Макс принес ей где-то подобранную палку, и следующие четверть часа она провела, бросая для него эту поноску. Игра надоела ей раньше, чем ему: он все еще держал палку в зубах, когда она повернула к дому.
Пес бросил палку, как только увидел оставленный на подъездной аллее джип, и его звонкий лай, удивительно гулкий в неподвижном холодном воздухе, разнесся по всей округе. Кэсси увидела, как Бен спускается по ступеням крыльца, и подхватила Макса за ошейник, чтобы удержать его рядом.
– Макс, к ноге, – строго скомандовала она. Пес перестал лаять, но, когда они оказались в нескольких шагах от гостя, Макс грозно зарычал.
– Привет, – поздоровалась она с Беном.
– Привет. – Он внимательно смотрел на собаку. – Что ж, хороший пес. А он кусается?
– Этого я еще не знаю, но в питомнике меня заверили, что он был кроток, как ягненок, все то время, что они держали его у себя. – Кэсси посмотрела вниз, на все еще рычащего пса. – Его бросили хозяева. Похоже, они решили не брать его с собой вместе с мебелью во время переезда.
– К сожалению, такое случается. Хорошо еще, что в нашем питомнике их не усыпляют.
– Да, мне это уже говорили. – Когда Кэсси брала собаку, ей сообщили еще один любопытный факт: именно прокурор Райан в значительной степени способствовал тому, чтобы в местном питомнике не умерщвляли здоровых животных. – Вы уже знаете, что Эбби тоже взяла себе собаку?
– Мэтт упомянул об этом, – улыбнулся Бен. – Большой ирландский сеттер, обожающий спать вместе с Эбби. Мэтту эта его привычка как-то сразу не понравилась.
– Не сомневаюсь. – Кэсси хотелось знать, рассказала ли Эбби шерифу о предсказании Алекс, но она решила не вмешивать в это Бена.
Рычание Макса становилось все громче.
– Пожалуй, пора нас познакомить, – заметил Бен.
У Кэсси почти не было опыта общения с собаками, но она интуитивно догадалась, как следует поступить. Она велела Максу сесть и, продолжая удерживать пса одной рукой, другой сделала знак Бену подойти поближе. Когда он подошел, она после секундного замешательства взяла его за руку. Даже в этот холодный зимний день его рука оказалась очень теплой.
– Макс, это Бен, – твердо сказала Кэсси. – Он друг.
Пес обнюхал незнакомца, тот, видимо, понравился ему, потому что Макс перестал рычать и приветливо застучал хвостом по мерзлой земле. Бен погладил пса и ласково заговорил с ним.
– Для первого раза неплохо, – заметила Кэсси. Она отпустила ошейник, и Макс ринулся исследовать шины джипа. Они проводили его взглядом.
– Посмотрим, как он встретит меня в следующий раз. – Бен помолчал. – Он спит вместе с вами?
Кэсси не могла понять, чем вызван этот вопрос.
– У него есть своя постель рядом с моей. До сих пор он довольствовался ею.
Бен одобрительно кивнул:
– Я рад, что вы его взяли.
– Я сама этому рада.
Это было правдой. Кэсси с изумлением открыла для себя, как приятно иметь рядом внимательного, преданного и ничего не требующего взамен товарища, готового слушать все, что она скажет. И ее поражало, как много она, оказывается, может рассказать собаке.
– Извините, что нагрянул к вам без звонка. – В голосе Бена слышалась та же тревога, что и по телефону, когда он звонил ей накануне. – Но я все равно ехал в эту сторону и...
Кэсси не дала ему закончить:
– Здесь холодно. Почему бы нам не зайти в дом? Пять минут, и кофе будет готов.
– Звучит заманчиво. Спасибо. Закончив инспекцию джипа, Макс присоединился к ним и, обогнав Кэсси, первым ворвался в кухню.
– Он от вас не отходит, – заметил Бен, стоя в дверях.
– Пока – да, – согласилась Кэсси. Она взглянула на Бена. В его позе по-прежнему ощущалась напряженность.
– Я собиралась затопить камин в гостиной, – сказала Кэсси. – Вы умеете их разжигать?
– Я в этом деле ас, – усмехнулся он.
– Тогда считайте, что у вас есть работа. А то у меня уходит целая куча растопки и старых газет.
– Посмотрим, как получится у меня.
К тому времени, как Кэсси вошла в гостиную с подносом, огонь в камине уже весело потрескивал. Бен сбросил пиджак и закатал рукава рубашки, а когда она появилась, как раз распускал узел галстука. Кэсси поставила поднос на кофейный столик, а сама опустилась на диван.
– Мне кажется, для разжигания каминов нужен особый талант, – заметила она, разливая кофе. – Я его начисто лишена, а вот вы им точно обладаете. Спасибо.
– Рад стараться.
Макс притащил из кухни кость из бычьих жил, недоверчиво покосился на огонь и улегся на ковре у ног Кэсси.
– У нас уже установился определенный распорядок, – объяснила она, кивнув в сторону собаки. – Я даю ему кость примерно в это время, и он расправляется с ней в течение вечера.
Она протянула Бену чашку, и он устроился на противоположном конце дивана боком, чтобы быть лицом к ней.
– Надеюсь, я вам не помешал, – сказал он.
– Вовсе нет. Я разбираю кое-какие вещи тети Алекс, но это может подождать. – Кэсси указала на соседний стул, занятый большой коробкой. – Тут в основном бумаги: переписка и тому подобное. Я просмотрю их сегодня вечером, но никакой спешки нет.
– А больше вас... ничто не беспокоит?
Кэсси отрицательно покачала головой и отхлебнула кофе. Она тоже повернулась боком на диване, опираясь спиной на валик и положив согнутую в колене ногу на сиденье.
– Нет. Я хотела позвонить шерифу, чтобы попытаться еще раз помочь в расследовании, но, мне кажется, он решил сначала испробовать все традиционные способы. Он обратится ко мне, только когда они заведут его в тупик.
Бен не подхватил ее легкомысленный тон:
– Думаете, он зайдет в тупик?
– Я думаю, что убийства не прекратятся.
– А почему бы и нет? Может, "три" – его счастливое число.
– Я так не думаю. Убийства стали его потребностью. Он... упивается страхом своих жертв. Он еще не насытился. Он снова будет убивать.
– Все равно что ждать, пока не упадет нож гильотины, – вздохнул Бен. – Расследование Мэтта пока ничего нового не дало. Во всяком случае, никакой информации. Свидетели так и не объявились. Ни одного подозреваемого. А весь город в страхе затаил дыхание.
Кэсси не захотела облегчить ему задачу. Она просто ждала.
Бен тяжело вздохнул:
– Может, Мэтт и готов ждать, пока традиционные методы полицейского расследования не исчерпают себя, но я не готов. Тем более что есть другой выход. Кэсси, вы не попробуете еще раз? Вдруг вы сумеете узнать что-то новое? Что-то такое, что помогло бы нам поймать этого мерзавца до того, как он снова отправится на охоту?
– А что скажет шериф?
– Его мнение нам известно. Он уже высказался по полной программе, – поморщился Бен. – Особенно когда я сказал ему, что не хочу привозить вас к нему в контору, чтобы не привлекать всеобщее внимание, тем более что город и без того напоминает пороховую бочку. Он отказался ехать сюда и даже не хотел дать мне что-нибудь из вещдоков, но в конце концов сдался. Наверное, чтобы поскорее выставить меня из кабинета.
– Значит, вы не просто ехали в эту сторону, так?
– Мне следовало предварительно позвонить, – признался он после минутного замешательства, – но я хотел сначала взглянуть на вас, убедиться... что вы не так утомлены, как раньше. Если хотите знать всю правду, я битый час ездил кругами, убеждая себя, что надо обратиться к вам за помощью.
В это Кэсси была готова поверить. Теперь стало понятно, почему Бен так нервничал с самого приезда: он начал понимать, как много жизненных сил отнимают у нее телепатические контакты, и разрывался между необходимостью и нежеланием причинить ей боль.
– Ничего страшного, – заверила его Кэсси. – Я же сама предложила свою помощь.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Но вы же хотели выйти из игры, Кэсси, мы оба это знаем.
– И мы оба знаем, что выбора у меня нет. Особенно, если я останусь здесь. – Она помолчала. – А я остаюсь здесь. Так что давайте посмотрим, что вы мне привезли.
Бен поставил свою чашку на кофейный столик и встал, чтобы взять пиджак, оставленный на стуле у камина. Когда он вернулся к дивану, в руках у него был прозрачный пластиковый пакетик с ярлычком "Вещественное доказательство". Внутри лежал бесформенный и поблекший лоскут ткани цвета хаки.
– Мэтт сказал, что для вас это может что-то значить.
Кэсси опустила чашку на столик, взяла в руки пакет и открыла его. Она внутренне напряглась, закрыла глаза и принялась перебирать тряпицу между пальцев.
Бен не спускал с нее глаз. С того вечера, когда Кэсси не сумела прочесть его мысли, даже прикоснувшись к нему, он заметил, что она вроде бы стала менее настороженной в его присутствии: во всяком случае, теперь встречалась с ним глазами гораздо чаще, чем раньше.
Но она по-прежнему держалась очень замкнуто и скрытно, следила за каждым своим шагом, почти никогда не улыбалась, а по глазам невозможно было прочесть, что она думает. Хотя темные круги под глазами, замеченные им во время первой встречи, – свидетельство постоянного напряжения и усталости – никуда не делись, она все-таки казалась не такой изможденной и затравленной, как раньше, сдоено обрела покой, примирившись с ситуацией.
А может быть, это был не покой, а обреченность?
Бену стало не по себе при мысли о том, что Кэсси примирилась с уготованной ей судьбой. Она была убеждена, что иного выхода нет. Не было нужды объяснять ему, что будущее, в которое она сумела заглянуть, не сулило ей ничего хорошего; это и без слов было очевидно. Именно по этой причине он "битый час", по его собственному выражению, ездил кругами, борясь с собой, прежде чем решился в конце концов обратиться к ней. И не потому, что знал, как сильно это ее утомит, а по другой причине: он не мог избавиться от чувства, что каждая новая попытка приближает ее к роковому рубежу, переступив который она окажется вне недосягаемости для него. И для всех остальных.
И она сама это знала.
Но сейчас он заставил себя выбросить из головы тревожные мысли и уже собирался спросить, что она почувствовала, когда ее внезапная улыбка лишила его дара речи.
– Кэсси? Вам это что-то говорит?
Кэсси открыла глаза, веселая улыбка все еще играла у нее на губах.
– По правде говоря, да. – Она спрятала лоскут обратно в мешочек и небрежно бросила его на диван. – Это мне подсказывает, что наш доблестный шериф не только подозрителен по натуре, но и не лишен чувства юмора. У меня не было уверенности на этот счет.
– О чем вы говорите? – удивился Бен.
– Это проверка, Бен. Полевые испытания для меня. – Все еще улыбаясь, она небрежно пожала плечами. – Честно говоря, я сама предложила ему себя испытать, так что мне грех жаловаться.
Бен подхватил с дивана пластиковый пакет.
– Вы хотите сказать, что этот предмет не был найден на месте преступления?
– Боюсь, что нет.
– Тогда что, черт побери, он собой представляет?
– Как я уже говорила, у нашего шерифа есть чувство юмора. Этот лоскут – часть его собственной бойскаутской формы.
– Сукин сын!
– Не надо на него сердиться. Я бросила ему вызов – разве он мог не ответить? Я ему предложила испытать меня без предупреждения. Вот поэтому шериф и отказался ехать сюда. Его мысли так легко читать – я бы его замысел сразу раскусила. А так... его здесь нет, и даже если бы я могла читать ваши мысли, вы понятия не имели, что этот лоскут не связан с убийствами.
– Этого я, безусловно, не знал, – мрачно согласился Бен.
– Что ж, я прошла его маленький тест, – беспечно отмахнулась Кэсси. – Его это не убедит, но по крайней мере заставит задуматься. Так что в конечном счете дело того стоило.
– А каков конечный счет, Кэсси? – с горечью спросил Бен. – Это вы можете мне сказать?
Она отвернулась, ее оживление угасло.
– Я же вам говорила, я не умею заглядывать в будущее.
– Но в свое вы заглянули. Вы знаете... свою судьбу.
– Это совсем другое дело.
– Неужели? Вы можете мне сказать, что ваша судьба не связана с этим расследованием?
Ее тонкий профиль не дрогнул, выражение лица осталось непроницаемым. Она упорно смотрела только на огонь. Когда Кэсси заговорила, голос ее прозвучал совершенно спокойно:
– Я ничего не могу вам сказать о своей судьбе.
– Почему?
– Потому что это моя судьба. Если я расскажу, это может ускорить наступление того, что я видела.
– А если наоборот? Если именно замалчивание ускорит роковую развязку? Вы уверены, что это не так?
– Уверена.
– Но тогда...
– Мне пришлось делать выбор, Бен. Что-то предпринять, чтобы избежать того, что я видела, или ничего не предпринимать. Я решила действовать. Я пробежала три тысячи миль. И, убегая, стараясь изменить предопределенный ход событий, я попала в ту самую ситуацию, от которой так старалась убежать. – Она повернула голову и наконец посмотрела прямо ему в глаза. Легкая улыбка снова появилась у нее на губах. – Я решила, что больше не буду ничего предпринимать.
– Вы уже кое-что предприняли, когда решили нам помочь.
– Нет. Я просто поплыла по течению. Я здесь. Предложить свою помощь – это самый очевидный, самый естественный шаг. Я не пытаюсь изменить свою судьбу. Я просто исполняю свой долг.
– Вы видели свою смерть, так?
– Нет.
Он нахмурился:
– Вы меня обманываете.
– Нет, не обманываю. Я не видела своей смерти.
– Тогда что же вы...
– Бен, я не хочу об этом говорить. Ни вам, ни мне это на пользу не пойдет. Прошу вас, перестаньте себя винить за то, что уговорили меня помочь. Договорились?
– А что, это так заметно?
Кэсси немного удивилась вопросу.
– Для меня – да. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
Он согласно кивнул:
– Ладно. Я хочу кое о чем спросить. Когда вы взяли меня за руку во дворе, вам удалось проникнуть в мои мысли?
– Нет.
– Значит, в тот первый раз... вам не удалось не потому, что вы устали?
– Нет, дело было не в этом. Я не могу читать ваши мысли.
Он прищурился, внимательно глядя на нее.
– Что это значит?
Кэсси помедлила.
– Вряд ли вам придется по душе этот разговор.
– Почему нет?
– Потому что... я по опыту знаю, что, когда люди так закрыты, это не случайно. Они хотят себя защитить. Не пускать других людей к себе в душу. Всеми силами скрывать... свою внутреннюю сущность.
– Вы хотите сказать, что это не случайно? – допытывался Бен.
– Да, наверное... Делаете ли вы это сознательно? Скорее всего, нет. Бен, я не пытаюсь вас в чем-то обвинять. У нас у всех есть свои защитные механизмы.
Кэсси смотрела на него, слегка хмурясь, чувствуя, что задела больной нерв, и не зная, стоит ли развивать свою мысль дальше. Но какой-то необъяснимый огонек в его глазах заставил ее продолжить.
– Большинство из нас с самого детства привыкает скрывать свои мысли, чувства, иногда – поступки, маскироваться от чужого взгляда, и только самые близкие к нам люди это понимают. Такова человеческая природа. Но некоторые люди по той или иной причине не способны скрывать или маскировать то, что есть. То ли внутренняя боль слишком велика, то ли все дело в самой личности. Если человек наделен особой впечатлительностью и способностью сопереживать... Он чувствует так глубоко и остро, что оказывается совершенно беззащитным. И тогда разум, если он достаточно силен, выстраивает стены, чтобы защитить себя. – Кэсси устало покачала головой: – Эти стены обычно остаются незамеченными. Их могут почувствовать только самые близкие.
– Или какой-нибудь экстрасенс, случайно встретившийся на пути, – вставил Бен.
– Экстрасенсы видят то, что скрыто под наружностью человека.
– А под моей наружностью... скрыта стена?
– Вас это смущает?
– А разве не должно смущать?
Кэсси задумалась:
– Стена появилась не случайно, Бен. Тому была веская причина. Если вы когда-нибудь перестанете в ней нуждаться, она исчезнет.
– Понятно, – со вздохом сказал Бен. Кэсси почувствовала, что ей так и не удалось его приободрить, но она не знала, что еще сказать. Бен пристально посмотрел на нее.
– Полагаю, мне следует благодарить судьбу. Если бы не мои стены, вы бы по-прежнему избегали встречаться со мной взглядом и делали все от вас зависящее, чтобы до меня не дотронуться.
– Да, наверное, – кивнула она. – Ваши стены означают, что я не должна выбиваться из сил, удерживая на месте свои собственные. Для меня это желанная передышка. Приятно общаться с человеком, когда знаешь, что не нужно прислушиваться к нему шестым чувством. До сих пор у меня было всего три таких приятных знакомства: вы, Эбби... и Макс.
– Вы не слышите мыслей Эбби?
– Нет.
– Вот уж никогда бы не подумал, что она тоже нуждается в стенах, – задумчиво протянул он. Кэсси ответила легкой улыбкой.
– Это лишь доказывает, что возведенные ею стены хорошо делают свое дело.
– Да, скорее всего. – Он в нерешительности помолчал, но все-таки заставил себя сказать: – Мне, пожалуй, следует попрощаться и дать вам возможность вернуться к разбору тетушкиных бумаг.
Даже не проникая в его мысли, Кэсси поняла, что ему совсем не хочется уходить. Совсем недавно одиночество было для нее желанной целью, но сейчас ей совсем не хотелось в него погружаться. Кэсси вдруг почувствовала странное волнение, но, когда она заговорила, голос ее остался обычным спокойным и ровным:
– Если у вас нет других планов, то оставайтесь с нами обедать. Я сварила большую кастрюлю супа, и нам с Максом вдвоем с ним не справиться. Вы могли бы остаться и помочь нам его прикончить.
В наступившем молчании оба расслышали усиливающийся за окном вой ветра; по окнам вдруг забарабанил мокрый снег вперемешку с дождем.
– Как раз подходящая погода для супа, – заметил Бен. – Чем я могу помочь?
* * *
Даже сквозь вой приближающейся непогоды он пробирался крадучись, ни на минуту не забывая об остром слухе пса. Инстинкт подсказывал ему, что надо держать дистанцию, но ему хотелось подобраться поближе, хотелось заглянуть внутрь.
Там так уютно. Жаркий огонь в камине. Яркий свет и мирная домашняя обстановка заставляли еще острее почувствовать свое одиночество. Тихие голоса мирно беседующих людей. Им хорошо друг с другом, их речь словно замедляется, в голосах слышатся нотки желания.
Они не замечали его зоркого взгляда.
Он стоял снаружи, подняв воротник и низко надвинув шляпу, чтобы защититься от хлещущего в лицо мокрого снега. Было холодно. Ноги у него замерзли. Но он еще долго оставался на месте, не сводя глаз с окна.
Она была под защитой.
Впрочем, для него это не имело значения.