Ей снилась смерть - Нора Робертс 19 стр.

– Мы провели шесть встреч, это кое-что, – начала Ева. – Последние две завтра, они намечены на пол­день. Пибоди, вы утром расскажете Пайпер о… сегод­няшнем инциденте. Постарайтесь описать все спокой­но. Мне интересно посмотреть, как она отреагирует, ведь у них на этого типа ничего нет. У нас есть записи всех встреч, но я хочу, чтобы каждый из вас написал от­дельный рапорт о каждой. После того как мы сейчас расстанемся, вы оба пойдете домой и будете держать свои телефоны постоянно включенными. Мы с Фини оба будем с вами на связи.

– Слушаюсь, лейтенант. – Стараясь держаться с достоинством, Пибоди поднялась. Ее движения были заторможенными, но она изо всех сил старалась сохра­нять лицо. – Я приношу вам свои извинения. Я пони­маю, что мое поведение может сорвать всю операцию.

– Да черт с ней, с этой операцией! – Макнаб вско­чил со стула. – Тебе следовало вообще вырвать ему ноги. Мерзкий сукин сын!

– Макнаб, – спокойно осадила его Ева.

– Да пошло оно все, Даллас! Ублюдок получил то, что заслуживает. Мы должны…

– Детектив Макнаб, – Ева четко произносила каж­дое слово, – я не уверена, что ваше мнение по этому вопросу кого-нибудь интересует. Вы при исполнении служебных обязанностей. Идите домой и успокойтесь. Жду вас завтра утром в управлении.

Макнаб хотел еще что-то сказать, но выдержка по­бедила. Повернувшись на каблуках, он вышел из ком­наты без единого слова.

– Рорк, Фини, вы не могли бы оставить нас одних?

– С удовольствием, – Фини даже не старался скрыть, что не прочь поскорее покинуть поле боя. – Немного виски, Рорк? У нас был длинный день.

– У нас, кажется, есть и бокал. – Рорк посмотрел на Еву долгим многозначительным взглядом, прежде чем выйти с Фини из комнаты.

– Садитесь, Пибоди.

– Даллас, – Пибоди потрясла головой, – я подве­ла вас. Я обещала держать себя в руках и выполнить за­дание, но сорвалась на первом шаге. Я понимаю, что у вас есть право и повод отстранить меня от расследования и даже перевести из секретного отдела. Но я очень прошу дать мне еще один шанс.

Ева молчала, давая возможность Пибоди высказать­ся. Ее помощница все еще была бледна, но руки уже не тряслись, а плечи расправились.

– Я не помню, чтобы я говорила, что собираюсь уволить вас из нашего отдела, сержант. Но я точно го­ворила, помню, что просила вас сесть. Сядьте, Пибо­ди, – сказала она еще мягче, а затем повернулась и взяла бутылку вина.

– Я понимаю, что когда ты находишься на секрет­ном задании, то должен играть свою роль и не раскры­ваться ни при каких обстоятельствах. – Пибоди упря­мо продолжала стоять.

– Я не заметила, чтобы вы раскрылись и повредили расследованию. Вы всего лишь повредили нос одному негодяю.

– Я не соображала, что делаю! Это было импуль­сивно. Теперь я поняла, что в ходе таких операций не­обходимо держать себя в руках, что бы ни случилось.

– Пибоди, любая женщина имеет право возмутить­ся, если кто-нибудь лезет ей под юбку при всем честном народе. Выпейте.

– Он сунул в меня свои пальцы! – Рука Пибоди вновь задрожала, когда Ева стала вкладывать в нее бо­кал. – Мы просто сидели и разговаривали, когда я не­ожиданно почувствовала его пальцы у себя внутри. Я знаю, я флиртовала с ним, – думала, что так полагается в этой чертовой службе знакомств. Может быть, я сама спровоцировала его…

– Перестаньте! – Ева обняла ее за плечи и силой усадила в кресло. – Вы не спровоцировала его. Мне со­вершенно не нравится, что вы так думаете. Этот сукин сын не имел никакого права так вести себя. Никто не имеет права набрасываться на вас. Он хватает тебя, свя­зывает руки, вколачивает в тебя свой член, когда ты, беспомощная, просишь его не делать это. Это унизи­тельно, унизительно, унизительно!

Еву вдруг охватила слабость. Она положила трясу­щиеся руки на стол, изо всех сил стараясь успокоиться.

– Только не сейчас! – пробормотала она. – Бога ради…

– Что с вами, Даллас?

– Ничего. – Еве понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки. – На самом деле это я должна извиниться, что поставила вас в такое положение. Я зна­ла, что с ним что-то не в порядке.

Пибоди. подняла свой стакан двумя руками. Она все еще не полностью избавилась от шока и продолжала ощущать чужие омерзительные пальцы внутри себя.

– Он ведь прошел их проверку.

– И теперь мы знаем, что их проверка не так хоро­ша, как они заявляют. – Ева сделала глубокий вдох, выпрямилась и повернулась. – Я хочу, чтобы утром вы швырнули это Пайпер в лицо. Лично. Настаивайте на личной беседе. Маленькая истерика не помешает. Вы можете угрожать ей, что обратитесь к прессе. Я хочу, чтобы она полностью выкупалась в этом. Посмотрим на ее реакцию. Сможете сделать это?

– Да. – Пибоди едва сдерживала подступившие слезы. – Судя по тому, как я себя чувствую, это будет несложно.

– Держите свой телефон включенным. Мы должны быть в постоянном контакте. Ваш доклад в управление можно отложить на завтрашний вечер, а пока Фини от­везет вас. Хорошо?

– Да.

Ева помолчала немного.

– А хороший был удар, Пибоди! Только в следую­щий раз сопровождайте его хуком. Врага надо полнос­тью обесточить, а не просто вывести из себя.

Пибоди вздохнула с облегчением и улыбнулась.

– Слушаюсь, лейтенант.

Желая сохранить доминирующую позицию, Ева села за стол и стала ждать Рорка. Она знала, что он по­шел проводить Пибоди и Фини, и, вероятно, по дороге скажет девушке несколько ободряющих комплиментов, вызвав у Пибоди сладкие эротические грезы – если Ева правильно понимала свою помощницу.

"И это лучше, – подумала она, – чем жестокие кошмары с душащими тебя руками при твоей полной беспомощности".

Теперь она поняла, что это дело было частью ее проблемы. Сексуальные преступления и жестокость от имени любви… Слишком близко к ее дому. Слишком близко к ее прошлому, от которого она так долго пыта­ется убежать.

Теперь это прошлое встало перед ней во весь рост. В каждой жертве насилия Ева видела себя, и это было мучительно.

– Я найду этого негодяя, – сказала она вслух. – И, может быть, тогда прошлое оставит меня в покое.

Она жестко посмотрела на Рорка, когда он вошел в комнату. Он налил вина в оба бокала, которые Ева по­ставила для себя и Пибоди, один дал ей, второй взял себе, и сел за стол напротив нее.

– Итак, – начал он и замолчал.

– Какого дьявола ты там делал?

Рорк глубоко затянулся и выпустил струю дыма.

– В каком смысле?

– Не поясничай передо мной, Рорк!

– Но у меня это так хорошо получается, мой милый лейтенант. – Он поднял в знак приветствия свой бокал. – Кроме того, я не принимаю участия в вашей операции.

– Именно поэтому тебе нечего было делать на месте ее проведения.

– Пардон, но это мое место. – В его голосе теперь звучало раздражение. – Я часто захожу в свои заведе­ния, чтобы служащие не расслаблялись.

– Рорк!

– Ева, это дело сводит тебя с ума. Ты полагаешь, что я ничего не вижу? Это дело не дает тебе спокойно спать – то немногое, что ты себе еще позволяешь. Ты думаешь о нем непрерывно. – Он повернулся к ней и впился в ее лицо своими великолепными голубыми гла­зами. – Я знаю, через что ты прошла… Боже, я обожаю тебя! Но ты не можешь требовать от меня, чтобы я стоял в стороне и притворялся, что ничего не вижу, ни­чего не понимаю и ничего не собираюсь делать, чтобы освободить тебя от этого внутреннего кошмара.

– Речь не обо мне, Рорк, речь идет о трех убитых людях.

– Я знаю, они все время стоят у тебя перед глаза­ми. – Он обошел стол и сел на краешек ее стула. – Вот поэтому ты самый лучший полицейский, с которым мне приходилось сталкиваться. Эти люди для тебя – не имена и номера. Они для тебя ЛЮДИ. И у тебя есть дар представлять, что они видели и чувствовали, чему мо­лились в последние минуты своей жизни. – Он взял ее лицо в ладони. – И именно поэтому я не отступлюсь. Черт возьми, я никогда не оставлю тебя со всем этим один на один. Принимай меня таким, какой я есть. Как я принимаю тебя.

Ева сидела безмолвно, впитывая каждое его слово, ловя его взгляд. Она не могла сопротивляться тому, что говорили его глаза.

– Прошлой зимой, – медленно начала она, – ты ворвался в мою жизнь. Я не просила тебя. Я не хотела тебя!

Его бровь вопросительно поднялась, но Ева не дала ему заговорить.

– Слава богу, ты послал к черту мои просьбы и мои желания, – пробормотала она и с нежной улыбкой по­смотрела на него.

– Я тоже не просил бога о тебе, Гра…

Ева знала, что на языке его детства это означало – "моя любовь". Когда он говорил так, ее сердце мгно­венно открывалось навстречу ему.

– С тех пор у меня не было дела, в которое бы ты не впутался, – вздохнула она. – Мне это не нравилось, но я иногда использовала тебя. И меня это беспокоит.

– Зато мне это нравится.

– Я знаю. – Она снова вздохнула и быстро провела ладонью по его руке. Его пульс бился ровно. – Еще меня беспокоит, что ты слишком хорошо знаешь неко­торые закоулки моей души, которые я бы предпочла хранить в тайне. И мне ничего не остается, как разби­раться в них.

– Ты и без меня разбиралась бы с ними, Ева. Но, надеюсь, со мной они не будут для тебя столь болезнен­ными. Я прикрываю твою спину. Ты не можешь про­сить, чтобы я оставлял тебя в тяжелые моменты.

Ева вдруг с удивлением обнаружила, что ее глаза от­ражаются в его глазах. "Он прав, – подумала она. – То, что я часто принимала за зависимость, может быть, надо просто воспринимать как единение".

Теперь она могла рассказать ему все.

– Я знаю, что они чувствуют. Я знаю, что происхо­дит с ними, с каждой из них, когда их насилуют – бес­помощных и обнаженных. Я знаю этот страх, боль, уни­жение… Я не хотела бы постоянно вспоминать все это, но я вспоминаю. А потом ты прикасаешься ко мне… – Она повернулась к нему, внезапно осознав, что никогда еще по-настоящему не раскрывалась перед ним. – Потом ты прикасаешься ко мне, и я забываю все это. Я уже не чувствую того, что чувствуют жертвы, потому что… Потому что это просто ты.

– Я люблю тебя, – пробормотал Рорк. – Безумно.

– Да, и поэтому ты здесь, хотя должен быть на дру­гом конце земли, занимаясь своим бизнесом. – Она по­качала головой, прежде чем он успел что-либо сказать. – Ты был в этом чертовом баре сегодня вечером, потому что знал, что можешь понадобиться мне. Ты был там, чтобы помочь мне избавиться от этих страшных воспоминаний, мыслей и чувств. Я знаю это, черт возьми! Я полицейский и хорошо знаю людей.

Рорк хотел было что-то возразить, но передумал.

– Ладно, я повержен. Что дальше?

– Дальше… Спасибо тебе, но я работаю полицей­ским уже одиннадцать лет и научилась держать себя в руках. С другой стороны… – Ева внимательно посмот­рела на свой стакан с вином и вздохнула. – Должна признаться, я получила настоящее наслаждение, на­блюдая, как ты избивал этого негодяя, который оскор­бил Пибоди. Я вынуждена была сидеть в этом чертовом фургоне. Я не могла сама выйти и растоптать эту скоти­ну. Но мне было приятно смотреть, что ты это сделал за меня.

– Всегда рад быть вам полезным, лейтенант. Но меня беспокоит Пибоди. С ней все в порядке?

– С ней все будет в порядке. Это, конечно, потряс­ло ее, но она примет теплый душ, транквилизатор, если понадобится, и уснет. Полицейский в ней одержит верх, поможет выстоять. Она хороший полицейский.

– Она хороший полицейский потому, что работает под твоим началом.

– Нет, это не моя заслуга. Она такая, какая есть. – Еве было неловко говорить на эту тему, и она холодно посмотрела на него. – Готова поклясться, на прощание ты обнял ее, погладил по голове и поцеловал, пожелав спокойной ночи.

Рорк вопросительно поднял брови.

– А если и так?

– Пибоди – нежное создание и слишком близко к сердцу принимает такие вещи. Она может увлечься то­бой.

– В самом деле? – Он широко улыбнулся. – Это интересно.

– Не играй с ней, Рорк, нужно, чтобы она была со­бранной.

– А как насчет того, чтобы заставить биться силь­нее твое нежное сердце? Не хочешь немного рассла­биться?

Ева нервно облизнула губы.

– Я не знаю. Мне слишком о многом надо поду­мать, у меня слишком много работы…

– Ну и что же? Я, например, тоже обожаю свою ра­боту. – Не отрывая свой взгляд от нее, он положил си­гарету и снял очки. – И я чертовски хорошо ее делаю.

Ева еще вся дрожала от пережитого возбуждения, когда раздался звонок. Она вскочила и взяла трубку, а через полминуты уже бегала по комнате, собирая свою одежду. Звонок подтверждал анонимное сообщение о происшествии по адресу, который был слишком хоро­шо ей знаком.

– Это квартира Голловея. Он мертв. Все развивает­ся по шаблону.

– Я поеду с тобой. – Рорк уже был на ногах и искал свои брюки.

Ева попыталась протестовать, потом сдалась.

– Хорошо. Мне необходимо взять с собой Пибоди, а она может не справиться с чувствами. Я рассчитываю на тебя, потому что мне придется вести себя с ней жест­ко, чтобы держать ее в форме.

– Я не завидую вашей работе, лейтенант, – сказал Рорк, одеваясь в темноте.

– На сей раз я с тобой согласна. – Она позвонила и вызвала Пибоди.

ГЛАВА 12

Брент Голловей жил хорошо, а умер плохо. Обста­новка его дома говорила о том, что он руководствовался в жизни двумя целями: потакать себе и ублажать себя.

На кровати размером с небольшое озеро валялись тре­угольные подушки, которые на ощупь оказались мок­рыми. В кабинете, обставленном, как будуар избалован­ной куртизанки, была солидная коллекция порнографи­ческих видеокассет, как легальных, так и подпольного производства. Отделанный серебром бар тянулся вдоль всей стены и ломился как от дорогих напитков, так и от дешевых подпольных наркотиков.

Кухня была полностью автоматизированной и ка­кой-то бездушной: чувствовалось, что ею пользовались весьма нечасто. Был еще кабинет, оснащенный самым современным компьютером и различной дорогой высо­коклассной видео – и аудиоаппаратурой.

Голловей был одет в строгий костюм в полоску и лежал, уставившись в свое отражение в зеркале на по­толке. Еве пришлось расстегнуть костюм. Татуировку она обнаружила внизу живота.

– Похоже, он побывал в больнице, – заметила она. – Его нос выглядит почти прилично. Однако это может быть лишь прекрасным образчиком работы хорошего косметолога.

Рорк не входил в комнату, потому что знал: посто­ронним это запрещено. Он уже видел Еву в работе – собранная, уверенная в себе, она даже двигалась осто­рожно, так как уважала смерть. Рорк из-за двери на­блюдал, как она занималась привычным обследованием обстановки на месте преступления: устанавливает вре­мя смерти и записывает на магнитофон протокол ос­мотра. Затем приехала бригада экспертов и сменила ее.

– Лигатурные следы на обоих запястьях и обеих ло­дыжках указывают на то, что жертва перед смертью была привязана за руки и за ноги, практически распята. Смерть наступила в 23.50. Странгуляционные полосы на шее свидетельствуют, что смерть наступила от уду­шения.

Она оглянулась на звук домофона.

– Я впущу ее, – сказал Рорк.

– Хорошо. – Она задумалась на мгновение. Он здесь, в конце концов, и он это хорошо умеет. – Ты мо­жешь восстановить запись камеры наблюдения за посе­тителями дома?

– Думаю, что справлюсь.

– Ладно. – Она знала, что в системах телевизион­ного наблюдения для него почти не существует секре­тов. – Надень перчатки. Мне еще не хватало потом разбираться с твоими отпечатками пальцев.

Ева вернулась к телу и продолжила свою работу, прислушиваясь к приглушенному разговору в соседней комнате, где находились Рорк и Пибоди. Наконец она не выдержала и медленно направилась к двери.

Пибоди вновь была в униформе, волосы четкой рам­кой обрамляли ее бледное лицо. В глазах стоял ужас.

– Черт возьми, Даллас!

– Скажите мне сразу, если вы не в состоянии рабо­тать. Мне нужно знать это прежде, чем вы приступите.

С момента получения вызова Пибоди уже много раз задавала себе этот вопрос. Но до сих пор так и не при­шла к однозначному ответу.

– Это моя работа, – пробормотала она, не глядя на Еву.

– Я скажу вам, в чем заключается на сегодня ваша работа. Займитесь системой телевизионного наблюде­ния: изучите все записи. И начните опрос соседей.

Пибоди прекрасно понимала, почему Ева хочет ее отослать, и ненавидела себя за то, что действительно не прочь уйти.

– Я предпочла бы работать на месте происшествия, лейтенант, – твердо сказала она.

Ева взглянула на нее и, после секундного раздумья, кивнула в знак согласия.

– Включайте свой магнитофон.

Она развернулась и подошла к кровати.

– Жертвой является Голловей, Брент: личность идентифицирована офицером полиции, ведущим рас­следование. Протокол осмотра места происшествия за­писывается со слов лейтенанта Евы Даллас. Магнитофон­ная запись производится сержантом полиции Делией Пибоди. Время и вероятная причина смерти установлены.

Тошнотворный ком подступил к горлу Пибоди, ког­да она заставила себя подойти к телу.

– Все как обычно?

– Не совсем. Следов сексуального насилия не об­наружено, так же как и следов употребления наркоти­ческих средств. На коже сохранились следы употребле­ния дезинфектанта. Его запах все еще ощущается.

– Значит, ему брызнули в лицо ядовитым вещест­вом, после чего он потерял сознание. Рисунок татуи­ровки совпадает с рисунками на трупах предыдущих жертв.

– Чертовски хорошая работа, – произнесла Ева, буквально уткнувшись носом в живот Голловея. – Что это у нас тут? Дайте мне пинцет, Пибоди. Здесь волос или нитка. – Не оглядываясь, она протянула руку назад и взяла пинцет. – Это что-то искусственное. – Ева внимательно изучала предмет через увеличительное стекло сильной лупы. – Здесь их несколько. Мне ну­жен пакет. – Не успела она произнести эту фразу, как Пибоди уже протягивала ей пакет. – Мне кажется, что у Санта-Клауса жутко лезли волосы из бороды, и на этот раз он был не слишком внимателен, уничтожая следы своего пребывания.

Ева тщательно собрала в пакетик несколько волосков.

– Итак, сделал свою первую ошибку. Внимательно изучите все, что есть в ванной комнате. Переверните там все, вывалите содержимое всех ящиков и мусорно­го ведра. Кажется, последнее приключение потрясло его, Пибоди. Он стал рассеян.

Когда Ева вошла в комнату, где находился Рорк, ее глаза были темны от сосредоточенности.

– Тебе удалось разобраться с системой видеона­блюдения?

– Конечно.

– Когда она была отключена?

– Без десяти три. Сразу после возвращения Голло­вея домой. Видимо, он предпочитал, чтобы система ра­ботала только по его команде.

– Он больше не включал ее?

– Нет.

– Значит, выяснить, приходил ли к нему кто-ни­будь после того, как он вернулся домой, не удалось?

– Увы.

– Ну а есть там какие-нибудь сведения о его сексу­альных контактах?

– Больше чем достаточно.

– С мужчинами или женщинами?

– И с теми, и с другими. Иногда одновременно.