Глава 23
- Просто глазам своим не верю! - воскликнула Рената, всплеснув руками так, что все ее кольца разом сверкнули.
- Я и мечтать о таком не смела, - согласилась и Эйлис. - Уилкинсы просто молодцы! Это счастье, что я выбрала их! - И она махнула рукой в сторону висевшей на стене зеленой глянцевой афиши. Рыжие волосы женщины на афише образовывали надпись: "Рената", и надпись эта, казалось, освещала весь кабинет.
- Куинт утром приезжал с готовыми записями. Ты уже слышала их на системе Вольфшмидта? - Эйлис покачала головой, и Рената продолжала: - Это потрясающе, решили, что музыки должно быть побольше. Твик уже собирал нас для переделок.
- Очень хорошо, - пробормотала Эйлис. Слово "Вольфшмидт" вызывало в душе тупую боль. - Но с Куинтом я виделась. Он сказал, что студия уже сейчас буквально ломится от заказов, несмотря на то, что запись только-только сделана.
- Деньги текут к нам ручьем, в точности, как ты и предсказывала, - сказала Рената и взглянула на часы. - Семь часов. Пора бежать. В восемь я должна быть на Би-би-си. Очередное интервью.
- До свидания.
Они попрощались, и за Ренатой захлопнулась дверь.
Дела шли лучше некуда. Все полагали, что Эйлис родилась в рубашке. С рекламной кампанией они уложились в бюджет, деньги от записи текли рекой, билеты на предварительной продаже шли нарасхват - с первых же дней за ними стояли очереди. Она должна была находиться на седьмом небе от счастья. Но вместо этого Эйлис испытывала одни страдания.
Она смотрела на кресло Марка, с которого вот уже целый месяц никто не сгонял Ти-Эс. Стоило ей сказать тогда, что она не хотела, чтобы Марк об этом знал, как он тут же вышел из кабинета. Она названивала ему в офис, оставляла сообщения, но он молчал. У нее даже появилась мысль позвонить по номеру личного телефона, который он ей когда-то написал на визитке, но сделать это она побоялась, решив лучше послать ему письмо. В нем она объяснила Марку все как есть и пообещала положить на его имя деньги за запись. В ответ она получила сухое письмо от менеджера "Трайед", в котором говорилось, что любые дальнейшие попытки втянуть мистера Кимброу в ее "аферы" повлекут за собой судебный процесс.
Час спустя Эйлис вышла из театра. Выйдя из метро, она побрела по мокрому вечернему Лондону. Как боялась она этих одиноких вечеров! В театре она старалась не думать о Марке. Но то и дело мысль о нем все же проскальзывала: что бы он сделал сейчас? А к этому как бы он отнесся? Дай она себе волю, и все дни, так же как и ночи, были бы заполнены мыслями о Марке. Приходилось признать, что она влюблена. Влюблена вопреки тому, что знает о том, как поступил он со своей женой. Все ее представления о любви, все принципы полетели к черту. Неужели и впрямь она влюбилась в подонка во второй раз? Но если в первый раз ей многое не было известно, то тут она знает все - следовательно, никаких оправданий у нее нет.
Несмотря на то что октябрь лишь начинался, ветер был холодным и пронизывающим. Домой она пришла совершенно замерзшей и вымокшей. Роясь в сумочке в поисках ключа, она услышала, что внутри звонит телефон. На секунду сердце ее замерло и потом часто забилось, но она заставила себя взглянуть на вещи трезво: Марк звонить не будет, а остальное неинтересно. Значит, и спешить необязательно.
Прежде чем садиться за роман, ей необходимо принять горячую ванну. Эйлис наполнила ванну, насыпала туда ароматической соли и, забравшись в нее, с наслаждением откинулась на спинку. Какое блаженство! Мысли ее обратились к рукописи романа - к тому, что она уже сделала и что ей предстояло сделать в этот вечер. Прервал ее размышления телефонный звонок внизу.
Выскочив из ванны и на ходу надевая халат, она устремилась вниз по лестнице. Спотыкаясь и чуть не падая на скользком мраморном полу, она, запыхавшаяся, подоспела к телефону, как раз когда раздался второй громкий звонок.
- Алло!
- Эйлис? - Мужской голос показался ей знакомым, но понять, кто это, она не могла.
- Да, - ответила она, стараясь не показать разочарования.
- Это Уоррен.
- Уоррен! - Быстро прикинув, она поняла, что Линда наверняка еще не вернулась из Парижа, где занималась покупками для своего дома моделей. - Как поживаете?
- Прекрасно. Я говорил по телефону с Линдой. Она велела мне отвлечь вас немного от работы и поужинать с вами. Вы уже ужинали?
- Нет.
- Как насчет "Ле Каприс"? - спросил Уоррен, назвав один из самых шикарных ресторанов Лондона. - Мог бы я заехать за вами, скажем, через час?
Входя в "Ле Каприс", излюбленнейшее место отдыха богатых отпрысков состоятельных семейств, Эйлис весело смеялась шуткам Уоррена. Его заразительный юмор и обаятельная искренность заставляли Эйлис думать, что ее подруге невероятно повезло. Блеск его карих глаз, когда он упомянул имя Линды, был красноречивее слов и сказал Эйлис все, что ей хотелось знать: несмотря на ужасную вину Линды перед ним, Уоррен простил ее.
- Эйлис, я собираюсь сейчас сделать то, чего никогда не делаю, - сунуть нос в дела Марка, - сказал Уоррен, внезапно посерьезнев. - Никто не знает, что я обсуждаю с вами эту тему, и никто не должен знать этого, даже Линда. Я слишком дорожу дружбой Марка.
- Хорошо. А в чем дело?
- Я надеялся, что вы мне это объясните. Насколько я знаю, у вас с Марком что-то произошло, но он отказывается обсуждать это со мной.
- Он не желает больше со мной разговаривать, - сказала Эйлис. Голос ее дрожал.
- Может быть, поговорим подробнее? - спросил Уоррен после того, как официант принес им меню.
Не щадя себя, Эйлис вкратце обрисовала ему всю историю с акустической системой и записями.
- Погодите. Давайте начнем с самого начала. Ведь все это длится уже давно, не так ли? Когда Марк вернулся из Мексики, он признался мне, что познакомился там с очень интересной женщиной. Ничего подобного я от него не слышал вот уже много лет. Потом вы появились у Одри со Стивеном, и Марк был вне себя от ревности.
- Это правда? - спросила Эйлис, для которой внезапно блеснул луч надежды.
Уоррен с улыбкой кивнул. Странная, необычная женщина эта Эйлис! Она не заметила, что им дали лучший столик, и бутылка коллекционного "Шато-Марго", которую он заказал, не произвела на нее ровно никакого впечатления. Точно так же не обратила она внимания на то, что покорила сердце одного из богатейших людей Англии и с некоторых пор к тому же закоренелого холостяка.
- А что сказал Марк, когда я появилась со Стивеном? - спросила Эйлис, когда они сделали заказ.
- Ничего. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять кое-что и без слов, просто глядя на вас обоих. Вы влюблены друг в друга.
- Я - возможно, но Марк?..
- Идите к нему и объяснитесь с ним.
- Я звонила, писала...
- Ешьте, пока не остыло, - сказал Уоррен и принялся за свою дуврскую камбалу. Потом, сделав паузу, он спросил: - Вы уверены, что сделали все возможное? Линда, например, буквально проходу мне не давала - использовала каждый шанс.
Эйлис отщипнула маленький кусочек оленины и заставила себя проглотить его. Как объяснить ей другу Марка, что дело не только в этой истории? Разве можно оправдать то, как Марк поступил с Каролиной?
- Может быть, он не сразу вас простит. Временами на него нападает упрямство. Но он любит вас. И он сдастся. Вам кое-что надо понять в Марке. Мы подружились с ним очень давно, еще в школе, в Билброу-Холле. Его семья была очень бедной, и он учился на государственную стипендию. Как во всех английских привилегированных школах, в Билброу-Холле очень большое значение придавалось одежде. Марк же ходил в пиджаке и полосатых брюках, которые были гораздо короче, чем следовало. Между его воротом и шеей легко уместились бы три пальца. В первый же день за столом стало ясно, что несколько вилок возле тарелки сильно его озадачивают, послышались смешки, и мальчики постепенно отсели от него, оставив Марка за столом одного. Я сидел за другим столом и не сразу понял, в чем дело. А когда вгляделся, увидел, что долговязый парнишка сидит один и ест, не поднимая глаз, уставившись в тарелку. Надо было видеть его взгляд, когда я подошел и сел с ним рядом.
- Представляю! - воскликнула Эйлис. Ей было нестерпимо жаль бедного Марка, и она мысленно благословляла Уоррена за его чуткость и доброту.
- Этот мой шаг оказался самым правильным из всех. - Уоррен отхлебнул глоток вина. - Мы сразу же стали друзьями. А вскоре Марк всем утер нос. Что касается спорта, сравниться с ним не мог никто, в особенности в футболе. Он получил закалку в трущобах Манчестера, а мы все были неженками и слабаками. Тот, кто отличился в играх на улице, будет потом побеждать где угодно.
- А учился он как?
- Лучший ученик в классе.
- И, конечно, у него появились друзья?
- Видите ли, вам как американке этого, может быть, не понять, но в Англии очень силен классовый снобизм. Большинство мальчиков Марка приняло: спорт - великий уравнитель, но некоторые так и не простили ему его происхождения. На вечеринках Джейсон и Стивен старались вовсю, чтобы каждая девочка знала о том, как беден Марк на самом деле.
- Джейсон Тэлбот и Стивен Хантер? - недоверчиво переспросила Эйлис.
- Разве Марк не говорил вам? Мы четверо никогда не ладили. Сейчас, конечно, это дело прошлое. После школы мы с Марком поступили в Лондонское экономическое училище, а Джейсон со Стивеном пополнили ряды молодых прожигателей жизни. Долгие годы мы почти не виделись и не сталкивались. Поэтому, когда вы стали жить со Стивеном, для Марка это было таким потрясением!
Эйлис вздохнула:
- Я не знала. Я и вправду очень увлеклась Марком в Мексике, но в Лондоне он показался мне совершенно другим - холодным и грубым. А со Стивеном у меня ничего не было, - посчитала нужным пояснить Эйлис. - Я просто остановилась в его доме, вот и все.
- А Марк знает это?
- Он не интересовался.
- Встретьтесь с ним. Объясните ему все. Раскройте все карты и дайте ему случай все забыть и исправить.
- Нет. Я люблю его, но, может быть, так будет лучше, - сказала она, пытаясь проглотить комок в горле. - Я забуду его. А если он что-то и чувствует ко мне, то это пройдет. Я, конечно, поступила плохо, но это ничто по сравнению с тем, как он обошелся с Каролиной.
- Вы это о чем?
Эйлис сказала Уоррену, что знает о том, как Марк использовал деньги Каролины, а потом бросил ее. Уоррен медленно покачал головой:
- Эйлис, это версия бульварных газет. Марк познакомился с Каролиной, когда она вернулась из женского пансиона в Швейцарии. Она жила тогда в Лондоне в компании других выпускниц. Красивая голубоглазая блондинка - этим все сказано. Они стали встречаться, но никто не думал, что это перерастет во что-то серьезное. Каролина обожала магазины и вечеринки. Других интересов в жизни у нее не было. Я думал, что Марку она очень быстро наскучит. Но я ошибался. Невинные голубые глаза Каролины сразили его. Тогда я решил, что наскучит ей он, так как денег, чтобы вращаться в их кругу, у Марка не было. И опять я ошибся. Очевидно, в Марке было что-то, что женщины ценят помимо денег.
Эйлис, чувствуя, как горят ее щеки, постаралась придать голосу безразличие:
- А как отнеслись к этому родители Каролины?
- Поначалу они посчитали это очередным увлечением Каролины, но когда она привела Марка в дом и даже имела смелость представить его гостям на каком-то семейном сборище, отец запретил ей общаться с ним. - Уоррен вздохнул. - Думаю, что это и решило все дело: запретный плод сладок. Если бы отец проявил безразличие, я уверен, что Каролине вскоре все это надоело бы. Марк был для нее слишком умен и слишком беден.
- Они поженились вопреки воле родителей?
- Нет. Родители дали согласие скрепя сердце, но дали и устроили пышную свадьбу. Я надеялся на лучшее, считал, что из их брака может что-то выйти. Однако Каролине быстро надоело урезать себя в расходах. Она стала позволять себе траты, на которые они не имели права, ныть и жаловаться, но Марк терпел. Он считал, что Каролина должна получать то, к чему привыкла. Он работал как каторжный, и ему удалось из небольшого наследства, полученного от одного из дальних родственников, создать громадное состояние. У Хэмптонов он не взял ни фунта, хотя они и порывались включить его в дело. И воспользоваться деньгами Каролины - а в ее личном распоряжении имелась значительная сумма - он тоже отказался.
- Так, значит, он не женился на деньгах? - прошептала Эйлис, услышав эту новую, исправленную версию. Теперь она испытывала чуть ли не отчаяние.
- Конечно. А ко времени их развода Марк вообще был богатым человеком. Он положил на содержание Каролине солидную сумму, чтобы та могла ни в чем себе не отказывать.
- Почему же они развелись? Если у него появились деньги и она могла жить как привыкла, она должна была быть вполне довольна и счастлива.
- Поймите одну простую вещь: Марк - истинный англичанин, его психология - это психология сдержанного островитянина, для которого невозможно обсуждение предметов столь щекотливых. Он не сообщал мне подробности. Однако я знал, что он обнаружил измену, после чего и оставил Каролину.
- Ой, неужели... - пробормотала Эйлис. Боже, между ними оказалось куда больше общего, чем это можно было предположить.
- Поначалу Каролина скрывала свою связь, но потом все выплыло. Марк не рассказывал мне, кто был ее любовником. Насколько мне известно, какой-то французский граф. Каролина познакомилась с ним на курорте в Марбелле. Потом она без устали звонила Марку, названивала в офис и ко мне домой, где он тогда жил. Она плакала и умоляла его вернуться, но он остался непоколебим.
- Но если он ее любил... - Эйлис слегка отодвинула от себя тарелку, и официант, маячивший в почтительном отдалении, немедленно убрал ее со стола.
- Марк говорил, что, если он простит Каролину, история эта будет повторяться вновь и вновь.
Наступило невеселое молчание, наполненное для Эйлис острым чувством невыразимой утраты. Она неверно судила о Марке, обвиняя его в том, в чем он вовсе не был виноват.
- Примерно год спустя после развода Каролина погибла в автокатастрофе. Марк считал себя ответственным за это, так как после развода она пристрастилась к спиртному. За руль она села совершенно пьяной. Кто-то бросил газетчикам неосторожные слова, что Каролина погибла при трагических обстоятельствах, не в силах пережить развод. Бульварная пресса всячески напирала на деньги Каролины и на то, что Марк якобы обобрал ее. Позже Эдвард Хэмптон, отец Каролины, опроверг эти сплетни в ряде интервью, но было уже поздно.
- Я уверена, что друзья этому не поверили.
- Конечно, не поверили. Люди слишком хорошо знали Марка. Но история эта ожесточила его и воспитала в нем предубеждение к женщинам. Однако встреча с вами много изменила.
- И я все испортила! Своими руками испортила!
- Эйлис! - Взяв ее руку, Уоррен нежно сжал ее. - Вам надо с ним встретиться.
Глава 24
- Привет, детка! - В гостиную вошел Стивен.
- Когда вы вернулись? - спросила Эйлис.
- Днем прилетел из Рима. У меня есть несколько свободных дней до натурных съемок в Хартуме. Думал встретиться кое с кем из старых друзей. Это ничего?
- Конечно, ничего! Это ваш дом, и вы можете приезжать сюда, когда только пожелаете.
Стивен похлопал рукой по элегантнейшему дивану.
- Сядьте сюда, детка. Расскажите мне, как идут дела.
Эйлис села рядом с ним.
- Стивен, вы знали, что "Ллойд" включил меня в черный список?
- Что-то слышал, но подумал, что это враки. Наверное, надо было разузнать поточнее, но я был так занят своей картиной. В Риме выяснилось, что это правда. Мне очень жаль. - Голубые глаза Стивена, устремленные на нее, были так чистосердечно искренни. - Но все обошлось? Как продвигается постановка?
Эйлис понравилось, что он, похоже, сказал ей чистую правду. Просто Стивен эгоист и к тому же на самом деле был совершенно поглощен подготовкой к съемкам. Она хотела было рассказать Стивену, как он ошибается в оценке развода Марка и Каролины, но осеклась, вспомнив слова Уоррена о том, как оберегает Марк неприкосновенность своей личной жизни. Целый час Стивен внимательно слушал ее рассказы о постановке. Время от времени он кивал или смеялся в нужных местах, словно в эту минуту для него не было ничего важнее ее слов. Выслушав ее, он настоял, чтобы она пошла с ним поужинать. Она колеба-лась, так как намеревалась в этот вечер добиваться свидания с Марком. Но что в конце концов изменит еще один вечер? К тому же Марк, вероятнее всего, занят.
Стивен пригласил ее в "Аннабель", изысканный клуб на Беркли-сквер, стать членом которого было весьма непросто. Вывески над дверью не было, висела лишь медная табличка с номером "44". Эйлис обратила внимание, что со швейцаром Стивен был на "ты" и как быстро, отстранив каких-то людей, их усадили за столик. Первый час Стивен все время вскакивал и устремлялся то к одному, то к другому столику, приветствуя друзей, с которыми давно не виделся. Эйлис не обижалась: общение, видно, было ему необходимо. Когда принесли еду, Эйлис была уже полностью предоставлена самой себе. "Ничего, мне не привыкать", - думала она.
- Как ваша картина? - спросила она, заметив, что о съемках Стивен что-то помалкивает.
- Мне немного не хватило денег, - ответил он.
- Тогда зачем мы здесь?
- Этим ужином и одного костюма не оплатишь. А кроме того, деньги у меня будут. Это временные трудности. Павильонные съемки оказались дороже, чем я предполагал. Вдобавок итальянцы забастовали. Из-за их митингов мы потеряли несколько недель.
- Какая незадача!
- Я надеялся на вашу помощь, - сказал он, просительно, как маленький мальчик, заглядывая ей в глаза. - Вы не могли бы одолжить мне немного денег?
И тут она поняла, почему он был с ней так бесконечно мил и почему пригласил ее поужинать. Ему нужны деньги!
- У меня даже фунта лишнего нет. Ведь я все деньги вложила в постановку.
- Ну да, конечно. - Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой, с такой только на политических сборищах выступать. - Я вложил деньги в одно очень выгодное предприятие, и скоро они вернутся с прибылью. А дать мне денег, сняв их со счета вашей постановки, вы не можете? Кимброу об этом знать необязательно.
- Нет, рисковать я не могу. От этого зависит карьера Ренаты, а кино в финансовом отношении вещь такая ненадежная. С картиной может еще что угодно произойти, и вам понадобятся все ваши деньги. Я же в таком случае остаюсь на мели, и впору будет прикрывать постановку. А кроме того, это нечестно, и я на это не пойду.
Следующий день, суббота, казалось, будет длиться вечно. Зная, что Стивен угрюмо бродит по дому, она не покидала своей комнаты, пока чуть на стену не полезла со скуки. Незаметно выскользнув из дома, она по Саут-стрит дошла до Парк-Лейн, где осеннее солнце и мягкий западный ветерок заманили ее в Гайд-Парк. Побродив несколько часов, она поела какого-то маловыразительного салата и посмотрела спектакль в Зеленом театре. Пора было возвращаться. Стивен говорил, что отправляется в Рим одиннадцатичасовым рейсом. К этому времени он должен был быть уже на пути в Хитроу.