- Да, ты уже говорил нечто подобное и раньше. В следующий раз, когда опять захочешь заняться филантропией, делай это в дворницкой, а не демонстрируй это при моих гостях. Они заслуживают лучшей компании.
Кейрон начал уже злиться.
- Ну что я могу сделать, чтобы смягчить твой гнев на нее?
Данкен не мог скрыть удивления:
- Ты, я смотрю, очень заботишься о ее судьбе. Какое тебе дело до моей гувернантки? Захотелось чего‑нибудь попроще? Вот о том… - Он кивнул в сторону Мод, которая стояла неподалеку с выражением крайнего изумления на красивом лице, и поспешил в центр зала: - Маэстро, контрданс, пожалуйста!
Надеясь, что таким образом он восстановил праздничную атмосферу вечера, Данкен отправился было в сторону библиотеки, но его перехватила Лайли.
- Папа, пожалуйста, не увольняй Элисон. Она такая хорошая, - умоляюще проговорила девочка, теребя отца за рукав.
- То, что она сделала, Лайли, - это просто немыслимо.
- Элисон просто хотела немножечко развлечься. А ведь если бы не она, то и мне но было бы так здорово… Ну, пожалуйста…
Жесткое выражение лица Данкена внушало мало оптимизма. Лайли хотелось что еще придумать, чтобы смягчить сердце отца, но тут какой‑то черноволосый юноша в костюме греческого крестьянина увлек ее за собой. "Может быть, лучше сейчас не приставать к нему, пусть успокоится", - подумала Лайли, начиная танец и бросив в сторону отца последний умоляющий взгляд.
Данкен устало опустился в кресло, залпом, что было не в его обычае, опрокинул в себя рюмку коньяка. Еще? Щелкнула ручка двери - на пороге возникла Мод.
- Мод? Что случилось? Неужели ты заскучала?..
- Хотела поговорить с тобой, Данкен. Можно? И, пожалуйста, налей мне вина, - она показала на бутылку рядом с коньячной.
Данкен налил ей бокал, не преминув отметить, что цвет вина прекрасно сочетается с цветом ее цыганского наряда, затем пригласил сесть.
- Ну, теперь скажи, какая печаль туманит твое прекрасное личико?
- Твоя гувернантка.
Данкен издал глубокий вздох, выражая крайнюю степень неодобрения, и перевел взгляд на дверь в гостиную.
- Моя ошибка. Надо слушаться своих предчувствий. Хотя, по правде говоря, я поначалу боялся только, что она бросит Лайли ради какого‑нибудь лавочника. Такое своеволие - мне это даже и в голову не приходило…
- Знаешь, что надо сделать? - Мод наклонилась к нему, просительно заглядывая ему в глаза.
- Ну что, придется с ней еще раз как следует поговорить…
- У тебя сердце мягче воска. Уже растаял! Надо ее выгнать, и все тут! - патрицианские черты лица Мод исказила тревога: а вдруг Данкен ее не послушается?
- Я просто в ярости. Такая наглость с ее стороны. Простая служанка…
- Ты не должен ей прощать. - Мод вздернула головку. - Она не должна иметь возможность повторить такое…
- Если бы речь шла только обо мне, она бы уже собирала чемодан, но Лайли так к ней привязалась, она уже за нее просила…
- Лайли еще ребенок, она не все понимает, - настаивала Мод.
От Данкена не ускользнуло то, как настойчиво Мод проводит свою линию. Вообще‑то, его слуги - это его слуги, его отношения с ними - не дело посторонних, даже если это друзья дома.
- Ты что‑то проявляешь слишком большой интерес к тому, что вряд ли стоит твоего Внимания. Или я ошибаюсь? - Данкен понимал, что Мод волнуется прежде всего из‑за Кейрона. Но до сих пор он не предполагал, что она готова заполучить его любым путем. - Для Кейрона эта гувернантка - просто некий курьез, возбуждающий его любопытство. Ты же не думаешь, что эта мышка тебе опасна? - сказал он вслух.
- Конечно, нет. - Мод засмеялась, подумав, однако, про себя: проворная мышка, да и вообще, мышка ли? - Вряд ли такая женщина может испортить наши с Кейроном отношения. Но я не хочу, чтобы это его, как ты говоришь, "любопытство" бросило на них да же тень облачка. За последнее время наши с ним отношения продвинулись вперед. Ты умеешь хранить тайны? Я думаю, у нас скоро будет помолвка.
Данкен был удивлен этой неожиданной новостью. Если бы Кейрон помышлял о таком серьезном шаге, он наверняка бы поделился этим со своим другом.
- Что, он уже сделал тебе предложение?
- Ну, не совсем так, - протянула она уклончиво. - Ты же знаешь, мы росли вместе. Разве мы не пара? - Мод поставила рюмку на стол и нервно сжала пальцы рук, как будто сама не особенно верила в то, что говорит.
- Согласен, ты ему прекрасно подходишь. Но ведь у Кейрона были увлечения. Вспомни: Элизабет…
- Это все в прошлом, - отрезала Мод. - Мы любим друг друга, и я не хотела бы, чтобы его преследовала какая‑то особа из низшего сословия. - Она помолчала, подумав, но слишком ли явно выразила свою заинтересованность в устранении гувернантки со своего пути. - Прости, я, наверное, не должна была говорить так откровенно. Просто, если тебе близки интересы твоего друга, а я знак что это так, - отошли эту мисс Уокер куда‑нибудь подальше? Даешь слово?
- Даю тебе слово подумать об этом. Но учти: я должен учитывать и чувства Лайли. По крайней мере, можешь рассчитывать на то, что эта ее вольность ей даром не пройдет. - Взгляд Мод говорил, что это не то, на что она рассчитывала; взгляд Данкена - что на большее ей рассчитывать не приходится. - А если хочешь добиться успеха у Кейрона, надо, по крайней мере, чаще находиться с ним рядом. Вот с кем он сейчас и куда его приведет следующая мазурка?
Мод кокетливо улыбнулась, пальцы ее коснулись выреза на платье, как будто она хотела сделать его еще глубже - и рванулась к двери…
Вот он, предмет ее вожделений; она подошла к нему, прижалась, насколько это позволяли светские приличия, и захлопала ресницами, как будто в глаза попала целая куча соринок.
- Кейрон, дорогой, мазурка! А то мне так надоели эти контрдансы! Ну, пожалуйста, Пойдем!
Мод привстала на цыпочки и шепнула ему в самое ухо:
- Так надоели эти глупые щеголи. Так хочется потанцевать с настоящим мужчиной!
Кейрон хорошо знал Мод и понял, что в данном случае лучше не сопротивляться. Ее интерес к нему намного превышал его к ней, но они с детства были друзьями; он не хотел разрушать связи, созданные проведенными вместе годами и взаимными интересами их семей. Ее влюбленность должна пройти, - полагал он.
Кейрон с готовностью протянул ей руку; рука Мод, вся в кольцах, скользнула по его пальцам и нежно погладила черный бархат его костюма - как это было бы приятно, если бы на месте Мод оказалась Элис!
Они нашли себе свободное пространство среди пар, застывших на секунду в церемонном поклоне, и Кейрон, уверенно и привычно, повел свою партнершу в ритме музыки. Мысли его, однако, были далеко. С его стороны было чистым эгоизмом - вовлечь Элис в такую опасную для нее игру. Он, увы, недооценил степени сословных предрассудков Данкена - иначе он бы, конечно, воздержался. Вряд ли, конечно, Данкен уволит Элис, но он будет искать любой повод указать ей на ее место. Кейрон еще поговорит с ним на этот счет, но попозже, пусть немного остынет…
Стройная фигура Мод, ее белокурые локоны - чертовски хороша, - но не для Кейрона. Его мысли были полны Элис. Скромно одетая гувернантка, она затмевала всех этаж султанш и цыганок. Ее магия завораживала, околдовывала. В ней было что‑то таинственное, необузданное, дикое. Она была как дверь, запертая на замок, и Кейрон понимая, что не успокоится, пока не найдет ключ.
Элис поднесла спичку к светильнику, который одиноко стоял на краешке ее столика, но в его неровном свете можно было различить лишь контуры стоящей у столика кровати; остальная часть комнаты терялась в темноте. Запах сгорающего жира был резким и неприятным - особенно в сравнении с запахом воска, к которому она привыкла в Брайархерсте. Огонек светильника выглядел одиноко и печально; окружающая тьма, казалось, вот‑вот поглотит его. Нечто подобное творилось и в душе у Элис. Дело не только в том скандале, который устроил ей Данкен - хотя и этого хватило бы с избытком. Это все частность, а главное - за что ей выпала такая судьба!
Смерть отца, козни мачехи, жуткий случай с Джулией, утрата наследства - каждое из этих событий по отдельности было страшным ударом. Но все вместе - это было уже свыше ее сил!
Она вынула шпильки, позволив копне своих каштановых волос рассыпаться по плечам, которые тоже ныли, как и ее душа. А вдруг Хэдли так и не сумеет найти убийцу, и он выйдет на ее след? Почему он не пишет? Он знает ее нынешний адрес; она сообщила его в том письме, которое отправила в первый же день своего пребывания здесь. Писала она полунамеками, опасаясь, что письмо могут перехватить, может быть, стоило быть пооткровеннее? Если бы Хэдли знал, как ей тяжело в доме этого угрюмого Данкена, он бы наверняка ускорил поиски, чтобы выручить ее побыстрее. В глубине души она понимала: дело не в Хэдли, ее угнетает собственная беспомощность. Конечно, ее жених делает все, что в его силах. Надо потерпеть. Еще и месяца не прошло, как она покинула Брайархерст. Еще месяц - и она вернется, восстановит свои права и свое подлинное имя.
Пока надо уладить это дело с Данкеном. Она видела его в гневе и раньше, но сегодня Он превзошел сам себя.
Странным образом Элис чувствовала себя в каком‑то смысле на его стороне. Ни одна из ее служанок в Брайархерсте не позволила бы себе такого. А если бы позволила, какое наказание бы ее постигло? Ответ очевиден был и для Элис в ее нынешнем положении как смертельный выстрел: она бы, конечно, немедленно уволила такую нахалку.
Элис представила себе, как она, безутешная, бредет по лондонским улицам, вымаливая милостыню, и холодная дрожь пронизала все ее тело - а затем вновь хлынул потоп слез. Она накинула на себя свою легонькую мантилью, завернулась в нее, но холод по‑прежнему пробирал ее до костей.
Элис свернулась клубочком, слишком усталая, чтобы встать и зажечь камин, слишком замерзшая, чтобы хотя бы на секунду расстаться с той неудобной позой, которая все‑таки не давала ей умереть от холода. Пламя светильника по крайней мере рождало мысли о тепле, и она, как загипнотизированная, не могла оторвать взора от его мерцания. Она вновь вспомнила о сегодняшнем своем позоре.
Нет, она поступила правильно, что не стала извиняться, но, по крайней мере, надо признаться самой себе, что поступила глупо, приняв приглашение Кейрона. Почему она согласилась? Элис очень хотелось бы думать, что она это сделала только потому, что желала потанцевать, но сердце ее подсказывало иное: она хотела не столько танцевать, сколько танцевать именно с Кейроном.
Она боролась с собой, не желая признаваться, какие чувства он в ней вызывал - еще с того его вызывающе откровенного поцелуя в библиотеке. Именно тогда она впервые почувствовала, что ее тело ей изменяет, отзываясь жарким теплом на каждое его прикосновение.
У Элис были все основания не доверять Кейрону и даже относиться к нему с неприязнью, но она… она не могла с собой ничего поделать. Элис в отчаянии замотала головой как будто от боли.
О чем она думает? Она же помолвлена с Хэдли - она обещала ему стать его женой и хранить ему верность? Дело ведь не в хамских манерах Кейрона - дело в том, что это не ее мужчина! Она пыталась отогнать от себя грешные мысли, но так не хотелось с ними расставаться!
Она никогда не испытывала такого сладкого возбуждения, когда к ней приближался Хэдли. Может быть, это просто потому, что запретный плод сладок? И вообще, все это у нее на почве ее бед и потрясений. Ну ладно, это как‑то объясняет ее поведение, но как понять Кейрона? Что ему надо от нее? Этот его поцелуй на прошлой неделе - ясно, он просто решил поразвлечься. Но пригласить гувернантку на танец при всех - он, пожалуй, рисковал здесь не меньше, чем она!
Логическая цепочка привела Элис к неприятному выводу: по‑видимому, его в ней привлекало именно ее низкое положение на социальной лестнице. Она вспомнила Брайархерст: как она тогда опасалась, что за ней будут ухаживать лишь ради ее богатства! Может быть, и Кейрону она нравится лишь потому, что она - вне круга тех, кто мечтает о том, чтобы приумножить свое достояние путем выгодного брака, поскольку у нее приумножать‑то нечего. Но если предмет его страсти - бедная гувернантка, то что будет, если он узнает правду?
И опять Элис вернулась к своему решению: раз и навсегда выбросить Кейрона из своих мыслей. Хватит! Ее будущее связано с Хэдли. Да, он такой предсказуемый, обыденный, его образ просто меркнет в сравнении с образом Кейрона! Но все равно, по законам права и совести, она принадлежит Хэдли и никому иному.
Во всяком случае, с этим Кейроном Чатэмом можно объясниться попозже. Пока она беглянка, она связана с Хэдли. Ни о чем другом она не должна и думать - по крайней мере до тех пор, пока она не вернет себе Брайархерст. Но надо как‑то это ускорить.
21 марта 1792 г.
Дорогой Хэдли! Эта моя роль гувернантки становится все более трудной. Честно говоря, я не уверена, как долго еще я смогу ее играть или долго мне дадут такую возможность. Я просто умираю от желания узнать что‑нибудь новое о том, как продвигаются твои розыски. Иначе я бы не стала рисковать и писать тебе. Очень хочется домой. Пожалуйста, поспеши. С Богом.
Твоя любящая невеста Элисон
Перечитав письмо, Элис вычеркнула слова "любящая невеста" и подпись. Если письмо перехватят, это будет опасно для них обоих. Впрочем, был и другой мотив. В глубине души она сознавала: второй важнее.
8
"Поберегись!" - голос бегущего перед экипажем слуги‑скорохода заставил Элис отпрянуть в сторону; она едва не упала на мостовую. Она и прошла всего три квартала - и три раза проезжавшие мимо кареты едва не расплющили ее о стену дома; в последний момент она едва успевала спрятаться за какой‑нибудь столб. Прошедший ночью дождь превратил улицы в месиво грязи, колеса эту грязь разбрызгивали, и весь подол ее юбки был залеплен грязью.
Если бы Элис не приходилось играть роль бедной гувернантки, она бы наняла извозчика прямо от дверей дома Данкена. Это было, однако, рискованно. При ее маленьком жалованье нанимать кеб - было слишком подозрительно. Она решила пренебречь комфортом ради безопасности, и вот она уже пять кварталов идет пешком, направляясь к Черинг‑Кроссу. Ну, теперь, кажется, можно и сесть в кеб.
Устроившись в кабине, она вытащила из сумочки свой кружевной носовой платочек и попыталась с его помощью стереть грязь с подола своей саржевой юбки. Платок быстро превратился в комок грязи. Не найдя иного выхода, Элис приоткрыла дверь кеба и выбросила его на панель.
Она направлялась в Хаундсдитч, где Беатриса с сестрой Лидией снимали маленькую квартиру. Глядя сквозь грязное стекло и провожая взглядом проплывающие мимо здания, Элис вдруг подумала, что за месяц своего пребывания в Лондоне она впервые получила два выходных и еще по‑настоящему не видела города. Может быть, устроить себе нечто вроде экскурсии? Может быть, это поднимет ей настроение? Сегодня утром она имела еще один неприятный разговор с Данкеном, так что теперь ей определенно нужны были какие‑то положительные эмоции. Элис постучала вознице, но он в уличном шуме не расслышал ее стука. Постучала второй раз, посильнее - лошади остановились.
- Чего изволите, миледи? Мы едем по Стрэнду, как вы и сказали. Вы обещали заплатить до Хаундсдитча. Передумали?
- Я по‑прежнему хочу туда. Но провезите меня мимо оперного театра.
Четыре года назад, когда она с отцом была в Лондоне, она слушала там оперу Генделя, и воспоминания о том событии теплой волной захлестнули ее. Роскошная ложа, веселые шутки отца, звук настраиваемых струн - все это как будто подняло ее со скамейки обшарпанного экипажа и унесло куда‑то далеко, далеко… Может быть, если она увидит здание театра воочию, ей станет еще лучше…
- Это не по пути. Я поеду, куда прикажете, конечно, но придется тогда доплатить.
Элис вынула пять шиллингов и положила их на ладонь в перчатке. Глаза извозчика блеснули, он поспешно - пока богатая дама не передумала - схватил монеты и засунул их в верхний карман своей грязной шерстяной куртки.
- Оперный театр, отлично, миледи! - Слава Богу, он отвернулся от нее, теперь и вздохнуть можно свободно. Лошади дернули, экипаж начал сворачивать со Стрэнда, направляясь к Друри‑Лейну, этому кварталу богемы.
Элис попыталась взять себя в руки и успокоиться - но тщетно. Все ее существо тряслось и кричало - бурная тряска экипажа и громкий стук его железных колес были лишь слабой имитацией того, что творилось у нее в душе. Она отправилась к Беатрисе просто потому, что больше было некуда, не уверенная, что вообще вернется обратно в дом Данкена. У нее была слабая надежда, что бывшая наставница ее как‑то утешит, подскажет что‑то, что могло бы ей помочь пережить нынешние невзгоды.
Странно, что Данкен, при всей его необузданной ярости, все‑таки не уволил ее.
Пусть бы он уж это сделал - тогда, по крайней мере, он освободил бы ее от необходимости самой принимать решение. Она была совсем не уверена, что сможет продолжать свою игру: все эти накрахмаленные данкеновские понятия о правилах поведения были ей невыносимы!
- Вы должны помнить, кто вы такая! - орал он на нее, заложив пальцы за жилетку. При этом он расхаживал по библиотеке вперед‑назад, как школьный учитель, раздумывающий - распорядиться принести розги или нет. - Вы должны знать свое место и должны строго подчиняться предписанным вам правилам! Вы находитесь у меня в услужении.
В услужении! Доходов от Брайархерста было бы вполне достаточно, чтобы ей пять раз нанять самого Данкена к себе в услужение! Она слышала, что его дед женился не на ровне - на дочери какого‑то лавочника - так, по крайней мере, это выглядело со слов миссис Спунер. И человек такого сомнительного происхождения осмеливается демонстрировать ей свое сословное превосходство! Элис гневно стукнула каблучком по днищу экипажа, так что возница принял это за сигнал остановиться.
- Поезжай! - преувеличенно громко крикнула она - ярость еще не утихла.
Она поправила шляпку, и, подперев подбородок кулачком в перчатке, предалась созерцанию проплывавших мимо нее городских пейзажей. Дорога от Сент‑Джеймса до Хаундсдитча была полна контрастов: богатство и нищета соседствовали друг с другом.
Вот - кварталы аккуратных особнячков, где живут зажиточные горожане, отгородившиеся толстыми кирпичными стенами от суеты и толкотни большого города; вот - темные прокопченные дымом кварталы, где живет беднота, с частоколом печных труб, дымок от которых символизирует тщету усилий их обитателей поддерживать достойное существование, а вот - сплошные ряды лавок, где можно купить все - от постельного белья до пучка редиски. Блеск и нищета Лондона.
Виды города - ослепляли, а его звуки - оглушали, - даже сквозь стекло ее кеба. Крики нищих, тирольские рулады молочниц, голоса уличных певцов, стоявших на перекрестках со шляпами для сбора монет в ногах. И поверх всего - густая пелена дымного тумана - как на похоронах, при отпевании. Все настраивало на меланхолический лад - что вполне соответствовало настроению Элис.
Вся дорога - несколько миль - заняла менее получаса, хотя такая быстрота объяснялась отнюдь не желанием возницы сделать приятное щедрой пассажирке, а скорее жадностью: чем быстрее он от нее отделается, тем больше будет шансов, подхватить нового клиента.
- Мы приехали, миледи.