- Я боялась, что ты не решишься, - шепнула она и отстранилась, то ли чтобы передохнуть, то ли чтобы поглядеть на него. - Я заметила тебя в первый же день занятий… - и уже сама поцеловала его с обжигающей страстью.
- Я люблю тебя, - прошептал он и подумал, что признание прозвучало немного с опозданием.
Следующий поцелуй длился так долго, что у Андрея "поплыла" голова. Наверное, то же самое произошло и с Данусей, во всяком случае, она прижалась к нему всем телом и обмякла.
- Идем… - она двинулась к лифту.
- Куда? Ты с ума сошла!
- Да, сошла. Я три месяца ждала этого вечера…
- А мама?
- Мама спит. Идем.
В постели Дануся оказалась нежной, податливой, опытной и нетерпеливой…
Когда Андрей с содроганием и с тихим стоном дал ей все, чего она ждала, Дануся долго еще лежала, не отпуская его, обвив длинными ногами его бедра, прижавшись к мускулистому телу, и шептала всякие глупости…
Рано утром тихонько открылась дверь, вошла мать Дануси.
Увидев в постели дочери мужчину, она, как в старинных водевилях, всплеснула руками, выдохнув "Ах!", и скрылась за дверью. Впрочем, ее растерянности хватило ровно на полминуты, потому что почти сразу же послышался ее голос:
- Дануся, пора вставать! Ты опоздаешь на занятия.
Дануся не могла не заметить, как смутился Андрей, как лицо его покрылось красными пятнами. Он еле слышно чертыхнулся. Тогда она стала извиняться и оправдываться, говоря, что мама обычно не входит в ее комнату, а только будит ее, включая на кухне на полную громкость радио. Но все это не имело никакого значения - обратного пути не было. Впрочем, в тот момент Андрей об этом не думал, он был просто смущен, и все.
… Не дожидаясь окончания университета, уже на третьем курсе они поженились, - Дануся сообщила, что ждет ребенка. Андрей был счастлив. А через две недели после свадьбы выяснилось, что она ошиблась, и никакой беременности на самом деле нет.
Андрей был настолько влюблен, что все эти женские игры вокруг женитьбы его не насторожили. Он даже не заметил их.
После защиты дипломов Аркадий Семенович сделал молодым царский подарок - дал деньги на создание отделения своей фирмы в Средневолжске. Организовать и раскрутить новое предприятие предстояло Андрею.
Он работал как вол, валился с ног от усталости, глушил кофе, читая по ночам учебники по экономике, оставляя на сон четыре часа, поминая недобрым словом оказавшееся ненужным журналистское образование.
Совладал. Поднялся. Встал на крепкие ноги, заслужив похвалу Аркадия Семеновича. Даже больше того, создал благотворительный фонд. Его возглавила после долгих отнекиваний его мать, оказавшаяся, к великому удивлению сына, властной и рачительной хозяйкой. Через несколько лет уговорил отца сесть и писать историю Средневолжска. Отец увлекся, ушел из университета, оставив своего заведующего кафедрой без критической оппозиции, стал ездить в Москву, в "Ленинку", в Петербург, в "Публичку", благо появилась финансовая возможность ночевать в гостинице. Отец не признавал компьютер - с его точки зрения, ничто не могло заменить радости погружения в книгу. А Андрей поймал себя на том, что завидует ему. Словом, жизнь налаживалась.
Не сразу, конечно, но постепенно начала беспокоить его Дануся.
Первым сигналом стал благотворительный фонд, который Андрей создавал для нее, и только когда она категорически отказалась заниматься им, сосватал туда мать. В то время он не обратил особого внимания на резоны, приводимые женой в свое оправдание. Мол, фонд требует непрестанного внимания, нужно ходить туда чуть ли не как на работу. Он удивился - что же в том плохого? Слава Богу, дома есть прислуга, которая и квартиру убирает, и продукты закупает, готовит, обстирывает, гладит. Детей нет, заботиться не о ком. Однако Дануся заявила, что в жизни слишком много интересного, чтобы тратить время, заседая в каком-то, пусть невероятно благородном, фонде.
- Хорошо, - согласился Андрей. - Выбери любое интересное дело и займись им. Я готов на любом этапе подключиться и помочь, когда тебе это потребуется.
Интересным оказался Париж, куда она привыкла, еще живя у дяди, летать, чтобы побегать по роскошным магазинам, посидеть вечером в одном из старых ресторанчиков и вернуться в Москву, а оттуда домой, в Средневолжск.
Затем его насторожило упорное нежелание жены родить ребенка.
Он мечтал иметь детей, не понимал, почему двое молодых, здоровых людей должны лишить себя этой радости и почему в вопросе, который касается обоих супругов, решение принимает одна Дануся.
С появлением современных противозачаточных средств проблема заводить или не заводить ребенка полностью перешла в руки женщин, во всяком случае в семьях с высоким достатком, позволяющим пользоваться лучшими импортными средствами. И снова в ответ на настойчивые просьбы мужа следовал тот же ответ:
- Зачем торопиться ограничивать свою жизнь одними пеленками, когда вокруг так много интересного? Успеется.
Как-то в раздражении Андрей не выдержал и назвал ее эгоисткой - ведь находит же она время и силы заниматься бессмысленной, так называемой дамской общественной деятельностью.
- Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что успеется? Будешь дожидаться, когда тебе стукнет сорок лет? - в сердцах спросил он.
Она восприняла это как намек на то, что он на два года моложе ее, разрыдалась, устроила форменную истерику. В результате Андрею же пришлось просить у нее прощения.
Ее пресловутая общественная деятельность заключалась в периодических сборах дам "нашего круга", как она выражалась, то есть жен состоятельных людей, главным образом бизнесменов, банкиров. Они обсуждали и определяли, кому и как можно посодействовать через своих мужей, даже не вдаваясь толком в деловые и профессиональные качества опекаемого. Критерий у них был один - симпатия и благорасположенность к искателю. Некоторые жены иногда добивались результатов, но не Дануся - Андрей раз и навсегда отказался даже выслушивать тех, кому она пыталась протежировать.
Еще многое другое занимало беспечную красавицу. Но неизменно, так или иначе, это другое оказывалось на поверку очередным мероприятием в узком кругу богатых жен.
Дануся не то чтобы царила в своем дамском обществе, но была законодательницей моды, вкуса, чему способствовали и регулярные поездки в Париж, и престижное образование. Правда, по специальности она не работала ни одного дня, но сам факт наличия "корочек" журфака МГУ возвышал ее не только в собственных глазах, но и в мнении о ней окружающих дам.
С грехом пополам закончив отделение радио и телевидения, Дануся видела себя в мечтах на телеэкране, в программах главных каналов. Если бы она осталась в Москве, так оно, наверное, и случилось бы - для Аркадия Семеновича подобная проблема не представляла большой сложности. Только вот Андрей категорически отказался жить в Москве: более пяти поколений Бурлаковых корнями вросли в приволжские земли, беря свое начало в междуречье Мологи и Шексны, в славном городе Мологе, что как легендарный Китеж-град волею властьимущих ушел на дно рукотворного Рыбинского моря. Еще до Великой Отечественной войны многочисленную родню принудительно стали расселять по городам и весям Приволжья, а кого и просто выгоняли из собственных домов, которые предназначались на снос, чтобы очистить дно будущего водохранилища. Прадед и прабабка Андрея из бревен родного дома сколотили плот, погрузили детишек, домашний скарб и поплыли куда глаза глядят. Всего таких переселенцев из затапливаемых земель было 130 тысяч! И никто о них не заботился, если и обращались люди с вопросом "куда же нам податься?" к начальству, те лишь отвечали: "Переезжайте, куда желаете, хоть в Москву! Хотите, дом разбирайте, не хотите - сожжем". Только после войны один из сыновей переселенцев Бурлаковых обосновался в Средневолжске. Это был дед Андрея.
Ничего этого не стал рассказывать Андрей ни Данусе, ни Аркадию Семеновичу, который поначалу рассчитывал, что дочерняя фирма, на которую он щедро отвалил денег, обоснуется в Москве, и лишь заявил, что будет жить и работать только в Средневолжске.
Уезжать из Москвы Дануся конечно же не хотела, но и упускать такого завидного мужа - умница, красавец, перспективный - она не собиралась. Пришлось ехать в Средневолжск. Там она с головой окунулась в обустройство новой квартиры, подолгу просиживала с дизайнерами, предъявляя им все новые и новые требования, в полном смысле слова стояла над головой у строителей и мастеров. На просьбы Андрея включиться в процесс организации фирмы только отнекивалась, ссылаясь на свою безумную занятость и обещая вот-вот присоединиться к нему. Да только на том все и закончилось. Муж махнул рукой и уже никогда не рассчитывал на ее помощь. Сама же Дануся воспринимала перемены в своей жизни как игру, как некое приключение, которое пока еще не надоело ей, напротив - развлекало и разнообразило "серые будни провинциального города", как она выражалась в письмах и телефонных разговорах с московскими подружками. В глубине души Дануся не сомневалась, что все это временно, что Андрей, укрепившись в своем бизнесе, рано или поздно все равно повернется лицом к столице. И тогда она… Ах, какие мечты и планы связывались с грядущим триумфальным возвращением в Москву!
Но годы шли, и Андрей все прочнее и увереннее вживался, врастал в свое дело, включался в экономику и социальную жизнь родного города…
Андрей тяжело вздохнул и, к удивлению секретаря, поехал домой, отменив несколько запланированных встреч. По дороге пытался убедить себя, что это просто наваждение, что оно пройдет при следующей встрече, что скорее всего он засиделся в своем Средневолжске и поэтому не совсем адекватно оценивает свалившееся на него незначительное приключение. "Все пройдет как с белых яблонь дым…" - старался он утихомирить бурление в себе.
Супруги ужинали при свечах. Андрей откупорил бутылку вина, включил тихую музыку.
- Как хорошо, что ты приехал сегодня так рано, - ребячливо захлопала в ладоши Дануся. Потом отпустила горничную, вошедшую в столовую с десертом, и с лукавой улыбкой произнесла: - Мы так давно не оставались вдвоем, милый…
В постели она проявила непривычную в последнее время активность, возбуждая мужа и добиваясь ответных ласк. Андрей полностью подчинился ей, доведя себя и ее до полного экстаза, а позже, обессиленный и опустошенный, долго лежал без сна и думал, чем можно объяснить ее поведение, уж не таинственной ли и всемогущей женской интуицией - ведь сегодня он специально пил вино, чтобы убежать от неотвязных мыслей о Кате. Они начали преследовать его сразу же после ее отъезда из Средневолжска. Что особенного обнаружил он в ней за несколько коротких встреч? Среднего роста, худенькая, правда, с высокой грудью, синеглазая шатенка - да мало ли он таких встречал! Дануся рядом с Катей выглядела большим, одетым в белоснежные паруса гордым фрегатом, возвышающимся над всевозможными бригами, барками, шхунами и обещающим покой и надежность в любую погоду.
Вот только нужен ли ему покой?
Кому он сегодня изменил - Кате с женой или жене, не расставаясь мысленно с Катей?
Даша проснулась от жажды - во рту все пересохло, язык, как наждак, терся о небо. Села, ничего не понимая, натянула сползшую простыню, закуталась в нее, как в банное полотенце. Задернутые шторы насторожили ее: этого она никогда не делала на ночь. В голове словно что-то щелкнуло, и она отчетливо вспомнила, как выгнала мужа. Поглядела на часы. Скоро шесть. Еще можно два часа поспать. Легла. Но заснуть не удалось. Подумала, что Гоша наверняка не ушел в мастерскую, а так и остался спать в кабинете на диване. Подонок!
Она побрела в ванную, волоча за собой, как римский патриций, простыню, наброшенную на плечо. По пути заглянула в кабинет. Для проверки.
На диване спала одетая Катя.
Это было выше Дашиного понимания, но она не стала утруждать себя вопросами, быстро проследовала в туалет - природа властно призывала ее именно туда.
Вернувшись в кабинет, села в кресло, раздумывая, разбудить ли Катьку и расспросить сейчас или потерпеть, пока сама проснется. Решила не будить - наверняка с ней что-то стряслось, пусть еще поспит.
Когда же она успела так набраться? Смутно помнилось, как, выгнав Гошку, глушила коньяк прямо из горлышка… Смертельно хотелось пить…
Даша с трудом поднялась из кресла, пошла на кухню, мельком отметила, что слишком светло для шести часов утра, нашла кефир, выпила, не отрываясь, целый стакан, почувствовала себя немного лучше. К счастью, у нее никогда не болела голова после выпивки - счастливый дар генетики, продажной девки империализма: отец тоже никогда не страдал головными болями.
Даша вернулась в кабинет.
Катя сидела на диване, поджав ноги.
- Как ты здесь оказалась? Что-нибудь случилось?
- Ты знаешь, который час? - ответила вопросом на вопрос Катя.
- Знаю. Скоро шесть.
- Ты спала пятнадцать часов.
- Не может быть! - Даша задумалась. - Это что же, сейчас день?
- День.
- Вот почему так светло… А ты не на работе?
- Умница! Как ты догадалась?
- Нет, я серьезно, Кать, почему ты здесь?
- Тебя сторожу.
- Вот еще… - Даша пожала плечами.
- Ты меня дико напугала.
- Каким образом?
- Гошка отводил Сашеньку в школу и обнаружил, что ты заперлась, не отвечаешь на стук, перепугался…
- Это Гошка-то? - перебила ее Даша.
- Конечно! Он до смерти испугался, позвонил мне. Я примчалась, пыталась достучаться. Пришлось ломать дверь. А ты - в стельку.
- Это я чувствую…
- Опохмелись.
- Пива нет, я уже смотрела.
- Водочка есть, я к ней приложилась, чтобы нервы утихомирить.
- А тебе чего их утихомиривать понадобилось?
- Да ты представляешь, как нас перепугала? - возмутилась Катя.
- Кого нас?
- Я же тебе только что сказала - Гошку и меня. Он мне позвонил, говорит, она заперлась…
- Слушай, подруга, у кого похмелье? У меня или у тебя? Ты можешь рассказать все толком?
Катя опустила ноги с дивана и в который раз принялась рассказывать, начиная от звонка Гоши ей на работу и кончая тем, как он взломал дверь и как она велела ему убираться в мастерскую, раз уж Даша выгнала его.
- Откуда ты знаешь, что я его выгнала?
- Он мне сам сказал.
- А зачем дверь ломать?
- А зачем запираться?
- Вдруг бы он полез мириться, - хихикнула Даша.
- И ты не устояла бы, - подхватила Катя.
- Чего еще ждать от пьяной женщины?.. Ладно, обсудили и хватит. Что делать будем?
- Душ принимать. Горячий и холодный. Аспирин пить. Потом на работу ехать, - обстоятельно перечислила Катя.
- Перестань.
- Я серьезно.
- Тогда пойдем на кухню пить кофе, - предложила Даша. - У меня есть в зернах. Смолим… смолотим… Слушай, я с перепою не могу сообразить, как сказать. Помолем?
- Измельчим! - рассмеялась Катя, и подруги пошли на кухню…
О возвращении на работу не могло быть и речи, слишком поздно, да никого уже и нет. Наверняка завтра Жанна выдаст очередную нотацию по поводу того, что когда отпрашиваются на час, а на самом деле уходят на весь день, то в таком случае теряется доверие и пенять не на кого, кроме как на саму себя. А, ладно, черт с ней! Главное, что с Дашкой все обошлось.
Вечером Катя вернулась домой настолько вымотанная, что даже читать была не в состоянии. Она включила телевизор. Крутили очередной сериал. Молодые симпатичные актеры почему-то с натугой изображали современников. Может быть, потому, что сюжета на запланированное количество серий не хватало, диалоги тянулись медленно, с многозначительными паузами, герои вставали из кресел, ходили, курили, пили воду и бесконечно ели в ресторанах, разговаривая с набитыми жующими ртами, пытаясь насытить кадры бытовым действием. По другой программе несколько политологов с умным видом в сотый раз обсуждали проблемы, на решение которых их мнение ну никакого влияния заведомо оказать не могло. Судя по скучным лицам, они это сами прекрасно понимали и лишь выполняли обязательный ритуал, участвовали в игре в демократию, только в отличие от молодых актеров сериала, исполняли свои роли профессионально.
Позвонить, что ли, матери?
Но занимать телефон не хотелось, мало ли что, хотя она отлично представляла себе, что вечером Андрей скорее всего сидит дома, позвонить не сможет, ждать нечего, да и слишком мало прошло времени после его отъезда из Москвы…
Мама позвонила сама.
- Ты знаешь, я тебя видела!
- Где?
- В "Ленкоме". Ты выходила после спектакля с молодым человеком. Я заскочила на минутку по делу и увидела тебя. Он вполне…
- Значит, я не ошиблась, это была ты. Ты стояла с тетей Адой, верно?
- Если еще понадобятся билеты, звони, Катенок.
- Спасибо, мам. Обязательно. Только… - вдруг так захотелось поплакаться матери, рассказать, что Андрей живет не в Москве и она сама не знает, когда еще он появится в столице, но Катя сдержалась.
- Что - только?
- Да нет. Ничего.
- Может быть, вы с ним заглянете как-нибудь на огонек?
Вот же, материнское сердце! Как она почувствовала, что у меня это серьезно? Ни разу ни словом не заикнулась о Степе, хотя и знала о его существовании, никогда не изъявляла желания познакомиться с ним. А тут увидела мельком Андрея - и уже, видите ли, приглашает на огонек.
- Нет, мам, - сразу же отмела Катя приглашение. - Как ты себе это представляешь? Пойдемте, я вас познакомлю с моей мамой? Все равно что спросить: а когда вы собираетесь сделать мне предложение?
- Ничего подобного! Как ты умеешь все вывернуть. Уверена, что и ему было бы любопытно познакомиться со мной.
Они поговорили еще несколько минут о всяких пустяках и распрощались. Оказалось - вовремя.
Позвонил Андрей!
- Катя? Это Андрей.
- Да. Я вас узнала.
- Я не слишком поздно?
- Нет, что вы.
- У вас было занято, и потому я решил, что вы еще не легли спать.
- Я разговаривала с мамой.
- Надеюсь, вы сказали ей, как я благодарен за билеты?
- Конечно.
- Я мучительно думаю и не могу придумать повод для командировки в Москву.
Катя на мгновение замерла, потом неуверенно спросила:
- Вы хотели бы посмотреть какой-нибудь спектакль?
- Нет… то есть не обязательно. Я хотел бы повидать вас…
Для Кати это прозвучало почти как объяснение в любви. И как прикажете реагировать?
- А без серьезного предлога я не могу появиться у Аркадия Семеновича, - продолжал Андрей.
- А не появиться? - с надеждой в голосе спросила Катя.
- И не появиться не могу.
- Доложат?
- Да. И скорее всего непреднамеренно.
- Если… - она не договорила. Мысль была плодотворной, но безумной.
- Что - если?
- Помните, когда я была у вас с фирмачами, вы задержались на два дня.
- Я был в Казани, на авиазаводе. Ездил на своей машине, задержался из-за ливней - дорогу размыло… Но при чем тут это?