Кияр прилег у реки, заложив руки за голову. Высокая пьянящая трава окружила его, ветер дул с юга и заставлял ее шелестеть, звук реки успокаивал, и, уже засыпая, Кияр подумал, что в такой реке непременно должны жить русалки, прекрасные и грозные. Но вот эльфов с пустоши здесь точно не могло быть! Эльфы живут только в сером тумане, стерегут эту долину: как бы ни одна капелька красок не просочилась сквозь скалы в Королевство. Когда Кияр проснулся, наступила серебряная ночь…
Его разбудил лунный свет и нежная песнь, прекрасней которой он еще не слышал. Он встал, и, повернувшись к заводи, увидел залитую лунным светом русалку. Она сидела на плоском камне у берега, а ее прямые, зеленые, очень длинные волосы заполнили заводь и течением уносились вниз по реке. Тысячи бело-голубых рыбок расчесывали их перламутровыми ракушками, или это лунный свет искрился и дрожал на поверхности воды? Кияр подошел ближе к русалке, чешуя на ее ногах заблестела и она забила по воде сильным хвостом, обдав Кияра снопом серебряных брызг. Глаза ее, очень светлые, наполненные лунным светом, яркие, как звезды в небе, мерцали и завораживали. Кияр протянул руку, чтобы прикоснуться к русалке, но она лишь засмеялась и растворилась в воздухе, а голос ее, похожий на журчание ручья, все продолжал смеяться, серебристо-зеленые волосы превратились в речные водоросли.
Удивленный и зачарованный Кияр так и стоял с протянутой рукой, и внезапно почувствовал прохладную тяжесть на ладони: там блестел гладкий белый камень, еще мокрый от воды. Камень будто пульсировал и шептал что-то на неведомом языке. Кияр приложил его к уху и прислушался: высохший камень становился безжизненным, лишь легкий шепот журчаньем молил о чем-то. Кияр бросил его в воду. В том месте, где круги от темной потревоженной поверхности стали расходится к берегу, появилась белая, как луна, лодка. Неведомо откуда Кияр знал, что делать, словно тихий голос русалочьего камня нашептывал ему. Мальчик забрался в лодку, и она понеслась вниз по течению, навстречу прохладному бризу и таинственным вздохам бескрайних морей. Песня или смех русалки продолжала звучать, она становилась все печальнее и печальнее…
Кияр очнулся от протяжного крика чаек, на мокром песке, и безграничное синее живое море шумно вздыхало и бормотало у его ног. Звезды померкли, небо бледнело, приближался рассвет. Кияр в нерешительности стоял у самого края набегающих волн. Море звало его, и каждой клеточкой своего тела он хотел слиться с ним, но все же не решался. Где-то глубоко внутри он чувствовал, что нужно вернуться, он пытался вспомнить куда, зачем и почему, и не мог. Первые лучи восходящего солнца осветили белую пену, и Кияр увидел смеющихся русалок, они тянули к нему свои белые руки, смеялись и звали с собой. Покорившись своему желанию, он побежал навстречу пенистым волнам, где его подхватили морские русалки и унесли в подводное царство…
Длинные волосы морских русалок, переливающиеся всеми цветами радуги, искрились даже на сумрачных глубинах бездонного моря, голоса их были смешливыми и радостными. Русалки весело что-то нашептывали Кияру, пока неслись мимо причудливых скал, затерянных городов, потопленных кораблей, испещренных россыпями ракушек, выгрызыющих древесную плоть. Там, где солнечные лучи, пронизывая толщу плотной зеленоватой воды, достигали песчаного дна, росли белые кораллы, усыпанные пестрыми цветами с прозрачными трепещущими лепестками.
У русалок нет ни дворцов, ни домов, они никогда не спят, лишь все время носятся по морям и океанам, поют прекрасные песни под полной луной и во время бурь, заставляя корабли тонуть, а храбрых матросов забыть о земной жизни. Так и Кияр несся с ними по бескрайним просторам, забыв обо всем, ему было легко и хорошо среди русалок, рыб, причудливых морских растений. И постепенно ему стало казаться, что он становится прозрачным, как капелька воды, и солнечные лучи пронизывают его насквозь. Так они плыли, отдавшись на волю течений, пели морские песни, и во время бурь прыгали в бурлящие водовороты с пенистых гребней волн. И не было уже Амалу, не было эльфов с пустоши, не осталось воспоминаний о волшебной долине… Однажды в безлунную ночь под быстро несущимися облаками русалки завели хоровод, они пели о девочке, которая плачет и своими слезами орошает бескрайнее море, делая его еще больше. Вместе с девочкой плачет небо, идут дожди. Солнце не озаряет морское дно, и цветы уже не трепещут от порывов морских течений. И Кияр вспомнил, вспомнил Королевство, вспомнил Амалу, вспомнил серые скалы, погасшую свечу и липкий густой туман.
И в тот же миг он снова лежал на мягкой траве в долине, полной красок, залитой лунным светом. Где-то пела невидимая речная русалка, а в руке у него лежал гладкий русалочий камень. Но Кияр знал, что он не должен слушать его шепот, не должен бросать в воду, иначе никакие слезы Амалу не спасут уже от моря. Лишь только волшебство их любви вернуло его обратно. Он не в силах был выбросить камень, чтобы тот затерялся с сотнями таких же камней на берегу реки. Кияр долго смотрел на него, мучительно пытаясь понять, что же с ним делать, как поступить, и, в конце концов, горько вздохнув, положил в карман. Так бездумно и безгранично счастлив Кияр не был еще никогда, и ему хотелось вновь вернуться туда, слиться с морем, стать его частью. Но время еще не пришло, его ждала Амалу. Возможно когда-нибудь, он достанет русалочий камень… но не теперь, не теперь. И как всегда мысль об Амалу вывела его из оцепенения. Он вспомнил, что надо искать выход из долины, вспомнил, как далеко он убежал от замшелых скал.
Но где-то в глубине души он знал, что убежать от них невозможно. Они все также нерушимо и грозно будут стоять там, на границе долины и Королевства. Сурово смотреть на него издали, и у самых вершин их будет предательски клубиться серый туман. Они не будут звать его, в отличие от моря, но Кияр уже сделал выбор и шел к ним.
Идти обратно было тяжело. Он так устал, ноги налились свинцом, и тяжелый сон норовил закрыть ему веки. Кияр думал об Амалу, о том, что он не должен упасть и заснуть, почему-то сама эта мысль пугала его: иначе он не выберется отсюда. Долина держала его и не хотела отпускать, казалось, она говорила ему: "Останься здесь, со мной, слушай воду, слушай землю, слушай облака и ты будешь вечно счастлив!" Но Кияр упрямо шел вперед.
До скал оставалось совсем немного, Кияр уже видел пятна мха и слышал журчание ручьев, но тут ему почудился запах, теплый любимый запах. Он зачарованно остановился, не в силах сделать ни шагу. Что это за запах? Такой знакомый и родной? Амалу! Да, именно так пахли ее волосы, ее прекрасные, мягкие волосы… Но она не может быть здесь! Кияр пошел на запах, который раздавался от огромного дерева неподалеку. Его толстые древние ветви причудливо сплетались, а ствол был так огромен, что целый дом вместился бы в нем. Но оказалось, запах шел не от дерева, а от цветка, росшего у его корней. Чем ближе Кияр подходил к цветку, тем более осязаемым становился запах. Роза! Это была роза, точно такая же, как в волосах танцующей цыганки из книжки Амалу. "Я должен взять ее с собой! Как обрадуется Амалу! Она ведь так хотела эту розу!" Все еще зачарованный запахом цветка, Кияр сорвал розу, и острые как пики шипы впились в его ладонь. Капли соленой крови оросили землю. В то же мгновение раздался могучий и ужасный стон. Стон, от которого у Кияра волосы встали дыбом. Стон, который сотряс долину, море заволновалось, скалы задрожали, река почернела, вся долина затихла, словно перед ударом. Стон раздавался со всех сторон, и облака в небе образовали огромную воронку, которая вращалась все быстрее. Пока небо не заклубилось однородной массой, напомнившей Кияру сгустки серого тумана. И тут из этого тумана, стала вырисовываться фигура женщины, от которой невозможно было оторвать взгляд, так прекрасна она была, и в то же время вид ее вселял непреодолимый ужас. Смотреть на нее было больно: она сияла таким ярким светом, что лишь очертания тела и волос отпечатались в памяти Кияра.
– Как посмел ты, смертный, нарушить мой покой? – спросил глубокий голос, отразившийся от скал, от его сердца и умчавшийся вдаль. – Как ты посмел сорвать частицу моей души? Разве недостаточно тебе было счастья в море? Я, царица долины, великая Норна, позвала тебя, позволила тебе быть здесь счастливым, а ты предал меня! За это я проклинаю тебя! Никогда душа твоя не будет знать покоя, и никогда ты не будешь счастлив, ни ты, ни та, что ты любишь!
Туман охватил Норну и начал заволакивать долину. Кияр, не в силах пошевелиться, смотрел, как стремительно на него движется густая серая масса. Его руку саднило, и он посмотрел вниз, там лежала роза, и шипы ее глубоко въелись в кожу. "Амалу!" – подумал он, и туман поглотил его.
– Кияр, Кияр! Ты вернулся! Что с тобой, ты слышишь меня? Что происходит? Господи! – приоткрыв тяжелые веки, Кияр увидел Амалу, его Амалу. Но что-то в ней изменилось, она стала совсем взрослой, волосы потемнели, она стала выше и еще прекраснее, но серые глаза с золотистыми лучиками смотрели на него по-прежнему с любовью. И пьянящий запах ее волос успокаивал.
– Где я, Амалу? Что случилось? Норна?! Она придет за нами, она отберет наше счастье… – Кияр попытался встать.
– Тише, тише, родной. Ты в Королевстве, у меня дома. Все будет хорошо.
– Роза… где она, – с трудом прошептал Кияр, чувствуя, что силы оставляют его.
– Она, здесь, рядом с тобой.
– Ах, что я наделал! Я украл ее для тебя… – потом сознание Кияра вновь помутилось, и он снова рассекал волны неистового моря в окружении морских русалок.
Кияр появился туманным серым утром. Амалу увидела его обессиленного и без сознания у своего окна. Руки его были исцарапаны в кровь, а рядом лежала роза. Та самая, как на картинке из книги ее детства. Радость от встречи сменилась страхом, а что если он уже мертв? Что случилось? Но Кияр дышал. Амалу помогла ему дойти до дома, где уложила его на кровать, когда-то бывшую бабушкиной. В самом доме мало что изменилось за последние десять лет, только кресло у камина, где любила сиживать старушка, опустело.
Кияр был в бреду, его мучил жар, и внутреннее пламя сжигало. Мгновеньями очнувшись, он тихо шептал сухими губами: "Пить…"
Он узнал ее, но где он был, где пропадал эти десять лет? Что с ним случилось? Кто такая Норна? И где он украл эту розу?
Амалу целыми днями сидела у изголовья больного, пытаясь облегчить его страдания, прислушиваясь к бреду. И понемногу обрывочные слова и предложения стали складываться в целую картину. Амалу поняла, что Кияр украл розу у Нее [Норны], и Она взамен отберет у них счастье…
– О, Кияр, очнись! Прошу тебя! Не оставляй меня совсем одну! Я люблю тебя! Я ждала тебя эти десять лет! Я единственная, кто верил, что ты вернешься… Я тосковала по тебе, я плакала! О, любимый мой, – Амалу и сейчас плакала, целуя руку Кияра, перебирая его худые пальцы. – Я на все готова лишь бы ты очнулся и был со мной!
Кияр таял на глазах. Его лицо осунулось, кожа стала прозрачной, синие жилки проступили на руках, а скорбные складки у рта обозначились четче.
У окна в неказистой вазе стояла самая прекрасная из роз. Она благоухала и наполняла комнату таинственным светом, казалось, что даже туман за окном боялся ее и отступал. Шло время, и лепестки розы начали опадать, а сияние тускнело. Вместе с розой угасал и Кияр. Амалу, заламывая руки, металась по хижине, как раненое животное, силясь придумать, что же ей делать, как спасти Кияра. Но что она могла? А смириться со своей судьбой она не хотела…
Как-то ночью, когда туман окутал деревню, Амалу поняла, что дальше ждать нельзя. Но как попасть в долину? Как найти Норну? Как вернуть ей розу? И снимет ли она свое проклятье? Что их ждет? Сколько вопросов и все без ответа! Амалу раз десять подбегала к двери и хваталась за ручку, но постояв немного, отходила. Ей было страшно. Все сказания и предания, все детские страхи проносились у нее в голове. И потом Норна? Какая она? Неизвестность томила девушку. Бессилие перед судьбой злило ее. Кияр, конечно, так и попал в долину, вышел в туман… Наконец, набравшись мужества, Амалу решилась. Она бережно взяла розу и собрала все опавшие лепестки. Взявшись за дверную ручку, она с тоской оглянулась на Кияра, и вид его придал ей сил. Да, ради него она способна на все что угодно! Она спустится в преисподнюю и будет валяться в ногах у этой Норны, если понадобится, но спасет его. В конце концов, что ей осталось в жизни? Вечно сидеть в Королевстве и ждать? Возможно, когда-нибудь кто-нибудь переложит на стихи ее судьбу, и потомки узнают о ее деяниях… Она рассмеялась, рассмеялась до боли в животе, безумно и отчаянно. Какие потомки? И кто узнает о ее судьбе, если она одна и осталась в этом проклятом Королевстве, она да горстка древних стариков…
Все еще смеясь, она распахнула дверь и вышла в туман. Он не обдал ее холодной волной, но лишь окружил темным ореолом тусклое сияние розы. Амалу не чувствовала страха. Чего ей бояться, в самом деле? Она шла в тумане и ничего не происходило. Было темно, тишина давила на нее и ей казалось, что биение сердца замедляется. Подойдя к скалам, она остановилась, не зная, что предпринять дальше. По словам Кияра скалы должны были расступиться, открывая проход в долину. Она шла вдоль скал, одной рукой ведя по холодному скользкому камню. Чувство безнадежности все сильнее овладевало ею, безнадежности и злости на несправедливость судьбы. В отчаянии она со всей силой ударила каменную твердь руками. Ничего не происходило. Боль от удара лишь сильнее разозлила девушку, и Амалу продолжала бить безмолвные серые скалы, вымещая напряжение последних недель, пока порезы на ладонях не начали сильно кровоточить. Слезы текли по ее лицу. Наконец, обессилев, она упала на колени и воскликнула:
– О, Норна! Прекрасная и ужасная! Сжалься над нами! Прости нас! Прими обратно свою розу! Верни мне Кияра! Помоги мне! Помоги!
Голос ее сорвался, и она упала лицом на холодную землю. Ничего не происходило. Амалу все плакала и плакала, пока силы ее окончательно не иссякли, и она погрузилась в тяжелый сон.
Проснулась Амалу от того, что ей стало жарко. Она боялась раскрыть глаза, боялась оказаться в привычной для нее действительности. Боялась идти в домик и боялась, что Кияр не пережил эту ночь… Но ей было жарко, невидимое тепло согревало кожу. И она раскрыла глаза. Невероятные чувства захлестнули ее! Перед ней лежала долина… та самая долина, о которой говорил Кияр. Краски, солнце, небо, ручьи, трава… А запахи… восхитительные запахи. Амалу так и стояла на одном месте, пытаясь осознать и вобрать в себя все впечатления, все, что окружало ее. "Подумать только, и все это было так близко! Здесь нет тумана". Она обернулась и снова, словно проверяя что-то, дотронулась до скал. Да, они серые и мокрые, но покрытые мхом. И лишь у самых вершин клубился туман.
Амалу нахмурилась, туман напомнил ей о Кияре, и о том, зачем она здесь. Она снова вгляделась в долину, но уже другим взглядом, как будто пелена восторга спала с ее глаз. Наконец, она увидела, то, что искала – исполинское дерево, ветви которого упирались в небо, а листва шептала о давно ушедших временах. Странно, но коры у дерева не было, оно было словно голым и белесым, словно теплым и гладким на ощупь. Не в силах побороть сиюминутное желание, Амалу дотронулась до дерева, и в самом деле, оно было гладким и теплым, живым, и ей почудилось, будто там, внутри, бьется огромное сердце, и отзвуки его отдаются у поверхности.
Ничто вокруг не говорило о присутствии Норны. И все же, и все же Амалу была уверена, что за ней наблюдают. Долина была совершенна, и жизнь в ней шла своим чередом: пели птицы, плыли облака, светило солнце и текли ручьи. Но у Амалу было ощущение, что долина притворяется, и выжидает чего-то, напряглась и ждет.
Амалу положила розу у основания дерева и с восхищением увидела, как она ожила, сплелась с корнями и засияла еще краше. Легкий ветер зашелестел в кроне голого дерева. Амалу поняла, что долина довольна. И тогда же из дерева донесся голос, он был мощным, но нежным, он наполнил долину, которая вновь замерла, затаив дыхание.
– О смелости твоей и о любви сложат легенды, огненная Амалу. Во имя любви ты готова была пожертвовать всем, даже своей жизнью. Ты тронула мою душу. За это, я дам тебе то, что ты так желаешь. Я верну тебе Кияра, ибо я, могущественная Норна, и могу многое. – Сердце Амалу подпрыгнуло от счастья, она готова уже была пуститься в пляс, но Норна еще не закончила. – Но есть то, что мне не подвластно. И я не могу отвратить от вас свое проклятие, которое придется искупить: вы вечно будете служить мне, но я дарую вам забвение, и вы будете счастливы.
– О, Норна, милость твоя безгранична! Но как же мы будем счастливы, если обо всем забудем, мы же даже не узнаем друг друга? Дай нам время быть вместе и помнить друг друга. Дай нам время вкусить любовь!
– Ты тронула мою душу, и если ты так хочешь, я дам вам год! Ровно год вы будете жить в долине в сени великого голого дерева, вы познаете горечь любви и ужас расставания, и не будет вам покоя. И самое дорогое, что у вас будет, вы отдадите мне!
Амалу чувствовала, что что-то здесь не так. Она уже не понимала, о чем толкует Норна. Как у любви может быть горечь, особенно у них с Кияром? А расставание… так ведь Норна могла не дать им и года! У нее не было иного выбора, как согласиться. Отдать самое дорогое… Но что может быть дороже их любви? И разве можно забрать любовь?
– Я согласна, Норна, – взволнованно сказала Амалу. Смех наполнил долину, и хотя был он мелодичен и приятен, Амалу обуял ужас.
– Как же ты еще глупа, если думаешь, что тебе удастся обмануть меня. Я слышу твои мысли, я чувствую твою душу. Я вижу все, – Норна снова рассмеялась, но ужас прошел, долина снова ожила.
Амалу растерянно стояла под деревом. Она получила то, что больше всего желала, но чем ей придется отплатить?
Девушка почувствовала нежное прикосновение к своим волосам. Она знала, это был Кияр. Быстро повернувшись, она очутилась в его объятьях, и радость захлестнула ее волной. Она плакала от счастья. А Кияр обнимал ее, шептал ей что-то успокаивающее, целовал ее волосы и влажные от слез щеки. Глаза их встретились, Амалу прошептала: "Вот и начался наш год любви…" И было в ее словах столько пьянящего счастья и столько горечи. Она рассмеялась: "Я становлюсь умнее, и уже поняла, что значит горечь любви!" Кияр не понял этого, вот он здесь, и в его объятьях Амалу, а больше ему ничего не нужно.
– Я люблю тебя, – нежно прошептал он ей в губы, поцеловал ее серые с золотистыми крапинками глаза, дотронулся до каждой веснушки на ее лице. Вдыхал родной запах ее огненно рыжих волос.
– И я люблю тебя, – заворожено глядя в бездонные синие глаза, прошептала Амалу.
Они забыли про Норну, про горечь любви, про год счастья, даже долина померкла. Здесь в сени великого голого дерева были только двое: Кияр и Амалу.