Когда они оказались в комнате, он осторожно опустил ее на диван. Но у них обоих отчего-то упало настроение. Марика встала и поправила перед зеркалом сбившуюся прическу. А потом, после небольшого раздумья, сняла платье и переоделась в домашние трикотажные шортики и футболку. Она вынула оставшиеся бутоны, распустила волосы, расчесала их, повернулась к молча наблюдающему за ней Кириллу и будничным тоном спросила, не хочет ли он чаю.
– Пожалуй, да, – кивнул он.
– Сейчас принесу, – сказала Марика. – Или накрыть в столовой?
– Что ты! – явно смутился он. – Можно и здесь. А я пока музыку послушаю. Чего тут у тебя имеется?
И Кирилл, наконец, оторвал от нее взгляд и подошел к металлической стойке, доверху заполненной дисками.
– Ого! Да у тебя отличная подборка! Есть "Океан моей надежды"? Круто!
Он поставил диск.
– "Его ожившие цветы среди заснеженной листвы ее сада. Здесь каждый шорох словно крик, здесь все, к чему он так привык, чему она была рада. Зачем ты обещал мне рай? Прошу, не умирай! Мне будет сложно искать замерзшие цветы среди заснеженной листвы. Все безнадежно…", – услышала Марика и задержалась у двери.
Кирилл сделал звук громче и сел на диван, глядя на нее.
– "Если я соглашусь дальше жить, что ты можешь мне взамен предложить? Только лишь боль… Она построит новый мир из полной тишины. Здесь можно не дышать, здесь можно видеть сны. Здесь нет его цветов, здесь нет его зимы, здесь можно видеть сны. И видеть в них друг друга… И она убьет себя, свое сердце подарив. И она убьет себя… И она…", – пел солист, переходя то на шепот, то на крик.
Марика стояла у двери, не в силах уйти. Взгляд Кирилла, который не спускал с нее глаз, притягивал ее. Песня закончилась. Она подошла к дивану, взяла пульт и выключила центр.
– Ну ты чего? – удивленно спросил Кирилл. – У меня нет этого альбома! Давно хотел послушать.
– Я тебе спишу, – пообещала Марика и села рядом.
– Послушай, Кирилл, – начала она серьезным тоном, – мой отец хочет пригласить тебя в трофи – рейд. За этим он и взял твой телефон.
– Трофи? – изумился он и вдруг расхохотался. – Да ты шутишь, дарлинг! С чего бы ему приглашать бедного "кукурузника" участвовать в развлечениях местных воротил? Знаю я, сколько стоит просто подготовить внедорожник для подобной гонки! У моего отца есть приятель по гаражу, так у него сын автослесарь в лучшем салоне города, где все ублёвцы свои супер навороченные тачки до ума доводят. И те, кто офф-роудом увлекаются, там же! Или твой отец хочет утопить меня где-нибудь в болотах? – добавил он и заулыбался.
– Дурная шутка! – сухо заметила Марика и начала стягивать перчатки.
– Ну прости! – тут же опомнился он. – Но согласись, предложение крайне странное! Хотя пока мне его никто еще и не делал!
– Значит так, – серьезно сказала Марика, – отец увидел на одном из снимков Арсения порез на твоем запястье. Я, конечно, убедила его в том, что ты в поезде случайно ножом поранился. На что он мне рассказал, что в нашем городе, оказывается, самоубийство Ирочки уже четвертое по счету с начала года. Как он сказал, все это были эмо, все резали себе вены.
– И что? – пожал плечами Кирилл, но глаза опустил, тут же спрятав их под челку. – Не вижу связи!
– Думаю, папа решил поговорить с тобой на эту тему, – предположила она.
– Для этого вовсе необязательно приглашать меня в трофи – рейд, не находишь? – спросил он и встал.
– Ты куда? – тут же испугалась Марика.
– Мне пора, – хмуро ответил он. – Посмотри на часы! А вдруг твоя мама раньше вернется?
И Кирилл вышел из комнаты. Марика, едва сдерживая слезы, двинулась за ним. Они спустились в гостиную. Кирилл у входной двери остановился и повернулся к ней.
– Я люблю тебя, – тихо произнес он.
– Я боюсь, – призналась Марика. – Сама не знаю… но мне так страшно! Что-то в этом не то. Ирочка… а ведь и ты…
Но Марика замолчала, хотя с языка так и рвался вопрос, почему время их суицида совпало.
– Прошу, ради нашей любви, не лезь ты в это дело! Не спрашивай меня ни о чем! Я сам разберусь! – нервно проговорил Кирилл.
Он крепко поцеловал ее и вышел на улицу.
Марика вздохнула, вытерла слезы и вернулась в гостиную. Увидев возле дивана валяющиеся раздавленные бутончики роз, она стала подбирать их, вдыхая все еще сильный аромат. Слезы вновь потекли по щекам. Марика понимала, что во всей этой истории кроется какая-то тайна. Она подозревала, что и отец и Кирилл явно чего-то не договаривают. Уходить из жизни Кириллу не было никакого смысла. Но ведь она сама в тот день видела, что он разрезал руку и довольно сильно. И объяснить этот поступок никак не могла. Он не был ни суицидником, ни позером, но что-то заставило его это сделать. И Марика не знала ответа на этот мучавший ее вопрос.
Неделя прошла быстро. Марика с утра уезжала в лицей, потом делала уроки. У Кирилла дни проходили аналогично. Но каждый вечер они встречались в городе. Ее отец, действительно, позвонил ему и предложил поехать с ними в субботу. И Кирилл согласился. Марика от беспокойства места себе не находила. Видимо, из-за этого их встречи были короткими и прохладными. Кирилл, казалось, постоянно думал о чем-то своем, Марика, глядя на его отсутствующий вид, пугалась все больше.
В субботу с утра пошел сильный дождь, но все собрались в условленном месте без опозданий. Выезд назначили на семь утра. Кирилл приехал на попутке. Он был в необычайно возбужденном состоянии. Выйдя из машины и увидев Range Rover Григория Григорьевича, стоящий у дороги, он внутренне собрался и припустил по лужам к нему. За ним стояли два джипа и УАЗик. Мужчины находились возле них. Они курили и о чем-то весело переговаривались. Увидев подходящего Кирилла, все враз замолчали и с нескрываемым изумлением переглянулись. Он подошел и вежливо поздоровался.
– А ты тут чего забыл, парнишка? – поинтересовался крупный мужчина в одежде цвета хаки и высоких болотных сапогах.
– Мне нужен Григорий Григорьевич, – ответил Кирилл.
– А, ты уже тут! – раздался мужской голос, дверь Ровера распахнулась, и показался Григорий Григорьевич.
Вслед за ним из машины выбрался низенький седой мужчина. Он был в куртке, прорезиненных брюках и высоких армейских ботинках, туго зашнурованных.
– Не волнуйтесь, господа! – громко сказал Григорий Григорьевич. – Этот парень с нами! Зовут Кирилл.
Мужчины от неожиданности расхохотались.
– Гриша! Зачем нам этот щенок? – без обиняков поинтересовались они.
– Он поедет со мной и Савелием. Так надо! – сухо проговорил тот.
И все сразу замолчали, окидывая сжавшегося Кирилла внимательными взглядами. Он был одет в джинсы, толстовку с капюшоном и кроссовки. Григорий Григорьевич нырнул в машину и бросил ему высокие резиновые сапоги и брезентовую куртку.
– Я так и знал, что ты оденешься неподходяще, – пробормотал он.
– Спасибо, – ответил Кирилл и переобулся.
Затем на толстовку натянул куртку.
– Ты, Гриш, ему еще челочку обрежь! – посоветовал кто-то.
И все вновь дружно расхохотались. Кирилл достал из кармана толстовки кепку, натянул ее, убрав под нее челку, и развернул козырьком назад.
– Устраивает? – с вызовом спросил он.
– Ого! А парень-то с гонором, – заметил Савелий. – Ну, это и хорошо.
– Что, мужики, по машинам? – громко спросил Григорий Григорьевич. – Пора и в путь!
– Давно пора! – хором поддержали его.
– Забирайся, – сказал Григорий Григорьевич Кириллу. – Савелий Иванович – мой штурман. Прошу любить и жаловать.
Кирилл приблизился к Роверу и невольно присвистнул, изучая внушительный дорожный просвет примерно в полметра.
– Удивлен? – довольно констатировал Григорий Григорьевич. – Просвет аж сорок два сантиметра и все благодаря колесным редукторам. Ты в этом хоть что-нибудь понимаешь?
– Я отцу часто помогаю в гараже. И мне нравится возиться с моторами, – ответил Кирилл. – Правда, у нас старенький Москвич.
– И что? Москвич тоже машина! – заметил Савелий Иванович и положил Кириллу руку на плечо. – Вся электропроводка нашей делалась заново, управление многими приборами и агрегатами переведено в "ручной" режим и вынесено на панель приборов. К тому же у нас спутниковая навигация GPS и радиостанции двух диапазонов.
– Да! – закивал Григорий Григорьевич.
– А ведущие мосты? – деловито осведомился Кирилл.
– Ведущие мосты с колесными редукторами от внедорожника вагонной компоновки Volvo Laplander, – ответил тот.
– Они, между прочим, используются как на "гражданке", так и в войсках НАТО и силах ООН, – важно проговорил Савелий Иванович.
– Круто! – восхитился Кирилл. – Поехали?
– Ишь, не терпится! – расхохотался Григорий Григорьевич и забрался в кабину на водительское место.
Савелий Иванович занял место штурмана. Кирилл устроился позади них возле механической лебедки.
Ровер поехал впереди колонны. Через несколько километров они свернули с трассы и направились напрямую через степь к видневшемуся довольно далеко лесу. Машина сразу заходила ходуном, и Кирилл вцепился в спинку сидения.
– Там ручка, – сказал Савелий Иванович, повернув к нему голову. – Держись крепче! Почва просто каша.
Кирилл тут только заметил металлическую ручку, торчащую из обивки сидения, и уцепился за нее. Машину подбрасывало на ухабах, комья грязи летели из-под колес, но Григорий Григорьевич скорости не сбавлял. Когда они въехали в смешанный лес, то скоро засели в огромной луже, заполненной талой водой, сплошь покрытой размокшими прошлогодними листьями. Лужа оказалась глубже, чем рассчитывал Савелий Иванович, и Ровер забуксовал, наклонившись на один бок. Савелий Иванович тут же выбрался из машины и провалился почти по пояс в ледяную воду. Но его это не смутило. Он с трудом побрел к кузову. Григорий Иванович последовал его примеру. Среди кривоватых берез сбоку от них в нескольких метрах показался один из джипов. Он остановился.
– Гриш, помощь нужна? – крикнул высунувшийся из кабины мужик.
– Нет! Проезжай! – прокричал в ответ Григорий Григорьевич и начал толкать машину.
Кирилл посидел в растерянности, потом решил им помочь. Он выбрался, провалился в воду по пояс и вскрикнул о неожиданности.
– А ты куда?! – прикрикнул на него Григорий Григорьевич. – Сиди в салоне!
– Ага, как же! – зло ответил Кирилл. – Вы тут корячиться будете, а я сиди!
Он пробрался к ним и начал толкать, что есть силы, наваливаясь плечом. Машина качалась, потом сдвинулась.
– Поднажали! – крикнул Савелий Иванович. – Дело пошло! И эх!
Они удвоили усилия и вытолкнули машину на край впадины. Григорий Григорьевич быстро забрался на водительское место. Мотор взревел, и Ровер выполз из лужи. Кирилл нырнул в салон и занял свое место. Его трясло от такой резкой физической нагрузки, но в душе был азарт. Савелий повернулся к нему и посоветовал снять мокрые носки и намотать портянки.
– Там есть, – сказал он.
Действительно, ноги Кирилла были мокрыми, так как вода набралась в сапоги. Да и одежда промокла по пояс. Но он этого не замечал.
Они ехали по лесу около трех часов. И еще несколько раз вот так же застревали в ямах. Но пока благополучно выбирались из них. Один раз, правда, Ровер вытягивали лебедкой. Кирилл был мокрым, все тело гудело, но усталости он не чувствовал.
"Вот это адреналин! – возбужденно думал он, наблюдая за Григорием Григорьевичем. – А я-то не понимал, что за удовольствие барахтаться в грязи по бездорожью! Для него это лучший отдых! Никакие психологи не нужны после такой разгрузки мозгов"
Когда они выехали из леса, Кирилл увидел невдалеке небольшую деревню.
– Кошкино! – пояснил Савелий Иванович. – Там передохнем. Впереди самый трудный участок до Залесского.
– Самый классный! – поправил его Григорий Григорьевич. – Думаю, будем пробираться по бампер в жидкой грязи.
Они въехали в деревню и остановились возле какой-то избы. Григорий Григорьевич выбрался из машины и цыкнул на выскочившего из-под ворот и зарычавшего огромного лохматого пса. Тот замер, потом бросился к нему и начал подпрыгивать, радостно повизгивая.
– Хороший Барс! Умница, – приговаривал Григорий Григорьевич, – узнал меня!
Барс бросился к машине и также бурно начал приветствовать вылезшего Савелия Ивановича. Когда показался Кирилл, он и ему выразил свой восторг, положив на плечи толстые грязные лапы, шумно обнюхав и облизав лицо.
– Ну что ты, Барс! – весело проговорил Григорий Григорьевич. – Это же эмо – бой, с ним так нельзя грубо, он нежное создание.
Это неожиданно ехидное замечание сильно расстроило Кирилла. Он думал, что показал себя с самой лучшей стороны, и не видел повода для издевательств. Он с непониманием посмотрел на улыбающегося Григория Григорьевича. Савелий Иванович тоже глянул на него, потом хмуро заметил:
– Не прав ты, Гриша! Парень вел себя достойно!
– Да я и не спорю, – ответил Григорий Григорьевич. – Иди-ка в избу, Кирюха, а то ты насквозь промок. А я пока машину во двор загоню.
И он двинулся к воротам. Но их уже раскрывал сухонький сутулый дед.
– Здорово, Макар! – поприветствовал его Григорий Григорьевич. – А я уже подумал, что ушел ты куда!
– Дык куда ж я денусь-то? – засмеялся Макар, обнажая беззубые десны. – Все времечко на печи лежу. Вот вздремнул посля обеду, и не слыхал, как вы подъехали-то! Опять, значит, решили нашу грязь помесить? Ох-хо-хо! Да еще и такого мальца с собою прихватили. И зачем это?
– Пусть проветрится! – засмеялся Савелий Иванович.
– Ты иди в дом – то, – предложил Макар. – Ишь, мокрый насквозь. А на улице не лето! А лучше в баню сразу! Я аккурат натопил, но думал, что вы позже подкатите.
– А мы сейчас! – улыбнулся Савелий Иванович, идя за Макаром.
Ровер уже стоял во дворе, а Григорий Григорьевич закрывал ворота.
– А остальные где? – поинтересовался Кирилл.
– Подтянутся скоро, – ответил Григорий Григорьевич. – Это мы что-то шустро в этот раз. Да, Савелий?
– Так Кирюша помогал, вот и быстрее доехали, – заметил тот.
И Кирилл глянул на него с благодарностью. На душе сразу потеплело. Он с утра чувствовал себя своим в этой компании взрослых мужчин, и колкое недавнее замечание насчет нежного эмо – боя, огорчило его. Во время сегодняшней экстремальной гонки он многое понял в самом себе, да и в отце Марики, и в душе начал восхищаться им. Раньше Кирилл думал, что мэр города умный и образованный человек, но стопроцентно занудный и живущий исключительно по правилам. Но за сегодняшний день он кардинально изменил свое мнение, потому что понял, что "офф роуд" может увлечь только настоящих мужчин. Но для себя он пока не решил, хотел бы еще раз повторить такую сумасшедшую поездку.
Кирилла отправили в баню. Он снял всю одежду. Она была насквозь мокрая и грязная. Отчистив, что было можно, он повесил ее в предбаннике на веревку. И пошел мыться. Когда вдоволь напарился и выскочил в предбанник, задыхаясь от жары, то увидел раздевающихся мужчин.
– Одень вот это, – предложил Григорий Григорьевич, протягивая ему пакет. – Хотя это вещи моей дочки, я прихватил на всякий случай. Но, думаю, тебе не привыкать одеваться в девчачьи шмотки.
И он расхохотался. Савелий Иванович укоризненно на него посмотрел, но промолчал. Кирилл тихо поблагодарил и вынул из пакета черные узкие джинсы и розовую обтягивающую футболку. Одевшись, он молча вышел из бани.
В избе уже был накрыт стол. Дед Макар сидел за ним с довольным видом.
– А, малец! – осклабился он. – Ишь, полыхающий какой! Хорошо видать парку-то наподдал! А и правильно! Садись-ка, само то сейчас самогонки жахнуть!
И он налил из трехлитровой банки в небольшую стопку мутной белесой жидкости.
– Я не пью, – сказал Кирилл.
– Да неужто?! – изумился Макар и заерзал на лавке. – Ну, хоть каплю для здоровья?
– Нет, я же сказал! – твердо произнес Кирилл. – Вообще ничего алкогольного не употребляю. Принципы у меня такие.
– Вот это удивил! – засмеялся дед. – Да ты прямо мамонт какой-то ископаемый! Ить это кто ж сейчас не пьет? И больные потребляют, не то что здоровые! Ну все буквально! И бабы хлеще мужиков! У нас в Кошкино все! Чайку тогда, – предложил он.
– Хорошо бы, – улыбнулся Кирилл.
Скоро появились раскрасневшиеся мужчины. Они сели за стол и хмуро посмотрели на банку с самогоном.
– Ты чего это тут парня нам спаиваешь? – строго спросил Григорий Григорьевич.
– Я?! – усмехнулся Макар и вытер слезящиеся глаза.
Он уже успел выпить самогона и не одну стопку.
– Смотри у меня! – погрозил тот ему пальцем.
– Что ты, Гриша, брови-то сдвинул? – обиженно поинтересовался Макар. – Парнишка ваш просто доисторическая динозавра! Он вообще не потребляет! Ни капли! А вы такое видали? Наши деревенские пацаны, считай, кажный вечер под лавками валяются, а наутро, похмелившись, снова на работу. Еще и на тракторах как-то усиживаются, с сидений не падают, вот что странно!
Кирилл хотел объяснить, что он по убеждениям стрейт-эйджер, но подумал, что это слово будет совершенно непонятно ни деду Макару, ни, пожалуй, остальным.
– Так он стрейт-эйджер, – к его удивлению произнес в этот момент Григорий Григорьевич и уселся за стол напротив Кирилла, – как и моя дочка. И я этому очень рад!
– И кто это они? – изумился Макар. – Это что же, секта какая новомодная?
– Нет, – засмеялся Кирилл. – Просто мы ведем здоровый образ жизни, так это называется.
– И слава Богу! – обрадовался Макар и даже перекрестился. – Да неужто дожили до светлого будущего? И молодежь наша за ум взялась? Вот счастье!
И он всхлипнул, тут же шумно высморкавшись.
– Ты, дед, смотрю, уже изрядно набрался, – заметил Григорий Григорьевич. – Иди-ка отдыхать в горенку. А мы тут сами похозяйничаем.
– Ага, милые, пойду я, уж не обессудьте! Прилягу. Кости старые покоя просят.
Макар встал, пошатнулся, хрипло захихикал и медленно вышел из кухни в сени.
Савелий Иванович внимательно посмотрел в глаза Кириллу. Потом тихо сказала:
– Уважаю.
– Да, это хорошо, – согласился Григорий Григорьевич.
Он допил чай, встал из-за стола и ушел в комнату, плотно закрыв за собой дверь.
– Я рад, что познакомился с тобой, – задумчиво проговорил Савелий Иванович. – Гриша не хотел, чтобы я с тобой у себя в кабинете беседовал. Тут же весь город узнал бы, что я тебя вызывал. После этих фотографий в Сети фигура ты сейчас заметная, хочешь ты этого или нет. Да еще с Марикой в большой дружбе. Так что Гришу я понимаю, не хочет лишней огласки.
– А вы кто? – спросил Кирилл, начиная нервничать.
– Следователь, – после паузы ответил он. – И есть у меня пара вопросов.