Кухня благоухала чесноком и мускатным орехом. Патрисия принесла пару тарелок и поставила их на большой дубовый стол, застеленный льняной скатертью. В очаге горел яркий огонь, и таким же теплым желтым светом сияли стоящие на столе толстые восковые свечи в тяжелых подсвечниках.
– Пахнет прекрасно, – заметила Рейчел, несколько удивившись, что богатые кухонные аро-. маты только возбудили ее аппетит, вместо того чтобы заставить желудок по обыкновению взбунтоваться.
Впрочем, устоять перед стряпней Патрисии, наверное, не смог бы и смертельно больной. Эта женщина могла приготовить пару подметок так, что они ничем не отличались бы от сочных бифштексов.
Жоан пододвинул стул для Рейчел. И они сели за стол.
– Все очень свежее, – сказала Патрисия, раскладывая рагу по тарелкам. – Я помню, что ты любишь петрушку, и положила ее от души.
Жоан открыл бутылку красного вина из подвалов де Сакадуро-Кабрал. Некоторое время они сосредоточенно ели, поддерживая неспешный разговор о погоде и местных винах.
Рейчел была признательна Жоану за то, что он избегает касаться в разговоре личных тем, в результате чего ее головная боль стала постепенно проходить.
Неожиданно в холле зазвонил телефон. Несмотря на то что время близилось к полуночи, Патрисия сняла трубку.
– Сеньор де Сакадуро-Кабрал, – сообщила она, возвращаясь в кухню.
– Это мой отец, я должен с ним переговорить, – сказал Жоан, вставая.
– Ну конечно, – рассеянно ответила Рейчел, подавляя зевок.
Она знала, что из-за разницы во времени между Португалией и Калифорнией, Жоан часто ведет деловые переговоры поздней ночью. Семья де Сакадуро-Кабрал владела виноградниками и винодельнями в Португалии и в Северной Калифорнии. Калифорнийские винодельни целиком зависели от Жоана, а его отец и младший брат курировали португальские.
Патрисия дождалась, пока Жоан выйдет, и внимательно посмотрела на гостью. Пожилая женщина явно собиралась выяснить, почему та старательно избегает ее взглядов.
Время шло. Домоправительница не двигалась.
Рейчел не выдержала затянувшейся паузы и подняла глаза.
– Да, Патрисия!
– Ты беременна, не так ли?
– Нет! – инстинктивно воскликнула она, прежде чем поняла, что скрывать что-либо от проницательной португалки бесполезно.
– Родители знают?
– Они в отпуске.
– Стало быть, ты беременна. – Патрисия скрестила руки на груди. – Хорошо, что ты приехала к нам. Жоан позаботится о тебе.
– Нет! Нет, Патрисия, это совершенно невозможно. Жоан и я… Нет! Никогда!
Экономка выглядела озадаченной.
– Чем тебе не нравится мой Жоан?
– Милая Патрисия, Жоан замечательный, но это совершенно не его проблема. У меня все в порядке. Я не нуждаюсь в помощи.
– Но ты не замужем.
– Мне не нужно выходить замуж для того, чтобы родить ребенка.
Патрисия неодобрительно покачала головой.
– Ты ничего не знаешь о детях. Быть матерью не так-то просто, поверь мне.
– Ничего, я научусь! – Рейчел порывисто вскочила. – Я всегда хотела иметь детей. Это так прекрасно! И я не стыжусь того, что не замужем.
– Тогда почему ты ничего не сказала ему?
– Не сказала мне – что? – спросил Жоан, появляясь в дверях кухни. Он сел на свое место и с интересом взглянул на обеих женщин. – О чем я должен был узнать?
– О моей новой работе у Лидфордов, – быстро ответила Рейчел, послав домоправительнице предупреждающий взгляд.
Патрисия нахмурилась и отвернулась к мойке с грязными кастрюлями. Жоан снова посмотрел на Рейчел.
– У Лидфордов?
– Да, именно у них, – подтвердила она, все еще умоляюще глядя на Патрисию. – Лидфорды решили перепланировать свой парк.
Кастрюли загрохотали. И Рейчел пришлось повысить голос:
– Этому парку больше сотни лет!
Кастрюли загремели с новой силой, но она храбро продолжила:
– Я целый год добивалась этой работы. Реальная возможность для меня добиться известности – вот что это такое!
– Патрисия! – вмешательство Жоана заставило кастрюли умолкнуть. Домоправительница фыркнула и занялась чем-то другим, производящим меньше шума. – Продолжай, дорогая, – повернулся он к Рейчел. – Я внимательно слушаю твою историю.
– Это не история, всего лишь моя работа. – И мой шанс, мысленно добавила она.
– Твои родители сказали мне, что Лидфорды переговорили с шестью ландшафтными архитекторами, причем из американцев была только ты.
– Странно, не правда ли?
– И они выбрали тебя.
– Да. – Рейчел не могла скрыть гордости и удовольствия. Парк Лидфордов считался красивейшим в Калифорнии. – Ты не представляешь, как я довольна! Это не работа, а мечта! Я восхищалась владениями Лидфордов, еще будучи маленькой девочкой. Их парк волшебно красив, и теперь я смогу прикоснуться к этому волшебству своими руками.
– Это с ними ты сегодня виделась?
– Да. Я готовилась к этой встрече несколько месяцев. И незамедлительно приступлю к реализации проекта.
Жоан высоко поднял свой бокал.
– За тебя, дорогая! Я горжусь тобой. Ты добилась больших успехов!
Они со звоном сдвинули бокалы, и Жоан улыбнулся собеседнице сквозь прозрачный хрусталь. Однако Рейчел, едва прикоснувшись губами к темно-красной влаге, поставила бокал на стол и снова занялась рагу.
– Ты не пьешь? – удивился Жоан.
Для него, сына одного из известнейших виноделов Португалии, казалось странным, что кто-то может отказаться от "крови лозы".
– Мне завтра рано вставать, я должна быть в форме, – ответила Рейчел.
– Ну конечно, – тихо произнес Жоан, внимательно глядя на нее.
Патрисия неожиданно повернулась в их сторону.
– Я приготовлю тебе ланч на завтра. Рулет, немного фруктов, мясо и сыр. Как насчет йогурта? Я приготовлю и его на случай, если тебя все еще будет тошнить.
– Спасибо, Патрисия, – прошептала Рейчел, растроганная заботой. Она вдруг вспомнила пикники, на которые они ездили, будучи детьми. На них всегда была самая вкусная еда на свете. – Я не хочу доставлять тебе дополнительных хлопот.
– Никаких хлопот, – заверила ее домоправительница. – Ты член семьи. И так было всегда.
То же самое совсем недавно сказал ей Жоан.
Неожиданно Рейчел почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Перед мысленным взором промелькнули наполненные болью годы, начавшиеся после смерти Теренса. Ей мучительно захотелось, чтобы жизнь сложилась по-иному. Но никому не дано повернуть время вспять. Теренс ушел навсегда, а дружба с Жоаном никогда не станет такой, какой была прежде.
– Спасибо тебе, Патрисия, – повторила Рейчел, проглотив комок в горле. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
***
Несмотря на бурные протесты Рейчел, Жоан дошел с нею до машины, для того чтобы помочь вытащить чемодан с вещами.
– Боишься, что я убегу?
– Нет, не убежишь, потому что у меня ключи от дома твоих родителей, – усмехнулся Жоан, для наглядности помахав ими в воздухе.
– Ты не доверяешь мне.
– А должен?
– Я сегодня надела трусики, честное слово!
– Брось свои шуточки! Я совершенно не нахожу их смешными.
Рейчел неожиданно приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Она ощутила тонкий аромат сандала и цитруса, исходивший от кожи Жоана. Парфюмерию привозили ему из Европы – один из многих знаков богатства и роскоши, лежавших на всем, что окружало этого человека.
– Ты никогда их не понимал, Жоан. Я вечно над тобой потешалась, когда была маленькой.
Его золотистые глаза блеснули, отражая свет луны. Рейчел подумала, что ее спутника тяготит какая-то забота.
– Ты словно бы похудела, – произнес Жоан через некоторое время. – Сидишь на диете?
– Ты же всегда предпочитал девушек, тощих, как швабры.
Уголки его губ дрогнули, озарив мрачноватые, правильные черты лица улыбкой. Жоан никогда не старался быть обаятельным, обаяние было неотъемлемой его частью так же, как способность дышать, например.
– Но, Рейчи, – тепло произнес он, – ты же никогда не хотела быть тощей.
Жоан все еще не мог понять, что она выросла. Все еще видел перед собой шестнадцатилетнюю соплячку!
– Мне уже двадцать восемь лет, Жоан. Рейчи умерла. Осталась только Рейчел.
– Нет.
– Да. Только Рейчел – будь добр, запомни это. Жоан мрачно нахмурился. И Рейчел поспешно приложила палец к его губам.
– О, не делай такое ужасное лицо, прошу тебя!
– Каково имя, таково и лицо, дорогая, – невнятно проговорил он.
Палец поспешно отдернулся.
– Но у тебя нет выбора, – произнесла Рейчел тоном, не допускающим возражений.
– Хмм… Рейчел никуда не годится. Ты не похожа на Рейчел. Я все-таки предпочитаю Рейчи. Это имя идет тебе. Оно… оно такое же прелестное, непосредственное, как и ты сама.
– Хочешь сказать, что я прелестна? – пробормотала она, вдруг смутившись.
Жоан ничего не ответил, помолчал немного, затем, мягко взяв Рейчел за подбородок, повернул ее лицо к лунному свету. Его взгляд был столь красноречивым, что у молодой женщины перехватило дыхание.
– Ты так прелестна, что я не могу насмотреться на тебя, несмотря на то что заставила меня страдать.
– Я заставила тебя страдать? – воскликнула пораженная Рейчел.
Надежда и боль вновь ожили в ее сердце. Она ненавидела оба эти чувства. Это нечестно! Мир переменился! Она переменилась! И вот теперь Жоан, произнеся лишь несколько слов, воскресил в ней прежние мечты и опасения.
Он нежно коснулся ее щеки тыльной стороной пальцев.
– Ты и представить не можешь как.
2
Жоан прогуливался по винограднику, его ковбойские сапоги глубоко погружались в рыхлую почву. Утренний воздух был сладок, прохладен, бодрящ, и Жоан впивал его полной грудью.
Хотя много времени прошло с тех пор, как он приехал сюда впервые, наследник семьи де Сакадуро-Кабрал каждое утро навещал то место, где в напоенной солнцем тишине вызревал виноград. Он знал: для того чтобы вино получилось хорошим, недостаточно дать растениям свет, влагу и удобрения. Им нужна еще и любовь. А Жоан любил свое дело всем сердцем.
Всем сердцем… Перед мысленным взором сразу же возник образ Рейчи.
О, с ней было нелегко. Она умела возбуждать в окружающих противоречивые эмоции. Кто-то любил ее, кто-то ненавидел, но равнодушным Рейчел не оставляла никого.
Жоан пленился ею еще в то время, когда она была малюткой Рейчи. Прелестной, непредсказуемой, озорной. Очаровательное дитя, с длинными темными волосами и живым взглядом голубых глаз, вызывало в нем инстинктивное желание оберегать и защищать. Быть старшим братом.
И Жоан старался как мог. Учил ее водить машину. Провожал на школьные вечеринки. Помогал делать уроки. Заступался за Рейчел перед ее родителями, когда та ссорилась с ними. Силой таскал на занятия, когда негодница, поругавшись с учителем, объявила всем, что покидает школу. Рейчи.
Вспыльчивая, импульсивная, страстная Рейчи. Жоан, сам того не замечая, улыбнулся своим мыслям. Потом улыбка померкла. О, если бы она не предприняла той глупой попытки соблазнить его! Даже теперь ему становилось не по себе при воспоминании о том вечере. Рейчел тогда забралась к нему на колени и, воспользовавшись его замешательством, принялась страстно целовать. Ее полураскрытые губы и нежный язычок… ему никогда не забыть это ощущение.
Жоан тогда постарался прекратить это, но шалунья только смеялась, продолжая делать, что хотела. С ужасом чувствуя, что его голова начинает опасно кружиться, он предпринял отчаянную попытку отцепить искусительницу от себя. При этом положил руку на ее обнажившееся бедро и обнаружил… отсутствие трусиков.
Жоан мог бы посмеяться над ней. Превратить все в шутку, заставить пожалеть о содеянном. Но вместо этого ответил на поцелуй со всем жаром молодости. Почувствовав, что теряет над собой контроль, он испугался за девушку. Оторвав наконец ее от себя, Жоан сказал что-то резкое, оскорбительное. Рейчел сразу стала какой-то потерянной. Она стояла перед Жоаном, теребя подол коротенькой юбочки, изо всех сил стараясь не заплакать, а потом выбежала прочь.
Он мог бы догнать ее, поговорить, все объяснить. Но гордость и стыд за происшедшее не позволили сделать это. Жоан тогда сказал себе, что Рейчел не станет слушать его оправданий. Что им нужно время, чтобы прийти в себя. И правда, им понадобилась пропасть времени.
Размышляя о том случае, Жоан направился обратно к дому, осматривая молодые лозы, которые приказал прошлой весной подсадить к уже зрелым растениям. Ростки были еще очень нежны и требовали ухода. Жоан с тревогой посмотрел, не повредил ли их мороз, но, к счастью, молодые растеньица стойко перенесли заморозки.
Когда Рейчел уехала в колледж, Жоан понял, что сильно тоскует о ней. Санта-Роза был маленьким городишком, и без Теренса и Рейчи он потерял для него всю свою привлекательность. Жоан вернулся в Португалию, где некоторое время помогал отцу восстанавливать виноградники.
Они славно тогда поработали. Четыре года спустя отец предложил ему вернуться в Калифорнию для того, чтобы взять на себя руководство тамошними виноградниками. Жоан не возражал, так как хотел поэкспериментировать с новыми сортами винограда и наладить производство портвейна, не уступающего португальским образцам…
Подойдя к дому, Жоан поднялся на каменную террасу. В хорошую погоду он любил здесь завтракать, наслаждаясь солнцем и свежим воздухом. Сев за стол, Жоан раскрыл утреннюю газету.
В это время дверь, ведущая в дом, распахнулась и появилась Рейчел. Их глаза встретились, и Жоан почувствовал, как электрический ток пробежал по его жилам. О, он хорошо помнил, каково держать в объятиях эту женщину. Она была, словно спелая виноградная гроздь – нежная и упругая, наполненная восхитительной силой жизни.
– Доброе утро, Жоан.
Этот голос – мягкий, грудной, негромкий – заставил его сердце болезненно заныть. Поспешно отложив газету, Жоан поднялся навстречу Рейчел.
– Доброе утро, дорогая. Как спала?
Ее ответная улыбка вышла несколько натянутой.
– На удивление хорошо. Прекрасная кровать стоит в комнате для гостей.
В руке Рейчел держала чемодан. Сумка с одеждой висела через плечо. Она уже собралась.
– Все-таки уезжаешь?
Рейчел помолчала. Потом шмыгнула носом, будто бы снова стала маленькой девочкой.
– Так легче, Жоан. Меньше привыкаешь.
– Боишься, что у тебя возникнет нездоровая привязанность к кровати?
Уголок ее рта дрогнул.
– Ты говоришь, как опытный психоаналитик.
– Я встречался с одной из них в прошлом году.
– И как?
– Никак. У нее была аллергия на виноград. Заставила меня выбирать.
– О, Жоан, как это ужасно! – воскликнула Рейчел.
– Действительно, как она могла попросить о таком?
– Да нет же. Как ужасно для этой женщины! Должно быть, она плохо тебя знала. В противном случае, не стала бы так ставить вопрос.
– Ты бы ни за что так не поступила, да? – поинтересовался Жоан.
– Нет, я знаю тебя гораздо лучше. Ты влюблен в твой виноград. Всегда был влюблен.
Рейчел посмотрела на золотящиеся холмы вокруг дома, расчерченные ровными рядами виноградных лоз. Подняв лицо навстречу восходящему солнцу, она прикрыла глаза.
– Никогда не смогу забыть этот запах. Утренние виноградники пахнут как-то по-особому.
А Жоан не мог отвести взгляд от стройной фигурки в лучах утреннего солнца. Эту женщину следовало оберегать и защищать. Но к его братским чувствам примешивалось еще одно – непонятное и тревожащее, словно голод или жажда. Жоан еще не разобрался в нем до конца.
– Я тоже люблю проводить утро здесь.
Рейчел открыла глаза и улыбнулась ему.
– Оказывается, я не отдавала себе отчет в том, что так скучала по этому дому… И по тебе…
– Потрясающее признание, – мрачно заметил Жоан.
Рейчел состроила ему рожицу и подняла с пола чемодан.
– Ты счастливчик, знай это. Любишь свою землю и получаешь удовольствие от виноделия. Очень немногие могут заниматься тем, что им действительно нравится.
Жоан пересек террасу, подошел к Рейчел и тоже посмотрел вдаль, на круглящуюся холмами прекрасную землю.
– Ты бежишь от меня или от этой земли, Рейчи?
Молодая женщина искоса взглянула на него. На темных ресницах блеснули слезинки, выдавая боль и тщательно скрываемое отчаяние.
– Эта земля… Как может такое прекрасное место приносить одни несчастья!… – Голос Рейчел дрогнул.
– Земля не убивала твоего брата!
– Но он навсегда упокоился в ней.
Жоан не возразил ни словом. Он до сих пор не мог проехать по той дороге, на которой разбился Теренс, не испытав чувства утраты и несправедливости происшедшего. И чувства вины.
Вины за то, что Теренс был тогда за рулем. За то, что друг был сейчас мертв, а он, Жоан, жив. За то, что за ошибку Теренса заплатила Рейчел. Жоан лучше кого-либо знал, как подкосил трагический случай ее родителей.
– Мне тоже недостает его, – прошептал он, глядя на склоненную голову Рейчел.
Та попыталась улыбнуться сквозь слезы.
– Спасибо тебе.
– Я любил твоего брата.
Жоан увидел, как стоящая рядом с ним женщина прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Он физически ощущал ее боль – и ничем не мог помочь.
– Теренс был больше чем друг… Мы были с ним, как родные братья.
– Мама и папа больше о нем не упоминают. Я знаю, что воспоминания причиняют им боль, но мне иногда так хочется произнести его имя, просто поговорить с кем-нибудь о Терри!
– Ты всегда можешь поговорить со мной. Я тоже часто вспоминаю твоего брата. И все хорошее, что меня с ним связывало. – Сказав это, Жоан поднял чемодан Рейчел. – Ты остаешься здесь до завтрашнего дня. Это решено.
– Жоан!
– Прошлой ночью мы решили, что мой дом – лучшее место, в котором ты можешь остановиться.
– Ничего мы не решили! Ты вынудил меня остаться!
Жоан удивленно поднял бровь.
– Должно быть, тут проблема в языковом барьере.
– Не глупи. Ты великолепно говоришь по-английски. Проблема кроется в твоем вечном стремлении командовать. Именно поэтому я предпочту остановиться где-нибудь в другом месте. Не желаю постоянно тебе потакать! У меня есть еще и собственное мнение.
Великолепный португалец примирительно улыбнулся. Да, Рейчи была крепким орешком.
– Согласен. А теперь, прошу тебя, сядь и расскажи мне подробнее о твоей работе. Мне не терпится узнать все о парке Лидфордов.
Рейчел скептически наморщила нос.
– Ты же никогда не любил всякие там сады и парки, Жоан. Виноград и вино – вот все, что тебя интересует.
– Неправда. Я очень люблю сад нашей семьи.
– Сад вашей семьи – полностью заслуга твоей матери, которая возилась с ним, по твоим словам, почти сорок лет. Если бы садом занимался ты, все бы давно завяло. Тебя интересуют исключительно новые сорта компактного черного винограда.
Жоан, несколько оживившись, с готовностью кивнул.
– Ты совершенно права. Но нельзя не согласиться с тем, что ягоды этих сортов обладают значительно более богатым вкусом в сравнении с длинностеблевыми формами.