- Действительно, Лен, - неожиданно для себя поддержала его Маша, - ну что ты со мной время теряешь? Мишка меня до дома доставит. Спасибо тебе.
Девушка немного обиженно передернула плечами (Мишка ей нравился давно), сунула Маше ее сумку и, сухо попрощавшись, независимой походкой удалилась.
- Обиделась… - задумчиво произнесла Маша. - На что?
- Не бери в голову, - равнодушно ответил Михаил. - Она раньше меня все время куда-то пригласить пыталась, потом перестала.
- А ты почему не соглашался?
- Она мне не нравится.
- А кто тебе нравится?
Мишка внимательно всмотрелся в подъехавший троллейбус.
- Наш! О-па! Посторонись!
Он внес Машу внутрь и спросил:
- Ехать далеко?
- Нет, две остановки. Я часто пешком в институт хожу.
- Ну тогда нет смысла тебя усаживать. Ну-ка, я вот сейчас на поручень локоть поставлю, и прекрасно доедем.
Пассажиры с любопытством глазели на странную парочку. Маша молчала, но, как только они вышли на улицу, тут же заинтересованно спросила у Мишки:
- А тебе вообще кто-нибудь нравится?
- Ты, - твердо ответил он и вновь густо покраснел.
Маша не нашлась, что ему сказать в ответ. Реагировать серьезно было бы странно, а на шутку этот странный парень мог и обидеться, а ссориться с ним она вовсе не хотела.
Была суббота, и Машины родители были дома. Конечно, при виде огромного амбала, держащего на руках их беспомощную дочь, мама с папой сначала впали в панику, а потом начали развивать бешеную деятельность. Машку попытались было водворить в ее комнату и немедленно уложить в постель, но она воспротивилась:
- Вы что, меня голодом уморить хотите? Я есть хочу, давайте обедать!
Мишка авторитетно подтвердил:
- Правильно! Пока обезболивающее действует, пусть поест как следует, а то потом у нее нога снова так разболится, что о еде и думать противно будет.
Конечно, Машиного спасителя оставили обедать. Он, правда, сначала смущенно отказывался, но потом Маша просто строго прикрикнула на него:
- Михаил, хватит ломаться! После таких физических нагрузок тебе нужно энергию пополнить.
- Правильно, дочка, - подхватил отчим, - ты у нас, конечно, красавица, но не пушинка, так что Миша, наверное, действительно устал тебя таскать.
Как выяснилось, этот странный Мишка Салмин обладал удивительной способностью внезапно брякать во всеуслышание совершенно неожиданные вещи, от которых он и сам конфузился чуть ли не до слез. Вот и сейчас он ляпнул:
- Да так всю жизнь на руках и носил бы!
Обалдели все - и Маша, и родители, и сам Мишка. К счастью, Ольгу Васильевну, ее маму, надолго обескуражить было трудно. Она сделала вид, что ничего не случилось, и спокойно осведомилась:
- Миша, вы что будете - борщ или уху?
- Буду, - решительно подтвердил Мишка, не понимая, о чем его спрашивают.
Маша рассмеялась:
- Мама, ты вот нас с отцом не спрашиваешь, а ему на выбор предлагаешь!
- Так он же гость. И кстати, спаситель моей горячо любимой дочери - как же мне о нем не заботиться?
После Мишкиного ухода родители наперебой стали им восторгаться.
- Господи, какой парень милый, - умилялась мама. - Вот сразу видно - надежный, хороший человек. Не то что…
- Мама! - резко прервала ее Маша. - Мы же, кажется, с тобой договорились.
- Молчу, молчу, - махнула рукой Ольга Васильевна. - Но парень все-таки прекрасный.
- Разве я спорю? - усмехнулась Маша. - Он мне и самой нравится. Такой большой, смешной.
На следующий день она с самого утра начала ждать Мишкиного звонка, сама себе удивляясь. Позвонил он только к вечеру.
- Ты куда пропал? - накинулась она на него. - Не мог пораньше позвонить?
Судя по обрадованному Мишкиному голосу, он никак не думал, что его звонка могут ждать с нетерпением.
- Я с утра думал, что ты еще спишь, а потом не знал, стоит ли вообще звонить, а потом не выдержал и позвонил.
Вот так и начался их нехитрый роман. Маше было приятно каждый день видеть своего Мишку-медведя, она скучала без него, но не думала о нем ежесекундно, и радость, граничащая с болью, не загоралась в ней, когда Мишка целовал ее.
Свадьбу сыграли на пятом курсе, сразу после Нового года. Маша ни на минуту не колебалась, выходить ли ей замуж за Салмина. И вовсе не потому, что боялась остаться старой девой или просто стремилась выскочить замуж за первого же более-менее подходящего жениха. Кандидатов на место ее мужа было бы вполне достаточно - красивая, неглупая, спокойная, обаятельная Маша всегда пользовалась мужским вниманием. Однако ее нежная, ровная привязанность к Мишке делала вопрос о браке решенным.
И в середине января Маша поменяла фамилию Красникова на Салмина, не удивив этим никого из однокурсников. С того самого времени, как она прошлой зимой подвернула ногу, Мишка не отходил от нее ни на шаг. Они действительно были эффектной парой - статная Маша с нежным лицом и густыми светлыми волосами и высоченный широкоплечий Михаил, рядом с которым его довольно высокая невеста казалась маленькой и хрупкой.
Ради свадьбы Мишку удалось даже обрядить в строгий костюм, которых он отродясь не носил, и выяснилось, что в темно-серой "двойке" с галстуком-бабочкой и белоснежной рубашке Мишка-медведь очень красив и солиден. Правда, сам он предпочитал джинсы и свободные свитера. Впрочем, Маша и сама была сторонницей этого вольного стиля в одежде и редко останавливала свой выбор на юбках или костюмах.
В общем, обычная студенческая семья - со своими заботами, с экзаменами, с проблемами предстоящего поиска работы, с веселыми посиделками вместе с однокурсниками Маши или Мишки. Правда, Салминым здорово повезло с самого начала их совместной жизни. У них не было той проблемы, которая отравляет жизнь многим и разбивает семьи, - у них была собственная квартира, подаренная Маше на свадьбу ее отчимом.
Геннадий Егорович отнюдь не был пожилым новым русским. В свое время он, работая заместителем директора крупного оборонного завода, получил хорошую двухкомнатную квартиру, в которой жить не собирался. Собственно, уже тогда планировалось отдать эту квартиру Машке, когда та подрастет и выйдет замуж.
Сама она о существовании этого жилья не то что не знала, но как-то никогда не думала. Поэтому, когда за пару дней до свадьбы Геннадий Егорович заявил ей: "Так, красавица моя. Одевайся и поехали к нотариусу, оформим квартиру на тебя", для Маши это было неожиданностью. Опомнившись, она кинулась отчиму на шею:
- Ой, папа! Спасибо! Нет, я сейчас даже слов не найду, чтобы тебя поблагодарить… Папа, ты самый-самый лучший! Только ты не подумай, я не из-за квартиры.
- Фу, какая глупая девочка! - шутливо нахмурился Геннадий Егорович. - Давай-ка, дочь, одевайся, а то у меня времени маловато.
Вот так молодые Салмины и стали обладателями отличной двухкомнатной квартиры. О большем Маша и не мечтала. Свой дом, уютный и чистый, любящий муж, приятели-студенты, которых, правда, нередко приходилось и выгонять, чтобы немного отдохнуть от них и побыть вдвоем. Маша, сама того не ожидая, оказалась прекрасной хозяйкой. Дом их блестел чистотой, да и Мишка ей помогал.
Теперь по воскресеньям уже было привычно то, что Мишка со всем возможным старанием гудел пылесосом, а Маша колдовала у плиты над пирожками или булочками, которые получались у нее вкуснейшими. Иногда, правда, она испытывала какое-то смутное беспокойство в своей тихой гавани. Она не могла понять, в чем дело, пока как-то вечером Мишка, сидя за кухонным столом и попивая чай с ватрушками, не сказал ей:
- Маруська, а ты знаешь, мне вот в такие минуты даже страшно становится.
- Почему? - не поняла жена.
- Да ты понимаешь, все до такой степени хорошо, что кажется, такое счастье может внезапно кончиться.
- Ага, ты откроешь глаза, и окажется, что ты сидишь не со мной на кухне и трескаешь плюшки, а где-нибудь на болоте с Ленкой Бусыгиной и жуешь мерзкого паука.
Мишка даже поперхнулся чаем.
- Смерти моей хочешь? - спросил он, прокашлявшись. - На болото я еще согласился бы, на паука - тоже. Но на Бусыгину - ни за что!
- А на кого? - поддразнила его Маша.
- Вот ведь какая вредная девчонка, так и ждет, что я скажу, что ни на кого, кроме нее, не соглашусь. Нет, Машка, без тебя я действительно жить просто не смогу, - добавил он уже серьезно.
Маша поняла, что на самом деле она испытывала те же чувства, что и Михаил. Все было так хорошо, что даже немного пугало - вдруг что-то случится, и все кончится. Правда, через несколько месяцев, когда их семейная жизнь из праздника тихо превратилась в приятные будни, оба они успокоились.
Еще до свадьбы они договорились подождать с годик с детьми. Нужно было закончить институт, устроиться на работу, а кто же примет в штат беременную женщину?.. Так что Ксюша родилась через полтора года после свадьбы. Маша мечтала о мальчике, а Мишка, как ни странно, безумно хотел девочку.
Они твердо решили ничего не узнавать заранее, и Маша предупредила врачей в женской консультации, чтобы они не говорили ей о результатах УЗИ, то есть о том, какого пола будет ребенок. Кроме того, она знала, что такое обследование может давать ошибки, поэтому не хотелось настраиваться заранее на мальчика или девочку. Кто родится, тот и родится, лишь бы был здоровым.
Ксюша родилась совершенно здоровенькой и на редкость горластой. Правда, кричала она нечасто и была очень спокойным ребенком, но уж если принималась вопить, то унять ее было трудно, а слышно ее было на три квартала вокруг.
- Правильный ребенок, - смеялся Мишка. - Все делает очень основательно. И вообще, Машка, она с каждым днем становится все больше и больше на тебя похожа. Подрастет немного, и вы вообще будете как две капли воды. Ты у меня молодец - как я заказывал дочку, чтоб на тебя похожа была, так и получилось.
Ксюха подрастала и действительно становилась очень похожей на мать - те же светлые густые волосы, широко распахнутые серые глаза, тот же овал лица и то же упрямство.
В садик ее решено было не отдавать. Машины родители взяли на себя попечение о любимой внучке, пока молодые родители были на работе. Геннадий Егорович к тому времени вышел на пенсию - его завод был настолько вредным, что на пенсию можно было уйти на пять лет раньше, а Ольга Васильевна, преподававшая в гуманитарном университете английский, вела не так уж много часов и могла нянчить Ксюшу. Впрочем, в ее отсутствие Геннадий Егорович прекрасно управлялся с маленькой разбойницей.
Вообще с отчимом Маше несказанно повезло. Своего отца она не помнила, он ушел от них, когда ей было всего годика два. Геннадий Егорович тоже был когда-то женат, но семья его распалась задолго до того, как он встретил молодую привлекательную блондинку Олю с ясными глазами, тихим спокойным голосом и маленькой дочкой Машей. Своих детей у Геннадия Егоровича не было, что-то с ним было не так, и Машу он полюбил сразу. Впоследствии он не раз, смеясь, говорил, что женился во второй раз во многом из-за того, что не смог бы отказаться от такого чудесного ребенка.
С Мишкой отчим подружился сразу. Михаил вообще признавался, что завидует Машиной семье - у него-то самого все было совершенно не так. Его мать тоже осталась с маленьким ребенком на руках, но замуж выйти ей как-то не удавалось, хотя она очень к этому стремилась. Постоянно оставляя маленького Мишку с бабушкой, она порхала по жизни от одного кандидата в мужья к другому, совершенно не заботясь о сыне.
А когда Мишка был в армии, умерла бабушка, и теперь он считал, что остался один. Мать его наконец-то вышла замуж после многолетних попыток и уехала с мужем-военным в гарнизон под Читой, не балуя сына ни письмами, ни звонками. Правда, через год они вернулись в родной город, но жить с ними вместе Михаилу не слишком-то нравилось. Поэтому он так дорожил этой атмосферой любящей, благополучной семьи, в которой оказался после того, как женился на Маше.
Он с удовольствием ездил с Машкиными родителями на дачу, по производительности вполне заменяя мини-трактор. Правда, это было только весной и осенью, потому что Мишка как-никак был геологом. Он очень переживал, что на лето ему приходится расставаться с любимой женой, но работать вместе они не могли - слишком разные были у них специальности, и в одной экспедиции делать им было нечего.
- Зря ты, Мишка, переживаешь, - старалась утешить его Маша. - Во всем плохом надо находить хорошие стороны. Ну не видимся мы с тобой летом, зато долго друг другу не надоедим. У нас с тобой, дурачок, каждый год медовый месяц, разве не здорово?
- Ага, - буркнул тогда Мишка, которого Маша провожала на вокзал. - Только вот я всегда боюсь, что с тобой что-то может случиться, если ты не у меня на глазах. Маруська, обещай, что будешь очень-очень осторожна. И пиши почаще, хорошо?
Глава 3
Дожди зарядили почти на целую неделю. Хорошо еще, что с перерывами и не слишком сильные. После месяца непрерывных маршрутов и изнуряющей жары было так хорошо засыпать в прохладе, натянув на себя одеяло, и не мучиться в раскалившейся за день под безжалостным солнцем палатке. Спасение давала только река, но нельзя же спать в воде.
Теперь, в дождливую погоду, каждый день после завтрака геологи и студенты собирались в камералке и, рассевшись за длинным столом, таким же как и в столовой, сосредоточенно занимались систематизацией и обработкой полевых записей. Студентам, конечно, особо доверять в этой работе не приходилось, все-таки по этим данным впоследствии должна была составляться геологическая карта региона, и никому не хотелось, чтобы, судя по данным этой карты, посреди степи обнаружилась какая-нибудь точка, по всем параметрам схожая с крупным нефтяным пластом или алмазным месторождением. А такое вполне могло случиться, если использовать при работе над картой ошибочные данные.
Казусы в работе молодых ребят случались постоянно. Вот и сейчас Татьяна, внимательно просматривая полевой дневник Леночки, неожиданно хихикнула, а потом подозвала ее довольно суровым тоном:
- Лена! Иди-ка сюда.
- Да?
- Это что за любопытное описание у тебя? Прочти, ты ничего странного не замечаешь? Вот отсюда, с этой строчки…
Леночка быстро пробежала глазами собственные записи и с ангельским личиком уставилась на Татьяну:
- Не знаю, Татьяна Юрьевна… Вроде все нормально.
Тут уже Танька начала сердиться не на шутку. Смешливая и легкомысленная, она любила свою работу и относилась к ней серьезно.
- Ну если ты сама не можешь понять, в чем дело, тогда читай вслух, пусть ребята тебе подскажут.
- Пожалуйста! - передернула плечиками Леночка и начала бубнить: - В нижней части обнажения находятся выходы песчаника…
- Нет, в конце страницы, - нетерпеливо перебила ее Татьяна.
- …наблюдаются тонкие прослойки глины цвета того платья, в котором я была вчера…
Тут голос Леночки совершенно утонул в дружном хохоте студентов. Геологи тоже смеялись, но сдержаннее - им приходилось за время своей работы читать и не такие вещи.
- Лена, ты, когда будешь отчет по практике сдавать, не забудь образец ткани приложить, - посоветовала раздраженной девушке Татьяна.
Леночка явно хотела ей нагрубить в ответ, но совладала с собой и молча потупила глазки, всем своим видом демонстрируя признание ошибки.
После обеда, когда все разбрелись по палаткам, Маша, удобно устроившись в Танькиной палатке на спальнике, сложенном на полу в виде кресла (для этого использовались хитрые деревянные подпорки, придуманные умельцем Пашей), спросила подругу:
- Тань, ну зачем ты так с этой дурочкой? Что, одна она у нас такая, мало ли студенты глупостей делают? Помнишь, как в прошлом году, когда этот… ну, как его… ушастенький такой, на Чебурашку похож… Ну, помнишь, как он при определении координат точки в качестве ориентира стадо коров указал? Чем, собственно говоря, наша Леночка его лучше или хуже? Кроме того, ты сама же говорила, что она вредная и обидчивая.
- Терпеть не могу таких недоумков! - отрезала Татьяна. - Она не первая у нас такая, прекрасно помнишь. Прется такая кукла в геологию только потому, что у нас мужиков много и мужа себе подцепить легче. И ведь работать потом будет, а кому-нибудь за ее ошибки отдуваться придется.
- Может, ей самой и придется.
- Вот уж нет! Такие всегда сухими из воды выходят. Она же скользкая, как намыленная. Ладно, черт с ней, практика закончится, и прощай, девочка. Ты вот лучше, Машка, скажи, как там твои поживают? Вроде как ты вчера от Михаила опять письмо получила?
- Получила, - нехотя ответила Маша.
- Ну и что?
- Да ничего… Все по-старому. А что может быть-то?
- Ну, не знаю. А ты на предыдущее письмо его ответила?
Маша недовольно прищурилась. Почему-то ее раздражали эти расспросы подруги.
- Татьяна, ты что, контролировать меня взялась? Таня не ответила. Взяв со столика пачку сигарет, она молча вылезла на "крыльцо" и уселась на досках настила, отгоняя дымом немногочисленных комариков. Посидев молча несколько минут, она серьезно произнесла:
- У тебя, Маш, явно кризис жанра наступил. Тебе нужно что-то в жизни менять. Или, во всяком случае, нужны какие-то новые впечатления.
Маша неожиданно для себя ответила:
- Ты знаешь, как ни странно, у меня такое же ощущение. Сама не пойму, что со мной творится. Вроде все в порядке, и работа по душе, и в семье все отлично, а я как будто пятый угол потеряла. Только, Танька, ты меня сейчас не тормоши и не лезь со своими дурацкими советами по поводу обзаведения любовником, да еще и не одним.
- Да, подруга… - неодобрительно протянула Татьяна, возвращаясь в палатку и плюхаясь на раскладушку так, что пружины не скрипнули, а взвизгнули. - Похоже, у тебя все еще серьезнее, чем мне казалось. Ну ладно, ладно, не хмурься, морщины будут. Не лезу я к тебе!
В общем, как Маша ни устала от маршрутов, неделя пребывания в базовом лагере показалась ей длинной, нудной и никчемной. Как только погода немного наладилась, она отправилась к Рузаеву. Тот, как обычно, восседал на складном стульчике возле своей палатки, почти полностью спрятавшейся в густых зарослях на самом краю лагеря, и сосредоточенно возился с какой-то заковыристой корягой. Таких же коряг, самого разного размера и формы, вокруг было сложено еще множество. Рузаев обожал возиться с ними, и было удивительно видеть, что его руки способны сотворить из ничем не примечательного куска дерева.
- Бог в помощь! - окликнула Маша начальника.
- А, Машенька! Вот посмотри-ка, какая интересная штуковина получается.
Он протянул ей "штуковину", и Маша увидела, что Рузаев создал новый шедевр - вдоль небольшого поленца изящно вытянул стебель и узкую головку деревянный тюльпан. Рузаев сумел разглядеть его в обычной веточке с утолщением, растущей из более солидного ствола.
- Ой, Евгений Иванович, я каждый раз удивляюсь, как вы умеете вот это разглядеть! - искренне восхитилась она.
- Да, сделать - это не так уж и сложно, если руки из правильного места растут. Увидеть - вот в чем хитрость, это ты права, - польщенно подтвердил начальник.
Маша еще немного полюбовалась деревянным цветком и, вспомнив, зачем пришла, спросила:
- Евгений Иванович, когда маршруты начинать будем?