Он перевел взгляд на ее живот, и в этом взгляде было столько тоски и грусти, что Сэнди еле удержалась от того, чтобы потянуться к нему, но он снова отвел взгляд и пробормотал что-то неразборчивое.
– Ты будешь говорить? Что ты сейчас сказал?
Он махнул рукой:
– Так, ничего.
– Я тебя просто ненавижу, – холодно заявила она, и, сама вздрогнув от своего тона, с силой стиснула кружку.
Тристан грустно кивнул.
– Я знаю, Сэн. – Он поднес было кружку к губам, но нахмурился и снова опустил ее. – Поверь, я и сам себя ненавижу.
– И есть за что. – Сэнди встала, не в силах смотреть на его страдальческое лицо, опасаясь, что пожалеет его и опять поддастся своей любви. Сейчас она не могла себе этого позволить, после стольких лет счастья он показал себя вовсе не таким надежным защитником, на которого она всегда полагалась.
Забрав у него кружку, она отнесла ее вместе со своей к раковине и встала к нему спиной, стараясь удержаться от слез. Но это ей не удалось. Она вымыла кружки и сполоснула лицо холодной водой. Схватив полотенце, Сэнди повернулась и прислонилась спиной к мойке, чувствуя, как с лица на пижаму стекает холодная вода.
– И где же ты все-таки был?
Ей очень хотелось это знать, но она чувствовала, что его ответ разобьет ей сердце.
В то же время страх говорил ей, что она может не ждать его ответа. Она уже догадывалась, что он скажет. Все это время, пока она тяжело переживала его гибель, он был всего в миле от нее, в хижине Бодро.
Не ответив на ее вопрос, он встал и, прихрамывая, подошел к окну. Сэнди старалась не сравнивать его с человеком, которого она в последний раз видела три месяца назад, когда он отправлялся работать на свою месячную смену на буровой платформе "Созвездие Чайка". Тот человек был здоровым, красивым и загорелым. В его волосах путались выцветшие от солнца пряди, фигура была статной и сильной, и при всех его недостатках, это был человек, которого она знала и любила всем сердцем. Человеком, которому она всегда доверяла.
Тот, кто сейчас был перед ней, при всем внешнем сходстве с Тристаном, не был им. Стоило ей подумать об этом, как у нее вырвалось едва слышное рыдание, и Тристан сразу повернул к ней голову.
Она зажала себе рот рукой. Эта напряженная сильная спина, глубокие морщины, протянувшиеся от крыльев носа к губам, говорили о пережитом им ужасе, которого она даже не могла себе представить. И этот ужас в течение двух долгих месяцев страданий изменил его. Темные глаза казались огромными на его осунувшемся лице. Отросшие волосы стали тусклыми и безжизненными.
Он по-прежнему держал спину прямо, с каким-то отчаянным достоинством, которого она не замечала в нем прежде. Он всегда был худощавым, но сейчас похудел минимум на пятнадцать фунтов.
Она посмотрела на его прямую спину, и снова прижала руку ко рту, заглушая плач. Ремень, застегнутый на последнюю дырочку, поддерживал слишком просторные в талии штаны, промокшие и плотно облепившие его ноги. Сразу было видно, что икра левой ноги была раза в два тоньше икры правой.
Она вспомнила, как Зак говорил ей о выловленных из воды полосках мышцы икры, которую определили, как принадлежащую Тристану. Это было одно из нескольких доказательств, которые убедили власти, что Тристан не смог выжить.
Внезапно к ее горлу подступила острая тошнота, и она едва успела повернуться к раковине, как ее тут же вырвало. Ее еще долго выворачивало наизнанку.
Но вот она повернулась и опустила полотенце. Тристан смотрел на нее, лицо его приобрело болезненный зеленоватый оттенок.
– Тебе лучше? – спросил он.
Она кивнула.
Он перевел взгляд на ее живот.
– Тебя по-прежнему тошнит по утрам?
Она отрицательно качнула головой.
– Но… – Он махнул рукой на раковину.
– Это? Не знаю. Может, потому, что я не обедала, обнаружила, что в доме побывал взломщик, и увидела моего умершего мужа.
– А как… – Он смущенно замолчал, глядя на ее округлившийся живот.
– Ты спрашиваешь, как ребенок? С ним все прекрасно.
– Сэн… Поверь, я не хотел, чтобы так случилось. Я не был… Я не мог… – Он замолчал, с трудом ступая, подошел к ней и убрал с ее лба влажную прядку волос.
Рука его была удивительно теплой. Сэнди инстинктивно потянулась к нему.
– О, Трис! Я так по тебе тосковала! – прошептала она.
Он нагнулся и прижался головой к ее лбу.
– Прости меня. – Он слегка отстранился. – Ты не возражаешь, если я тебя потрогаю?
– Хочешь почувствовать ребенка? Последние дни он все время брыкается.
Его рука осторожно коснулась ее живота, снова удивив своим теплом.
Он долго стоял, поглаживая ее живот.
– Не могу поверить, что прошло уже два месяца, – пробормотал он.
Она опять вспыхнула и оттолкнула его руку.
– Да, два месяца, в течение которых я горевала о тебе и пыталась осознать, что всю оставшуюся жизнь мне придется жить без тебя. И если бы все вышло как ты задумал, то я по-прежнему считала бы тебя умершим. Просто не верится, что ты собирался уйти, не разбудив меня.
Она прерывисто вздохнула.
– Не понимаю, не могу понять, почему ты не хотел увидеться со мной, сказать, что жив. Мой муж, даже если бы не мог ходить, приполз бы сюда, чтобы я его увидела и поняла, что я не потеряла. Мой муж не заставил бы меня горевать и страдать целых два месяца.
– Сэн, выслушай меня… Я был без сознания…
– Это тебя не извиняет. А Бодро? Почему он не пришел и ничего мне не сказал? Преданный друг моего мужа обязательно сообщил бы мне о нем.
– Только не надо винить Бодро.
– Так вот где ты был все это время! Прямо на берегу, в хижине Бодро, в какой-то миле от дома! О, уходи! Убирайся отсюда! – закричала она, совсем того не желая.
Тристан отпрянул, посмотрел ей в глаза и кивнул, будто принял какое-то решение или что-то понял. Он улыбнулся, но не ей, а своим мыслям. Улыбка была такой мимолетной и грустной, что Сэнди захотелось плакать, подойти и обнять его, сказать, что все будет хорошо, хотя она сама в это не верила.
Она подумала, что он слишком болен и слаб, чтобы возвращаться к Бодро. Но он уже повернул ручку двери и открыл ее.
– Тристан? – вдруг охрипшим голосом окликнула она его. – Куда ты идешь?
Он обернулся к ней.
– Я? К Бодро.
– Вот и хорошо! Иди и оставайся там.
Он неловко нагнулся и взял палку, оставленную у двери, снова посмотрел на нее.
– Ты сказала, он.
– Что?
– Ты сказала, что он все время брыкается. Значит, это мальчик?
В его глазах промелькнула такая надежда и тоска, что у нее едва сердце не разорвалось.
– Так сказал доктор.
– Мальчик, – задумчиво повторил он и опять повернулся к двери.
– Ты все-таки уходишь? – недоверчиво спросила она.
Он не ответил, вышел и направился к заросшей тропинке.
Да, он уйдет. Если только сможет идти. Уходить не хотелось. Он предпочел бы остаться дома, обнять жену, вдохнуть любимый запах ее волос, погладить ее нежное лицо.
Ему хотелось, чтобы она обняла его и попросила остаться. Но еще больше ему хотелось положить ладони на ее живот и ощущать, как шевелится там, в ее чреве, их ребенок, их сын.
Но она была слишком возмущена и оскорблена. Он не мог заставить себя вернуться в ее жизнь. Он медленно проковылял по патио и ступил на мокрую и скользкую траву во дворе, надеясь, что успеет уйти достаточно далеко, чтобы она не увидела, как от боли и изнеможения он рухнет на землю.
Он чувствовал, что не сможет добраться до хижины Бодро.
Вдруг его окликнула Сэнди.
– Извини, но не мог бы ты вернуться? – резко спросила она. – Тебе не подняться на холм с твоей больной ногой. Уже слишком темно. Ты можешь поскользнуться и не подняться. Я не хочу быть ответственной за то, что ты действительно умрешь.
– Ты за меня не отвечаешь! – крикнул он. – Так что не волнуйся.
– Не отвечаю? – Она горько рассмеялась. – А как же наши клятвы? Или ты их забыл? Как же я не отвечаю за тебя? Ты мой муж, и я…
Тристан знал, что она хотела сказать: "И я люблю тебя". Но она не смогла, и это сильно задело его. Она никогда не стеснялась говорить о своей любви. Однажды, когда им было по десять лет, она пропела эти слова прямо в церкви, во время воскресной службы. Каждый год она писала о своей любви на классной доске, и не один раз.
И она заказала большое полотнище со своим признанием в любви, которое в день свадьбы повесили над кафедрой. Поэтому ему показалось страшным, что она не смогла выговорить это признание ночью, когда перед ней появился ее погибший муж, живой и невредимый… ну, почти невредимый.
– Ну ладно, – сказала она, видимо приняв его молчание за согласие. – Иди сюда, я устрою тебя на ночь. Может, тебе будет удобнее в комнате для гостей. Так…
– Постой, я же не сказал, что остаюсь. – Он не мог провести ночь рядом с ней. Одного запаха ее волос достаточно, чтобы он сошел с ума.
Он покачал головой и хотел было сказать, что без труда доберется до хижины Бодро, как вдруг начался настоящий ливень.
– Ну, теперь-то ты точно не сможешь уйти, – едва ли не злорадно заметила Сэнди. – Теперь дорогу совсем размоет.
– Я должен вернуться. Мне нужно… – Он оборвал себя, чуть было не сказав, что ему необходимо выпить снадобье из смеси лечебных трав, которое готовил для него Бодро. Каджун уверял, что это природное обезболивающее, усилитель иммунитета и снотворное. Но сам того не осознавая, он снова пересек патио и вернулся в дом.
Сэнди протянула ему полотенце. Он взял его, продолжая возражать.
– Я нужен Бодро, – сказал он и по ее лицу понял, что она ему не верит.
– Ты нужен Бодро? – насмешливо переспросила она. – Не морочь мне голову, Трис. Вот смотрю я на тебя и думаю: ведь было время, когда я верила каждому твоему слову.
– Сэнди, не надо все осложнять. Я всего несколько дней назад встал на ноги. Никто и не думал специально скрывать меня. Тем более от тебя. Я пришел сюда, как только смог одолеть это расстояние.
Она смотрела на него и качала головой.
– Верно. Ты уже сказал, что пришел сюда что-то забрать. Наверное, думал, что я еще в Батон-Руж.
Он покачал головой.
– Нет, Бодро сказал мне о твоем возвращении.
– Черт возьми, Тристан, ты позволил мне думать, что умер.
– Сэн, посмотри на меня! Пожалуйста, посмотри на меня. – Он протянул к ней руку.
Она отпрянула.
– Тебе никогда не нравилось, что я работал на нефтепромысловой платформе, верно? Ты рассчитывала выйти замуж за ветеринара, за служаку, "синего воротничка".
– Да, мне не нравилось, что ты работаешь в море. Мне не нравилось, когда ты просто там работал. Но потом ты стал работать на органы внутренней безопасности, часто отсутствовал, дома был рассеянным и встревоженным, мне это еще больше не нравилось.
Он удивленно уставился на нее.
– Да-да! Я знала, чем ты на самом деле занимаешься на буровой. И не понимала, почему ты не можешь сказать мне об этом. Ну да, ты обязан был хранить это в тайне. Но позволить мне поверить в твою смерть?! Это подло, отвратительно. – Ее глаза наполнились слезами. – Ну вот, теперь я плачу.
Тристан усмехнулся. Что бы ни было, свадьба, похороны или просто сентиментальный фильм, Сэнди всегда плакала.
– Да, вижу. Хотя немного удивлен. Это же не реклама на канале "Холлмарк", – едва сдерживая сарказм, заметил Тристан.
Сэнди возмущенно уставилась на него.
– Да, это не реклама, а настоящая жизнь, и мы должны о ней поговорить.
– Поговорить? – раздраженно переспросил Тристан. – Ты имеешь в виду, вот так? Это не разговор. Хочешь поговорить? Давай поговорим – ты возвращаешься в Батон-Руж и остаешься у моей мамы. Там ты будешь в безопасности.
– В безопасности?! О чем ты?
– Ты забыла, что кто-то пытался меня убить? Или поезжайте с мамой куда-нибудь. Туда, где вас никто не найдет. Может, в Вашингтон, поживете у Зака, пока я не разберусь с этим делом. – Ему понравилась эта мысль. Его друг, сотрудник Агентства национальной безопасности, сообразит, как их защитить.
Но Сэнди сразу разозлилась, и он понял, что снова допустил промах.
– Ты сошел с ума, если думаешь, что я куда-то уеду и оставлю тебя на Бодро!
– А что? До сих пор он отлично справлялся.
– Что?! Ты только посмотри на себя. Ты же едва ходишь. Ты потерял фунтов пятнадцать, если не больше. И где же его успехи?
– А вот они! – Он хлопнул себя по груди. – Если бы не он, я бы давно уже умер.
Она с недоверием распахнула глаза.
– Прошу тебя, Трис! Он же ненормальный, да еще каджун. Это само по себе опасное сочетание. Что он сделал? Дал тебе какое-то зелье, потом прикоснулся к твоему лбу и сказал: "Встань и иди. Не бойся", – да? – с горечью передразнила она Бодро.
Насчет зелья она угадала, только вот Бодро сказал ему иначе: "Заставь себя встать и иди плавать. Иначе твоя нога высохнет, и ты до конца своих дней будешь инвалидом".
– Он спас меня. – Тристан рубанул рукой по воздуху. – Впрочем, теперь ты не веришь ни одному моему слову, ведь так?
– Да, не верю. Ты мне солгал, значит, ты закоренелый лгун. И потом, если за тобой не ухаживать, не давать нужные лекарства и не промывать и бинтовать эти раны, как положено, ты можешь умереть… от сепсиса или какой-нибудь инфекции. – Она с трудом удерживала слезы. – Почему бы именно тебе не поехать в Вашингтон? Почему ты не расскажешь обо всем Заку, чтобы он смог тебя защитить?
Тристан удрученно покачал головой.
– Разве ты не слышала, что я сказал? Опасность грозит не мне одному. Мне еще раз повторить это, чтобы ты поняла?
– О, я поняла! – вскричала она.
– Сэнди…
Она остановила его жестом.
– Хорошо. Тогда поедем вместе, машину поведу я.
– Не получится. В таком случае они схватят Бодро.
– Так возьмем его с собой.
– Правильно. Возьмем Бодро. А ты не подумала, что теперь они уже знают, кто такой Зак? Послушай, нам с Бодро нужно кое-что сделать.
– Ну конечно, у тебя на все найдется ответ! На все!
Он смотрел на нее, не зная, что сказать. Она так злилась, а он так растерялся, что готов был ударить ее. Но при этом глаза Сэнди сверкали, как сапфиры, щеки окрасились нежным румянцем, а руки бережно прикрывали живот. Ему казалось, у него сердце разорвется от любви к ней и к ребенку.
– Что ты на меня уставился! Подскажи что-нибудь. Должен же быть какой-то выход.
Тристан задумчиво смотрел на жену.
– Да, один выход есть.
– Так говори. Что ты имеешь в виду?
Он все еще молчал, но она уже догадалась.
– О нет! – Сэнди тряхнула головой. – Нет, нет и нет! Ты не станешь подсадной уткой. Тебя убьют.
– Сэн, этот вопрос не обсуждается. Это единственный способ остановить их.
– Я сказала, нет!
Но конец фразы Тристан не услышал. Он потонул в оглушительном взрыве.
Глава 5
Сэнди невольно вскрикнула. Через секунду она сообразила, что этот оглушительный треск был всего-навсего гром. Перед этим в небе сверкнула яркая вспышка молнии.
Ослепительное сияние погасло, и грохот перешел в ворчливое рычание. Внезапно в кухне стало так темно, что у Сэнди закружилась голова.
Она покачнулась и упала прямо на грудь Тристана, едва не сбив его с ног, но, к счастью, он уперся спиной в притолоку застекленных дверей. Она с трудом обрела равновесие и оттолкнулась от него, но он крепко обнял ее, и все сразу изменилось.
Он прильнул к ней всем телом, по которому она так тосковала. У нее радостно забилось сердце, когда она почувствовала его сильные руки, широкую теплую грудь и подбородок, до которого как раз доходила ее голова.
Она сомкнула руки у него за спиной, стараясь не замечать выпирающих ребер, прижалась головой к его груди и вдыхала любимый запах. Он судорожно вздохнул.
– Сэнди, я… – Он отпустил ее и уставился во двор. В это мгновение снова сверкнула молния. – Пригнись! – крикнул Тристан.
– А что? В чем дело?
– Нагни голову и беги в гостиную! Вырисовываясь на фоне озаряемого молнией неба темным силуэтом, он показал ей, куда бежать.
Она пригнулась и пробралась в гостиную.
– Трис, ты что-то увидел? – шепотом окликнула она.
– Тсс!
Сэнди ждала, одновременно возмущаясь его повелительным тоном и радуясь, что он здесь, рядом. Минут через пять он вошел в гостиную, потирая лоб.
– Ну, что там такое? – нетерпеливо спросила она.
– Ничего. Просто мне что-то почудилось из-за молнии.
– Лгун! Несчастный лгун! – Ухватившись за косяк двери, она встала. – Ты хочешь, чтобы я поверила, будто тебя напугали какие-то раскачивающиеся ветви?
Он отвернулся и снова всматривался во двор.
– Я сказал тебе только то, что видел. Мне показалось, что я увидел нечто странное и непонятное, но все исчезло.
– Тристан, прошу тебя, перестань морочить мне голову. Ты ведешь себя так странно… Я знаю, ты действительно видел что-то. Но раньше ты бы прямо сказал мне об этом, мы вдвоем подумали бы, как быть. Почему ты так изменился?
– Это не я изменился, а ситуация. Пойми, кто-то пытался меня убить. И тот же человек пытался незаконно провезти в Штаты оружие. И только я один могу установить его личность. Но, Сэнди, поверь, ничего не изменилось, я остался таким, каким был.
– Н – ничего не изменилось? – возмутилась она и горько рассмеялась. – Ты это серьезно? Тристан, тебе кажется, что ты не изменился, но изменилось все, все вокруг! Я говорила тебе о том, что было после твоего падения в воду? Мне сказали, что нашли в заливе часть твоего тела… оставшуюся после того, как тебя разорвали акулы.
Она вынуждена была смотреть ему в спину, потому что он не оборачивался.
– Мне пришлось выбирать гроб и просить преподобного Даффи отслужить по тебе заупокойную службу. Мне пришлось выбирать цветы, чтобы положить их на гроб, на твой гроб, Тристан!
Она перевела дух и продолжала:
– Ты хоть понимаешь, что я пережила? Понимаешь, что мы считали тебя погибшим? У меня не осталось будущего, каким я всегда его представляла! Не осталось никакой надежды, ничего, ничего!
Она чувствовала, что слишком разбушевалась, и поняла, что должна успокоиться ради ребенка, который непрестанно толкался у нее в утробе.
– Сэнди, я и не думал…
– Нет! – вскричала она. – Нет! Я больше этого не вынесу! Уходи!
– Не уйду. Не знаю, что я там видел, но не хочу рисковать.
– Я так и знала, – немного успокоившись, сказала она. – Я знала, что ты видел там не просто какую-то ветку. Похоже, я сейчас смелее тебя и способна столкнуться с тем, что там скрывается. К тому же из-за тебя волнуется ребенок. – Она успокаивающе погладила живот. – А вообще, поступай как хочешь. Мне все равно, ведь мне не обязательно… смотреть на тебя. – Она повернулась и, сохраняя достоинство, направилась в спальню.
Дверь спальни со стуком захлопнулась. Пробормотав проклятие, Тристан стукнул кулаком по двери и взвыл от боли. Он стиснул зубы, потряс рукой и постарался успокоиться.