- Мы промокнем. - Ева повела плечами: бронежилет все-таки очень мешал.
- Знаете, лейтенант, я без всякого тарана могу проникнуть за эту дверь. Гораздо быстрее, без шума, куда более утонченным способом.
- Мне не нужен утонченный способ. - Ева кивнула, когда у нее в наушнике раздался голос Фини:
- Вперед! Давай, давай, давай!
Она мгновенно пересекла тротуар и взбежала по ступеням, пригибаясь и краем глаза подмечая движения остальных членов группы.
- Ломай дверь!
Рорк размахнулся и ударил. Со второго удара дверь с грохотом распахнулась.
В доме горели все огни, до Евы донесся топот быстро и тяжело бегущих ног. Она повернулась на звук и успела заметить Блу, мчавшегося вверх по ступенькам.
- Полиция! Стой, где стоишь! - Она уже бежала за ним следом. - Ты окружен. Некуда бежать. Стой, а то стрелять буду!
Он повернулся. Его лицо раскраснелось от бега и, как ей показалось, от испуга и злости. Даже не видя его глаз, Ева поняла по напрягшемуся телу, что он ее узнал.
И тут он бросился на нее.
Ева выстрелила струей парализующей жидкости, целясь в середину туловища, и две вспышки скрестились, потому что Рорк выстрелил одновременно с ней. Комбинированный удар заставил Блу споткнуться и отступить на три шага. Но, к ее изумлению, он выпрямился и снова двинулся вперед, словно накачанный наркотиками.
- Сука! Ты меня ранила!
Когда он сделал новый бросок, Ева не стала раздумывать. Вместо того чтобы снова выстрелить, она разбежалась, оттолкнулась и выбросила обе ноги в летящем ударе, который пришелся ему прямо в лицо.
Кровь брызнула у него из носа и изо рта, но он удержался на ногах.
- Не стрелять! - крикнула Ева Рорку и кому-то невидимому, бегом поднимавшемуся по лестнице у нее за спиной. - Ну, держись, гад, - пробормотала она, когда Блу предпринял третью попытку. - Посмотрим, как тебе это понравится.
Она нагнулась, обхватила тяжелое оружие обеими руками и, вложив в удар всю свою силу, заехала ему в пах.
Блу завизжал, и от этого неожиданно тонкого, пронзительного визга сердце у нее запело. Он рухнул на колени, упал на бок и начал кататься по полу от боли.
- Кажется, сработало. Объект обезврежен! Мне нужны "браслеты" диаметром побольше, - проговорила Ева в микрофон-петельку, прижимая оружие к его щеке. - Ты большой мальчик, Блу, большой, сильный мальчик, но если я выстрелю с такого расстояния, ты потеряешь пол-лица. По мне, так даже лучше, но тебе это вряд ли понравится.
- Посмотрим, может, эти подойдут. - Фини шагнул к Блу, который теперь рыдал, как ребенок, заломил ему руки за спину и с трудом заковал их в наручники. - Еле-еле защелкнул. Может, и жмут немного, но что уж тут поделаешь?
- Зачитай ему права и отправь в камеру.
Ева попыталась подняться, но поморщилась от боли и снова присела.
- Помочь, лейтенант?
- Спасибо. - Она схватила протянутую руку Рорка и осторожно распрямилась, стараясь не ступать на левую ногу. - Кажется, я себе что-то потянула в том броске. Все-таки для меня высоковато.
- Отличный был удар, хотя мне больше понравился второй.
- Первый был за Пибоди, а второй…
- Я знаю. За всех. - Рорк понимал, что ее это смутит, но ничего не мог с собой поделать. Он наклонился и поцеловал ее. - Ты моя героиня.
- Пошел вон!
- Лейтенант, - окликнул ее снизу один из членов группы. - Вам надо на это взглянуть. В подвале.
- Иду.
Этот ужас ей не суждено было забыть никогда, хотя она уже многое в жизни повидала, и, вероятно, ей еще многое предстояло увидеть. Подвальный этаж был переделан в целый "муравейник" комнатушек. "Судя по всему, именно здесь располагалось его основное жизненное пространство, - заключила Ева. - Некоторые изменения были внесены совсем недавно".
Рабочий кабинет был обставлен по-деловому - ничего лишнего. Три блока связи и обработки данных, стеллажи с гибкими дисками, занимающие целую стену, мини-холодильник, микроволновка. И слепящий своей яркостью свет. В другом отсеке он оборудовал домашний спортзал с самыми современными снарядами и зеркалами. Здесь тоже резал глаза нестерпимо яркий свет.
К спортзалу примыкала еще одна комната, отделанная зеркалами, многократно отражавшими ослепительно горящие светильники. Это была спальня - мальчишеская спальня с игрушками на полке. Единственная стена, свободная от зеркал, была оклеена фотообоями с изображениями покорителей космоса. Покрывало на узкой, аккуратно заправленной кровати тоже было расшито картинками межпланетных сражений. Здесь же стоял детский стульчик, снабженный самыми настоящими кандалами для рук и ног. К одному из подлокотников был привязан лоскут ярко-красной материи.
"Значит, она запирала его в подвале, - поняла Ева. - И, несмотря на игрушки, обои и покрывало, сумела превратить этот подвал в темницу".
Он все оставил, как было, но внес некоторые изменения. В стену была встроена длинная полка, судя по всему, новая. Начищенные до блеска крепежные скобы сверкали серебром. А на полке стояли прозрачные стеклянные банки, наполненные бледно-голубым раствором. И в этом бледно-голубом растворе плавали пятнадцать пар глаз.
- Пятнадцать, - сказала Ева, усилием воли заставляя себя смотреть и не отворачиваться. - Пятнадцать…
Ева и Рорк стояли за стеной комнаты для допросов и сквозь прозрачное только в одну сторону стекло наблюдали за Джоном Блу, прикованным к столу по рукам и ногам.
Он вопил, как сумасшедший, как ребенок в истерике, пока четверо мужчин втаскивали его в комнату, и немного успокоился, только когда свет по его просьбе включили на полную мощность. Ева полагала, что, если его как следует разозлить, он мог бы оторвать привинченный к полу стол и причинить вред себе и другим.
- Одна ты туда не пойдешь, - отчеканил Рорк не допускающим возражений тоном.
- Я же не дура. Я пойду с Фини в сопровождении двух патрульных, сложенных, как регбисты. Ты уверен, что хочешь на это посмотреть?
- Не пропущу ни за что на свете!
- Я подключу монитор напрямую к палате Пибоди, чтобы они с Макнабом тоже могли посмотреть. Но результат судебного разбирательства могу предсказать уже сейчас: его запрут в клинике для умалишенных. Это будет не та камера, которую выбрала бы для него я, но приходится довольствоваться тем, что есть.
- Заставь его рассказать, где он спрятал тела.
Ева кивнула:
- Он мне скажет.
Бросив последний взгляд через смотровое стекло, она сделала знак Фини и вошла в комнату впереди него и двух охранников.
- Включить запись! - скомандовала Ева, назвала дату и время, после чего с улыбкой обратилась к Блу: - Привет, Джон.
- Я не обязан с тобой разговаривать, сука!
- Верно, ты не обязан со мной разговаривать. - Ева села боком, обхватила спинку стула рукой. - Кстати, для тебя я лейтенант Сука. Значит, не хочешь потолковать? Ладно, мы отошлем тебя обратно в камеру. Ты арестован, Джон. Столько обвинений! Изнасилование, убийство, обезображивание. Мы приперли тебя к стенке, и ты не настолько глуп, чтобы этого не понимать. Может, ты и ненормальный, но ты не глуп.
- Ты не должна называть его ненормальным, Даллас, - заметил Фини.
- Ах да, верно. - Она с улыбкой подмигнула ему. - У него небось припасен целый ворох душещипательных историй. Жестокое обращение, эмоциональные травмы… Промыватели мозгов обожают такие байки, хотя лично мне они по барабану. Ты тонешь в дерьме, Джон! По правде говоря, ты в нем уже по самое "не балуй". Доказательств мы нарыли столько, что хватит на десятерых. В придачу ко всему ты оставил нам глаза. Пятнадцать пар. Кстати, не пойму, в чем тут фишка. Какого хрена ты так зациклился на глазах, Джон?
- Да пошла ты!
-Ты насилуешь женщин, Джон. Это нехорошо. Разве мама тебе в детстве не объяснила, что это нехорошо?
Он вскинулся на стуле, его лицо исказилось от бешенства.
- А ну заткнись насчет моей матери!
"А вот и твой пусковой механизм", - подумала Ева.
- Ты мне рот не затыкай, могу говорить, о чем захочу. Видишь ли, я тут главная. Я начальник. Я женщина, взявшая тебя за яйца и засадившая в тюрьму. Ты избил мою напарницу, Джон, и я не заткнусь, пока ты не начнешь визжать, как поросенок. - Она оперлась ладонями о стол и подалась вперед, приблизив лицо к самому его лицу. - Где они, Джон? Где то, что прилагается к глазам?
- Да пошла ты!
- Лесть тебе не поможет.
- Ну хватит, Даллас. - Фини похлопал ее по плечу. - Не наседай на парня. Послушай, Джон, ты же хочешь себе помочь? Ты травмирован, я это вижу…
Ева громко фыркнула, но Фини даже не взглянул на нее.
- Мы видели кандалы, Джон. Мы поняли, как тебе было тяжело в детстве. Держу пари, ты много чего перенес. Может, ты не сознавал, что делаешь? Может, на тебя нашло помрачение рассудка? Но сейчас ты должен себе помочь. Ты должен доказать нам, что раскаиваешься. Ты должен сказать, где остальные. Сделаешь это добровольно - тебе зачтется. Прокурор это учтет.
- Она говорит, вы меня все равно запрете за то, что я убил кучку шлюх. И как же это мне поможет, если я вам что-то скажу?
- Ну, начнем с того, что офицер полиции поправится.
- Ее зовут Пибоди, - вмешалась Ева. - Детектив Делия Пибоди. Она все-таки сумела тебя задеть, правда, Джон? Тебе от нее досталось. - Она выгнула бровь, когда он непроизвольно дернулся всем телом. - Больно, да?
- Мне это не мешает. - Он бросил взгляд в зеркало и расправил плечи. - Видишь меня? Мне все нипочем!
- Но ты же побежал, верно? Побежал, как заяц.
- Заткнись, сука! Значит, так было надо. Я все сделал, как надо.
- Давайте успокоимся. - Фини сделал примирительный жест, блестяще изображая "доброго следователя". - Для вас, Джон, имеет значение только одно: детектив Пибоди поправится. Это очень важно. Будете сотрудничать, проявите раскаяние, дадите нам нужную информацию - и мы замолвим за вас словечко.
- Я только исполнил свой долг. Вы что, готовы посадить человека за то, что он исполнил свой долг?
Ева вытащила из кармана красную репсовую ленту.
- А зачем тебе понадобилось вот это? - Вместо ответа он лишь молча уставился на нее. Тогда она обмотала лентой свою шею, и его взгляд остекленел. - Нравится? Мне идет? Ты хотел бы взяться за концы и дернуть, да, Джон?
- Надо было сначала убить тебя!
- Да, тут ты дал маху.
Его взгляд был прикован к ленте, лицо покрылось крупными каплями пота, особенно заметными на гладком куполе черепа.
- Где твоя мать, Джон?
- Я сказал: заткнись насчет моей матери!
- Она ведь, кажется, любила рукодельничать? У нас есть ее счета из магазина "Все ремесла". Но видишь ли, в чем дело: никто ее не видел вот уже много месяцев. Почти год, если говорить точнее. Ты убил ее первой, Джон? Ты взял красную ленту из ее рабочей шкатулки и затянул у нее на шее? Ты изнасиловал ее, Джон? Изнасиловал родную мать? Изнасиловал, задушил и вырезал у нее глаза?
- Она была шлюхой!
- Что она с тобой делала, Джон? Расскажи нам.
- Она получила по заслугам! - Тяжело дыша, он повернулся к зеркалу и медленно кивнул. - Каждый раз. Каждый раз она получала по заслугам.
- Что она сделала?
Ева видела, что с глазами у него все в порядке. К тому же она успела просмотреть его медицинскую карту. Тогда зачем ему такой яркий свет и защитные очки? И эти глаза в банках…
- Пожалуй, тут свет резковат, - заметила она как бы между прочим. - Фини, убавь, пожалуйста.
- Нет, включи обратно! - закричал Блу, оказавшись в полумраке. Теперь пот катился с него градом. - А то ничего не скажу!
- Ты до сих пор не сказал ничего такого, что мне было бы интересно. Фини, убавь еще немного.
- Включи свет, включи! Я не могу в темноте! Нет, не оставляйте меня в темноте! Я нечаянно! Я не хотел смотреть!
Его голос вдруг стал высоким и тонким. Это был голос ребенка, испуганный и умоляющий. Он затронул что-то в душе Евы, но она подавила в себе жалость.
- Что ты видел, Джон? Давай договоримся: ты мне скажешь, а я включу свет.
- Шлюха! Голая в постели. Она трогала его, позволяла трогать себя… Я не хотел подсматривать!
- Что она с тобой делала?
- Завязывала глаза. Туго-туго. "Не смей за мной шпионить, маленький гаденыш, когда я работаю! Я тебя опять запру. Запру в темноте. А может, я выколю тебе глаза. Будешь знать, как смотреть, куда не велено!" - Цепь зазвенела, когда он попытался подняться. - Я не хочу сидеть в темноте! И вовсе я не слабый, не хиляк и не дурак!
- Что произошло в парке?
- Мы просто играли, вот и все. Мы с Шелли просто дурачились. Я дал ей потрогать. Больно, больно, когда мама бьет палкой! Жжет, когда она трет порошком! "Вот я кислотой плесну, посмотрим, как тебе понравится". Темно, ничего не вижу, не могу выбраться!
Он, рыдая, навалился грудью на стол.
- Но ты же стал сильным, Джон? Ты стал сильным и отплатил ей сполна.
- Нечего было ей все это мне говорить! Нечего было смеяться и обзываться! Она обзывала меня ни на что не годным недоноском. Все это неправда. Я человек! Я мужчина!
- И ты ей показал, что ты мужчина. Мужчина, насилующий шлюх когда вздумается. Ты заткнул ей рот.
- Да, заткнул! - Он поднял голову. Из его глаз все еще текли слезы, но в них уже сверкало безумие. - Как тебе это нравится? Теперь она видит только то, что я ей показываю. Вот так-то! Я теперь главный! И когда я снова ее увижу, я буду знать, что делать.
- Скажи мне, где она сейчас, Джон. Где то, что от нее осталось?
- Тут темно. Слишком темно.
- Скажи, и тогда я включу свет.
- Я ее похоронил. Похоронил по всем правилам, но она все время возвращается! В земле темно. Может, ей там не нравится? В следующий раз я оставил ее снаружи. Оставил в парке. Пусть вспомнит! Пусть пожалеет.
- Где ты ее похоронил?
- На ферме у бабушки. Ей нравилась ферма. Говорила, может, когда-нибудь она туда переедет.
- Где ферма?
- На севере штата. Это уже не ферма. Просто старый дом. Уродский дом, замки на дверях… Она тебя тоже там запрет. Запрет и оставит, чтоб крысы тебя съели, если не будешь слушаться. Если не будешь делать, что она велит и когда велит. Бабушка ее запирала. И тебя запрет. Будешь знать, как совать нос не в свое дело! - Он говорил, раскачиваясь на стуле; пот лил с него ручьями. - Но она так и не продала дом. Жадная гадина не хочет его продать и отдать мне мою долю! Ничего мне не дает. Как же, будет она делиться своими кровными с каким-то недоноском. Сука!
- Фини, включи свет.
Блу заморгал, словно человек, выходящий из транса.
- Я не обязан ничего тебе говорить!
- Точно, не обязан. Ты уже все сказал.
22
Ева вызвала поисковую команду с собаками, экскаваторами и специальным оборудованием для обнаружения массовых захоронений, установления личности и перевозки трупов.
Она понимала, что процедура будет очень долгой и очень трудной. Она потребовала личного присутствия Морса и попросила его подобрать мобильную группу экспертов. Ее ничуть не удивило, что Уитни и Тиббл тоже захотели присутствовать. Она этого ожидала.
Времени у них было совсем мало. Пока пресса еще ничего не знала, можно было работать, но Ева не обольщалась: очень скоро кто-нибудь даст утечку, и стервятники слетятся на мертвечину.
Ей хотелось подготовиться, все обдумать, не отвлекаясь на разговоры, на вопросы других полицейских, поэтому путешествие на север штата она совершила в персональном реактивном вертолете Рорка, причем в кресле пилота сидел сам Рорк.
Зарядил бесконечный унылый дождь. "Сама природа вмешалась, - подумала Ева, - чтобы сделать эту мерзкую работу еще более отвратной". Где-то далеко на севере, на самом горизонте вспыхнула молния. Ева взмолилась про себя, чтобы она там и оставалась.
Рорк не задавал вопросов, и его молчание на протяжении всего полета помогло ей собраться с мыслями, подготовиться к тому, что ей предстояло. Она знала, что подобного рода процедуры никогда не станут для нее рядовыми.
- Мы уже почти на месте. - Рорк взглянул на компьютерную карту, на которой обозначался их маршрут, и кивком указал на лобовое стекло. - Долетели за два часа. Придется подождать.
Дом ничего особенного собой не представлял, заметила Ева, когда они начали снижаться. Маленький, заброшенный, в скверном состоянии, насколько она могла судить. Даже издалека было видно, что крыша просела, можно было смело предположить, что она протекает. Лужайка между домом и узкой извилистой подъездной аллеей была замусорена и заросла бурьяном.
Вплотную к заднему двору, огороженному высоким забором, подступали деревья. Были по соседству и другие дома; Ева знала, что скоро из них высыпят любопытные. Но все дома находились на почтительном расстоянии от неровного, заросшего высоким кустарником участка. Человек, одержимый жаждой мести, мог спокойно выполнять здесь свою миссию, не опасаясь чужих глаз. И все-таки полицейские будут стучаться во все двери, спрашивать о Блу, о черном фургоне, о любых странностях, замеченных соседями.
Вертолет приземлился. Рорк заглушил двигатель.
- Ты его жалеешь, этого Джона Блу?
Ева смотрела на дом сквозь пелену дождя, на темные грязные окна, на стены, ощетинившиеся хлопьями облезающей краски.
- Я жалею беззащитного маленького мальчика, которого терзала и мучила родная мать, женщина с явно садистскими наклонностями. Мы с тобой знаем, что такое жестокие родители. - Ева повернула голову и посмотрела в глаза Рорка. - Мы знаем, как это может ранить ребенка, изуродовать его на всю жизнь. Знаем, до чего это может довести. И меня мучает совесть, потому что именно на этого ребенка я надавила при допросе. Ты же видел, как я его использовала.
- Я видел, как ты исполняешь свой долг, хотя тебе было больно. Тебе было больно, Ева, ты страдала не меньше, чем он. Возможно, больше.
- Наверное, это было необходимо, - согласилась Ева. - И это было больно, потому что ребенок не убивал тех женщин. Ребенок не избивал, не насиловал, не душил их, не уродовал их тела. Не ребенок загнал Пибоди в больницу. Короче: нет, я не жалею Джона Блу. Таких, как он, я на своем веку повидала.
- Ты видала и хуже.
- Возможно. - Ева глубоко вздохнула. - Возможно. Но когда-то я сама была таким же ребенком. И тоже убила своего мучителя.
- Не сравнивай себя с ним, Ева. Ты вовсе не такая, как он. - Рорку хотелось непременно донести до нее эту мысль, казавшуюся ему крайне важной. - Ты была ребенком, до смерти запуганным, страдающим от нечеловеческой боли. И в этих отчаянных обстоятельствах ты оборонялась, ты пыталась прекратить этот ужас. А он был уже взрослым, у него был выбор. Он мог просто уйти. Как бы она ни изуродовала его в детстве, он уже вырос, он был мужчиной, когда совершал свои зверства.
- И все-таки в теле этого мужчины живет ребенок. Знаю, так рассуждают промыватели мозгов, но тем не менее это правда. В нас с тобой, между прочим, тоже живут те потерянные дети.
- И что из этого следует?