Когда доктора разрешили мне вставать, Патрик с Джорданом начали обрабатывать меня с двух сторон. Патрик сулил мне златые горы, только бы я не преследовала его по суду. Потом он привез адвоката, и я подписала какую-то бумагу, смысл которой так до конца и не постигла - у меня все время ломило затылок, и я не могла сосредоточиться. Единственное, что до меня дошло, так это то, что Патрик положил на мой счет в банке десять тысяч фунтов стерлингов.
- Он заплатил за твое лечение, - сказал Джордан. - Потом ты поедешь лечиться в…
- Я поеду домой. Пускай он оплатит мне дорогу домой.
Я смотрелась в свое старое зеркало в мансарде. Волосы отросли сантиметров на пять и торчали во все стороны. Они стали какого-то странного - светло-каштанового с позолотой - цвета. Послеоперационные шрамы почти незаметны, хотя опытный глаз отца на них, разумеется наткнулся. Родители не задали ни одного лишнего вопроса. Ленька вырос и поначалу прятался от меня.
- У папы были неприятности на работе, - проговорилась мама на второй день моего пребывания в отчем доме. - Он очень переживал. Наверное, его бы прогнали из главврачей, а может, вообще из больницы, если бы не августовские события. - Мама вздохнула. - Нет больше нашей партии. Не знаю, как дальше жить и во что верить.
Они оба переживали август 91-го. Мне это казалось нелогичным. Ведь если бы не августовские события, и отец, и мать могли бы потерять из-за меня работу.
Что касается веры, то мне тоже словно крылья обломали. После предательства Джордана я больше не могла верить в любовь.
Я лежала ночами без сна, глядя в звездное небо. Я думала о том, что отныне могу спокойно передвигаться по всему свету. Что у меня довольно приличный счет в банке. Что Джордан, провожая меня на самолет, еще раз подтвердил свою готовность помочь мне сделать карьеру.
После больницы мы с Джорданом уже не занимались любовью. Патрик сказал, что у Джордана есть подружка. Патрик мог и солгать - несмотря на их совместные действия по одурачиванию глупой русской девчонки, он недолюбливал Джордана.
Джордан стал чуть ли не секс-символом Шотландии и всех Британских островов. Книги Патрика теперь покупали и женщины тоже. А глупая русская девчонка получила пулю в затылок и заработала счет в банке.
Как хорошо, что русская пресса редко публикует отчеты о скандалах, которые случаются за кордоном.
Мои мысли часто возвращались к Лене. Он в Алжире. Туда наверняка доставляют французскую и прочую европейскую прессу. Он должен все знать.
Его инфанта превратилась в шлюху, которая заработала деньги, выделывая па на краю могилы.
Отец показал мне Лёнино письмо. Всего несколько строк. Он писал, что зарабатывает 500 долларов в месяц, из которых половину откладывает в банк.
Я невольно улыбнулась. Пятьсот долларов в сутки стоили апартаменты в отеле, где меня подстрелил Патрик.
Еще Леня сообщал, что собирается приехать в отпуск. В ноябре.
Уже минула середина ноября.
Я гуляла с Ленькой по нашему едва припорошенному снежком саду, ходила за продуктами в магазин, разговаривала с родителями на домашне-бытовые темы.
Внутри и вокруг меня была пустота. Я могла уехать в любой момент, но я знала наверняка, что и там, куда я уеду, тоже будет пустота. Даже если Джордан снова сумеет затащить меня к себе в постель.
Я не думала о будущем. Я не вспоминала прошлое. Я существовала в настоящем.
…Я услышала внизу его голос и с трудом приподняла от подушки голову, мутную от двух таблеток радедорма. Потом вдруг натянула одеяло до самого затылка и, сжавшись в комок, отвернулась к стенке.
Через минуту Леня был рядом.
- Инфанта, - тихонько прошептал он. - Ты не спишь? Я так по тебе соскучился.
Не помню, как я очутилась у него на груди. Я рыдала так громко, что разболелось горло.
Леня носил меня на руках по комнате. Целовал в макушку. Кончиком языка ласкал шрамы на голове.
- Я ужасно выгляжу, - бормотала я. - Ты… ты разлюбишь меня.
- Ты выглядишь лучше, чем когда бы то ни было, инфанта. - Он провел рукой по моему каштановому ежику на голове. - Я очень волновался за тебя.
- Ты все знаешь?
- Не все, наверное. Думаю, в газетах было много вранья.
- Я любила Джордана Хэрлоу.
- Ты говоришь об этом в прошедшем времени?
Он встряхнул меня и заставил посмотреть ему в глаза.
- Мерзавцев нельзя любить вечно. Удовольствия в постели и любовь вещи разные.
- Ты не ошибаешься, инфанта?
- Нет. Но, понимаешь, если ему захочется, я думаю, он сможет затащить меня в постель.
- Ясно.
Взгляд его померк.
- У меня развращенная плоть, - прошептала я. - Это ты сделал ее такой.
Он усмехнулся и осторожно посадил меня на кровать, а сам устроился на корточках на полу.
- Но это доставляет тебе удовольствие, верно? Я хочу, чтобы ты получала от своего тела удовольствие.
- Удовольствие, пуля в затылке, а потом возвращаешься домой и вдруг понимаешь, что дом перестал быть тебе домом.
Из моих глаз снова готовы были брызнуть слезы.
- Не надо раскисать, инфанта. - Леня смотрел на меня снизу вверх и улыбался. - Ведь у тебя есть шут.
Ночами он делал мне массаж, втирал в тело какие-то благовония, которые привез из Алжира. В этом не было ничего сексуального. С каждым сеансом мое тело делалось все более крепким и упругим. И пустота внутри заполнялась чем-то очень теплым.
Днем мы гуляли втроем в лесу. Ленька называл Леню "Лавой". Как-то в порыве откровенности я поделилась с Леней своим соображением насчет его предполагаемого отцовства.
- Разве это имеет значение, инфанта? - Леня почему-то вздохнул. - Я все равно люблю и буду любить его как сына.
- Я хочу, чтоб он называл тебя отцом.
- Что за прихоть? Так, как он меня зовет, мне нравится больше.
- Лав - по-английски любовь. Но ведь он этого не знает.
- Он знает больше, чем знаем мы.
Мы не возвращались к этой теме.
Не знаю, хотел ли Леня близости со мной - ведь он прекрасно владел каждой мышцей своего тела. Что касается меня, то, доведенная его умелыми ласками чуть ли не до оргазма, я вдруг понимала, что не смогу ему отдаться. Я видела в это время волнующе прекрасное лицо Джордана. Мне не хотелось притворяться перед Леней.
- Я приеду к тебе, - сказала я накануне разлуки. Мы лежали в моей постели. Я лежала на Лене сверху, зажав между ног его фаллос, и водила кончиком языка по его губам.
- Не надо, инфанта.
Он высунул кончик языка и коснулся моего.
- У тебя кто-то есть?
- У меня нет слуг.
- Но есть кто-то, кто выполняет роль служанки.
- Там чувствуешь себя очень одиноким.
- Я так и знала. - Я слезла с него и отвернулась к стенке. - Вечной любви не бывает.
- Ошибаешься, инфанта.
- Тем более на нее не может рассчитывать шлюха.
- Я тебя сейчас выпорю. На правах шута.
- Она красивая? - продолжала травить собственную душу я.
- Не настолько, чтобы я мог забыть тебя.
- Ты собираешься на ней жениться?
- Шуту за откровенность могут отрубить голову.
- Не паясничай. Отвечай: собираешься?
- Нет, инфанта.
- Ты говоришь правду?
- Да, инфанта.
- Ты сказал ей, что любишь меня?
- Нет, инфанта.
У меня чесались руки дать ему по физиономии. Я сказала ему об этом.
Леня долго смеялся. И мне вдруг тоже стало смешно. Потом мы сплелись в объятьях и долго-долго занимались любовью. Это оказалось совсем не похожим на то, что было у меня с Джорданом. А ведь мне казалось, что я люблю того мерзавца.
- Как глупо, что мы потеряли столько времени, - сказала я под утро.
- Не надо жалеть о том, чего не вернешь, инфанта.
- Неужели ты сможешь после меня…
Мне вдруг пришло в голову, что я - смогу. Я осеклась.
Он поднялся надо мной на вытянутых руках, потом медленно опустился и долго поцеловал в губы.
- Береги себя, инфанта, - сказал он. - Без тебя этот мир станет очень скучным.
Наш самолет из-за технических неполадок посадили в Париже.
Я думаю, вмешалась госпожа Судьба собственной персоной.
Я очутилась в самолете компании "Эр Франс", к тому же в бизнес-классе. Едва он успел набрать высоту, как я уже познакомилась с Камиллой.
- Мне страшно, - сказала по-итальянски девушка, сидевшая справа от меня возле окна. - Вы не согласились бы поменяться со мной местами?
Я согласилась. Я верю в судьбу и совсем не боюсь летать.
Девушка была примерно моих лет. Типичная итальянка с профилем римской статуи и неважной фигурой, дефекты которой тщательно маскировал элегантный костюм из жемчужно-серого шелка долларов за пятьсот, если не больше. А еще масса золотых украшений - на пальцах, запястьях, шее, в ушах. К тому времени я уже научилась отличать подделки от истинных драгоценностей. Определенно девушка была богата.
- Камилла Флавиньи, - представилась она, вымученно улыбаясь. - Мне кажется, самолет изобрел дьявол. Но вы, я вижу, совсем его не боитесь.
Я тоже представилась.
- О, так вы англичанка? - Камилла была приятно удивлена. - Я почему-то приняла вас за француженку. Вы летите домой?
- Не совсем так. Я не хочу возвращаться к мужу. Я думаю снять квартиру и поступить на службу.
- Мне, наверное, помогла Мадонна. Я тоже собираюсь снять квартиру либо дом в каком-нибудь уютном местечке на южном побережье и заняться всерьез английским. А что, если нам поселиться вместе?
Она смотрела на меня дружелюбно и с интересом. Еще я поняла, что эта девушка откровенно мной любуется.
- Согласна, - сказала я со свойственным мне авантюризмом. - Только я не смогу платить много денег.
- Вы будете моей гостьей, - заявила Камилла. - Что, в Европе сейчас в моде короткая стрижка? Мы живем на задворках цивилизации. С длинными волосами столько мороки. Постригусь. Нанни, как ты думаешь, мне пойдет короткая стрижка?
В аэропорту Камиллу встречал лимузин с шофером. У нее с собой оказалось несколько огромных кофров. Так, я знала, путешествуют по-настоящему состоятельные люди.
- Где мы будем жить? - спросила она, давая тем самым понять, что право выбора принадлежит мне.
- Брайтон, - наугад заявила я.
- Прекрасно. У тебя там есть знакомые?
- Ненавижу бывать там, где меня кто-то знает. Это похоже на возвращение в прошлое.
Камилле понравился мой афоризм.
Я чувствовала, я сама ей очень понравилась.
Мы поселились в особняке неподалеку от побережья. В Брайтоне ключом била жизнь, несмотря на межсезонье. Камилла попросила меня позвонить в агентство, и через два часа нам прислали горничную. Моя новая подруга, судя по всему, была опытной путешественницей.
- Я хочу, чтоб ты работала у меня секретаршей, - сказала она вечером. Мы ужинали в большой, стильно обставленной столовой окнами на Ла-Манш. - В этом нет ничего обидного, правда? - Она протянула руку и коснулась моей. - Ты будешь помогать мне с английским - я говорю на нем медленно и плохо. Мы будем ездить куда захочется, болтать, веселиться. Мне так хочется пооткровенничать с тобой. У меня три брата, мама давно умерла, отцу до нас нет дела, хоть он и любит своих детей. У меня никогда не было подруги. Знаешь, почти все итальянки помешаны на сексе, и с ними больше не о чем говорить, кроме секса. Я занималась два года психологией, меня интересуют музыка, живопись. Мне кажется, тебя тоже интересует искусство. Я буду платить тебе тысячу долларов в месяц. Все остальное беру на себя. Согласна?
Я кивнула и улыбнулась Камилле. Эта девушка начинала мне нравиться.
В доме, который сняла Камилла, была одна большая - супружеская - спальня с высокой массивной кроватью в стиле какой-то королевской династии и две спальни для гостей-одиночек. Я думала занять одну из них, но Камилла распорядилась иначе.
- Мы будем спать вместе. Только ты не подумай, что я лесбиянка. Я их терпеть не могу. Просто я люблю болтать, лежа в темноте. Засыпать, просыпаться, снова болтать. Я хочу, чтоб мы побольше узнали друг о друге.
Камилла подарила мне изумительной красоты пижаму - нежно-голубой батист, вышитый синим шелком. И настоящий каскад невесомых кружев.
- Какое у тебя замечательное тело, - сказала Камилла, как-то войдя без стука в ванную. - Не стесняйся меня, пожалуйста. Я люблю женское тело, но это сугубо эстетическое чувство. Наверное, мужчины тебе прохода не дают. Когда-нибудь ты расскажешь мне о своих приключениях. Как хорошо, что мы встретились с тобой, Нанни. Спасибо святой Мадонне.
Я проснулась от того, что на меня кто-то смотрит. В окно заглядывала полная луна. У меня мурашки забегали по коже - с детства боюсь полной луны. Мне кажется, она превращает меня во что-то безвольное. Я вспомнила, что наша горничная опустила на ночь портьеры. Кто-то их поднял. Я опустила с кровати ноги и попыталась встать.
- Не надо, - услышала я шепот Камиллы. - Сейчас полнолуние. Луна всегда дает мне энергию. Я уже давно не сплю. Знаешь, у меня какая-то странная связь с луной. Я смотрю на нее и не могу оторваться. Нанни, лежи спокойно, прошу тебя.
Я повернулась на другой бок. Луна отражалась в большом зеркале возле стены. В нем она казалась еще ярче.
Я натянула на голову одеяло.
- Нанни, скажи: это страшно - отдаваться мужчине? - тихо спросила Камилла.
- Если ты его любишь, это очень приятно.
Она громко вздохнула.
- Не знаю, люблю я его или нет. Он красивый. И очень нежный. Но мне рассказывала одна знакомая девушка, что в постели мужчины становятся грубыми и часто делают девушкам больно. Это правда, Нанни?
- Как тебе сказать… Встречаются мужчины, которые думают в первую очередь о том, чтоб было хорошо женщине.
- У тебя был такой мужчина? Прошу тебя, Нанни, расскажи о своем первом мужчине. Мне очень важно это знать.
- Понимаешь, он… - Я вдруг почувствовала, что никогда и никому не смогу рассказать о том, как меня ласкал Леня. Для этого нет подходящих слов ни в одном из тех языков, которыми я владела. - Он был очень красивый. И он меня здорово хотел. И я хотела его… - Я вспомнила сцену на пляже в Феодосии и напряглась. - Я соврала тебе, Милли. Меня изнасиловали на пляже. Их было несколько человек. К счастью, я была пьяная в стельку. Я с горя напилась.
Камилла внезапно обняла меня, прижала к себе и стала гладить по голове.
- Бедная моя девочка. Как ты пережила такое. Святая Мадонна, я ненавижу мужчин.
Я затихла, вдыхая душистое тепло ее тела. Оказывается, мне тоже нужна подруга. Во мне за эти годы так много накопилось всего…
- Ты их тоже возненавидела? - допытывалась она, продолжая гладить меня по голове.
- Нет. Я влюбилась. И со мной сыграли злую шутку.
Я рассказала Камилле о Патрике и Джордане. Она слушала затаив дыхание.
- Хочешь, мы им отомстим? Этому индюку Джордану Хэрлоу в первую очередь? Это наверняка была его идея. Твой муж самый обыкновенный болван. Можно такое придумать…
- Не стоит, Милли. Мне кажется, если я увижу Джордана, я ни за что не смогу устоять.
- Ты продолжаешь любить его после всего того, что он с тобой сделал?
Камилла отстранилась и пытливо посмотрела на меня расширенными от изумления глазами.
- Это не любовь, Милли. Это что-то другое. Наверное, я не совсем нормальная.
- Может, это потому, что тебе было хорошо с ним в постели? - допытывалась Камилла.
- Наверное. Но не только потому. Понимаешь, я как бы видела нас со стороны, и это было такое красивое зрелище. Знаешь, это очень возбуждает. Меня вообще возбуждает красота.
- Меня тоже. Но я такая уродка. Красивый мужчина никогда не сможет меня полюбить. Если он и женится на мне, то только ради моих денег. У меня трезвый ум и обмануть меня невозможно. Тем более Рафаэлло художник и любит все красивое. Вот ты ему очень понравишься. Вы влюбитесь друг в друга, - сказала Камилла тоном, в котором я не услышала ни ревности, ни зависти.
- Рафаэлло? Это твой жених?
- Мы с ним помолвлены. Но я все время тяну со свадьбой. Я боюсь. Я всего боюсь: первой брачной ночи, его неверности, притворства. Я очень рациональное существо, понимаешь?
- Ты еще не занималась с ним любовью?
- Нет. Мы только целовались. Я догадываюсь, у Рафаэлло есть женщины - мужчины не могут обходиться без женщин. Хотя, возможно, они всего лишь оправдывают этим свою распущенность. Я так и не смогла отдаться Рафаэлло, хотя однажды мы оказались одни в очень романтичной обстановке. Он очень хотел, чтоб я отдалась ему. Но рассудок подсказывал мне, что он завелся от шампанского, что он любит не меня, а мои деньги. У меня вдруг пропало всякое желание и даже появился страх. Я заперлась от него в спальне. Знаешь, Нанни, у моего брата Энрико есть друг, который влюблен в меня по-настоящему. Это какое-то духовное чувство. Он серьезный парень, настоящий ученый, но его лицо обезображено родимым пятном. Меня это отталкивает. Я не смогла бы отдаться мужчине, внешность которого мне не нравится. Поэтому я понимаю, что и меня не сможет полюбить красивый мужчина. Какой-то заколдованный крут. Я даже подумывала одно время о пластической операции. Но боюсь боли, да и шрамы останутся. К тому же я знаю наперед, что возненавижу свое новое лицо, даже если оно станет таким же прекрасным, как у Орнеллы Мути. Это уже будет не мое лицо, понимаешь?..
Мы проговорили до самого рассвета. Я рассказала Камилле про Никиту.
Мы завтракали возле камина, то и дело пожимая друг другу руки. Один раз Камилла вскочила, обняла меня за шею и поцеловала в макушку.
- Что бы я делала без тебя, Нанни? Меня сейчас ужас охватил - а вдруг бы твой самолет не посадили в Париже? Сегодня едем в оперу. Не возражаешь? Но сперва посетим салон кого-нибудь из этих маэстро высокой моды.
…Мы сидели вдвоем в ложе, и на нас обращали внимание.
- На тебя смотрят, - сказала Камилла, наклонившись ко мне. - Но я не отдам им тебя. С тобой хорошо, куда ни пойдешь. Помнишь, как они обступили тебя у "Диора"? Ведь у тебя тело настоящей манекенщицы. А я купаюсь в лучах твоей красоты. - Она вдруг крепко стиснула мое плечо. - А что, если нам устроить небольшой маскарад?
Мне очень шли узкие брюки из "Манчестера" и белая рубашка с кружевным жабо. Я подросла за последнее время - у меня 178 сантиметров, а лицо без косметики казалось еще моложе. Правда, стоило Камилле отойти от меня на несколько минут в картинной галерее, и ко мне стал клеиться голубенький. Но Камилла мгновенно пришла мне на помощь.
- Ты выглядишь моложе меня. Но это даже здорово. Мне все завидуют. Думают: ну и повезло же этой страшиле.
Камилла была вовсе не такой уж и страшной - думаю, у нее попросту развился комплекс.
- Интересно, если мы пригласим к себе Рафаэлло, он догадается, что ты - девушка? - размышляла Камилла, когда мы обедали в дорогом ресторане. - Я сгораю от любопытства, как он прореагирует на все это.
- Тогда нам придется спать в разных комнатах - Рафаэлло не потерпит, чтоб его невеста спала с другим.
Камилла задумалась. Ненадолго.