- А ну отпусти, или я подниму громкий и пронзительный крик на всю парковку, привлекая оживленное внимание окружающих и охраны, понял, придурок?!?
Ярик ничуть не смутился, а лишь рассмеялся совершенно спокойным смехом и чуть сильнее сжал ее локоть:
- Кричи, детка. Это тебе не поможет. Видишь ли, парковка и охрана, как и весь остальной авторынок, принадлежат мне. Так что никто, кроме твоего дружка в обкаканных штанишках, не прибежит тебе на помощь. Извини. – с триумфальной улыбкой саркастично взгрустнул он, а Женька бешено зарычала, перебирая в голове самые страшные ругательства, какие только есть в русском языке.
- А ну, оставь ее, ты, говнюк, слышишь? – вступился Игорь, попытавшись своей рукой вырвать руку Жени из цепких лап владельца авторынка, но тот лишь с силой, легко оттолкнул его свободной рукой и снова пошло уставился на Женю, которая начала отчаянно дергаться в его медвежьей хватке.
- Отпусти, скотина, или я…
- Тихо, тихо, моя киса, зачем же ты так сразу? – вкрадчиво заговорил Ярик, придвигаясь ближе к Женьке и дыша ей в ухо горячим дыханием с противным запахом мужского пота и сигарет. – Я хороший, я буду очень ласковым с тобой, пойдем ко мне в кабинет, рыженькая, а?
- Отстань от нее! – снова заголосил Игорь, и Женька уже жалела, что вообще решила приехать на этот авторынок… Плевать на машину, нервы дороже… Вот же прицепился, как клещ, ублюдок мерзопакостный…
Толкотня втроем продолжилась еще несколько секунд, пока, откуда ни возьмись, на кожаное плечо Ярика не легла бейсбольная бита, сопровождаемая гневным басом отца Жени:
- А ну убери руки от моей дочери, дерьмоед, пока я тебе позвонки все не пересчитал и не превратил твою мерзкую башку в бейсбольный мяч! Слышал, ущерб???
Женька, Игорь и Ярик обернулись и увидели громовержца Эдуарда Петровича, возвышавшегося над ними с бешено вращающимися глазами и битой в руке, поигрывающего мускулами другой руки и испепеляющего мужчину страшным, до чертей разъяренным взглядом, при этом, каждый из троих испытал разные эмоции, связанные с появлением Жениного отца: Женька – глубокую радость и облегчение, зная, что ее папочка всегда сможет защитить свою дочурку, Игорь – просто бешеное облегчение от того, что трезво оценивал свои шансы на победу перед этим наглым кретином в минус сто процентов, а вот сам "наглый кретин" ощутил жгучее разочарование и злость на так не вовремя появившееся третье действующее лицо с весомым аргументом в руках.
- Ну?!? Долго ждать?? – рыкнул разъяренный папа, а Ярик тут же разжал клешню и примирительно поднял руки, посмотрев сначала на биту, а затем уж и на самого Эдуарда Петровича.
- Ладно, ладно, остынь, папаша, я не собирался твою дочурку обижать, только пообщаться с ней хотел и все дела… - миролюбивым тоном проговорил Ярик и отступил на несколько шагов назад.
- Чтобы никогда тебя рядом с ней больше не видел, усек, мерзавец??? – громыхнул Женин отец и для наглядности замахнулся битой. Ярик отскочил еще дальше и испуганно затараторил:
- Усек, усек, не горячись ты, папаша, не трону я твою девоч…
- Пошел ВОН отсюда! – напоследок рявкнул Эдуард Петрович и, опустив биту, махнул Женьке и Игорю, с интересом наблюдавшим за развитием событий, в сторону заднего сиденья:
- Садитесь, дети. Мы же торопимся, забыли? Как хорошо, что я эту штуку всегда с собой вожу… - сам себе пробурчал мужчина и, зыркнув в сторону застывшего с гневным и все еще немного испуганным лицом Ярика, сел в "Фольксваген" вслед за дочерью и ее другом и вырулил с парковки.
***
Дальнейшие события происходили по типу кинофильма, ускоренно прокручивающегося вперед: Женька, во главе угрюмого, перенервничавшего от всех, произошедших ранее, событий сопровождения в лице папы и Игорька, влетела в здание ГАИ, за долю секунды нашла успевшую уже заскучать в одиночестве Юлию, торопливо составила все необходимые документы и заняла длиннющую очередь из таких же, как и она, счастливчиков, решивших этим пасмурным, осенним днем приобрести автомобиль.
Все более и более обреченно глядя на часы, Женя с неохотой призналась себе, что на лекцию в институт уже не успевает, поэтому она вытащила свой мобильный и шустро набрала смс своему одногруппнику – Диме Сосновскому, который, вместе с другим парнем, Ильей Селезневым, скрашивал ей серые, юридические будни в стенах учебного заведения: "Димка, на лекцию не успеваю, застряла в ГАИ, прикрой по старой схеме, ладно? С меня – мамино домашнее печенье".
Немного расслабившись, Женя позволила себе облокотиться на сидящего рядом Игоря, с сумрачным и совершенно отстраненным видом нахлобучившего свои супер-очки и теперь машущего перед лицом пальцем, с помощью вот такого нехитрого жеста перелистывая страницы на маленьком экранчике.
Телефон в сумке тотчас же завибрировал, и девушка, глянув на экран и увидев номер Димы, тяжело вздохнула, охваченная дурным предчувствием, что на ее рыжую головушку сейчас посыплется кучка не очень лицеприятных эпитетов.
- Димка, а ты чего, не на лекции, что ли? Уже половина первого почти. – хмуро, без приветствия начала Женька, а в ответ ей зазвучал возмущенный шепот:
- На лекции, Зябликова, а вот ты почему не здесь?!? Ты хоть понимаешь, что преподы скоро раскусят нашу схему и смекнут, что вместо рыжей дурынды во время проверки посещения за нее отвечает дебильным писклявым голосом один черноволосый качок?!? Меня, между прочим, подкаблучником уже считают, и это не только Илья!
Женя прыснула и примирительным тоном запричитала:
- Ну, Димочка, ты же понимаешь, что у меня как-то не клеятся отношения с особями женского пола, поэтому кроме вас двоих мне не на кого больше рассчитывать! И подкаблучник – это разве плохо? Не слушай тех, кто говорит об этом с презрением, потому что сейчас им нужен брутальный, упертый, зацикленный на себе и своих интересах единорог, а замуж пойдут они как раз за такого, как ты, который умеет пойти навстречу женщине…
- Женька! – еще больше возмутившись, зашептал яростным темпом Дима. – Я и так сейчас на лекции по гражданскому праву, ты-то хоть мне мозги не засоряй своими философскими, якобы "утешительными" мыслями! Чего там у тебя на этот раз? Новая работа? Семейный форсмажор? Или просто какой-то мажор? – добавил он уже с ехидным любопытством, а девушка рассмеялась:
- Не угадал, Сосновский. Всего лишь машину покупаю. И на новую работу, кстати, тоже устроилась, смена через полтора часа. Ну так ты меня выручишь? Мамино печенье – не забывай! – напомнила она про ответное подношение и с надеждой прижала трубку к уху.
Димка вздохнул и все тем же недовольным шепотом проговорил:
- Ладно, дурында Зябликова, так уж и быть. Я готов, но все мои жертвы только ради печенья, поняла? И за новую "тачилку" ты нам в баре проставишься, подруга, и это не обсуждается.
Женька победно вскинула кулак.
- Да не вопрос, Димулечка! Спасибо, спасибо, ты самый лучший!
- Тогда выходи за меня замуж. – последовал незамедлительный наглый шелест.
- Ни за что. – весело отчеканила Женька и хихикнула:
- Пока, милый, вечером позвоню! – и положила трубку.
Игорь в шутку укоризненно поцокал языком, а папа, внимательно слушавший ее разговор, нахмурено спросил:
- Это что, был твой парень, дочь? А почему ты нас с матерью с ним не знакомишь? У него что, рожа на затылке?
Женька захохотала и, перегнувшись через Игоря, похлопала отца по плечу:
- Нет, папуля, он очень даже ничего, но мы просто учимся в одной группе, вот и все.
Отец удрученно покачал головой.
- М-да. Современная молодежь катится к чертям. Если просто однокашники общаются друг с другом на уровне "сюси-пуси", то как разговаривают молодые парочки, ума не приложу?
К счастью для Жени и Игоря, разговор на тему современных нравов был прерван неожиданно подошедшей очередью в кабинет, и ребята, наконец, вздохнув от облегчения, толкнули серую, потрепанную временем и миллионами рук дверь.
*** "Плюс"
Около половины второго жутко довольная, но ужасно взволнованная от предстоящего первого рабочего дня или, уже вернее сказать, вечера, Женя подъехала на парковку около высокого, двенадцатиэтажного здания промышленного завода, за которым и начиналась огороженная забором территория, вмещающая в себя большие и маленькие цеха, производственные и складские помещения, а также столовую для рабочих и другие сооружения, представляющие собой офисы. Промышленная организация "Черный полюс" снимала у этого самого завода, тоже работающего на Министерство обороны, целых два этажа в высотном здании: шестой и седьмой. Евгения уже однажды была там, на собеседовании, поэтому прекрасно знала, куда нужно идти, тем более, что менеджер по персоналу – высокий, статный седой мужчина в очках, с выправкой бывшего военного и подобным же резким и звучным голосом по имени Колпаков Федор Игнатьевич, тщательно и под запись проинструктировал девушку насчет того, какие процедуры ей необходимо будет пройти, чтобы работать в Святая Святых ЗАО "Черном полюсе".
Поколесив туда-сюда по забитой битком парковке, Женька, от нервного возбуждения чувствуя, как немеют ее пальцы, а жар, вперемешку с холодом и дрожью накрывает ее тело, испытывая ее на прочность, уже было отчаялась воткнуть свой маленький, узенький желтый "Опель" хоть куда-нибудь, и что прекрасная, а главное – хорошо оплачиваемая работа в "Черном полюсе" куда-то пролетает мимо, удобно устроившись на той самой фанере, когда-то побывавшей в Париже, но в этот самый момент впереди, машинах в десяти от нее, вдруг зашевелился какой-то серый, тоже небольшой автомобильчик, аккуратно выезжая задом со своего места и также аккуратно убравшегося прочь.
- Фу, Слава Богу, Господи!! – вздохнула Женька с неимоверным облегчением и, глянув на часы и понимая, что она в трех минутах от катастрофы и краха возможной прекрасной карьеры самого лучшего секретаря на этом свете, нажала на газ, рванув туда.
Место было, прям скажем, даже не на целую машину, поскольку счастливая и взволнованная Женя, считавшая, что Бог благословил ее с небес, даровав ей это место и возможность еще успеть на свою новую работу, с огромным трудом втиснулась между двумя автомобилями, особо не разглядывая своих "соседей", а только задним умом отметив, что обе машины гораздо крупнее ее "канарейки", а значит, дороже, после чего тяжело и очень осторожно вылезла в узенькую щель своей двери, обтерев при этом половину не очень чистого кузова своего "Опеля", но, не обращая ни на что внимания, схватила сумку и рванула в здание.
Следуя четким инструкциям товарища генерала Колпакова, Женя дрожащей от волнения и спешки рукой протянула милой женщине, лет так восьмидесяти, с лучезарным лицом человека, улыбавшегося последний раз, наверное, еще в 1992 году, до распада Советского Союза, приказ на выдачу ей магнитного пропуска, после чего послушала добрую историю о том, что "с такими приказами надо бы к восьми утра приходить, как все нормальные люди, а не тогда, когда у работающих в поте лица людей обед начинается", и, наконец, была направлена в маленькую, темную комнатку со шваброй в углу, без единого намека на окно, но зато с недешевым фотоаппаратом, установленным на треноге напротив старого, скрипучего стула, для фотографии на пропуск.
Через тяжелые, ощущаемые как каждая капля ледяной воды, упавшей из душа на голую кожу спины, пятнадцать минут, Женька, наконец, стала счастливой обладательницей белой магнитной карточки с порядком ошалевшим, как будто ей только что сделали электрофорез, и лохматой, как Лев Бонифаций, ею же самой на фотографии не очень хорошего качества.
Пройдя, наконец, через контрольно-пропускной пункт, Женя бросилась к двум производственным, а потому – огромным лифтам с левой стороны от входа. Втиснувшись в железную, громыхающую кабину вместе с двумя мужчинами в синих рабочих комбинезонах, припертая со всех сторон каким-то огромным железным ящиком на тележке, который они любезно вкатили за собой, Женя еле дотянулась до кнопок и нажала на цифру семь, чувствуя, что еще чуть-чуть – и ее нервы полопаются и будут выглядеть как рваные струны на гитаре после не очень бережного к ней отношения.
На ее счастье, железный контейнер и рабочие держали путь на четвертый этаж, поэтому за пару секунд до выхода в пункте назначения взмыленная девушка успела встряхнуть блузу и одернуть юбку. С распушившимися во все стороны волосами она уже все равно ничего не могла поделать.
Двери открылись, обнажив просторную лестничную клетку с большим окном и широким подоконником, на котором стояли несколько заполненных окурками пепельниц, а также дверь с магнитным механизмом слева: войти в нее мог лишь тот, у кого был доступ на магнитном пропуске с ужасающей фотографией.
Однако, воспользоваться своим новым приобретением Евгения не успела: на лестнице, важно выгнув спину колесом и подняв седую голову к потолку, задрав нос к самой его белой штукатурке, в идеально выглаженном сером костюме и черной рубашке с галстуком в крапинку, четко и гордо чеканя шаг, отдыхая на каждой ступеньке, поднимался сам генерал Колпаков Федор Игнатьевич, в свои явно не молодые годы не желающий терять форму и демонстрировать современной молодежи, что шестидесятилетний организм бывшего генерала мотострелковых войск может давать сбой.
Увидев Женьку, застывшую у лифта с вытаращенными от адреналина и нервного возбуждения глазами, он на мгновение остановился и посмотрел на наручные часы, причмокнув губами:
- Ага, здравия желаю, Евгения Эдуардовна! Без пяти минут четырнадцать ноль-ноль… Непунктуально, Евгения Эдуардовна, непунктуально… Завод у нас большой, поэтому на перемещения по территории, имейте ввиду, нужно время, значит, отставить опоздания, приходим в следующий раз заранее, понятно, товарищ секретарь генерального директора?
Женька потупилась, скромно сжав руками сумочку. Она и сама терпеть не могла опоздания, но ее сущность была против того, чтобы девушка везде успевала: Женя умудрялась приходить минута в минуту почти всегда, поэтому зачастую ей приходилось бежать следом за отходящим от остановки и гораздо более пунктуальным, чем она, автобусом или трамваем, рассчитывая только на доброе, незлорадное и понимающее сердце водителя, завидевшего в заднее стекло несущуюся рыжеволосую и всклокоченную дылду на каблуках с огромными и отчаянными фиолетовыми глазищами. Она боролась с собой, как могла, пытаясь вставать раньше, собираться быстрее… Но, увы. Почему-то каждый раз происходило одно и то же, иногда по ее воле, иногда – по не зависящим от нее обстоятельствам.
- Извините, Федор Игнатьевич. Такого больше не повторится. – послушно проговорила она, виновато посмотрев в его строгие голубые глаза, внимательно и пронзительно изучающие ее.
Федор Игнатьевич подошел ближе и вдруг, по-доброму, усмехнулся:
- Ну-ну, это мы еще посмотрим. А сейчас вперед, новичок, тебя ждет Светлана.
Женя мило и наивно улыбнулась Федору Игнатьевичу и пошла вперед, к двери, придерживаемая его большой и теплой рукой за плечо.
Открыв дверь с помощью магнитного пропуска, Федор Игнатьевич явил взору Жени длинный коридор, с правой стороны вдоль которого находилось несколько дверей, а где-то там, впереди, слышался цеховой шум и через стеклянные двери виднелись снующие туда-сюда рабочие в белых халатах.
- Я провожу тебя до секретарской, а там Светлана Ивановна уже все расскажет и покажет тебе, что к чему. Все ясно, товарищ Евгения Эдуардовна? – строго, но с легкой улыбкой проговорил Федор Игнатьевич, увлекая Женю вперед, по коридору и все еще придерживая за плечо.
Жене нравился этот мужчина, бывший военный, нравилась его жесткая манера разговаривать, его армейская выправка и правильное, немного чудаковатое для гражданского общества, но вежливое обращение, поэтому она ярко улыбнулась ему и весело ответила, чувствуя, как волнение отступает, а на смену ему приходит бодрость и готовность "идти в бой":
- Так точно, товарищ Федор Игнатьевич!
- Вот и молодец! – довольно улыбнулся мужчина, явно удовлетворенный тем, что они говорят "на одном языке", и даже слегка потряс Женьку за тонкое плечо, как бы подбадривая девушку.
Первые стеклянные двери слева были распахнуты настежь, и Женя испытала двойное волнение – это была секретарская, место ее работы.
Аккуратно войдя внутрь, ступив на застланный мелковорсовым серым ковролином пол, Женька огляделась: с левой стороны возвышалась стойка секретаря, на стене рядом с ней висело небольшое зеркало и календарь с дурашливыми котятами, а позади стойки простиралось окно во всю стену, заставленное горшками с таким немыслимым количеством растений, что Женьке сразу стало дурно: она отвыкла от растений - дома у них проживали только три хилых кактуса, которые, казалось, не зацветут вообще никогда.
Чуть правее стойки была установлена современная кофемашина, около которой сейчас ошивались двое парней в белых халатах, что-то бодро обсуждая и с интересом заглядывая за стойку, где, судя по милому женскому голоску, все же, кто-то был.
За кофемашиной начиналось очередное окно с цветами, которое упиралось в пластиковую, матовую перегородку с дверью, на которой красовалась табличка "Генеральный директор". Из-за двери слышались какие-то приглушенные голоса: по всей видимости, шло совещание. Рядом с кабинетом директора была еще какая-то дверь, но рассмотреть ее Жене уже не удалось: Федор Игнатьевич, повелительно руководя ее движением с помощью своей руки, повел ее прямо к секретарской стойке.
- Светлана Ивановна. – кашлянул он, и Женька, подойдя ближе, увидела молодую девушку, брюнетку с длинными, прямыми волосами, спадающими на ее спину и грудь, в обтягивающем ее довольно складное тело черном строгом платье с самой, что ни на есть, скромной длиной – ниже колена, и не совсем скромным вырезом декольте, демонстрирующим много чего очень даже интересного, особенно с позиции стоящих за стойкой людей. У девушки было круглое, очень улыбчивое лицо с милыми ямочками на щеках, большие глаза темно-болотного цвета, нос с горбинкой и темные, как будто в удивлении приподнятые брови, но Женя, страдавшая от своих жгучих кудряшек, веснушек и бледного лица, посчитала ее просто расчудесной красавицей… Брюнеткой… Нормальной!..
- Да, Федор Игнатьич? Чем-то помочь? – протараторила быстро и оживленно Света, с широченной улыбкой, обнажившей ряд белоснежных, ровных зубов, глядя на мужчину, стоявшего перед ней, словно раскидистый древний дуб.
- Я привел нового товарища, нового секретаря, помнишь, мы вчера говорили?..
- А-а-а!!! – радостно воскликнула Светлана, вскочив с места и захлопав в ладони. – Правда, Федор Игнатьич, правда?!? Наконец-то, а то с учебой полный напряг!
Федор Игнатьевич довольно улыбнулся и легонько хлопнул Женю, начинающую уже уставать от его руки, по плечу:
- Вот, познакомьтесь: это Евгения Эдуардовна Зябликова, новый секретарь. – Женя мило и дружелюбно улыбнулась Светлане, во все глаза с искренним любопытством таращившейся на нее с неизменной счастливой улыбкой на лице, внутри себя тревожно сжавшись: а ну, как ее "антиженская карма" отпугнет такую приятную во всех отношениях девчонку? А может, ей в жизни просто не встречались по-настоящему хорошие девчонки?.. – Евгения Эдуардовна, - продолжил учтивое знакомство товарищ кадровик, - а это наш действующий секретарь, несравненная Светлана Ивановна!
Света весело прыснула, застенчиво махнув рукой:
- Ой, скажете тоже, Федор Игнатьич! Привет! – счастливо поздоровалась Света, горящими глазами оглядывая Женю.