Дженет пыталась вспомнить, замечал ли кто-нибудь, что между Евой и Фредериком существовали близкие отношения. Навряд ли. По возрасту Мейтленд приближался к пятидесяти годам. Он не обладал привлекательной внешностью, но был весьма общителен, жизнелюбив и наделен тонким чувством юмора. Дженет знала, что в своей бывшей мастерской он порою устраивает вечеринки, но его жена в них никогда не участвует. Женщины были в восторге от Фредерика, находя его неотразимым, а вот Дженет он почему-то никогда не нравился. И Ева, казалось, не обращала на пожилого художника особого внимания, требуя, правда как и от всех мужчин, языческого поклонения своей богоподобной красоте.
За месяц до убийства Дженет заподозрила, что у жены брата роман с другим мужчиной. У Евы появилась странная привычка тайком спускаться рано утром вниз и просматривать всю почту до того, как ее мог увидеть кто-то другой. Прежде она любила долго нежиться в постели, лакомясь фруктами и попивая ароматный кофе. Дженет несколько раз слышала, как Ева шепотом говорит по телефону и внезапно замолкает, если кто-то проходит мимо. Она стала часто исчезать из дома; появлялась только к вечеру, уверяя, что посещала магазины, хотя ни разу не возвращалась с покупкой. Иногда Ева объясняла свое отсутствие тем, что навещает старых друзей, но никто из них так и не побывал в доме Грантов. Она стала нервной и рассеянной. По утрам вставала с покрасневшими и опухшими глазами, словно много плакала. Однажды Дженет услышала, как Ева жаловалась кому-то по телефону. Она истерически шептала:
– Все пропало! Я нигде не могу найти. Если кто-нибудь другой найдет... – разговор внезапно прервался...
...Дженет прикрыла ладонями глаза, будто стараясь отогнать воспоминания, нахлынувшие на нее в тот же миг, как только она переступила порог старого дома. Расслин, который все это время молча наблюдал за ней, тихо произнес:
– Ну что? Может быть, хватит? Давай уедем.
– Нет, я должна осмотреть весь дом и хочу, чтобы ты меня проводил. Здесь нужно все привести в порядок. Я завтра же найму людей. Идем со мной.
Мисс Грант торопливо пересекла гостиную. Пит последовал за ней, оглядываясь вокруг. Мебель и ковры покрыты толстым слоем пыли, огромный старый гобелен затягивал общую для двух домов стену. Потом они наведались в библиотеку: диваны и кресла – в чехлах, на картинах и люстрах – пыль. Небольшая дверь из французской гостиной матери, выходившей прямо в сад, была заперта на ключ. В приемной прежняя строгая обстановка: огромный дубовый стол и длинный ряд старинных стульев. Вблизи расположились кабинет покойной миссис Грант и небольшая кухня.
Пит и Дженет поднялись наверх. Спальня и кабинет отца были расположены в левом крыле второго этажа. Комната для гостей и спальня дочери – в правом. На пороге своей комнаты Дженет остановилась. У нее было тягостное ощущение, что она возвращается в далекое прошлое. Ее девичья спальня была отделана заново: преобладали синие и золотистые тона. Дженет опустилась на свой любимый розовый пуф около туалетного столика. Именно на нем она сидела в роковой час, перед самым убийством. Господи, как давно это было! В какой-то другой жизни. Казалось, что эта нарядная комната принадлежит кому-то другому, а вовсе не ей. Здесь жила благополучная, счастливая девушка из знатного рода, чье имя и фотографии нередко появлялись в колонке "светская жизнь" газеты "Геральд Трибьюн". И эта счастливица ничего общего не имеет с ней, Кэтрин Лорд, хозяйкой маленького салона, которая так яростно борется за свое существование. Дженет подошла к окну, выходившему на задний двор. Если бы не было так темно, то можно было бы разглядеть мастерскую Мейтленда Фредерика, где и произошло убийство.
– Здесь все и случилось, – печально произнесла Дженет. Питу хотелось как-то отвлечь ее от тяжких мыслей, ободрить. Но, заметив отрешенность Дженет, передумал. Он просто стоял рядом и ждал, когда она придет в себя.
Молча мисс Грант повернулась и направилась к двери. Прямо над спальней Дженет находилась комната Касса и Евы. Их окно выходило в сад. В супружеских покоях все было по-старому.
– Думаю, на сегодня хватит самоистязаний. Теперь пойдем вниз, дорогая. Убежден, тебе следует поведать мне все, что ты помнишь.
– Но я уже рассказывала тебе не единожды. Еще тогда, перед судом.
– Расскажи снова. Нужно избавляться от угнетающих воспоминаний, пока они не стали наваждением.
Друзья решили побеседовать в библиотеке, там было как-то укромно и спокойно. Пит снял чехлы с дивана и помог Дженет уютно устроиться. Он спустился вниз, чтобы найти смотрителя, а вернулся с охапкой дров для камина. За ним шел Маркер с подносом, на котором стояли бутылки, бокалы и высокий стакан со льдом. Пит разжег огонь, смешал коктейли и протянул девушке бодрящий напиток.
– Ну как? – Пит сел рядом с Дженет на диван и обнял ее.
Она положила голову ему на плечо:
– Какой ты хороший, Пит.
– И это самый большой комплимент, – усмехнулся он, – которым ты меня соизволила удостоить? Ну, ладно, солнышко, давай разберемся, что происходит в твоей умной головке? Это сейчас просто необходимо.
– Все началось с телефонного звонка. Миссис Мейтленд хотела поговорить с братом, но его не было дома.
Глава четвертая
– Я не знаю, где брат, миссис Мейтленд, – растерянно ответила Дженет, испуганная встревоженным голосом жены Фредерика. – Что-то произошло? Я смогу быть вам полезной?
Миссис Фредерик, помолчав, ответила:
– Да, произошло, и очень печальное, Дженет. Я не собиралась обсуждать случившееся ни с кем, кроме Касса, но, пожалуй, поздновато, ибо все зашло слишком далеко.
Ей, казалось, было трудно продолжать разговор:
– Речь идет о Еве. У нее роман с моим мужем.
– Но миссис Мейтленд?..
– Ева встречается с ним в мастерской. Я давно догадывалась, но хотела убедиться сама. Я и раньше делилась своими сомнениями с Мейтлендом, и он не отрицал, что Ева бывает у него.
Пауза длилась бесконечно – так ощущала Дженет.
– Муж объяснил посещения миссис Грант тем, что пишет ее портрет. Согласна, она необыкновенно красива, и я надеялась, что ошибаюсь, подозревая измену. Но сегодня утром, пока Фредерик был в своей старой мастерской, я зашла к нему в студию и увидела, что за полотно он рисовал!..
Дженет не нашлась, что сказать, на мгновение она точно лишилась дара речи.
– Вы знаете, обычно я закрывала глаза на похождения мужа, – призналась миссис Мейтленд, – но это... прелюбодеяние происходило по сути в моем собственном доме, у меня под носом. Больше я не в силах терпеть такое унижение. И поскольку я не могу поговорить с Кассом, то, уж извините, эту неприятную миссию придется осуществить вам. Убедите брата увезти жену отсюда. Если еще хоть раз эта распутница переступит порог моего дома, я потребую развода и предам дело огласке. Ее обнаженный портрет – единственное, но неопровержимое доказательство грязного адюльтера.
Дженет положила трубку. Она представила себе, как тяжело было миссис Мейтленд раскрыть позорную тайну. Конечно, женщины часто бывают подозрительны и зря порою ревнуют мужей. Но что-то в голосе супруги художника подсказывало, что она говорит правду. Она не была похожа на женщину, впавшую в истерику от ревности. Ею явно двигало отчаяние и горечь предательства. Миссис Мейтленд настроена весьма решительно и, вне всякого сомнения, уверена в каждом своем слове. Дженет ужаснулась при мысли о возможном скандале. Щепетильный отец не потерпит непристойного поведения невестки! А Касс, что будет с ним? Бедный брат!
Дженет с тяжелым чувством поднялась наверх, на третий этаж. В комнате молодых супругов царили все тот же хаос и запущенность, которые сопутствовали Еве. Удивительно, как только слуги умудрялись приводить в порядок их спальню.
Когда Дженет вошла, невестка сидела в углу дивана и с тщанием занималась маникюром, время от времени поглядывая на экран телевизора. Комната утопала в розах. Ева их обожала, и Касс любил дарить жене цветы. Голубой спортивный костюм подчеркивал молодость и красоту Евы. Она уютно устроилась, опершись на подушки и подогнув под себя стройные ноги. На вид ей казалось не больше пятнадцати. Облик Евы был по-детски чист и невинен. Всего мгновение Дженет колебалась, не желая верить в то, что случилось. "Да нет же! Это просто болезненная фантазия миссис Фредерик!" – с надеждой подумала она. Но когда Дженет встретилась глазами с Евой, то поняла: жена Мейтленда сказала правду.
– Привет, Дженет! Как тебе нравится мой новый лак для ногтей?
– Немного темноват. Думаю, пастельный тон был бы лучше, – машинально ответила Дженет. Она вдруг заметила, как портят идеальную внешность Евы ее вульгарные руки с толстыми, короткими пальцами и плоскими ногтями.
Ева задумалась, разглядывая крашеные ногти, и сразу же согласилась с золовкой.
– Да, Джен. Ты, как обычно, права. Жаль, что я не обладаю твоим безукоризненным вкусом. Да и чувство меры меня подводит. Я почти никогда не бываю уверена в своем выборе.
Дженет, ни слова не говоря, выключила телевизор.
– Эй, что это ты делаешь? – возмутилась Ева. – Я не досмотрела такую классную комедию!
– Я должна поговорить с тобой, – ответила Дженет, не узнавая своего посуровевшего голоса.
Ева изменилась в лице и вся собралась в комок. Она всегда была трусихой. Дженет часто размышляла, откуда в ней этот вечный страх, что за жизнь вела до замужества эта легкомысленная красавица?
– Произошло нечто постыдное, Ева. Я только что говорила по телефону с госпожой Мейтленд. Она хотела рассказать о твоей измене Кассу, но его, к счастью, нет дома.
Взгляд Евы стал колючим, глаза зло сверкнули. Дженет, оставившая всякие сомнения, слово в слово повторила все доверенное ей супругой художника.
– Нет же, – возмущалась Ева, – это неправда! Ты же знаешь, я не способна изменить Кассу. Мейт просто меня рисовал. Мы готовили сюрприз для моего мужа, вот и все. Больше ничего не было, клянусь тебе!
– Тогда отчего ты переполошилась? – Голос Дженет звучал непривычно холодно.
Еву сбил с толку прямой вопрос золовки, и она не сразу нашлась с ответом.
– Я боюсь Касса. Он будет в ярости.
– Но ведь ты прекрасно знаешь, что он на тебя никогда не сердится. Он обожает тебя, боготворит!
– Да, я знаю, – пролепетала Ева, – но ведь он может вспылить, потерять самообладание. А вдруг он совершит нечто... непоправимое? Пожалуйста, Дженет, не говори ему ничего.
– Мне придется это сделать. Если не я, то скажет миссис Мейтленд. Она настроена непримиримо. Ты сама прежде должна поговорить с Кассом.
– Нет, ни за что. Ваш отец выгонит меня из дома! Только не развод. А я потеряю все. Я потеряю... Касса. – Последнюю фразу Ева произнесла с фальшивым пафосом.
Дженет повернулась и пошла к двери, ничего не ответив. Ева прокричала ей вслед:
– Джен, вернись! Ну пожалуйста! Ты обязана мне помочь!
Дженет, не колеблясь, направилась прочь. Уже на лестнице она услышала, как Ева набирает чей-то номер телефона.
Спустя полчаса Касс вернулся домой. Вместе с ним был Торнтон. Они случайно встретились на улице, недалеко от дома. Кузен пришел навестить своего больного дядюшку – того неделю мучила ангина. Торнтон ждал в библиотеке, пока мистер Грант-старший оденется и спустится вниз. Эпикуреец сидел в кресле, потягивая шерри и просматривая новые издания классиков из тех, что недавно приобрел дядя. Книги были их общей страстью.
Дженет пригласила Касса в соседнюю комнату, заперлась и все откровенно рассказала бедняге. Безумный гнев овладел братом. Он кинулся к двери. Дженет преградила ему путь.
– Подожди, Касс. Прежде чем ты предпримешь что-либо, хорошенько подумай и поговори с Евой, чтобы потом не пришлось раскаиваться в содеянном.
– Я и не собираюсь впутывать Еву в эту грязь. Жена не могла мне изменить!
– Но я уже говорила с ней, она обо всем знает. Подумай, если ты поссоришься с Мейтлендами, Ева все равно окажется втянутой в эту скандальную историю.
Касс какое-то мгновение колебался, решая, как поступить. Потом выскочил из комнаты и помчался к себе наверх.
Дженет сжала кулаки и кинулась к Торнтону. Наскоро объяснив ему, в чем дело, она взмолилась:
– Пойди за ним. Сейчас он говорит с Евой. Касс взбешен. Я боюсь, как бы он чего не натворил. Ты должен быть у Фредериков до того, как брат появится там. Ты должен предотвратить возможную трагедию.
Торнтон, казалось, не очень понимал, что происходит. Тогда Дженет схватила его за плечо, тряхнула изо всех сил, подтолкнув к двери:
– Поспеши. Я не хочу, чтобы случилось непоправимое. А вдруг произошла роковая ошибка? Вдруг все это – плод ревнивого воображения миссис Фредерик?!
– Конечно, ошибка, – убежденно ответствовал невозмутимый Торнтон.
Он тщательно пригладил волосы, подтянул галстук и направился к выходу. Еще через несколько минут Дженет услышала, как кузен спустился вниз и парадная дверь за ним громко захлопнулась.
Мисс Грант быстро поднялась в свою комнату и открыла окно. Отсюда была хорошо видна мастерская Фредерика. Она заметила незнакомого мойщика окон в белом халате и белой кепке. Он стоял на лестнице возле мансарды и наблюдал. Потом незнакомец медленно спустился. За деревьями мелькала его светлая кепка. Он направлялся к их дому. Сердце Дженет отчаянно колотилось. Касса нигде не было видно. "Сколько можно говорить с Фредериком? Только бы они не подрались!" – молила она бога.
Уловив чьи-то шаги, Дженет быстро захлопнула окно. Девушка испугалась, что домашние подумают, будто она шпионит. Но это пришли не к ней. Шаги доносились сверху, из комнаты Евы. Какие-то странные, припадающие шаги, так ходят хромые. Неожиданно вскрикнула Ева, но тут же затихла, как будто кто-то заткнул ей рот.
– ...Вот и все, что я знаю, Пит... ...Огонь в камине погас; Пит встал с дивана, чтобы подбросить дров. Он снова наполнил два бокала и передал один из них Дженет. В комнате стало прохладно, Дженет знобило, и она накинула жакет. Расслин стоял возле камина и с тревогой смотрел на нее.
– И это все, что ты помнишь? Вернее, все, что ты узрела? А Касс? Ты видела Касса? Может, ты заметила, как он возвращался обратно?
Дженет грустно покачала головой.
– Больше ты никого не видела?
– Нет.
– Ну что ж. Значит, ты снова подозреваешь хромого мойщика окон, которого никто не нанимал и никто, кроме тебя, не видел.
– Я уже говорила, что Ева видела его. Он был в нашем доме и поднялся наверх. Это он избил Еву. Я слышала, как она кричала. Ты помнишь, что у нее все лицо было в синяках? Ты ведь помнишь?
Расслин ничего не ответил, и Дженет удивленно взглянула ему в глаза:
– Еву я никогда не прощу. Она могла спасти Касса. Она знает хромоногого. Я понимала это тогда и не забыла до сих пор.
– Я пытался найти хромого невидимку, да и полиция его искала, но он будто сквозь землю провалился. – Голос Пита звучал неуверенно, и Дженет обо всем догадалась.
– Выходит, ты просто подыгрывал мне, когда я рассказывала о хромом. Ты не сомневался: я все выдумала, чтобы защитить брата? Большое спасибо. А я-то думала, ты мне друг. Но я повторяю: хромой существует; он преследовал меня несколько дней перед судом, и сегодня я снова слышала его припадающие шаги у себя за спиной. Это было ужасно! Пойми! – кричала она. – Я не могла ошибиться!
Пит был смущен взвинченностью Дженет. Как можно спокойнее он спросил:
– А все-таки какова роль хромого, по-твоему? Он – убийца?
– Нет, вряд ли. Но он видел убийцу, а посему хромой – соучастник преступления.
– Он знал Еву раньше?
– Настолько хорошо, чтобы избить ее.
– А все же, ты здорово ненавидишь Еву, Дженет, – заметил Пит.
Дженет изумленно взглянула на Расслина.
– Ты повторяешь слова Торнтона! Но я ощущаю другое. Ненависть – слишком сильное чувство. Ненависть разрушает личность. Просто Ева мне никогда не нравилась. И не только потому, что она – пустышка. Если бы она смогла быть хорошей женой для Касса, сделать его счастливым, то я бы смирилась. Но все обернулось иначе. Я давно подозревала Еву. И что самое главное: она не любит Касса. Он был ей всегда безразличен. На суде она даже не приблизилась к нему, чтобы хоть как-то утешить, ни разу не навестила его в тюрьме. Развод Ева постаралась оформить как можно быстрее.
– А что ты знаешь о ее семье?
– Она никого из родственников не приглашала в наш дом, хотя мы и настаивали. Кем бы они ни оказались, Гранты были готовы их принять. Но Ева не говорила о своем прошлом, как будто она родилась в тот самый день, когда переступила порог нашего дома. Ева напоминала шкодливую кошку, которая съела любимую канарейку хозяина. Ее настоящее имя – Элли Вое. Я узнала об этом, когда ей нужно было записать свое имя в свидетельстве о браке. Имя Ева она сама придумала. Возможно, по ассоциации с библейской прародительницей?
– Хорошо, что не Мадонна, – с усмешкой заметил Пит.
– У нее есть мать и отчим. Они живут где-то на юге, потому что отчим нездоров.
– Но никто из них не соизволил явиться на суд! Вдруг Дженет повернулась к Расслину и спросила в упор:
– А как ты познакомился с Евой, Пит?
– Я встретил ее в ночном клубе. В их компании был один мой знакомый. Я поздоровался с ними. Парень, который был в тот вечер с Евой, изрядно набрался, и его увели освежиться. Мой друг подозвал меня, и я присел за их столик. Я тогда танцевал с Евой и проводил ее домой. Потом виделся с ней несколько раз. В одном из баров мы как-то вечером встретили Касса. Остальное ты знаешь. Твой брат потерял голову, а я оказался третьим лишним.
Пит как-то затравленно и жалко улыбнулся:
– Если бы я тогда мог знать, чем все это кончится...
– Ты ни в чем не виноват, – успокоила его Дженет. – Но что бы там ни было, надо выручать Касса. Ведь ты согласен, что брат здоров?
– Согласен, но главное не это. Главное, дорогая, что ты не понимаешь...
– Я все понимаю. Прежде всего – понимаю, каково ему в лечебнице для душевнобольных!
– Но я о другом. Ты не понимаешь, каково ему будет, если он выйдет на свободу. Куда бы Касс ни уехал, он на всю жизнь останется убийцей Фредерика.
Искра надежды угасла в глазах Дженет, ее била дрожь. Пит подсел к ней. Ему так хотелось согреть ее и успокоить!
– Милая, разве ты забыла, как все было тогда? Нападки прессы, все наши мучения... А сколько нечеловеческих усилий понадобилось, чтобы перевести Касса из обычной психиатрической лечебницы в комфортабельный Вентфорт? Разве ты забыла, как отнеслось общество к убийству одного из самых известных художников Америки? Для них без сомнения, Касс – убийца. И ты не сможешь изменить отношения к брату большинства добродетельных американцев. Ведь Касс направился к Фредерику в мастерскую и находился там четверть часа. Когда он вышел, художник был мертв. Это ли не доказательство страшной вины ревнивца?
– Да нет же! Касс обнаружил уже мертвым Фредерика, когда вошел к нему в мастерскую, – твердила отчаявшаяся Дженет.
– Но что он делал там все это время?
– Я постоянно думаю об этом. Может быть, он хотел уничтожить злосчастный портрет? Ведь в камине нашли сгоревшее полотно.
– Но почему тогда на суде он это отрицал? Да и миссис Мейтленд заявила под присягой, что не было никакого портрета.
– Не знаю. Сама никак не пойму. Может, Касс не хотел позорить Еву?