Мэр планировал заняться этим после выборов, когда страсти поулягутся и общественное внимание к его персоне естественным образом ослабнет. Однако старинный знакомец из экологической службы подкинул Владимиру Григорьевичу изящную, простую идейку.
- Мы инициируем общественную экологическую экспертизу и состряпаем заключение, что земля в районе парка отравлена вредными веществами. Что-нибудь на тему о советских экспериментах с минеральными удобрениями. Скажем, что разбирали старые архивы, натолкнулись на информацию, передали ее в службу и получили заключение о необходимости немедленной очистки земель. Позин проконсультирует. Обнародуем заявление, принесем извинения за ошибки народных депутатов Горечанска, выплатим небольшую компенсацию, расселим жителей по новостройкам.
- Ты представляешь, во сколько это нам обойдется? - буркнул хриплый.
- Не нам, а бюджету, - поправил Добрышевский. - Придется изыскать средства. Алексей этим займется. Да, Леш?
- Да, - согласился баритон. - Центр потеребим. Экологическая катастрофа - это не шутки.
- Пока никакого центра. Обойдемся своими силами. Лишнее внимание нам до определенного момента не нужно.
- Тоже верно.
- Дальше-то что? - очнулся бас.
- Дальше все по плану. По дешевке выкупаем землю и начинаем строиться. Придется подпустить немного туману на тему очистных работ, но много времени это не займет.
- А как же экологическое заключение? - упрямился бас. - Кто захочет купить дом на отравленной земле?
- Естественно, никто. Поэтому после того, как земля окажется в нашей собственности, мы организуем повторную экспертизу и узнаем, что результаты первой ошибочны.
Баритон хохотнул, бас ахнул, простуженный пробормотал:
- Неплохо. Но кому-то придется стать козлом отпущения.
- Позину, - лаконично сказал Добрышевский.
- Он согласен?
- Практически да. В любом случае он уйдет на пенсию задолго до второй экспертизы, ему ничего не будет угрожать. У него будет время придумать что-нибудь в свое оправдание.
- Газеты поднимут шумиху, - предупредил хриплый.
- Кто их послушает? Перед законом мы будем чисты, как новорожденные младенцы. А жителей отвлечем. Устроим роскошный день города, и они умрут от счастья. Что скажете?
"Вот подлец!" - подумала Маринка.
- Гениально! - воскликнул баритон.
- Мое почтение, Владимир Григорьевич, ты, как всегда, на высоте, - буркнул бас.
- Идея хороша. Но раз Позину осталось две недели до пенсии, надо бы поторопиться, - вздохнул хриплый.
- Поэтому я и встречался с ним вчера и запросил все необходимые документы. Завтра в первой половине дня они будут лежать у меня на столе. Текст заключения, образцы подписей и печатей, бланки. Все, что требуется. Подкину Леночке сверхурочные на выходные. А в понедельник - вторник можно будет выступить с заявлением. Я, кстати, сегодня беседовал с корреспондентом "Горечанска в XXI веке" и упомянул, что меня беспокоит экологическая обстановка в северо-восточном районе. Пустил первую ласточку.
Все рассмеялись.
- Что ж, друзья мои, давайте заканчивать. Уже без трех пять, меня ждут простые граждане и их простые проблемы. Ты, Алексей, займись бюджетом на следующее полугодие. Ты, Илья, запроси у архитекторов последние изменения. Хотелось бы взглянуть на готовый проект. А вас, Дмитрий Андреевич, попрошу уделить внимание кампании в прессе. Как всегда, мы должны быть полны сочувствия и готовности помочь. Будут идеи, добро пожаловать ко мне в любое время дня и ночи. Вопросы есть?
- Нет, Володь, все ясно.
Маринка услышала, как мужчины встали и по очереди попрощались с Добрышевским. Один за другим они выходили из кабинета, а Маринка исступленно молилась про себя, чтобы Владимир Григорьевич последовал их примеру и отправился беседовать с гражданами на другой этаж. Она услышала достаточно, чтобы навечно запятнать доброе имя Добрышевского в глазах горечанцев. Если он обнаружит ее сейчас, ей даже милиция не светит. Добрышевский убьет ее прямо в кабинете, а труп распорядится закопать в злосчастном районе, якобы зараженном минеральными удобрениями.
- Владимир Григорьевич, вы готовы? - В кабинет зашла Елена, и Маринка поняла, что ее испытания продолжаются.
- Да, Леночка, - вздохнул Добрышевский. - Кто у нас первый?
- Шишкова Наталья Васильевна, тридцать пятого года рождения, с планом благоустройства детской площадки по адресу Ливневая, двадцать восемь.
- О боже, очередная инициативная бабулька. Им надо запретить выходить из дому. Ладно, запускай.
* * *
Голос Добрышевского во время разговора с "инициативной бабулькой" был исполнен такой сладости, что Маринка возненавидела его еще сильнее. Лицемер и подлец. Оля Коврижко ничуть не ошибалась на его счет. За десять минут очаровал пожилую даму и надавал кучу осторожных обещаний, которые без проблем сможет взять обратно. Главное для него - произвести хорошее впечатление, а делать что-либо хорошее не обязательно.
После того как инициативная бабулька, уверенная в том, что ее предложение будет реализовано, в сотый раз поблагодарила мэра и отправилась восвояси, в кабинет снова зашла Елена.
- Леночка, кто там еще? По-моему, на сегодня хватит. У меня был тяжелый день.
- Четверо хотят с вами встретиться, Владимир Григорьевич.
- И замов у меня как раз четверо. Пусть каждый возьмет себе по просителю, а мне потом доложат, если что.
- Как скажете, Владимир Григорьевич.
Маринка возликовала. Мэру на самом деле пора было отдыхать. А ей пора сваливать из кабинета, пока она не свалилась с подоконника.
Еленин голос раздался как гром среди ясного неба:
- Владимир Григорьевич, троих я пристроила, а четвертый настаивает на личной встрече. Записывался месяц назад и хочет видеть именно вас.
- Хорошо, еще одного приму, - проворчал Добрышевский. - Но на положительное решение пусть не рассчитывает.
- Не торопитесь с выводами, Владимир Григорьевич. - По ее голосу Маринка поняла, что Елена улыбается. - Некий аспирант-историк. Хочет попросить о финансировании исторического исследования на благо города.
- Вечно им одни деньги от меня нужны. Как будто я их печатаю!
- Это может быть интересно. Одним махом уделите внимание и молодежи, и культуре. Эффектный ход перед выборами.
- Да? Пожалуй, ты права. Послушаем мальчика.
Маринка чуть не заплакала. Сколько можно издеваться над человеком? У нее болит спина и затекли ноги, а дражайший Владимир Григорьевич вздумал разыгрывать из себя передовика производства! Откуда только на ее голову взялся этот назойливый юноша? Сказано ему, что мэр не принимает, так нет, обязательно надо лезть.
Дверь хлопнула, и Маринка услышала мужской голос. Очень приятный голос, с интонациями, которые мама непременно определила бы как "интеллигентные". Маринка едва удержалась, чтобы не выглянуть из-за шторы. Но даже ради обладателя такого голоса рисковать собственной шкурой не стоило.
- Добрый вечер, Владимир Григорьевич. Меня зовут Андрей Кузнецов, я учусь в заочной аспирантуре исторического факультета…
- Присаживайтесь, пожалуйста. Рад с вами познакомиться, Андрей.
Маринка скривилась от отвращения. С аспирантом Добрышевский разговаривал уважительно, на равных. Не обольщал мужским обаянием, как инициативную бабульку, общался как серьезный человек.
Аспирант, почуяв заинтересованность мэра, не стал ходить вокруг да около, сразу приступил к делу:
- Я пришел к вам с предложением, Владимир Григорьевич. Как вы знаете, у нашего Горечанска очень богатая история. В области было сделано немало ценных археологических находок, однако территория самого города долгое время незаслуженно игнорировалась. Существуют свидетельства того, что когда-то на месте Горечанска было крупное славянское поселение. Наш знаменитый соотечественник Василий Бекетов еще в начале двадцатого века говорил о необходимости проведения археологических исследований в самом городе.
Маринка улыбнулась в первый раз за то время, которое она провела в кабинете Добрышевского. Интересно, что бы сказал аспирант, если бы узнал, что праправнучка Василия Бекетова сидит на подоконнике, спрятавшись за складчатую портьеру?
- Я кое-что слышал об этом, - проговорил Добрышевский профессорским тоном. - Но что вы предлагаете? Перекопать весь город?
- Нет, конечно, - твердо ответил Андрей. - Жители нас не поймут. Но есть район, наиболее перспективный, по моим данным, где археологические раскопки никому не помешают. Я знаю, с чего начать и где искать. Единственное, что мне нужно, - финансирование и административная помощь. Я уверен, проект привлечет внимание прессы, информационная поддержка будет нам обеспечена.
Грамотно излагает, одобрила Маринка. На археологические открытия мэру плевать, а газетная шумиха будет кстати.
- Интересное у вас предложение, - задумчиво пробормотал Добрышевский. - Но почему вы решили обратиться именно ко мне? Не проще было бы найти спонсора среди бизнесменов?
- Не проще, - отрезал Андрей. - Потому что только государство в состоянии обеспечить сохранность и надлежащее использование найденного клада.
Кресло Добрышевского скрипнуло.
- Клада? Разве мы говорим о поисках клада?
"Чует поживу, - поняла Маринка. - Наивный мальчик. В руках прожженного вора твой клад был бы в большей безопасности, чем под опекой Владимира Григорьевича".
Андрей рассмеялся:
- Любой предмет, скажем, одиннадцатого века - в наше время клад. Даже обломок обычного глиняного горшка.
- Да-да, я понимаю. Но я имел в виду более традиционное значение слова "клад"…
- Буду с вами честен, Владимир Григорьевич, не знаю, - сказал Андрей после небольшой паузы. - Нельзя исключать, что мы вообще ничего не найдем. Поэтому я и пришел к вам, а не к бизнесмену, который потребует от меня не научной ценности, а твердых гарантий и окупаемости. Но информация, которую я собирал последние три года, позволяет надеяться на лучшее. Возможно, на самый настоящий клад.
"Клюнет, - подумала Маринка. - Обязательно клюнет".
- При себе у вас эта информация? Можно взглянуть?
Зашуршали бумаги, несколько минут Маринка ничего не слышала, кроме шелеста страниц и тиканья больших настенных часов. Наконец бумажный шорох прекратился. Маринка затаила дыхание. Когда Добрышевский заговорил, она не узнала его голоса.
- Э-это в-вы где копать собрались? - прохрипел мэр.
- В районе Федеральной улицы, - ответил с запинкой ничего не понимающий Андрей. - Начнем с Дома культуры и площадки за ним, потом сориентируемся…
Маринка вытаращила глаза. Бедный парень понятия не имеет, во что вляпался. Вздумай он копать хоть под Белым домом, у него был бы шанс уговорить Добрышевского. Но ставить свой элитный поселок под угрозу Владимир Григорьевич не будет за все сокровища мира. Археологические находки - вещь сомнительная с точки зрения прибыли, а коттеджи на берегу Великого озера - прямая дорога к богатству и комфорту.
- Простите, Андрей, но об этом не может быть и речи.
Добрышевский взял себя в руки. Он больше не хрипел и не заикался, но и заинтересованность из голоса убрал.
- Горечанский Дом культуры - памятник культуры, охраняемый законом, так что рыть там я никому не позволю.
- Какой это памятник? - возмутился Андрей. - Он же скоро развалится.
- Развалится - восстановим. Фундамент его никуда не денется. Разве вы не знаете, что он представляет историческую ценность? Об этом заключение соответствующее имеется.
- Поэтому я и хочу в этом районе поработать…
- Нет. - Кресло отъехало в сторону, Добрышевский встал. - Приятно было пообщаться с человеком, неравнодушным к нашей истории, но ничем вам помочь не могу. Занимайтесь лучше диссертацией, молодой человек, не тратьте времени зря.
- Но, Владимир Григорьевич… вы же не все документы просмотрели… есть неоспоримые доказательства…
- Доказательства доказательствами, а в аферы администрация не ввязывается. - Мэр подошел к двери. - Не смею вас задерживать.
Смертельное разочарование молодого человека Маринка ощутила как свое собственное. И почему он решил искать клад именно у Дома культуры? У него был прекрасный шанс завоевать расположение Добрышевского, но из всех возможных мест в Горечанске ему понадобилось то, из-за которого глубокоуважаемый мэр ему глотку перережет и не поморщится.
"Но зато мое спасение не за горами", - мудро рассудила Маринка.
Она не ошиблась. Добрышевский, перенервничавший из-за разговора с Андреем, выпил рюмочку для успокоения и через пять минут закрыл дверь своего кабинета с обратной стороны. Маринка выждала немного для верности, неуклюже плюхнулась на пол, за неимением лучшего места кинула жучок на подоконник и устремилась на свободу.
4
Раскопать в Горечанске второй Чертомлык или вторую Трою было заветной мечтой Андрея Кузнецова. По ночам ему снились улицы и дома древнего города, спрятанного глубоко под коммуникациями Горечанска. Еще в восьмом классе Андрей зачитал до дыр книгу Василия Бекетова "Наше славное прошлое" и загорелся идеей продолжить дело великого археолога.
Скажем сразу, безнадежное дело.
Согласно данным официальной науки, первое упоминание о Горечанске относилось к началу XIV столетия, когда московский князь Даниил Александрович повелел выстроить на берегу Великого озера крепость, дабы присматривать за границей княжества. Существовало письменное свидетельство памятной даты, чуть ли не главная достопримечательность Горечанска, которую, как зеницу ока, берегли в местном краеведческом музее.
О более ранних периодах в жизни города ничего известно не было, словно князь приказал возвести крепостные стены посреди глухого леса, где до тех пор не ступала нога человека. Начальником крепости был поставлен некто Иван Коробейников, человек шустрый и расторопный, бывший в большом почете у князя. Коробейников заслуженно пользовался в Горечанске славой отца-основателя города, и у памятника его персоне, воздвигнутого в центральном парке в середине двадцатого века, во время праздников проводили торжественные митинги.
Однако археолог Василий Бекетов, родившийся в Горечанске почти за век до того, как городская администрация раскошелилась на памятник Ивану Коробейникову, осмелился бросить вызов официальной науке. Изучая архивы в свободное от раскопок время, Бекетов наткнулся на малоизвестное сочинение византийца Михаила Пселла, в котором тот вскользь упоминал о своем близком друге Ираклии Халкуци, знаменитом путешественнике и философе. Халкуци очень интересовался землями далекой загадочной Скифии. Пселл восторгался храбростью друга, исследовавшего опасные северные леса, его готовностью рисковать жизнью, чтобы пополнить путевые записки. Пселл искренне не понимал, как отпрыск богатого и благородного семейства может променять карьеру царедворца на дорожную пыль и тяготы пути. И в то же время сквозь степенные и витиеватые строчки проскальзывало преклонение перед настойчивостью Халкуци и восхищение чудесами, о которых тот рассказывал после каждого путешествия.
Помимо всего прочего упоминал Пселл о могущественном скифском городе, расположенном много севернее столицы россов. Отдельно говорилось об озере с необыкновенно прозрачной водой, на берегах которого стоял этот город. Неловко было монаху Пселлу писать о чудодейственной силе озера на окраине мира в языческой глуши, но жадное любопытство нет-нет да и прорывалось через рассудительный тон повествования.
К величайшему огорчению Василия Бекетова, более конкретной информации в труде Пселла не содержалось. То ли он не счел нужным повторять записки самого путешественника, то ли не захотел тратить время на чужие открытия. Но и маленьких отрывков хватило Василию Васильевичу, чтобы задуматься и предположить, что северный город Ираклия Халкуци располагался когда-то на месте современного Горечанска.
Редкие и неполные указания на местоположения городка, которые проскальзывали у Пселла, эту теорию не подтверждали, но и не опровергали. Бекетов с ходу мог назвать десяток городов, которые могли бы претендовать на место в рукописи знаменитого византийца. Но вот озеро, таинственное озеро с прозрачной водой, способной творить чудеса, имелось только под Горечанском. Конечно, к концу девятнадцатого столетия чудес в озере значительно поубавилось. Не выходили из него чудища страшенные, не возвращались из его глубин давно погибшие люди, не дарило оно отчаявшимся женщинам красоту и радость материнства. Однако легенд о нем ходило немало, собиратели народного фольклора накопили целые тома волшебных сказок о Великом озере.
Бекетов чувствовал, что напал на верный след. Если его теория верна, Горечанск старше как минимум на три века. Пселл писал о Халкуци как о своем современнике, значит, уже в начале одиннадцатого века Горечанск был развитым городом, привлекавшим иностранных путешественников.
"Записки Ираклия Халкуци" могли бы дать ответы на все вопросы, которые накопились у археолога. Однако, как он ни старался, не смог найти не то что рукопись Халкуци, даже упоминания о ней в других источниках. Авторитетные ученые считали, что путешественник Ираклий и его далекий город - плод богатого воображения Пселла, который неизвестно зачем решил попробовать себя в непривычной для того времени беллетристике.
Бекетову по-дружески посоветовали не тратить времени на ерунду, а продолжать свои блистательные изыскания в области византийской истории.
Но Василий Васильевич был не из тех, кто под давлением отказывается от взглядов и теорий. Он засел за книжку, в которой подробно и аргументированно изложил свою версию горечанского прошлого. Не крохотной крепостью из пяти дворов, основанной в начале четырнадцатого века, стал его Горечанск, а великолепным развитым городом как минимум на триста лет старше, с собственным управителем и развитыми культурно-торговыми связями. Он смело цитировал Пселла и убедительно излагал одно доказательство за другим.
Когда книга вышла, противники Бекетова обрушились на него со всей ненавистью консерваторов от науки. "Сказочник", "фантазер", "бесплодный сочинитель" были самыми мягкими эпитетами, которыми награждали Василия Васильевича.
Это стало последней каплей. Василий Васильевич забросил все и сосредоточился на поисках доказательств. Сопоставляя имевшиеся у него данные о прошлом Горечанска и работу Пселла, Бекетов разработал подробный план раскопок в городе. Ему требовалась сущая малость - деньги и помощники. Когда он нашел и то и другое, выяснилось, что у него нет главного.
Времени.
В чем-то Василий Васильевич оказался прав. Его "Славное прошлое" получило клеймо развлекательной литературы и стало считаться не серьезным трудом, требующим доказательств и исследований, а причудой известного ученого, его ахиллесовой пятой и навязчивой идеей.
К счастью (или, наоборот, к несчастью), книга Бекетова попалась в руки не Андрея-студента, узнавшего ее реальную ценность в научном мире, а Андрея-школьника, живо интересующегося историей родного края и не обремененного предрассудками и заблуждениями. Он не подозревал, что Бекетов подвергся остракизму из-за этой книги. Андрей загорелся идеей найти подтверждение теории своего знаменитого земляка и доказать, что Горечанск как минимум на три столетия старше, чем утверждает официальная наука.