Впервые со дня знакомства он назвал ее по имени. Обычно он вообще никак к ней не обращался, только пудрил ей мозги своими "предложениями". А когда ему приходилось все-таки к ней обращаться, он называл ее "миссис Ханнигер", причем из-за южного акцента это звучало почему-то издевательски, и ей каждый раз хотелось его ударить.
Сейчас же она немедленно вознаградила его, нежно погладив его шею. Он напрягся.
Его руки по-прежнему лежали на ее талии. После ее невинной ласки его пальцы слегка нажали на ее бока. Ей показалось, что он пытается отстраниться.
Ронни не дала ему ни малейшего шанса. Ее руки обвили его шею. Бедра прижались к бедрам. Эта сумасшедшая близость волновала его не меньше, чем ее.
Она с самого начала понравилась ему. Слишком часто она ловила восторженные мужские взгляды и не могла ошибиться.
– Том, – промурлыкала она. Ее языку понравилось произносить его имя. Точно так же ее рукам нравилось обнимать его. Опять назойливый шепот на ухо:
– Нам надо идти.
– Иди, если хочешь. Я еще немного потанцую.
Они уже не танцевали даже, а только ритмично покачивались. Тонкая ткань его костюма приятно щекотала ее голые ноги и руки. Ощущение было такое, как если бы он, полностью одетый, обнимал ее, совершенно обнаженную. Двигаться в этой толчее было почти невозможно. Но все настолько были увлечены своими партнершами, что никто никого не замечал.
Неожиданно Ронни обнаружила, что Том каким-то образом увлек ее в темный угол, и они оказались недалеко от двери с надписью "Выход". В баре были сотни людей, но Ронни не могла отделаться от сильного ощущения, что они с Томом совершенно одни. Только она и он.
Ее руки крепко обвивали его шею. Ее пальцы беспрестанно ласкали его затылок. Его широкие плечи заслонили от нее весь мир, и соскам было так сладко прижиматься к его груди. И только его руки, удерживавшие ее талию, мешали ей окончательно слиться с ним.
Ей захотелось сказать ему, что сопротивление бесполезно.
Ронни прижалась к нему так, что каждый дюйм ее тела касался его, убрала руки с его шеи и провела ими по его плечам. Предплечья, запястья… Она сняла его руки с талии и завела их себе за спину. Том не стал сопротивляться, хотя чувствовалось, что сдается он неохотно. "Жаль", – подумала она, отдаваясь наслаждению. Довольная улыбка тронула ее губы, и она склонила голову ему на плечо.
– Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас три часа? А в девять вам нужно выступать перед аудиторией.
Пусть он бранит ее, пусть; ведь ее уху тепло от его дыхания. И руки его – вопреки словам – все еще сжимают ее, не отпускают.
– Может быть, – сказала она и с улыбкой посмотрела ему в лицо.
Ее нос коснулся его небритого подбородка. Его руки опять твердо сжали ее талию.
– Что значит – "может быть"? – услышала Ронни его злой шепот.
Он терся щекой о ее щеку. Его щетина царапала ее.
– Может быть, я не захочу возвращаться.
Она наклонила голову и уперлась щекой в его подбородок. Какой-то легкий, едва уловимый запах. Наверное, лосьон. Как будто пахнет мятным. Ей захотелось коснуться его кожи губами, и она закинула назад голову. Неизвестно, как это случилось, но через секунду Ронни уже самозабвенно целовала его.
Том издал какой-то неопределенный звук, тряхнул головой, опять обхватил ее за талию. На этот раз ему удалось чуть отстранить ее от себя.
Не сразу, но он сумел вновь обрести самообладание. Он глубоко вздохнул – раз, другой. Ронни заглянула в его непроницаемые глаза, и он выдержал ее взгляд. Его нижняя челюсть слегка выпятилась, и тогда Том опять склонился к ее уху.
– Хватит, слышите? Я понимаю, вам нелегко было эти две недели. Вам захотелось расслабиться. Это естественно. Завтра вы все увидите в другом свете. А сейчас давайте поедем в отель…
Его интонации показались ей почему-то необычайно смешными, и она расхохоталась. "Не обманешь, – мелькнуло у нее в мозгу, – можешь не стараться. Ты так же горишь, как и я".
– В отель? И что потом?
Она захватила зубами мочку его уха и легонько прикусила. Подбородок у него твердый, а ухо мягкое и теплое.
– Прекратите, Ронни!
Том мотнул головой, чтобы она отпустила его ухо. Что ж, зато открылась шея. Она улыбнулась, и ее губы коснулись его горла.
– Сколько вы выпили? – грубо спросил он.
Она чувствовала, как ходят ходуном его мускулы. Пальцы его с силой впились ей в бока. И какая-то жилка на горле пульсировала под ее губами.
– Не так уж много…
Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы прошептать ему в ухо ответ. Она провела языком по загорелой коже. Он вздрогнул.
– Все. Мы уходим.
Ну и самообладание!
Стальная воля. Вот уже ее руки, обвивавшие шею, отброшены.
– Не хочу никуда идти, – капризно проговорила Ронни. Он прижал ее запястья к груди, чтобы оторвать ее от себя. Взгляды их встретились. – Если ты попробуешь увести меня силой, я закачу сцену. Не хочешь со мной играть – не надо. Я найду другого партнера.
– А, значит, вам хочется играть?
Том стоял неподвижно, уже не делая вид, что танцует. Глаза его сверкали в темноте. Он был взбешен.
Ронни послала ему нежную, соблазняющую улыбку. И кивнула.
Лицо его окаменело. Потом он пробормотал что-то неразборчивое, скорее всего ругательство. Рука его крепче сжала ее запястья, и губы их слились.
ГЛАВА 14
Ронни уже забыла, что такое настоящий поцелуй. Губы у него, оказывается, горячие, сухие, сердитые. Жадные, жадные губы. Она приоткрыла рот и отдалась на волю жаркой страсти.
Том оторвался от нее и посмотрел сверху вниз, его глубоко посаженные глаза сверкали. Она мечтательно улыбнулась.
– Повторим?
– Все. Больше я на публике играть не буду, учитывая, что где-то здесь шныряет газетчик. Идемте.
– Куда?
– Как – куда? В отель, конечно.
Он весь пылал.
– Отлично.
Ронни улыбнулась и перестала сопротивляться. "В отель" означало определенные перспективы. Он повел ее к выходу.
Они вышли из боковой двери в пустынный переулок. Крепко держа Ронни за руку, Том провел ее за угол, затем они пересекли улицу и оказались на стоянке. Там царила темнота, которую не могли рассеять фонари, расположенные по углам площадки. По пути Куинлан постоянно озирался. Кого он боялся увидеть? Газетчика, о котором твердил ей в баре? Ронни было безразлично.
На улице были и другие парочки, явно только что покинувшие "Желтый пес". Они обнимались прямо на стоянке, среди машин. Ронни с завистью смотрела на них. Ее губы все еще ныли после поцелуя Тома.
Ей хотелось, чтобы он повторил. И она позаботится о том, чтобы он это сделал. И далеко не только это.
Том подвел Ронни к светло-голубой машине, открыл дверцу, почти втолкнул ее в салон и наклонился над ней, чтобы застегнуть ремень. Она тут же воспользовалась представившейся возможностью: отбросила в стороны полы его пиджака и погладила его грудь. Белая сорочка была гладкой и прохладной, но под ней угадывалось теплое, твердое тело.
Застегнув ремень, Том быстро поцеловал ее в губы. Ронни даже не успела ответить, как он уже выпрямился, захлопнул дверцу и обошел машину спереди. Она проводила его взглядом.
Он уселся рядом с ней, захлопнул дверцу, пристегнулся и бросил на нее суровый взгляд.
– Том.
Она еще раз попробовала на вкус его имя.
– Ронни, – отозвался он, вовсе не столь призывно. И тут же добавил: – Вы представляете себе, что будет, если нас кто-нибудь сейчас снимает? Завтра эти фотографии появятся в газетах.
С этими словами он повернул ключ зажигания.
– А, это когда ты меня целовал?
Ронни решила про себя, что у него в самом деле красивый профиль. Том невероятно красив. В особенности рот. Почему она раньше не замечала, какие у него чувственные губы?
– И это, и все остальное.
Он бросил на нее взгляд, значения которого она не поняла.
Машина выехала со стоянки.
– Если та сцена, когда ты меня целуешь, появится в газетах, люди решат, что у нас роман, – беззаботно откликнулась она. – А больше ничего не было. Мы только танцевали.
– Вы уверены? – Голос Тома звучал очень сухо. – Хорошо еще, что в этом заведении так темно. Сомневаюсь, что при таких условиях можно сделать хоть сколько-нибудь четкий снимок. Ронни, ну как вы не понимаете, что новый скандал поставит крест на кампании!
Пропетляв некоторое время среди машин, они наконец выехали со стоянки.
– А мне все равно.
Он опять посмотрел на нее. Ей показалось, что взгляд его бесстрастен, но эта сдержанность наверняка стоила ему больших усилий.
– Утром вы будете думать по-другому. Когда протрезвеете.
– Я же сказала тебе, что выпила не так много.
– Да, вы так сказали, – жестко произнес Том.
– Так ты мне не веришь?
– Нет.
– Значит, ты считаешь, я пристаю к тебе, потому что пьяна? – очень медленно, взвешивая каждое слово, спросила она.
– Да, что-то в этом роде.
– А ты пьян?
– Я выпил бокал пива.
– Выходит, ты не пьян?
– Нет.
– А ты поцеловал меня. Два раза.
Его яростный взгляд должен был бы испепелить Ронни на месте. Вместо этого она небрежно закинула ногу на ногу и улыбнулась.
– Послушайте меня, миссис Ханнигер. Ситуация такова: совсем недавно предвыборной кампании был нанесен чувствительный удар, связанный с супружеской изменой. Избиратели как будто склонны простить вашему мужу его грех, так что в целом он потерял не так много. Главное сейчас – и вам, и вашему супругу держаться на высоте. А ваше появление в ночном баре – это несомненный скандал. Репортеров интересует все на свете, и можете быть уверены, что по крайней мере один из них вас уже вычислил. Просто он не был уверен на сто процентов, что видел именно вас. Но я готов последний доллар поставить на то, что он явится в отель, чтобы узнать наверняка, ночевали вы у себя в номере или развлекались где-то до четырех утра. А может быть, он уже каким-то образом установил вашу личность. В любом случае завтрашние газеты выйдут с громкими заголовками, и кампании конец.
На перекрестке он повернул налево. Ронни поерзала на сиденье и поменяла положение ног. Результатом этих манипуляций был быстрый косой взгляд Тома.
– У тебя есть женщина? – спросила Ронни. Том понял, что возможные последствия бесшабашного поведения абсолютно ее не волнуют.
– А в чем дело?
– Просто мне интересно.
– Я только что пытался объяснить вам кое-что. Вы меня слышали?
– Каждое слово. А я, между прочим, задала вопрос и не получила ответа. У тебя есть женщина?
Глаза Тома превратились в узкие щелочки.
– Спрашиваете ради Tea?
Ронни покачала головой.
– Нет. Ради себя.
Пальцы Тома крепче стиснули руль, губы сжались. Ронни показалось, что он обдумывает варианты ответа.
– Да, у меня есть женщина.
– Как ее зовут?
Он помолчал.
– Диана.
– Она из Миссисипи?
– Она живет в Де-Кальбе, недалеко от дома моей матери.
– Почему я никогда ее не видела? Последние три недели ты практически живешь с нами.
– Потому что для меня профессиональные обязанности – это одно, а частная жизнь – другое. Вы удовлетворены?
– И твоя частная жизнь никогда не пересекается с работой?
– Нет, если только этого можно избежать.
– А когда избежать нельзя? – тихим вкрадчивым шепотом спросила Ронни.
– Избежать можно всегда, – отрезал Том. Он притормозил у светофора. Справа их обогнал полицейский автомобиль.
– Она красивая?
– Кто?
– Твоя подружка. Диана.
– Да. Красивая.
– Красивей меня?
Том вновь сжал губы.
– Нет, она не красивей вас. Вы прекрасно знаете, что это невозможно. А теперь, пожалуйста, помолчите и не мешайте мне вести машину. Нам нужно проскочить незамеченными.
Он опять был резок с ней. Ронни послушно замолчала.
В этот поздний (или ранний?) час улицы города были совершенно пустынны. Свет горел только на круглосуточной автозаправке. Когда она осталась позади, Ронни увидела многоэтажный прямоугольник. Отель "Хайетт".
– Приехали, – прошептала она.
– Слава богу.
– Тебе как будто не терпится избавиться от меня.
– Я буду страшно рад, если вы окажетесь в своей комнате и никто вас не встретит в таком виде.
Куинлан остановил машину возле боковой двери и выбрался наружу. Ронни терпеливо ждала, пока он откроет перед ней дверцу. Но и когда он открыл ее, Ронни не шелохнулась. Тогда он сердито посмотрел на нее и отстегнул ремень.
– Идемте, – сказал он и взял ее за руку.
– Вы не чувствуете себя конвоиром, сопровождающим узницу в тюрьму? – спросила Ронни, кисло улыбаясь, но вышла из машины.
– Нет. Я чувствую себя консультантом, которому неслыханно повезло, так как он дорогой ценой благополучно избавил клиентку от грандиозного скандала. Надеюсь, что избавил.
Он захлопнул дверцу автомобиля и повернулся к ней, не выпуская ее руки. Ронни неожиданно обнаружила, что нетвердо держится на ногах. Ей пришлось прислониться к машине. Том позаботился о том, чтобы припарковать машину на приличном расстоянии от фонарей, и только луна освещала местность. Голубоватая луна на усыпанном яркими звездами небе.
Дул теплый ветерок. Прядь волос упала на губы Ронни. Она отбросила волосы назад. Том наблюдал за ней, чересчур пристально, как ей показалось. Взгляды их встретились, пальцы переплелись, и губы соединились.
Ронни не успела ничего сказать, а Том уже отвернулся и потянул ее за собой к слабо освещенной боковой двери.
– Почему мы пошли здесь?
Ронни вдруг поняла, что идти на трехдюймовых каблуках довольно трудно.
– Затем, что в холле вас могут поджидать, чтобы заснять на пленку. Возвращение жены сенатора под утро, да еще в таком виде.
– Я об этом не подумала.
– Неудивительно.
Том открыл дверь при помощи магнитной карточки от своего номера и пропустил Ронни вперед. Дверь захлопнулась за ними с негромким щелчком.
Они оказались в длинном коридоре, по обе стороны которого располагались двери. Неяркие полукруглые лампы освещали волнистые бежевые и зеленые полосы на обоях. Ярко-зеленый ковер под ногами скрадывал звук шагов. В здании стояла такая тишина, что Ронни мысленно сравнила отель с замком Спящей красавицы, куда вошли два живых человека – она и Том.
Том держал ее за руку, ведя по коридору. Она понимала, что он не выпускает ее руки не потому, что ему хочется прикасаться к ней. Просто он опасался, что она может внезапно развернуться и убежать. А она была рада тому, что ее рука утонула в его большой, широкой ладони.
Она хотела его. И она его получит. Может быть, его разум будет некоторое время сопротивляться, но тело у..се завоевано. Он сгорает от желания, как и она. Ронни была в этом уверена так же, как в том, что в Миссисипи жаркое лето.
Главные лифты отеля находились в центральном холле, но и в каждом из трех крыльев здания тоже были лифты. Том подвел Ронни к одному из боковых лифтов и нажал на кнопку. Несколько секунд спустя двери кабины открылись. Том ступил внутрь, Ронни послушно проследовала за ним.
– Мой номер на седьмом, – напомнила ему Ронни, когда увидела, что Том нажал на кнопку шестого этажа.
– С шестого на седьмой мы поднимемся по лестнице. На всякий случай. Если журналист – профессионал, ему не составит труда выяснить, в каком номере вы живете. Я не удивлюсь, если он подстерегает нас возле лифта.
– Какие мы осторожные!
– Того же и вам желаю.
Ронни вдруг потеряла равновесие и покачнулась. Том немедленно поддержал ее.
– Вы все еще утверждаете, что выпили не так много?
Ронни упрямо кивнула, но ей пришлось вцепиться в руку Тома, чтобы не упасть. Она сама не понимала, почему ноги не держат ее.
Его рука случайно коснулась ее обнаженного бедра. По телу Ронни пробежала дрожь, и он это почувствовал. Она поняла по его глазам.
– Господи, как вы одеты!
Его взгляд скользнул по джинсовым шортам и ниже, по голым ногам. Ронни отлично знала, что у нее красивые ноги – длинные, ровные, загорелые. И изящные длинные ступни ее, почти не прикрытые плетеными босоножками, тоже хороши. Особенно коралловый лак на ногтях.
– Я бы назвала это короткими брюками, – усмехнулась она.
Лифт остановился, и двери кабины открылись.
– Здесь вы правы, они действительно короткие. – Лицо Тома потемнело. – В самый раз для жены сенатора.
– Жены сенаторов – такие же женщины, как и остальные.
– Вы ошибаетесь. Их мужьям необходимы голоса избирателей.
Они вышли в коридор шестого этажа. Том, увидев дверь со светящейся табличкой "Выход", вывел Ронни на лестничную площадку. Ронни покорно последовала за ним. Впрочем, у нее не оставалось выбора.
Когда она увидела перед собой два лестничных пролета, которые предстояло преодолеть, колени ее задрожали.
– Послушай, ну зачем это? – простонала она. – Мы же не в фильме о Джеймсе Бонде.
– Лучше принять меры предосторожности, чем впоследствии жалеть.
Он отпустил ее руку и жестом велел ей идти вперед. Ронни со вздохом шагнула на первую ступеньку. Двигалась она очень медленно. Каждый шаг давался ей труднее предыдущего. Металлические перила холодили руки, но Ронни невольно все крепче сжимала их. Шаги по бетонным ступеням гулко отдавались в тишине. Том не сводил глаз с ее спины и голых ног.
Добравшись до седьмого этажа, Ронни обернулась.
Наверное, Том почувствовал на себе ее взгляд, так как сразу поднял голову. В его глазах на миг сверкнуло неприкрытое желание.
Ронни поджала пальцы ног, почувствовав дуновение холодного воздуха из-под двери.
– У вас есть ключ? – услышала она хриплый голос.
Она кивнула, расстегнула прикрепленную к поясу сумочку и вынула магнитную карточку. Он взял ее, знаком показал Ронни, что она должна стоять тихо, и приоткрыл массивную металлическую дверь в коридор. Он явно увидел то, чего очень не желал видеть.
Железная дверь закрылась почти бесшумно.
– Что такое? – прошептала Ронни.
– Уже торчат у вашей двери. Мужчина и женщина. Наверное, писака и фотограф. У-у, черт!
– Ты смеешься.
– По-твоему, так смеются? – Его лицо сказало ей все. – Надо отдать им должное, хватка у них бульдожья. Если бы они дожидались в холле, вы могли бы проскользнуть мимо. Мы проскользнули бы. Но если вы отсутствовали, то к себе в номер рано или поздно поднялись бы. А если мирно спали, то утром вышли бы. Их позиция беспроигрышна. Если вас сейчас нет, значит, когда-нибудь вы войдете. И они добиваются своего. Черт!
– Если они не сфотографировали меня в баре, как они смогут доказать, что я там была? Может, я пошла прогуляться?
– Романтическая прогулка в три часа ночи по романтическому городу Тьюпило? В таком вот виде? – Он поморщился, потом взял ее за руку и повел вниз. – Пошли.
– Куда?