- Вот бедняжка, но никакой драмы тут нет, я только должна быть совершенно уверена, что они любят друг друга. А ты как думаешь, мама?
Миссис Роднер ответила просто:
- Они полюбили друг друга сразу, как только познакомились. Это не увлечение, моя дорогая. Они ничего не могут поделать со своим чувством. А ты так же сильно любишь Оскара? Это как ослепление, когда знаешь, что ни с кем другим не будешь счастлива...
Меган последовала за миссис Роднер на кухню. Там она выпустила из корзинки Мередита, налила себе и матери кофе и уже за столом сказала:
- Нет, мама, у меня такого чувства нет, мне было хорошо с Оскаром, я думала, что жизнь с ним будет приятной. Он такой добрый, покладистый... У него ровный характер...
- Девочка моя, когда любишь, не обращаешь внимания, хороший ли характер у любимого. Женщина может полюбить, и полюбить сильно, мужчину с плохим характером, вспыльчивого, который бросает полотенца на пол в ванной, не помнит дня ее рождения и все-таки обожает ее.
Слова матери потрясли Меган; застигнутая врасплох, она пыталась сообразить, бросает ли профессор полотенца на пол.
- Я хочу, чтоб Мелани знала, что сердце мое не разбито. Оно немножко надтреснуто, но я уверена, что справлюсь с этим. Право же, мама, я свыкнусь с мыслью, что мы с Оскаром расстались, и чем скорее это произойдет, тем скорее он женится на Мелани.
- Кто-нибудь знает об этом? Я имею в виду - в больнице?
Меган с досадой почувствовала, что краснеет.
- Знает профессор ван Белфелд. Он... Он встретил меня в больничном коридоре и все из меня вытянул.
Миссис Роднер внимательно посмотрела на дочь.
- Всего вероятнее, он дал тебе хороший совет, - предположила она.
- Действительно дал. Это он предложил мне сделать то, что я сейчас делаю: узнать, точно ли Мелани любит Оскара.
- Он все понял, во всем разобрался. Наверное, он женат, имеет детей.
- Он никогда не говорит о себе, но, судя по некоторым его репликам, скорее всего, женат.
- Да, он ведь уже не молод, - заметила миссис Роднер.
- Но и не стар, ему около сорока.
Тон у Меган был довольно резкий, и мать задумчиво посмотрела на нее, догадавшись, что дочь далеко не все ей рассказала. Она считала, что профессор неравнодушен к Меган; как это часто случается, мужчина, неделями оторванный от дома, может влюбиться в каждую хорошенькую девушку, которая повстречается ему на пути. Впрочем, вряд ли профессор из таких, ведь он мог быть и вдовцом... Или же просто дал добрый совет молодой коллеге, которая в таком совете нуждалась... И все-таки тогда он смотрел на Меган не как на коллегу, его взгляд был полон любви, в этом миссис Роднер не сомневалась. А вот у Меган и мысли подобной не возникало. Она взглянула на часы.
- Еще рано. Ты хочешь поскорее поговорить с Мелани? Тогда можешь встретить ее. В дороге разговор всегда легче, не то что в комнате, когда сидишь друг против друга.
Хоть Меган и бодрилась, миссис Роднер с огорчением глядела на бледное, осунувшееся лицо дочери, на тени у нее под глазами.
Меган надела старые туфли, проведала кота, мирно спавшего на кухне, и отправилась встречать сестру.
Когда они, держась за руки, вошли в дом, миссис Роднер накрывала к ланчу. Глаза у Меган были сухие, лицо веселое; у Мелани глаза были заплаканные, но даже набрякшие веки не могли испортить ее хорошенького личика. К ланчу пришел и мистер Роднер, жена успела его предупредить, и он, не заводя разговора на опасную тему, как всегда приветливо, поздоровался с Меган и, как всегда с интересом, стал расспрашивать ее о работе.
- Я очень рад, что ты приехала, - сказал он. - В огороде у нас дел хватает, я хотел посадить сладкий горох, поставить подпорки бобам, еще собираюсь попробовать, как пойдет козлобородник, если удастся пересадить рассаду. Потом посажу спаржу, земля уже подготовлена...
Меган узнала то, что хотела. Она поговорила с Мелани, и теперь у нее не было никаких сомнений: они любят друг друга и чувствуют себя виноватыми перед ней. Она постаралась внушить Мелани, что ни она, ни Оскар ни в чем не виноваты.
- Что ж, такое порой случается, дорогая моя, - говорила она своей рыдающей сестренке. - Но подумай сама, как ужасно было бы узнать, что вы любите друг друга, после нашей с Оскаром свадьбы. Вы не причиняете мне страданий, и, говоря откровенно, я не люблю или, лучше сказать, не любила Оскара так, как ты. А то чувство, что у меня было, я быстро преодолею.
Меган просила сестру ничего не говорить Оскару, пока она сама не поговорит с ним. Она боялась этого разговора, но впереди были два выходных, она проведет их, копаясь в огороде, наберется сил перед трудными днями, которые ей предстоят. Однако Меган устала полоть и сажать и, ложась спать, расплакалась. В конце концов, это так тяжело - каждую минуту изображать бодрость и веселье, когда больше всего на свете хочется бросить все и разрыдаться, нервы ее были на пределе.
Родители, как могли, старались помочь. Выслушав Меган, они одобрили ее решение и не пытались давать ей советы, не лезли с ненужными утешениями.
- Это непростая ситуация, и нам всем надо ее пережить, - сказал отец. - Что поделаешь, бывает и так... Я рад, что это случилось до вашей с Оскаром свадьбы, даже до того, как вы стали серьезно говорить о ней.
О свадьбе, думала Меган, они никогда и не говорили. Приятно было сознавать, что ты помолвлена, а брак казался чем-то неопределенным и далеким, оба они считали, что торопиться незачем. Главное - будущая карьера Оскара, это она поняла еще до того, как его мать напомнила ей об этом. Меган снова и снова вспоминала случившееся, боль отступала, но печальные мысли о будущем не оставляли ее.
Возвращаясь в Лондон в воскресенье вечером, она обдумывала свой разговор с Оскаром. Она будет очень спокойна и рассудительна и не позволит догадаться о своем унижении. Но потом ей еще придется что-то объяснить своим друзьям и коллегам, а это тоже совсем не легко. В больнице ее любили, и все же без сплетен не обойдется, хоть и недолго, но придется ей мириться с ними, пока очередной пикантный слушок не займет внимание персонала больницы.
Она решила не ждать, когда у Оскара выдастся свободный вечер и он позвонит ей, но во вторник в полдень вахтер передал ей записку. Оскар писал, что освободится сегодня после шести часов. "На ужин у меня времени не будет, но мы могли бы сходить куда-нибудь выпить".
День, казалось, никогда не кончится. И не только потому, что она с нетерпением ждала вечера, но и потому, что одна за другой посыпались мелкие неприятности - куда-то пропали ее записи, рентгенолог отменил прием бария, одна из медсестер разбила стакан и порезала руку... Но когда ее дежурство все-таки закончилось, она вдруг поняла, что хотела бы, чтобы этот суетный день длился вечно; все ее тщательно подготовленные речи вылетели из головы, и появилась едва ли не уверенность, что она расплачется, как только увидит Оскара. В довершение всех неприятностей она столкнулась с профессором, когда уже уходила из больницы. Открыв дверь, он заслонил проход, и ей пришлось остановиться.
- Вы уже освободились? - с улыбкой спросил он. - Идете куда-нибудь с молодым Филдингом? Замечательно.
И улыбка его была такая добрая, что Меган едва не бросилась к нему на грудь и не дала волю слезам.
- Ну же, - сказал он мягко, - дела не так плохи, как вы думаете. Потом вы мне все расскажете.
Она с удивлением посмотрела на него.
- Откуда вы знаете?..
- У меня есть расписание дежурств. - Он потрепал ее по плечу. - Идите и заканчивайте с этим.
Он говорил с ней так, будто перед ним стояла девочка, а не красивая, великолепно сложенная женщина двадцати восьми лет.
Но как это ни странно, ей стало легче. Он никогда не делал критических замечаний в ее или Оскара адрес, его советы и тон были спокойны, а действовали на нее утешающе. Дома она вскипятила чай, покормила Мередита и долго выбирала, что надеть. Ей почему-то казалось очень важным быть одетой особенно, не как всегда. В конце концов она остановилась на шерстяной клетчатой юбке и ярко-красном свитере, оттеняющем черно-белые цвета юбки. А так как вечер предстоял невеселый, сверху она надела черный вельветовый пиджак. Она бы с удовольствием выбрала летний наряд, но, как это бывает в Англии, погода вдруг изменилась, и теплые весенние дни сменились серыми, едва ли не февральскими. Глянув в зеркало, Меган решила, что выглядит весьма мило.
Оскар уже ждал ее у ворот больницы. Он взял ее за руку и повел в кафе, сообщив, что времени у него всего полчаса. Они сели за столик в баре.
- Что будем пить? - спросил он.
- Пожалуйста, тоник, - улыбнулась Меган, незаметно изучая его лицо.
Красивый, думала она. Она теряет его, хотя им придется еще часто встречаться и в стенах больницы, и вне их. Он казался обеспокоенным, и она знала, что волнует его.
- У тебя только полчаса, поэтому я буду краткой, только не прерывай меня, пожалуйста, - попросила она. - Я знаю о вас с Мелани... Нет, Оскар, я же просила не перебивать меня. Я ездила домой и разговаривала с ней... Так что все в порядке. Я думаю, ты любил меня, но не очень сильно. А ее ты любишь, ведь правда?
Меган отпила немного тоника и пожалела, что не заказала чего-нибудь покрепче.
Она сняла кольцо с пальца и протянула его Оскару.
- Я буду рада, если ты станешь моим зятем, и, пожалуйста, не чувствуй себя виноватым. Это могло случиться с каждым.
- Меган... ты... разве ты не огорчена? Разве ты не любила меня? Я хотел все рассказать тебе, но не хотел тебя расстраивать... Я думал, что... разбиваю твое сердце.
Меган слушала его с некоторой досадой.
- Конечно, я огорчена, и, конечно, я любила тебя, но, видно, мое чувство не было достаточно глубоким. Что же касается разбитого сердца... То оно скорее чуть-чуть надтреснуто...
- О, Мег, мне так жаль. Я должен был тебе сразу сказать, что полюбил Мелани, как только увидел ее. Она такая красивая, добрая, мягкая. Мы думаем вскоре пожениться. У меня будет частная практика в деревне. Я найду компаньона, и мы купим на паях медицинский кабинет.
Он действительно любит Мелани, подумала Меган. Без сожаления расстается со своими планами и готов сделать то, о чем она мечтала, но ради Мелани он делает это с радостью, даже не вспоминая о должности консультанта, к которой прежде стремился. Внезапно она почувствовала, что больше не может продолжать этот разговор. Оставив свой тоник почти нетронутым, она встала из-за стола и, собрав все свои силы, улыбнулась.
- Прости, я должна бежать. Мы еще увидимся. Позвони ей как можно скорее, Мелани очень волнуется.
Меган стремительно выбежала из кафе и быстро пошла по убогим улицам, ведущим к ее дому. Возле дома стоял "роллс-ройс". Профессор, опершись о капот, разговаривал с мальчишками. Увидев ее, он оставил своих собеседников, взял у нее ключ и отпер дверь квартиры. Она не смотрела на него, боясь, что вот-вот расплачется.
- Пожалуйста, уходите, - взмолилась она со слезами в голосе и почувствовала, как он осторожно ввел ее в комнату, усадил в кресло и принес Мередита.
- Что вам сейчас действительно нужно, так это чашка хорошего чая, - спокойно проговорил профессор. - Англичане быстро приходят в себя, выпив крепкого чая с молоком и сахаром.
Он поставил чайник на плиту, достал чашки и блюдца.
- Конечно, это мера временная. Когда вы выпьете чай, поплачете, ополоснете лицо и успокоитесь, мы с вами поедем куда-нибудь и поужинаем с шампанским.
- С шампанским? - простонала Меган. - Но шампанское пьют по праздникам. Уходите, прошу вас...
Он пропустил ее слова мимо ушей, протянул ей свой носовой платок, ополоснув кипятком чайник, заварил чай, затем поставил перед ней поднос с чашкой.
- Выпейте, пока горячий, и постарайтесь успокоиться.
- Я не хочу чая... - шмыгнула носом Меган.
- Ну, ну, никаких возражений. Вы что, закатили истерику перед молодым Филдингом?
Меган высморкалась.
- Конечно же, нет. - Сопя и снова вытирая нос, она с раздражением добавила: - Кажется, я имею право побыть одна и поплакать, если мне этого хочется.
Он подошел к ней, взял у нее из рук носовой платок и вытер ей лицо.
- Пейте чай. Хватит лить слезы, все уже позади.
А когда она послушно отпила горячего чая, он добавил:
- Вот так, девочка. Подумайте сами: до этого вечера все трое были несчастны, а теперь несчастен только один.
Она сделала еще несколько глотков и сказала слабым голосом:
- Вы очень добры. Я сожалею, что была такой грубой.
- Хватит об этом. Допивайте свой чай, умойтесь, и поедем. Я ужасно голоден.
- Я не могу. Должно быть, я похожа на чучело.
- На очень симпатичное чучело. А если вы причешетесь и попудрите нос, станете еще красивее.
Меган подошла к зеркалу на кухне. Выглядела она и в самом деле отвратительно. К тому же ее беспокоила одна мысль.
- С вашей стороны очень мило пригласить меня, но я не могу пойти с вами. Ведь ваша жена вряд ли согласилась бы с этим.
Профессор чесал Мередита за ухом, как-то безучастно взглянул на Меган и бросил вскользь:
- Согласилась бы. Я в этом абсолютно уверен.
Прикладывая к глазам холодное полотенце, Меган проговорила:
- Считаете меня глупой и старомодной?
- Ничуть. Я сам старомоден.
Успокоившись, Меган прошла в душевую комнату, умылась и почувствовала себя куда лучше.
- Я причешусь и приведу себя в порядок, если не возражаете.
- Ничуть.
С Мередитом на руках он сел в кресло и взял с полки какую-то книгу.
Накладывая макияж, Меган с удивлением размышляла о том, как это он, такой высокий и видный, умеет держаться в тени, всегда оставаться незаметным.
- Ну, как теперь? - робко спросила она.
Ее красивый нос был лишь немного розоватым.
- Прекрасно. Ведь мы не поедем в чересчур шикарное место.
Он повез ее к Датчету по автостраде № 4. Перед Виндзором повернул, и она с облегчением увидела, что машина останавливается перед тихим загородным рестораном, окруженным густой зеленью. Здесь никто не обратит внимания на ее скромный туалет и заплаканное лицо. Профессор все продумал и выбрал как раз то, что нужно. В зале было много народу, но столики стояли далеко один от другого. Они выпили у стойки бара, потом он повел ее к столику у окна. Какое-то время они изучали меню, он спросил:
- Что бы вы хотели?
Меган лишь пожала плечами, и он предложил:
- Давайте начнем с салата "нисуаз" с анчоусами. Затем я предлагаю жареную утку с апельсинами, к ней подойдет ликер кюрасо.
- Вы бывали здесь раньше?
- Ресторан стоит на дороге в аэропорт Хитроу, - ответил профессор. - Еще, пожалуй, возьмем тушеный цикорий и жареный картофель.
Сделав заказ, он заговорил о чем-то постороннем. Потом им принесли салат и шампанское. Пока ели, они избегали обсуждать случившееся, и, поглощая персики в сиропе, Меган слегка укоряла себя за удовольствие, которое ей доставил ужин. За кофе профессор спросил, дежурит ли она завтра с утра, и, узнав, что дежурит, решительно проговорил:
- В таком случае нам пора возвращаться. Вы должны выспаться как следует.
Наверное, старший брат, если бы он был у Меган, сказал бы сейчас то же самое и таким же тоном. Разумеется, напомнила она себе, привел он ее сюда просто потому, что он добрый и видел, как она расстроена. Он пригласил бы любого, кто оказался бы в ее положении, и не стоит обольщаться, будто он уж очень хотел провести вечер в ее обществе.
У нее немного кружилась голова от выпитого шампанского, и на обратном пути она молча сидела рядом с ним. Подъехав к ее дому, он вышел из машины, открыл перед ней дверцу и протянул руку за ключом. Войдя первым в квартиру и оглядевшись, он вежливо прервал Меган, когда она начала его благодарить, и уехал. Он не хотел тратить время на пустые разговоры, обычные в таких случаях. Меган только и успела сказать ему "спасибо".
- Ну вот, - обратилась она к Мередиту. - Он пригласил меня, хотя и не очень-то хотел. Теперь исчезнет надолго.
Кот зевнул, забрался на диван и тотчас же заснул, но позднее, когда услышал, как Меган тихо плачет, свернулся клубочком возле ее плеча и ласково замурлыкал у нее над ухом.
Меган оказалась права: профессора она не видела несколько дней. Зато встретила Оскара, который как-то скованно поздоровался, и тогда она сказала ему, чтоб он не глупил. В больнице уже обо всем знали, и она была уверена, что разговоров на эту тему хватает, но друзья поддерживали ее, приглашали вечерами, когда она была свободна, а в свободные послеобеденные часы звали пройтись по магазинам. Постепенно разговоры затихли, и Оскару удалось справиться с собой и вести себя нормально, когда они встречались, чего, конечно, избежать было нельзя. Чувство потерянности и тоски у Меган не проходило, зато Оскар был счастлив, и Мелани, когда они разговаривали по телефону, не могла скрыть своей радости. Меган убеждала себя, что через месяц-другой она до конца оценит, насколько правильно поступила, однако сейчас... Она изо всех сил старалась, чтобы ее настроение никак не влияло на работу: медсестры и больные видели ее всегда спокойной; одна Дженни посочувствовала ей, остальные промолчали, только мистер Брайт, обычно любящий поговорить, пробормотал: "Огорчен был услышать эту новость". Все будто сговорились не упоминать при ней о случившемся, во всяком случае, так она думала, пока однажды не встретила профессора, входившего в вестибюль больницы. Он поздоровался с ней и весело спросил:
- Ну как, виделись с Филдингом? Сначала это неприятно, а потом привыкнете.
Он остановился и, как обычно, преградил ей дорогу. Меган довольно холодно поздоровалась с ним. Зачем начинать день с неприятного для нее разговора, когда ей так хочется вообще забыть об этом? Но он, очевидно, ждал ответа, и она сказала:
- Да, я видела Оскара несколько раз. И он, и Мелани очень счастливы, я тоже счастлива.
Она подняла на него глаза и с досадой увидела, что он улыбается.
- Что ж, это хорошая новость. Вы слишком молоды, чтобы озлобиться. Я думаю, вообще полезно влюбиться, разлюбить, полюбить другого... Зато когда придет настоящее чувство, вы поймете разницу. Как понял Филдинг...
- Какой вы злой, - сказала Меган. - Я помню, что вы врач и мне полагается уважать вас, но сейчас мы не на работе.
- Просто вы не в настроении, признайтесь честно, Мег. В первый же ваш выходной я отвезу вас к родным, чтобы они увидели, что вы совсем оправились.
Меган судорожно глотнула воздух.
- Я не хочу... - начала она с раздражением.
- Это будет в пятницу, не так ли? В восемь тридцать я заеду за вами. Постарайтесь быть готовой к этому времени.
- Нет, не буду. - Меган сердито тряхнула головой.
Ей удалось проскользнуть мимо него, и она направилась в свое отделение. Из-за него она опоздала, к тому же и настроение он ей испортил.