– Кончитта ничего не будет думать. Она прекрасно понимает, что пары, которые приезжают сюда, чтобы уединиться, не самые пунктуальные гости в мире.
– Но разве тебе не хочется выпить чашку кофе?
– Мм… Кофе, это было бы прекрасно.
– Хорошо. Тогда позволь мне…
– Кофе, дюжину яиц и фунт бекона. Ну, как звучит?
Не улыбнуться было невозможно.
– Так много с самого утра?
– О да. – Он ухмыльнулся. – И ты. Полагаю, у тебя сегодня должен быть волчий аппетит, Лайза. – Он поцеловал ее, и она чувствовала по его губам, что он улыбается. – Ладно, полагаю, что должен принести жертву. Маленькое упражнение, чтобы начать день…
У нее перехватило дыхание, когда его рука начала двигаться по ней.
– Пожалуйста…
– Пожалуйста – что?
Его рот касался ее рта как язык пламени, его губы были такими горячими на ее губах, такими сладкими, что вынудили ее открыться ему. А она не могла. Не могла.
Лайза отвернула лицо в сторону.
– Не надо.
Он откинулся назад и уставился на нее. Она почувствовала, что ее рот начал дрожать.
– Не надо, – повторила она.
Когда она попыталась отстраниться, он позволил ей это. Она быстро встала с постели и накинула на себя халат. В комнате повисло молчание.
– Ты можешь… ты можешь первым принять душ, если хочешь, – сказала она, стоя к нему спиной.
– Лайза, в чем дело?
– Ни в чем. Я сказала тебе, что поздно и…
Он мгновенно очутился возле нее, положил руки ей на плечи и повернул к себе.
– Не будь смешной, – сказал он твердо. – Тут что-то не так, и я хочу знать, что именно.
– Я… я просто сказала…
– Я помню, что ты сказала. Что уже поздно. Кончитта будет недоумевать, что мы не кажем наших лиц. И ты хочешь кофе.
– Это верно. – Потому что я люблю тебя, подумала она, потому что, если ты снова займешься сейчас со мной любовью, я останусь с тобой, пока не надоем тебе, и, когда ты бросишь меня, это разобьет мое сердце сильнее, чем оно разбито сейчас.
– Ну?
Она глубоко вздохнула.
– Я… я должна кое-что сказать тебе, Фрэнк.
Напряжение в его лице ослабло. Он улыбнулся, легонько взял ее лицо в ладони и поднял к себе.
– Хорошо. Потому что я тоже должен сказать тебе кое-что.
– Фрэнк, пожалуйста, ты должен выслушать меня.
– Ты не хочешь узнать, что я должен сказать тебе, Лайза?
– Ладно. Так что? – Она вздохнула.
– Вспомни, о чем мы говорили вчера вечером? О том, чтобы поехать в Чичен-Ицу? – Он нагнулся и поцеловал ее в висок.– Так вот, у меня есть идея получше. Давай вовсе не поедем туда. Вместо этого полетим в…
– Я не хочу ехать ни в Чичен-Ицу, ни в какое-либо другое место, – резко сказала она. – Вот что я пытаюсь сказать тебе. – Она перевела дыхание. – Я хочу уехать домой. Сегодня.
– Домой? – Он сдвинул брови. – Ты имеешь в виду обратно, в Сан-Франциско?
Она кивнула.
– Но я думал, что тебе понравился этот дом.
– Понравился. Я хочу сказать, что дом… – Она взглянула в его удивленное лицо. – Это не имеет никакого отношения к дому, Фрэнк. Я просто… хочу вернуться обратно к своей жизни.
Удивление на его лице сменилось растерянностью.
– Что это должно означать?
– Это означает только то, что я сказала. – Лайза провела кончиком языка по своим пересохшим губам. – Это было… это было мило, но…
– Мило? – Его рот скривился. – Это все, что ты можешь сказать о прошедшей ночи?
Она подумала о том, что ей хотелось сказать на самом деле – что это была ночь, которую она никогда не забудет, но осознание того, как она близка к этому немыслимому признанию, дало ей ту силу, которая позволила ей довести эту горестную сцену до конца.
– Послушай, я понимаю: возможно, ты думаешь, что мы можем протянуть так еще некоторое время, но…
– Но ты в этом не заинтересована! – Эти слова были произнесены ровно и холодно. – Ну, давай выплевывай все, что ты хочешь сказать.
– Я не заинтересована иметь с тобой связь, Фрэнк. Вот что я пытаюсь сказать.
– Я понимаю. – Он сосредоточенно взглянул на нее, потом на его лице мелькнула быстрая улыбка. – А не скажешь ли ты мне почему?
– А как ты думаешь почему?
– Но я хочу выслушать твои причины.
– Я не могу объяснить и себе самой…
– Да. – Когда его руки крепко обхватили ее, она охнула. – Да, именно не можешь. Ты была потрясающа в моих объятиях прошлой ночью, и если ты думаешь, что я собираюсь…
– Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться здесь и… и выслушивать описание моего поведения в твоей постели… – Она замолчала, лицо ее горело, дыхание было прерывистым. Он невозможен. Невозможен! Она здесь, с ним, ее сердце разрывается, а он демонстрирует ей, что под внимательным, нежным, страстным мужчиной, каким он был прошлой ночью, скрывается эгоцентричный, самонадеянный негодяй, не желающий отпустить ее до тех пор, пока, черт возьми, ему хорошо с ней и он желает ее!
То, что от нее сейчас требуется, это сохранить спокойствие. Превратить все в конфронтацию не означает облегчить ситуацию.
– Фрэнк, – сказала она осторожно, – не надо придавать этому такого значения. Просто я не хочу продолжать это соглашение…
– И когда ты пришла к такому заключению?
Сегодня утром, подумала она. Как только осознала, что оставаться хотя бы еще на один день означает только продлевать страдания.
– Я не знаю точно.
– Ты не знаешь точно. – Его тон был зловеще спокойным. – Давай, Лайза, постарайся уточнить. Это произошло вчера вечером, когда ты пришла в мои объятия в саду? Или на рассвете, когда ты разбудила меня тем, что…
Она отшатнулась от него.
– Прекрати!
– Почему я должен прекратить?! – Фрэнк схватил ее и повернул к себе лицом. – Когда ты разбудила меня и заявила, что с тебя довольно этого соглашения? Ты ждешь, что я буду приветствовать это и скажу: позволь, Лайза, узнать, когда отправляется домой следующий самолет и…
– О господи! – Ее пылающее лицо было повернуто к нему. – Или ты, черт возьми, привык к тому, что все происходит так, как тебе хочется, и даже не представляешь, что женщина может сама подумать о себе или…
– И что же это? Порыв к женскому освобождению?
– Если тебе так угодно думать. Я не намерена защищать свое решение.
– А я говорю, черт возьми, ты мне все объяснишь!
Они в упор смотрели друг на друга, единственным звуком в комнате было их дыхание, и неожиданно Лайза почувствовала, что стены словно сомкнулись вокруг нее. Она должна вырваться из этого помещения, где еще сохранялся слабый запах их любви, должна увидеть что-то другое, кроме разгневанного лица Фрэнка и разбросанной постели за ним.
Она проглотила комок в горле и только тогда смогла произнести:
– Давай лучше продолжим эту дискуссию за завтраком.
– Это первая разумная вещь, которую ты сказала за все утро. – Он отпустил ее, повернулся и направился в ванную. – Я пойду приму душ.
Как только Лайза услышала шум льющейся воды, она сбросила халат, надела джинсы и блузку и вышла в атриум на яркое утреннее солнце.
Кончитта уже поставила серебряный кофейный сервиз на маленький столик возле бассейна. Лайза налила себе кофе и сразу выпила полчашки. Кофе должен прояснить ей голову. Она долила чашку и опустилась в кресло. Главное – не допустить, чтобы он вынудил ее защищаться.
Она подняла голову при звуке его быстрых шагов. Он выглядел посвежевшим в мятых хлопковых брюках и джинсовой рубашке, но за его расслабленной внешностью скрывался тлеющий гнев.
Ее сердце тревожно забилось. Она должна быть сильной.
– А теперь… – его слова прозвучали отрывисто, когда он вытащил кресло, перевернул его и оседлал, – что, черт возьми, означает вся эта болтовня, что ты не хочешь продолжать связь со мной?!
– Просто я так чувствую, – спокойно сказала она. – Я сожалею, если невольно подтолкнула тебя думать об этом как-то иначе.
– Вот как?
– Да. Вчера вечером, когда ты говорил, чтобы остаться…
– Это забавляло тебя? Что я планировал будущее, в то время как ты планировала бегство?
– Глупо так говорить, Фрэнк. Я не собираюсь устраивать никакого бегства. Я просто хочу вернуться в Сан-Франциско, чтобы…
– …Вернуться обратно к своей жизни. Да. Замечательная фраза. Но что это означает?
– Я думаю, это очевидно. Я нуждаюсь в работе, в крыше над головой.
– Возвращение к твоей столь желанной независимости, – холодно сказал он.
– Да, верно.
– И ты не хочешь продолжать связь со мной. Давай не уходить от этой темы. – Он встал и налил себе чашку кофе. – Тебе никто не говорил, что вежливость требует дождаться приглашения, прежде чем отвергнуть.
– Что это означает?
– Ты высказала мне свое решение раньше, чем я спросил тебя о чем-нибудь. Но ты всегда была очень восприимчива. – Он холодно улыбнулся ей поверх чашки. – Ну продолжай, черт возьми! Я не дурак, знаю, что у тебя на уме!
– Потрясающе, каким образом ты всегда узнаешь, о чем я думаю?
– Полагаю, ты имела в виду нашу женитьбу.
– Да, если бы я знала, что ты этого ожидаешь от меня, то… – Она оборвала фразу и повернулась к нему спиной.– Слушай, это все не относится к делу. Я хочу домой. И хватит об этом.
– Ты имеешь в виду: если бы знала, что я ожидал, что ты будешь вести себя как женщина, а не машина, ты бы никогда не согласилась выйти за меня замуж.
– Что-что? – Лайза резко повернулась, вся пылая.
– О, я знаю, чего ты хотела, Лайза. – Его голос сейчас был вкрадчив и мягок. – Ты думала, что получишь все, не дав взамен ничего, что ты можешь получить все выгоды этого соглашения без того, чтобы в нем участвовать.
– Я не хотела никакого соглашения, черт бы тебя побрал! – На ее глаза навернулись слезы.
– Конечно нет. Зачем тебе напоминать о том, что женские потребности и желания оказались замороженными в той глыбе льда, которую ты называешь сердцем?
– Теперь я поняла. – Лайза опустила чашку. – Великий Фрэнк Мейсон думает, что он разбудил мое либидо, и теперь ожидает, что его официально отблагодарят за это. – Она поднялась на ноги. – Что ж, в таком случае у меня есть для тебя кое-какие новости. Ты не разбудил ничего. То, что произошло этой ночью, не имело к тебе никакого отношения.
– Разве?
Его голос был угрожающе мягок, но Лайза уже ничего не слышала, кроме своего собственного гнева и боли. Лицо ее пылало, руки она уперла в бока.
– Ты прав! – выпалила она. – Да, у меня имеются определенные потребности, а у кого их нет? Ты просто оказался в нужном месте в нужное время.
Он сделал к ней быстрый шаг и схватил за запястье, вывернув кисть руки так, что она оказалась у нее перед глазами.
– Что ты видишь? – процедил он сквозь зубы.
– Отпусти меня!
– Отвечай на вопрос! Отвечай мне, что ты видишь?
– Я не…
– Кольцо. Кольцо из желтого золота. – Его улыбка была ледяной. – И я тот мужчина, который надел его.
– К моему великому сожалению, – отрезала Лайза.
– Приятные слова жены своему мужу после первой брачной ночи, дорогая. – Фрэнк горько засмеялся.
– Перестань пороть чепуху! Ты мне не муж!
– Нет, черт побери, я тот, кем назвался! – пробурчал он. Их взгляды скрестились.– И я говорю, что мы все еще женаты.
– Но ты сказал… вчера вечером…
– К черту прошлый вечер! – Он с трудом сдерживал ярость. – Для меня он был словно прыганье через обручи!
– Что?
– Тебе придется найти самого лучшего адвоката, которого только можно найти за деньги, если ты хочешь вырваться из этого замужества.
– Это не замужество, – быстро произнесла она. – И ты знаешь это. Это было соглашение.
– Скажи об этом судье. – Лицо Фрэнка потемнело.
Он отпустил ее кисть, прошел мимо нее и вошел в дом, даже не взглянув на нее.
Лайза глядела ему вслед. И как только она могла внушить себе, что влюблена в него?!
12
Наконец Фрэнк согласился, что оставаться в Мексике не имеет смысла. Это была маленькая победа Лайзы.
У нее не было никакой возможности вернуться к прежней жизни: ни работы, ни квартиры, ни денег. Она была привязана к нему свидетельством о браке и его упорным желанием удержать ее заключенным между ними контрактом.
Как только они заняли места в салоне первого класса самолета, несущего их обратно в Штаты, он обернулся к ней.
– Я позвонил Лилиан, – произнес он неприятным голосом, – и сказал ей то, что мы будем говорить каждому интересующемуся: меня отозвали домой неотложные дела.
– Можешь говорить им все, что хочешь. – Лайза смотрела прямо перед собой.
– Я хочу быть уверенным, что ты знаешь, как излагать эту историю, – холодно произнес он.
– Не думаю, что я вообще буду с кем-либо разговаривать.
– Люди ожидают видеть нас вместе последующие несколько недель. – Он натянуто улыбнулся. – В конце концов, дорогая, официально у нас еще продолжается медовый месяц.
– Только потому, что ты решил продлить его.
– Да. – В углу его рта заходил желвак. – Одна из многих моих ошибок, а теперь слишком поздно исправлять что-либо.
– Это никогда не поздно сделать. Ты просто боишься, что твое проклятое "эго" пострадает, если…
– Тут нечего обсуждать, – оборвал он ее хриплым голосом, – следующие несколько недель ты будешь появляться со мной на людях, будешь принимать гостей в нашем доме…
– Если ты попытаешься… если ты дотронешься до меня, – сказала она звенящим шепотом, – то обещаю: ты пожалеешь об этом.
Его рот казался узкой щелью на его потемневшем лице.
– Я уже сожалею, – холодно сказал он и отвернулся, скрестив руки на груди и откинув голову на спинку сиденья.
Лайза ничего не ответила. Не следовало этого говорить, было глупо показывать ему свой страх. Она никогда не боялась, что он возьмет верх над ней, да и сейчас не боится. Опасность заключается в том, что он, помимо его собственной воли, притягивает ее к себе как магнит. Нет, с этим покончено навсегда. Она никогда снова не бросится в его постель. Никогда!
Если бы у нее только было куда или к кому убежать. Но в том, что касается развода, она должна полагаться только на себя. Ее ближайшая подруга – Мэнди, но она не может затягивать ее в свои несчастья. Фрэнк может быть мстительным, и он не колеблясь уничтожит любого, кто придет ей на помощь.
Он не желал ее, никогда не желал, кроме как на время их контракта. Все это было упражнением в силе, и боль, таившаяся внутри нее, не должна вырваться наружу.
– Мадам? – Стюарт с сияющей улыбкой протягивал ей бокал шампанского. – Что бы вы хотели?
Мою жизнь, такую, какой она была до того, как Фрэнк Мейсон завладел ею, подумала Лайза.
– Ничего, – сказала она, покачав головой, – ничего, благодарю вас.
– Мне тоже ничего, – процедил Фрэнк.
Это были последние слова, которые они произнесли до того момента, как их самолет приземлился в Сан-Франциско.
Лайза знала, что Фрэнк живет в огромной квартире в пентхаусе. Она предполагала, что квартира окажется элегантной, даже роскошной… Но когда двери частного лифта, идущего в пентхаус, распахнулись, от того, что она увидела, у нее перехватило дыхание.
Перед ней открылось огромное, облицованное мрамором фойе, освещенное сверкающей хрустальной люстрой, свисающей с потолка, высотой в три этажа. Лайза задрала голову. На стенах висели картины того рода, какие она видела только в музеях, а наверху, на уровне второго этажа, располагалась висячая галерея. Она опустила глаза и снова оглядела фойе, где в дальнем углу в великолепном одиночестве красовалась скульптура, похоже работы Бранкузи.
– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я перенесу тебя через порог.
– Я слишком устала, чтобы играть в игры, – поморщилась она. – Если ты просто скажешь мне, где находятся мои комнаты…
– Апартаменты занимают весь третий этаж.
Она обернулась к нему.
– Я сказала – мои комнаты, Фрэнк! Ты обещал мне, что у меня будет собственная квартира.
– Я изменил свое намерение.– Его зубы обнажились в неприятной улыбке.
– Что значит – изменил свое намерение? Ты не должен думать, что я…
– Добрый вечер, сэр. – К ним, вежливо улыбаясь, направлялся дворецкий. – С возвращением домой! Особо приветствую вас, миссис Мейсон.
– Привет, Роджерс. Как дела? – спросил Фрэнк.
– Все хорошо, сэр. Позвольте взять ваш багаж?
– Только не мой, – быстро сказала Лайза. – Мои вещи отнесите в гостевую комнату, пож… – Она запнулась, когда Фрэнк резко сжал ей руку.
– Отнесите все в мои комнаты, – процедил он сквозь зубы, – мы будем в студии. И позаботьтесь о том, чтобы нас не беспокоили.
– Я не пойду с тобой, – прошептала со злостью Лайза.
Однако Фрэнк, почти приподняв ее на пальцах, протащил сквозь фойе, потом через две резные двери, которые сами захлопнулись за ними. Остановившись, он повернул ее к себе.
– Что за представление ты устраиваешь?! – потребовал он, с трудом сдерживая ярость.
– Я не буду спать в твоей постели, – ответила Лайза с такой же яростью. – И если ты хоть минуту будешь думать…
Она вскрикнула, с такой силой его пальцы впились в ее руки.
– Но ты, ты моя преданная жена. И содержания контракта следует твердо придерживаться или ты забыла об этом?
– Ты не можешь заставить меня придерживаться этого смехотворного соглашения – и ты знаешь это!
– Нет?
– Нет! И если ты попытаешься…
– Я сказал тебе, золотце, чтобы ты поискала себе адвоката. И, черт побери, самого лучшего, потому что я буду драться с ним на каждом шагу! – Фрэнк отпустил ее и пересек комнату. – А пока ты будешь подчиняться правилам.
– Правилам? – Она смотрела, как он распахнул дверки секретера из красного дерева, где находился встроенный бар со всевозможными напитками. – Каким правилам?
– В действительности, – сказал он, вывинчивая пробку из графина, – существует только одно правило. – Он плеснул янтарной жидкости в высокий граненый стакан, поднес к губам и отпил половину. – Ты должна помнить, кто ты…
– Женщина, которая хочет свободы! Ты тоже должен помнить это.
– Ты моя жена. И ты должна вести себя соответственно. Все время.
– Что это означает? Предполагается, что я должна делать реверансы? – Она подошла к нему. – Или просто низкие поклоны? – Она упрямо выставила челюсть. – Ты скорее дождешься, что ад замерзнет, чем…
– Ты никогда – слышишь, никогда – больше не будешь устраивать подобной сцены! – Фрэнк опустил свой стакан и схватил ее за плечи. – Ясно?
– Почему? – взметнула голову Лайза. – Или твое бедное "эго" настолько хрупко, что ты не можешь позволить, чтобы свет узнал, что наш брак вовсе не брак на самом деле?
– Должен сказать тебе, мне безразлично, что думает свет.
– Или потому, что ты отказываешься смириться с тем, что хоть раз в жизни тебе не удается получить то, чего ты хочешь?
– Если мне не удастся, – сказал он спустя миг, – это будет не из-за недостатка попыток.
– Неужто ты в самом деле опустился так низко? Неужто настоять на своем так важно для тебя, что ты силой заставишь меня спать с тобой?