом?
Джори приказала себе не увлекаться. Одно то, что она испугалась дядю Гретхен, еще не дает оснований…
Но кто бы на ее месте не встревожился, услышав среди ночи шаги под своей дверью? Непонятно, почему она не видела его раньше. Чего ради человеку менять перегоревшую лампочку в полночь? И почему Роланд не ответил, когда она спросила, что он делает?
Джори пришла к выводу, что в старике есть нечто жутковатое, и решила утром расспросить о нем подругу.
Она подождала, пока шаги стихнут в конце коридора, затем пододвинула к двери единственный имевшийся в комнате стул и просунула его ножку в дверную ручку, как это делают в фильмах. Однако – может, из-за изогнутой спинки, а может, из-за мягкого сиденья – стул не выглядел надежной задвижкой.
Тем не менее Джори оставила его в двери и для большего эффекта пристроила сверху два чемодана, рассудив, что, если кто-то попытается тайком проникнуть в ее комнату, все это с грохотом повалится на пол и она обязательно проснется.
Когда Джори в этот вечер ложилась спать (не выключив ночник), меньше всего она думала о красивом светловолосом механике.
Однако Сойер все-таки ей приснился.
Джори увидела яркий эротический сон. И в этом сне они лежали обнаженные на снегу. Снег почему-то был совсем не холодным, а теплым и пушистым. Сойер проделывал с ней все то, о чем она едва осмеливалась мечтать, когда он с такой страстью целовал ее утром.
Сновидение было таким реальным, таким захватывающим, что, когда перед рассветом Джори проснулась, тяжело дыша и обливаясь потом, она напрочь забыла и о подозрительном старике в коридоре, и о своей мини-ловушке в виде стула. В первые минуты после сна она не могла думать ни о ком и ни о чем, кроме загадочного и очень привлекательного мужчины, который каким-то образом прокрался в ее подсознание и заставлял ее трепетать от мысли, что днем они увидятся наяву.
Глава 5
Хоуленд стоял на узкой полоске каменистого пляжа и наблюдал, как над озером встает солнце. Было холодно, и он спрятал руки в карманы джинсов. На по-зимнему серой воде появилась золотая дорожка, протянувшаяся от берега до самого горизонта и, как казалось Сойеру, продолжавшаяся еще дальше.
"Ты здесь? Где ты? – мысленно спрашивал он, глядя на светлеющее небо и подбрасывая носком ботинка гальку. – Слышишь ли ты меня? Если да, я хочу, чтобы ты знала, что я еще здесь. Клянусь, я не оставлю попыток…"
Он вынул руку из кармана, вытер слезы, набежавшие на глаза, потом повернулся спиной к озеру и, понурив голову, медленно побрел назад к оставленной на дороге машине.
Сойер легко мог представить себе, как выглядел берег озера и окрестности в туристический сезон, когда все коттеджи на берегу были заняты, а по извилистой дороге, обсаженной деревьями, бежали машины. Если закрыть глаза, он почти слышал скрип и хлопанье затянутых сеткой дверей, музыку, доносившуюся из многочисленных радиоприемников, веселые крики детей на пляже и плеск воды.
Но сейчас вокруг царила атмосфера запустения, несмотря на то что несколько домовладельцев, не испугавшихся холодных зим на берегу замерзшего озера, жили здесь круглый год.
Сойер поднялся от пляжа вверх по покрытому галькой склону и ступил на мокрую траву небольшого дворика. Он заставил себя продолжить путь в сторону заколоченного коттеджа, стоявшего между пляжем и дорогой, но посмотреть на коттедж у него не хватило сил.
Впрочем, Сойер знал тут все наизусть. Он провел немало долгих часов, сидя перед этим домом, всматриваясь в него, и запомнил все так хорошо, что отдельные подробности часто фигурировали в его кошмарных снах.
Он в точности помнил, в каких местах поблекшая зеленая краска облупилась, знал, что в перилах на покосившемся крыльце не хватало четвертого столбика, что на фонарном столбе возле входной двери все еще остались обрывки ярко-желтой ленты, которой полиция отметила место преступления.
Над головой Сойера ветер качал верхушки деревьев, и негромкий шелест, похожий на скорбные вздохи, смешивался с плеском воды и шорохом бурых опавших листьев, которые никто не удосужился собрать граблями.
В отдалении послышался стук дерева по дереву. Сойер посмотрел в ту сторону и увидел, как впереди, чуть дальше по дороге, приоткрытая дверь хижины распахнулась под напором ветра и ударилась о дощатую стену. Вышедший из хижины человек стоял спиной к Сойеру. Его лица не было видно, но Сойер знал, что это Карл Андерсен, который ждет, пока вернется его собака.
Карл пронзительно засвистел, затем Сойер услышал позвякивание ошейника и понял, что это крупная овчарка большими прыжками несется с пляжа. Он еще не видел собаку, но знал, что шерсть у нее серая и слипшаяся от воды. Остановившись перед крыльцом, собака встряхнется, вспрыгнет на крыльцо и скроется в доме.
Этот ритуал повторялся каждое утро.
Иногда Сойер спрашивал себя, видел ли его когда-нибудь Андерсен, обращал ли внимание на старенький "шевроле", оставленный неподалеку на дороге. Вероятно, нет, потому что Карл никогда не смотрел в его сторону и не задерживался на крыльце подолгу.
Сойер не хотел, чтобы его видели, но и не мог не приходить сюда снова и снова. Чаще всего он просыпался до рассвета, и какая-то неведомая сила гнала его на берег, к пустому коттеджу. Он проходил по пляжу и размышлял о трагедии, разыгравшейся здесь всего несколько месяцев назад. О страшном событии, которое изменило его жизнь.
Сойер вернулся к машине, в последний раз оглянулся, потом сел за руль и поехал в город.
***
– Кажется, сегодня ночью я видела твоего дядю, – сообщила Джори.
Гретхен налила кофе в чашку и подняла глаза на подругу.
– Тебе кажется, что ты его видела?
– В коридоре около моей комнаты какой-то старик менял перегоревшую лампочку.
Гретхен кивнула, подвинула стул и устроилась напротив Джори.
– Да, это был дядя Роланд. Я ему сказала, что лампочка перегорела.
– А что, он всегда… хм, работает по ночам? – поинтересовалась Джори и потянулась к стоявшей в центре стола тарелке за вторым ломтиком поджаренного хлеба.
– В основном да, – ответила Гретхен. – Именно поэтому ты не встречалась с ним раньше. Я забыла тебя предупредить, что у дяди Роланда довольно своеобразный режим дня. Дело в том, что он много лет проработал на фабрике в ночную смену, и хотя давно вышел на пенсию, все никак не может привыкнуть спать по ночам и бодрствовать весь день. Да и зачем – ему менять привычки? Лично мне все равно, когда он сменит лампочку в светильнике или починит кран – днем или ночью.
Джори пожала плечами, набрала из вазочки побольше клубничного джема, положила на тост и стала намазывать.
– Наверное, ты права. Но когда я спросила твоего дядю, что он делает, он почему-то не ответил. Может, ему не понравилось, что кто-то поселился в гостинице в это время года?
Гретхен покачала головой:
– Дело совсем не в этом. Неужели я не сказала, что дядя Роланд – глухонемой?
– Гретхен, это невероятно, но ты мне не говорила, – пробормотала Джори. – Послушай, я ведь решила, что он ненормальный или еще что-нибудь в этом роде. Представь, какой-то незнакомый тип спрятался в коридоре у моей комнаты глубокой ночью, а когда я к нему обратилась, промолчал… Зря ты мне сразу все не рассказала.
– Не волнуйся, Джори, старик совершенно безобидный, он не причинит тебе вреда, – заверила Гретхен, поднося ко рту чашку с кофе. – Конечно, мне следовало рассказать о нем раньше, но в последние дни моя голова была занята другим. Наверное…
– Ладно, все нормально. – Джори откусила большой кусок тоста и вгляделась в лицо подруги.
Под глазами Гретхен залегли темные круги, от чего ее и без того бледная кожа стала казаться еще бледнее, а светлые ресницы – еще светлее. Гретхен обычно заплетала волосы в косу, но сегодня утром распустила их по плечам и, кажется, даже толком не расчесала, будто у нее не было на это сил.
– У тебя все в порядке? – спросила Джори. – Я имею в виду, ты выглядишь какой-то озабоченной. Если хочешь поговорить – о Карле или еще о чем, я готова…
– Нет, – быстро перебила ее Гретхен Джори показалось, что даже слишком быстро. – С Карлом у меня все отлично. Если ты помнишь, сегодня я собиралась весь день заниматься спальней на третьем этаже, хотела покрасить плинтуса и бордюры. В прошлом месяце я оклеила ее обоями и вот теперь наконец удалось купить краску для дерева. Если тебе больше нечем заняться, можешь мне помочь.
– Я бы с удовольствием, – солгала Джори, – но на сегодня у меня как раз другие планы. Китти пригласила меня на ленч, чтобы познакомить с детьми, а до этого мне нужно еще забрать машину из гаража. Сойер сказал, что к полудню она будет на ходу.
– Сойер? – Гретхен поморщилась. – Похоже, вы с ним очень близко познакомились.
– Ничего подобного. Просто… – Джори замялась. – Как, по-твоему, я должна его называть? Мистер Хоуленд?
– Нет, конечно, но… будь осторожна. Ты о нем ничего не знаешь.
– И ты тоже, – вырвалось у Джори, прежде чем она успела как следует подумать.
– В том-то и беда. – Голос Гретхен прозвучал бесстрастно, но она поставила чашку на стол так резко, что кофе выплеснулся через край. – В Близзард-Бэй о нем никому ничего не известно. Факт остается фактом: было совершено преступление, и оно до сих пор не раскрыто. Ходят слухи, что он может иметь к этому отношение. Мне будет жаль, если с тобой что-нибудь случится.
Джори вздохнула и постаралась подавить раздражение.
– Послушай, Гретхен, – терпеливо, с расстановкой сказала она, – я собираюсь всего лишь забрать свою машину из мастерской Сойера Хоуленда. Как это может мне повредить?
– Ладно, считай, что я ничего не говорила.
– Я так и сделаю. – Джори вспомнила, что ей нужно еще кое о чем спросить. – Гретхен, ты не против, если я воспользуюсь телефоном? Мне нужно позвонить в Нью-Йорк.
– Пожалуйста, – сказала Гретхен, по лицу которой было видно, что ее что-то встревожило. Джори поспешила добавить:
– Я оплачу разговор кредитной карточкой.
– Дело не в этом. – Гретхен замялась. – Послушай, Джори… извини, что я спрашиваю… я тут подумала…
– Что? – подсказала Джори, когда подруга снова умолкла.
– Чем ты занимаешься?
Джори растерянно переспросила:
– Чем занимаюсь?
– Да, я имею в виду, у тебя есть в Нью-Йорке какая-то работа или…
"Ах вот оно что. Все тот же старый вопрос".
Джори вздохнула, от души желая, чтобы вопрос о ее работе – или отсутствии таковой – никогда не возникал. Она догадывалась, что Гретхен приходится бороться, чтобы сводить концы с концами и поддерживать старый дом в более или менее приличном состоянии. Конечно, она и раньше знала, что Джори из состоятельной семьи, однако…
Что сказала бы старая подруга, узнав, что Джори живет за счет крупного трастового фонда, оставленного ей дедом? Что отец купил и отделал для нее квартиру на Парк-авеню? Что мать каждый месяц посылает ей чеки "на дополнительные расходы" из средств своего богатого второго мужа?
– Честно говоря, – осторожно начала Джори, – я сейчас как раз уволилась с одной работы и еще не устроилась на другую…
– О, неужели?
Гретхен явно ждала продолжения, и Джори ничего не оставалось, как добавить:
– Я еще не решила, чем заниматься дальше.
– А что ты делала раньше?
– После колледжа?
"Путешествовала по свету. Жила в Европе с мамой и Реджинальдом, пока они мне до смерти не надоели. Провела год в Лос-Анджелесе, вращаясь среди знаменитостей".
– Занималась всем понемножку, – честно призналась Джори. – Когда я в конце концов осела в Нью-Йорке, то собиралась войти в семейный бизнес. Отец взял меня на работу, чтобы я занималась организацией закупок, но оказалось, что работа от звонка до звонка не для меня.
"Если не говорить о командировках в Париж и Милан и лучших местах на всех показах мод, то во всем остальном индустрия моды – жутко скучное занятие, во всяком случае как карьера".
– Поэтому я вернулась в университет и стала изучать писательское ремесло. – "Точнее, посещала вечерние курсы сценаристов – три двухчасовых занятия в помещении церковного подвала под руководством несостоявшегося Вуди Аллена". – Но вскоре поняла, что не слишком талантлива. – "Да уж, стало ясно, что сидение в одиночестве перед экраном компьютера не соответствует моим представлениям об образе жизни творческой личности". – Я по-прежнему хотела бы заниматься чем-нибудь приносящим удовлетворение и быть сама себе хозяйкой. В последнее время подумываю о том, чтобы открыть собственное дело. – "Папа сказал, что ему не нравится, как я маюсь от безделья, поэтому, если я наконец решу, чем мне хочется заняться, он купит для меня фирму". – Но я пока не уверена, какой конкретно это будет бизнес, – закончила Джори.
Гретхен слушала ее очень внимательно.
– Собственное дело? То есть свой магазин или что-то в этом роде?
– Только не магазин. Это будет чересчур, ведь наша семья и так занимается розничной торговлей. Я подумывала о чем-нибудь в области… – "На самом деле я не думала ни о какой конкретной области".
– Ты могла бы управлять гостиницей, как я, – предложила Гретхен.
– Могла бы. – "Если не считать того, что я никогда не отличалась домовитостью".
Продолжая смотреть на нее в упор, Гретхен призналась:
– Хотя, честно говоря, я не очень представляю тебя в этой роли.
Джори не понравилось выражение лица подруги.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего плохого. Просто ты не очень хозяйственная.
– А… – С этим Джори вряд ли могла спорить. – Не волнуйся, рано или поздно я обязательно найду для себя подходящее занятие. Я же не собираюсь всю жизнь проболтаться без дела.
"Как моя мать и сестры, а до них – мои бабки".
Никто никогда не говорил Джори, что ей нужно думать о будущем. Никогда не имелось в виду, что у мисс Мэддок должна быть какая-то иная цель в жизни, кроме как найти подходящего мужа.
Даже Папа Мэй, несомненно, самый разумный человек во всем их семействе, ни разу не заикнулся о том, что внучке нужна профессия. Напротив, он не раз говорил, как ей повезло, что она не должна гнуть спину на службе, как некогда его рано овдовевшая мать.
Прабабушка Мэддок бралась и за стирку, и за шитье, она была согласна на любую работу ради того, чтобы поставить на ноги сына, который был еще совсем младенцем, когда умер ее муж. И Мэй поклялся, что когда вырастет, то обязательно разбогатеет, чтобы матери и другим женщинам в семье больше не пришлось надрываться ради денег.
И вот она, представительница третьего поколения семьи Мэддоков, достаточно богата, чтобы провести всю жизнь, занимаясь… да ничем. Абсолютно ничего не делая. Причем в одиночку.
Джори вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Она поспешно встала и отвернулась от Гретхен, испугавшись, что выражение лица выдаст ее.
– Если ты не возражаешь, я пойду звонить, – сказала она.
– Да, конечно, если хочешь, можешь позвонить из парадной гостиной.