Поля хихикнула и повернула голову, посмотрев на сестру. Ее лицо разрумянилось со сна, и Женька вдруг вспомнила, что сегодня ночью у нее, в кои-то веки, не было приступа. Ее улыбка, словно воздушный десерт с кусочками фруктов, сразу поднял настроение Женьке на несколько градусов.
- Не-е-е… Хотя и эта была тоже прикольная! – задумчиво рассудила Поля, потянув руки вверх. – Я про ту, где дядька поет о сердце…
- О сердце?
- Ага… Сейчас, подожди, как же там?.. – Полина смешно закрыла один глаз, вспоминая, очевидно, текст той самой песни, а потом вдруг резко села в кровати, одернув смявшуюся, хлопчатобумажную сорочку, и, откинув волосы с лица, воскликнула:
- Вспомнила! – она набрала полную грудь воздуха, будто собиралась надуть воздушный шарик, и, что есть дури, заголосила на весь дом:
- "Свобода, свобода, так много, так мало ты нам рассказала, какого мы рода… Ни жизни, ни смерти, ни лжи не сдаешься, как небо, под сердцем в тоске моей бье-е-ешься!!!"
Женя захохотала, особенно после того, как Поля сделала такой акцент на последней длинной ноте, и в ту же секунду услышала нервный стук в стену рядом с собой.
- Дурында ты, Полька, это разве "о сердце"? – смеясь, проговорила девушка. – Спела ты, конечно, шикарно, только вот у твоего пения образовался один побочный эффект, и этот эффект уже долбится в стенку, недовольный своей жалкой, лишившейся тридцати минут сладкого сна, жизнью! А между прочим, - Женя села и откинула одеяло, тоже явив миру такую же хлопчатобумажную сорочку, как у сестры, - мне с ним еще на авторынок ехать.
Полина громко захохотала и, вприпрыжку соскочив со своей кровати, подлетела к Женьке и принялась мощно долбить по стене за ее спиной и верещать:
- Ига, Ига!!! С добрым утром тебя, Ига!!!
Устроив секундную тишину, девчонки с хитрыми глазами переглянулись и одновременно приложили ухо к стене. Мгновение – и с той стороны раздался обреченный стон. Захохотав, они хлопнули по рукам, едва услышав сквозь веселье, как отворилась дверь их комнаты и на пороге показался папа в домашней футболке, спортивных штанах и тапочках, отбросив внушительную тень от электрического света из коридора на добрую половину комнаты.
- Я так понял, будить вас не надо. – философски изрек он, посмотрев на дочерей строгими карими глазами. – Поля, одевайся, я отвезу тебя в школу, только в темпе, в темпе, мне еще нужно сюда вернуться: Женька с нахлебником собрались машину покупать, и им тюкнуло по мозговитым головушкам сделать это именно сегодня. Ну? Поля, живо, живо! – с хлопком "поподгонял" он младшую дочь, которая недовольно сморщила нос, бросив взгляд на сестру, но все же нехотя поплелась к шкафу.
Эдуард Петрович внимательно проследил за ней пристальным взглядом и перевел суровые глаза на Женю:
- Тебя, между прочим, тоже касается. Чтобы в девять стояла в коридоре, обутая, одетая, с наштукатуренным лицом, а не наполовину зарытая в вытряхнутом из шкафа многокилограммовом тряпье, все понятно, Женька?
Женя закатила глаза и показала отцу язык. Тот пригрозил пальцем непослушной дочурке, но усмехнулся сквозь усы и вышел, оставив дочерей одних копошиться в своей одежде.
Ровно в девять часов компания, состоящая из папы, Жени и Игоря, загрузилась в не новый, но начищенный до блеска, без единого намека на пыль "Фольксваген Гольф" умиротворяющего серебристого цвета и, не спеша (вообще-то, они спешили, но городские улицы, разжившиеся к этому часу многокилометровыми пробками, явно думали иначе), двинулись на другой конец города, где и располагался Главный авторынок подержанных автомобилей.
Денег на новый у Жени и ее семьи, конечно, не было, но девушка была совсем даже не против обзавестись хоть и стареньким, но верным дружком на колесах, чтобы наконец перестать болтаться в холодных трамваях, мечтая поскорее оказаться в стенах своего пункта назначения, и не заниматься "вымаливанием" ключей у отца, каждый раз слушая длинную нотацию на тему правильного вождения среди "обнаглевших остолопов" нашего города, которые "таращатся куда угодно, только не на дорогу".
- Ремень, дочь! – приказал отец, сурово глянув на Женю в зеркало заднего вида. Игорь хихикнул, а девушка попыталась безуспешно отстоять свои права:
- Ну, пап! Я же на заднем…
- Женька! Сейчас домой пойдешь! Ремень, кому говорю! – повысил голос Эдуард Петрович, и дочь с недовольным стоном подчинилась, а карие глаза в зеркале перекочевали с девушки на развеселого Игорька и тут же сообщили:
- А ты, нахлебник, что, дорожной сумкой решил прикинуться? Давай, давай, не ленись, каши-то вон сколько у нас съел, а ручки-то все хиленькие, даже какой-то автомобильный ремень натянуть не могут!
Игорь удрученно вздохнул и тоже щелкнул ремнем, а Женя, достав пудру и зеркало, мстительно проговорила:
- Хе-хе.
- Поехали. – сообщил Эдуард Петрович, процитировав первого человека, вышедшего в открытый космос, и нажал на газ, одновременно добавляя звук на магнитоле до сверхзвуковых частот. Папа Жени считал, что в машине самое важное – это аудиосистема, и ездить без музыки, выталкивающей из ушей барабанные перепонки, категорически не желал.
Вот и сейчас, поплыв на волне местного радио "Тростник", Женька преспокойно завершала свой макияж, стремясь достигнуть совершенства: сегодня ее первый рабочий день, и она должна быть на высоте.
Игорь внимательно оглядел светло-персиковую строгую блузку с элегантной стеклянной пуговицей у горла, черную юбку до колен, облегающую бедра, кожаные модные сапоги с широкой голенью и высоким, толстым каблуком и черное, приталенное пальто, которое сейчас было расстегнуто, давая возможность лицезреть все предметы тщательно выглаженного гардероба подруги. Рыжие волосы пышными кудряшками по-прежнему беспорядочно спадали на ее плечи и лоб, создавая пушистую, объемную шапку вокруг ее нежного, веснушчатого личика, а светло-сиреневые тени и малиновая помада довершали образ деловой Жени, неустанно пытавшейся запрятать веснушки под толстый слой пудры.
Ухмыльнувшись, Игорь наклонился к Жене и сквозь грохот музыкального сопровождения прокричал ей в ухо:
- Оставь жалкие попытки, Зябликова! Все равно каждый на твоей новой работе начнет общение с тобой с уточнения факта реальности твоих фиолетовых глаз, подкрепляя свои предположения идиотскими догадками на тему контактных линз, пластических операций, пересадок роговицы и тому подобного… Кроме богатенького кретина по имени "директор", конечно. – добавил он, снова пытаясь заглушить шум популярного скрипичного оркестра. Женя недоуменно посмотрела на него, а Игорь усмехнулся и подмигнул:
- Такие, как известно, выше пятой точки глаз не поднимают, а значит, шанс, что он, хотя бы случайно, поразится до глубины… хм… души необычным цветом твоих глаз, со всей скорости стремится к нулю.
Женька раздраженно пихнула его под локоть и прокричала ему в ухо ответ:
- Успокойся, Сторожев! Не твоя и не моя забота, куда будет пялиться этот директор, главное – я должна выглядеть максимально прилично, это раз, - она загнула один палец, - по-деловому строго, это два, - второй палец, - и просто классно! Это три. – третий палец. Женька ярко улыбнулась. – Вот три кита, на которых держится успех умной женщины! А со всем остальным, включая пару сотен очумелых вопросов на тему моих глаз, я уж как-нибудь справлюсь!
Она подмигнула закатившему глаза любителю добавить ведерко дегтя в лужицу меда и замолчала, снова занявшись пудрой.
Какое-то время опустевшие от невозможности производить мысль в таком грохоте головы были наполнены лишь страдальческими, но при этом не забывающими быть блатными, хрипами какого-то шансонье, жалующегося на недостаток любви в воровском притоне, да еще похлопыванием Эдуарда Петровича по кожаной отделке рулевого колеса в такт, поэтому Женя и Игорь просто смотрели в окно, на стоящие в соседних рядах автомобили, где водители находились на разных стадиях кипения от порядком разыгравшейся на их нервах пробки перед шоссе, ведущего в центр города.
В салоне становилось душно, поэтому Женя не стала драть горло в безуспешной попытке докричаться до отца, ушедшего с головой в музицирование, и передать ему просьбу включить кондиционер, а просто открыла окно. До ее уставших от блотняка ушей вдруг долетел голос кавказской принадлежности, раздававшийся из соседнего тонированного "Ауди", от всего сердца вещавший:
- "Лада-седан… Баклажан… Лада-седан… Баклажан…"
Женька прыснула, а Игорь тут же оживился:
- А что? Женька, может, это знак? Тот понторылый из "Ауди", возможно, подсказывает тебе верную дорогу! Купишь себе старую добрую "десятку", милого сиреневого цвета, это твой цвет, кстати! И дело с концом? Сэкономишь тысяч двести, на путевку Поле останется всего ничего накопить…
Женя захохотала, насмешливо посмотрев на друга:
- Сам ты "знак", Игорь! Только не судьбы, а "въезд запрещен", в простонародье – кирпич. А бесплатное дополнение в качестве отвертки к этому чудесному представителю отечественного автопрома прилагается? Ну, чтобы я могла ее на каждом светофоре завести?.. Не смеши меня, Сторожев, на путевку Поле я и так накоплю, а вот приезжать на работу с двухчасовым опозданием мне как-то не улыбается. Где-то там ждет меня моя "ласточка"… - мечтательно протянула девушка и высунулась в окно, вдыхая холодный утренний воздух.
- Чтоб ты знала, "ласточкой" в свое время как раз и называли "представителя отечественного автопрома". И вообще – кто сказал, что "десятка" не может быть "ласточкой"? – все гнул свою линию Игорь, угрюмо посмотрев на Женю, но дискуссию прервал Эдуард Петрович меткой и весомой фразой:
- Или подпеваем, или молчим в тряпочку, слышите?
И гипоаллергенный "Фольксваген" вновь погрузился в оркестровую яму по самую крышу, уничтожив последние мысли из мозгов пассажиров.
Даже в столь ранний час авторынок уже кишмя кишел как продавцами, то тут, то там перехваливающих процентов на девяносто своих железных коней, так и покупателями, ползающими между рядов и вокруг автомобилей кто с растерянными и глубоко задумавшимися лицами, а кто и с самым знающим выражением в глазах, торгующиеся до последней капли бодрости в их сердцах и теле. Доехав без приключений и почти не оглохнув, Эдуард Петрович, Игорь и Женя прогулочным шагом продирались между автомобилями всех возможных марок, цветов и размеров, придирчивым взглядом окидывая как "железных коней", так и их хозяев, с той же железобетонной упертостью не желавших скидывать цену.
- Эй, брат, бери, недорого отдам, почти не битая! Коробка – шик, самый умный в мире "робот"! – вещал с акцентом какой-то тип кавказской национальности, похлопывая рукой по старенькому, притихшему "Пежо"-универсалу, стоявшему с таким печальным видом, что Жене даже показалось, будто от грусти его фары потускнели и поникли.
- Не проходите мимо! "Нексия", почти новая, кузов – в идеале, всего-то семь годков, летает, как зверь! Можно обмен, можно в кредит, любые условия! – кричал с другой стороны толстый, лысый мужчина с румяными щечками и огромным животом, вываливающимся из-под потрепанной кожаной куртки.
- Нет. Нет. Нет. – коротко, но жестко отвечал Эдуард Петрович всем желающим поскорее избавиться от своего автохлама за очень неплохие деньги, ведя за собой Игоря и Женю к той части авторынка, где торговали не новыми, но приличными "иномарками".
- Почти не битая, почти не крашенная, почти не езженная, почти заводится, а с толкача – так все сто раз из ста… - хмыкнула Женька, с любопытством глядя вперед, туда, где пестрели более новые и более дорогие иностранные автомобили. – Какая-то странная политика у этих торгашей – с помощью антирекламы толкнуть свои машины за бешеные деньги…
Игорь ухмыльнулся.
- Ничего странного, Женька. Они-то думают, что делают своим колымагам комплимент.
Ребята расхохотались и продолжили внимательно всматриваться в, так сказать, предложенный ассортимент.
Прошел почти час с тех пор, как они вошли на территорию рынка, но как ни старались Эдуард Петрович на пару с Игорем склонить девушку к более-менее приличным вариантам, она упрямо качала головой и продолжала змейкой бродить вдоль рядов, внимательно приглядываясь к въезжающим в ворота автомобилям.
- Женя, ты вредина. – бурчал папа, уже порядком устав отбиваться от назойливых продавцов и их "привлекательных" цен, шагая теперь уже не впереди, а следом за девушкой, и мрачно переглядываясь с таким же недовольным Игорем и его "Дартом Вейдером", таращившемся на прохожих с темно-красной футболки, выглядывающей из-под серой куртки с высоким воротом. – Если тебе ничего не нравится, тогда поехали домой. Приедем потом еще раз, может что и…
- Нет, нет, папочка, я чувствую, она должна быть где-то здесь! – упрямо отрезала Женя, горящими глазами в десятый раз оглядывая те же, что и пять минут назад, автомобили.
- Говорю же, давай купим тот "Хендэ", и дело с концом! Не такой уж старый, двигатель 1,8 литра, коробка – автомат! Будешь летать на нем, как птица над городскими крышами! – широким жестом махнув рукой в подтверждение своих слов, с умоляющими нотками в голосе проговорил Игорь.
Женя вздохнула. Ну ничего-то они не понимают! Мужчины…
- Может быть, Игорек, но я его не хочу. Сердце у меня на твой "Хенде" не дрогнуло, понимаешь? – все еще сияющими ожиданием глазами девушка посмотрела на друга, и тот ворчливо усмехнулся:
- Сердце у нее, видите ли, не дрогнуло… А если оно вообще ни на одну машину не дрогнет, тогда что? Ночевать здесь останемся? Палатку разобьем? Чур я сплю в двойном мешке. – поспешно уточнил он, а Женя хохотнула.
- Придурок! Ладно, еще пятнадцать минут походим и, если ничего не найдем, то уе…
Она осеклась и остановилась, замерев и чувствуя, как звонко заколотилось сердце, а в душе что-то приятно и радостно сжалось, посылая всем органам тела мелкую дрожь.
- Чего "уе"? А, Женька? Жень? Эй!!! Ты что?? – окликнул ее Игорь, наткнувшись на ее резко затормозившую спину, но Женя слышала его сквозь пелену помех.
На территорию рынка въехал маленький "Опель" ярко-желтого, канареечного цвета и, моргнув белым, мягким "ксеноновым" светом, как бы призывая девушку к себе, остановился через несколько рядов от нее.
В ушах Женьки зашумело, и она, умирая от радости, рванула, что было сил, туда, к ней, той самой машине, о которой она мечтала в своих снах, той самой "ласточке"…
- Быстрее, быстрее, за мной! – крикнула Женька папе и Игорю, которые недоуменно наблюдали за ней, пытаясь понять, куда она так быстро уносится, успешно лавируя в толпе и не замечая ничего вокруг, а Женя точно знала – вот она, ее машина…
Подлетев к "Опелю", не успевшему даже мотор выключить и остынуть, она восхищенно потрогала капот рукой, расширенными глазами разглядывая обычный, далеко не новый, желтенький автомобильчик, будто он был слит из цельного золотого самородка, а подошедшие Эдуард Петрович и Игорь лишь недоуменно и насмешливо переглянулись:
- Эта блоха? Ты что, Зябликова, сдурела??? – шокировано поинтересовался Игорь, а папа нахмурился:
- Дочь, она какая-то ненадежная… Посмотри, какой тонкий металл! Да еще желтая… Что за идиотский для машины цвет??
- А девочкам нравится. – вдруг заявил из-под опустившегося со стороны водительского сиденья окна голос, принадлежавший маленькой, тоненькой женщине-блондинке с коротко остриженными волосами, красными, как бывший флаг СССР, губами, и живыми голубыми глазами. Она с улыбкой посмотрела на отключившуюся от земного мира Женю, медленно расхаживающую вдоль автомобиля с таким видом, будто у нее с ним разговор по душам, а затем, легко выпорхнув из, пока еще, своего авто, продемонстрировав тоненькую фигурку в облегающем сером платье и сапоги без каблука до колен, подошла к Эдуарду Петровичу и Игорю.
- Здравствуйте. – мило и спокойно поздоровалась она.
Женя вдруг снова стала различать звуки. Удивительное дело: почувствовав рукой гладкий, лакированный металл этого "Опелька", ей показалось, будто он тоже трепещет от радости встречи с ней, будто она всю жизнь ездила именно на этой машине и только ее представляла рядом с собой…
- Ласточка. – тихо и ласково шепнула автомобилю Женя и подлетела к хозяйке, округлившимися глазами, полными оживленного огня, посмотрев на нее:
- Сколько? Сколько стоит? Сегодня можем переоформить?? А можно внутри посидеть???
Женщина рассмеялась и кивнула:
- Садитесь, конечно! Вот это да! Никогда не думала, что найду покупателя через секунду после въезда на рынок!
Пока Эдуард Петрович и Игорь расспрашивали все об автомобиле, придирчиво разглядывая его снаружи, засовывая головы под днище, в багажник и капот, Женька уселась на водительское кресло и, вдохнув запах кожи и тонкого, цветочного ароматизатора, взялась за руль.
Внутри нее все пело и танцевало: она с любовью оглядела приятную панель, гладкую, округлую, удобную, такую, что хотелось смотреть и смотреть на нее, потом легонько прошлась пальцами по кнопкам на руле, ощущая дикий трепет в груди, и оглядела тесный, но такой уютный серый салон с обтянутыми велюром и кусочками кожи креслами, не имея сил сдержать улыбки.
Пассажирская дверь отворилась, и рядом с Женей плюхнулся Игорь, с трудом сложив свой длинный организм так, чтобы не тереться макушкой об потолок машины.
- Зябликова, а ты вообще в курсе, что этой "ласточке" скоро стукнет восемь лет? – с надеждой на спасение подруги из желтого плена проговорил Игорь, оглядываясь.
- Ну и что. – беспечно отмахнулась Женя, разглядывая кнопки на панели.
- И тебя не смущает, что заднее крыло начинает гнить?
- Неа. – мечтательный ответ.
- А тот факт, что для того, чтобы залезть в это детище автопрома, нужно отстегивать голову и, по возможности, ноги?
- Ну, твоя черепушка, я смотрю, все еще на твоих плечах, раз продолжает сыпать глупостями. – хмыкнула девушка, пересаживаясь назад и продолжая восхищенно таращиться по сторонам.
Игорь покачал головой.
- У нее двигатель – 1,2 литра! Будешь ползти, как улитка, а вес этой жуколицы ты знаешь? На каждой кочке подлетит так, что тебя из окон верхних этажей многоэтажек ловить смогут!
- Кочки, так уж и быть, объеду, а гонять, как болид "Формулы-1", я и не собиралась. – упорствовала Женька.
- А эта дырка в чехле? – Игорь сунул палец в протертое место на водительском сиденье и злорадно посмотрел на девушку. – Такое чувство, что ее кто-то пропер…
- Ой, только без туалетного юмора! – вскинув руку, остановила его Женя и улыбнулась. – Игорешечка, можешь не стараться, я все равно ее куплю, понимаешь? Она – моя, я ее ждала, ясно тебе? – Женька подмигнула раздосадованному другу и весело проговорила:
- Пойдем, договоримся о купле-продаже.