17
Каждые сутки после полуночи Артур и Люция общались по телефону. Их оператор связи любезно предоставлял внутри сети такую услугу - ночные разговоры бесплатно. Поначалу они были очень долгими, часа по полтора, а потом стали становиться всё короче.
Первые дни в городе Люция тосковала невероятно. Иногда, особенно если она смыкала веки и слегка задрёмывала, ей начинало казаться, что на самом деле она никуда и не уезжала, а Артур вот-вот подойдёт сзади, тихо-тихо, чтобы прикрыть ей глаза ладонью. Угадай, кто?
А потом всё как-то завертелось. Люция каждый день ездила в больницу к Баске, но всё остальное время было у неё совершенно свободно. Она проводила его со своей одноклассницей, Айви, которая на лето никуда не выезжала из города. Делать было нечего, девчонки без толку слонялись по магазинам, просто поглазеть, часами просиживали в открытом кафе или дома у Айви - пекли печенье, пирожки или пиццу в её электрической духовке, наедались до охов и ахов о потерянной фигуре, а потом рассаживались, подобрав ноги, на уютном диване и смотрели чёртзнаеткакой сезон какого-нибудь комедийного сериала. Скука. Но как-то Айви предложила подруге сходить на день рождения к парню, с которым не так давно познакомилась на стадионе. Люция и не подумала отказаться - хоть какое-то разнообразие. Правда, поначалу её слегка тревожило, что среди приглашённых не было ни одного знакомого лица, но Айви помогла ей преодолеть застенчивость. Вечер получился очень приятным. Девушки познакомились с двумя весёлыми и симпатичными молодыми людьми, студентами; одному из них понравилась Айви, а другому - Люция.
Делать было по-прежнему нечего, Баску пока не собирались выписывать из больницы, ей сделали небольшую операцию - рассекли и ушили рану - Люция продолжала ежедневно навещать её, принося лимонад, шоколад и чипсы. Младшая сестрёнка при виде этих гостинцев от восторга подскакивала коленками на пружинной больничной кровати почти до потолка - даже здесь она оставалась исключительной непоседой.
А долгие тёплые вечера проводили вчетвером - Люция, Айви и два студента. Один из них, приехавший из другого города, непременно хотел осмотреть все достопримечательности. Молодые люди подолгу бродили пешком живописными улочками исторического центра, иногда заглядывая в кинотеатр или в какой-нибудь клуб. Расходились обыкновенно очень поздно, и теперь полуночные звонки Артура стали немного докучать Люции.
Она теперь старалась побыстрее закончить разговор, а однажды, когда ей было особенно весело и хорошо, вовсе не взяла трубку. Ночной город, опутанный жемчужными нитями фонарей. Сладкое пенистое шампанское, нежно баюкающее все воспоминания о прошлом и тревоги о будущем. Тёплый ветер, врывающийся в открытые окна автомобиля, подхватывающий волосы и лёгкие юбки. Смех и громкая музыка из динамиков приемника, разметывающая в клочья сонную тишину проспектов, мчащаяся сквозь ночь вместе с ликующим автомобилем…
На следующий день Люция состряпала для Артура банальную историю про головную боль: прошлой ночью, дескать, пока он пытался до неё дозвониться, она, бедняжка, приняв дюжину таблеток, уже спала.
Люция смотрела на себя и не узнавала; её поразила та лёгкость, с которой она отложила мобильный в сторону, когда загорелся экранчик и на нём появилась надпись - "вызывает…Артур". В городе случались дни, когда Люция напрочь забывала о его существовании. Неужели Оливия городила огород, доказывая ей, что это и есть та самая настоящая большая любовь, про которую пишут в книгах и показывают в кино, и они, Люция с Артуром, небом - ни больше ни меньше! - назначены друг другу? Оливия, похоже, читала слишком много книг. И у неё было очень богатое воображение. А уж её литературное красноречие!.. Надорванные интонации… Широко раскрытые огромные печальные глаза… Всё это делало Оливию такой убедительной!
Баска тем временем почти совсем поправилась. Её выписали из больницы и пришла пора возвращаться к морю - лето ещё не кончилось - только теперь Люция испытывала по этому поводу некоторую досаду. В городе она так весело проводила время!
Однако, когда девушка приехала, у них с Артуром всё стало как прежде; они виделись каждый день, сидели по вечерам на веранде в одном кресле, смотрели кино в обнимку и целовались, пока Оливия не могла этого видеть.
18
Август выдался пасмурный, но тёплый, тихий. Море лежало тяжёлое, бронзовое, монолитное. Солнце стояло за плотными белыми облаками тусклым ровно очерченным кругом.
До Артура каким-то образом дошёл слух, что на стене в комнате Оливии якобы висит его портрет, и теперь самодовольное любопытство снедало его. Всякому хочется висеть на всеобщем обозрении, как в Третьяковке - Пушкин работы Кипренского! Он хотел убедиться в этом лично.
Каким-то вечером, когда молодёжь жгла костёр на берегу моря, Люция, сославшись на неважное самочувствие, рано ушла спать, а Артур, проводив её, против обыкновения возвратился к остальным.
Пасмурное небо начало постепенно тускнеть, вечер переходил в ночь, костёр трогал склонённые лица мягкими дрожащими бликами. Кусты алычи и акации невдалеке круглились во мраке словно клубы тёмного дыма. Почувствовав усталость, Оливия поднялась. Метрах в двадцати от костра находился отвесный обрыв, загороженный для безопасности самодельными деревянными перилами. Снизу доносится приглушенный рокот бегущей на дне ущелья речушки. Сейчас её порожистое русло было подернуто лёгким призрачным туманом. Оливия оперлась локтями на перила и немного постояла, вбирая в себя свежесть и шепчущие звуки ночи. Морской ветер нежно провел по щеке девушки тонкой прядью волос. Маленький камушек, случайно потревоженный носком кеда, тихо прошуршав по краю обрыва, скрылся, проглоченный высотой. Тучи расступились, и их рваные края осветила вдруг, превратив в воздушное изысканное кружево, невидимая пока целиком луна.
Попрощавшись со всеми, Оливия отправилась по плоскогорью в сторону посёлка. Справа и слева дорогу окаймляли низкие колючие кусты дикого шиповника. Всё лето они нежно и сладко пахли, а теперь, в середине августа, покрылись россыпью плотных продолговатых тёмно-красных плодов. Возле молодой рощицы, отпочковавшейся от большого леса и отбежавшей от него к самой дороге, Оливия остановилась. В волнистом обрамлении окончательно расступившихся облаков тревожно и страстно светила полная луна. За деревьями мерцали золотые квадратики окон посёлка. Высокую траву наполняли трепещущие звуки цикад. Перешёптывалась листва. Девушка обернулась - ей почудились осторожные шаги. Позади неё на дороге действительно стоял человек. Присмотревшись, она узнала Артура.
Сердце её тотчас же болезненно и сладко сжалось, как всякий раз, когда они оказывались наедине. Юноша приблизился… И тут… Унылая реальность вдруг почему-то раздвинулась, как занавес, уступая место удивительной сказке.
- Я провожу тебя, - сказал он.
Оливия замерла. И прервался в этот миг самый близкий к тропинке стрекот цикады. Наступил момент абсолютной тишины, и восхитительной, и жуткой. Казалось, даже листья на деревьях остановились, перестав шелестеть на ветру.
Оливия молча пошла вперёд, Артур последовал за нею отставая на шаг. Тёплый ветер с моря покатился за ними медленным мощным потоком. Рощица вновь наполнилась сухим шорохом листвы.
Возле крыльца дома Оливии они остановились.
- Может, угостишь меня чаем? - спросил Артур со своей фирменной небрежно-ласковой улыбкой, которая, как он уже неоднократно убеждался, безотказно действовала на девушек.
- Зачем? - почти испугалась Оливия. Она всегда так терялась, оставаясь с этим парнем один на один, что если ей и удавалось что-либо сказать, то это оказывалась, как правило, нелепость.
- Ну…Чаю хочу… - сказал Артур первое, что пришло в голову. Он явно не ожидал такой реакции от предположительно влюблённой девушки.
- …Ладно! - выдохнула вне себя от счастливого ужаса Оливия, - только у меня в коридоре лампочка перегорела, там можно стукнуться.
Девушка распахнула дверь и вошла, Артур последовал за нею. Перед тем, как вступить в зловещий мрак внутреннего коридора, оба остановились.
- Ты иди первая, - сказал Артур, - а потом позови меня, только когда пройдёшь…
- Лучше вместе идти, рядом, там просто стоит всякое… - нерешительно возразила Оливия, - мой всё-таки дом, я знаю где что.
- И я разберусь. Ты сначала иди. Я… Я боюсь столкнуться с тобой в темноте.
Последняя фраза показалась Оливии очень уж странной, но она ничего не сказала. Такой непонятный человек! Чёрт знает, что у него на уме. Ведь, вроде бы, что такого? Ну, подумаешь, соприкоснуться в темноте рукавами - ничего особенного! - да даже пусть лбами - чего страшного? - шишки будут, да и всё. Девушка печально вздохнула, решив, что скорее всего Артуру просто противен любой близкий контакт с нею. Какое же ещё может быть объяснение? Других девчонок ведь он и приобнимает, и щекочет, и неожиданно закидывает на плечо… А к ней даже не подходит ближе чем на метр, точно к заряженной или взрывоопасной.
Она пошла вперёд, и следом за нею шагнул в мазутную черноту Артур. Оливия наощупь открыла дверь в свою комнату. Включив свет, она наполнила из крана электрочайник, водворила его на подставку и включила. Спустя небольшое время он глухо загудел, нагреваясь.
Артур всё ещё преодолевал заставленный старой мебелью, банками и корзинами коридор. Почти все постсоветские дачи служат последним пристанищем самых разных ненужных вещей, которые по каким-то причинам жалко вынести на свалку.
- Погоди, не входи! - вдруг крикнула ему Оливия и метнулась к стене. Она так испугалась, что даже позабыла о спящих в соседней комнате родителях. Возня могла потревожить их. Спохватившись, она вскочила на диван прямо в кедах и, рывком сняв приклеенный скотчем к обоям портрет Артура, спрятала его под подушку.
- Теперь можно! - крикнула она снова.
Артур переступил порог комнаты, потирая лоб. Видимо, он всё же встретился во мраке с подвешенным к потолку жестяным ведёрком. Войдя, он почти сразу начал осторожно ощупывать взглядом стены - ему не терпелось увидеть портрет. Но его - чтоб леший брехуну на спину запрыгнул! - нигде не было видно. Артур, естественно, был разочарован. Стараясь не подавать вида, он развязно уселся на табурет.
- Ну…давай, пока чай греется, чем-нибудь займёмся, - протянул он.
Оливия посмотрела на него так, словно он целился в неё из пистолета и даже непроизвольно подалась назад - этот юноша вызывал в ней такую концентрированную смесь паники и восторга, такую мучительную амбивалентность - бежать прочь или кинуться в объятия - что в его присутствии она не вполне владела собой.
- Ооо… - невозмутимо сказал сам себе Артур, приметив на столе телефон Оливии, - можно я покопаюсь в твоём мобильнике? У тебя там есть что-нибудь прикольное?
Испуганно сглотнув, Оливия кивнула. Кончики пальцев у неё онемели, сердце билось часто-часто. В это время вода закипела, и девушка, отвлёкшись на приготовление чая, немного успокоилась. Развесив по краям чашек ярлычки, она стала заливать пакетики кипятком, наблюдая, как прозрачная жидкость сразу неравномерно желтеет, а потом становится всё темнее и темнее, как йод… О, Боже! Вот идиотка! Резким движением обернувшись, она чуть не смахнула со стола чашку с блюдцем. Очередная глупость! Как можно было допустить такое? Оливия только сейчас вспомнила, что у неё в папке с сохранёнными фотографиями полным-полно селфи в полуобнажённом виде, и, судя по лицу Артура, он - чёрт возьми! - в данный момент разглядывал именно их.
- Круто у тебя тут люстра вошла в кадр, как НЛО прямо… - сказал Артур, поворачивая к ней экранчик с одним из самых удачных фото: Оливия перед зеркалом в полный рост, с распущенными по плечам шикарными волосами, и на ней нет ничего, кроме чёрных трусиков и жемчужного ожерелья.
"Он что, издевается? - подумала девушка, - крутая люстра… мда."
Отложив мобильник, Артур принялся за чай.
- А есть у тебя что-нибудь вкусненькое?
Оливия не сомневаясь ни секунды выставила на стол свою самую большую драгоценность - припасённый на случай сладкого жора вафельный тортик. Для этого мужчины она готова была на всё.
- Ешь тоже, - сказал он, - чего сидишь?
- Я… Я не буду. Ты сам. Это на ночь… Калории…
- Да брось ты дурака валять. Ешь. Ты тощая стала, как чёрт знает что, как чупа-чупс. Одна голова осталась. Раньше лучше было…
Оливия нерешительно взяла из пластиковой коробочки маленький кусок торта. Взглянув на него с тоской, она медленно поднесла его ко рту и обреченно, значительно откусила чуточку. Точно пригубила смертельный яд.
- Ну что, не умерла? - спросил Артур с ласковой насмешкой.
Оливия почувствовала, что она всё ещё жива, торт очень вкусный, шоколад тает на тёплых губах, чай цвета йода наполняет комнату густым ароматом. Это было хорошо. Она улыбнулась. Артур захрустел своим куском.
- Красивая баба, - сказал он вдруг, указывая на стену, где висела рядом с тем местом, откуда сорван был портрет, нарисованная Оливией купальщица, что собиралась повернуть голову. - Подаришь мне?
Оливия радостно встрепенулась. Внимание возлюбленного к творчеству обрадовало бедняжку чрезвычайно. Теперь пустяком казалось даже то, что люстра нравится ему гораздо больше её фигуры, ведь - о, счастье! - он признал её художественное дарование.
- Конечно! - воскликнула она, снова запрыгивая на диван прямо в кедах, ей хотелось поскорее снять картину. У неё не возникло ни малейшего колебания отдавать её или нет, хотя прежде очень многие друзья, включая Люцию, просили подарить "Купальщицу" и она всем отказывала. Оливия считала её своей лучшей работой.
И тогда Артур решил, что это самый подходящий момент. Он собрался с духом…
- У тебя есть тут мои портреты? - спросил он как будто бы в тему.
- Что?! Э… С какой радости? - от смущения или от испуга у Оливии иногда вырывались грубости.
- Ну… Не знаю… - смутившись тоже, пробормотал Артур и отвернул лицо.
- Нет у меня никаких портретов, - сказала Оливия, чувствуя, что краснеет. Она спрятала портрет безотчётно, это было самое первое, скорее интуитивное, нежели продуманное решение, порыв, эмоция… Во-первых, девушка беспокоилась, что портрет недостаточно хорош и может не понравиться Артуру, а во-вторых ей было бы очень стыдно сознаться перед ним самим в том, что она рисует его по памяти; ведь это, пожалуй, даже интимнее, чем поцелуй, эротичнее и нежнее, чем самое волнующее прикосновение. Это вдохновение, оно затрагивает гораздо более тонкие струны души… и гораздо более глубокие.
Артур тоже это понимал; не разумом, сердцем. И поэтому, наверное, впервые услыхав о портрете, смутился как не целованный мальчик. Он никогда не страдал от недостатка женского внимания, оно доставалось ему легко, он определённо обладал харизмой, шармом, и очень многие девушки так или иначе выражали свою симпатию к нему, но никто ещё не рисовал - это было самое необыкновенное проявление чувств, которое он встречал по отношению к себе, и, сам того ещё до конца не осознавая, он очень высоко оценил его.
- Ну нет так нет. - Артур был заметно разочарован.
Допили чай. Время позднее - пора расходиться по домам. Вышли на двор. Небо начало постепенно очищаться от облаков и в некоторых местах проступило его тёмное ровное полотно, осыпанное мелкими блёстками звёзд.
- Знаешь, что, - сказал вдруг Артур, - у меня где-то была звёздная карта, хочешь, я покажу тебе твоё созвездие?
Оливия кивнула.
Сходили за картой. Она представляла собою два наложенных друг на друга картонных диска, на одном из которых, верхнем, была круглая прорезь; его нужно было вращать относительно нижнего, ориентируясь на отметки по краям, и при правильном их совмещении - время года, дата - астрономическое небо в прорези появлялось таким, каким его можно было наблюдать в данный момент.
Картой Артур пользоваться не умел. Он вертел её и так и сяк, суетился, подсвечивал диск зажигалкой, стараясь прочесть мелкие обозначения. Оливия принялась помогать ему, они склонились над картой оба, но всё равно то, что они видели на небе, ей почему-то ни в коей мере не соответствовало.
Артур уже, отчаявшись, безо всякой системы вращал злополучный диск, а Оливия стояла так близко к нему, как никогда бы не осмелилась стоять прежде. Она заметила, что у него слегка дрожат пальцы. "Наверное, он замерз…" - подумала она. На улице было действительно довольно свежо, ночь стояла тёмная и тихая, вдали шипело, словно помехи в тихо-тихо включённом радио, огромное ласковое море.
Стали прощаться. Оливия и Артур стояли друг напротив друга, в полушаге примерно, он высокий, немного сутулый, она чуть пониже ростом, совсем немного, ровно настолько, чтобы, прижавшись, удобно было целовать самые-самые нежные места, у основания шеи, где кожа такая тонкая, голубоватая, что даже как будто бы просвечивается насквозь.
И вдруг Артур сделал нечто странное.
- У… тебя…тут… - произнёс он бессвязные слова, руки его вспорхнули - эта внезапность немного напугала Оливию - и едва ощутимо он коснулся пальцами её висков - всего на миг! - чёрт знает, что он мог означать, такой жест - он был слишком быстрым и слишком робким, чтобы поддаваться истолкованию.
Оливия и не пыталась ничего себе объяснить. Боялась надумать лишнего. Поганой метлой прогоняла она из своего сознания непрошеные сладостные мысли, ибо нет на свете ничего губительнее иллюзорных надежд. Люции Оливия не сказала ничего; но не потому, что думала будто это может как-то задеть подругу, а лишь оттого, что вряд ли смогла бы вразумительно всё описать; до такой степени нелогичным, сумбурным и невыразимым это казалось. Чёрт с ним, решила Оливия, и постаралась просто выкинуть этот вечер из головы. Так обычно всегда поступают, когда встречаются с чем-то, что не укладывается в привычную картину мира.
Однако, в один из дождливых дней конца лета, когда все собрались у Люции и скучали, вспомнить о том вечере Оливии всё же пришлось. И не самым приятным образом. Один из местных молодых людей, приятель Артура, заметил на уголке стола её мобильный телефон.
- Ух ты! А у тебя есть какие-нибудь игры? - спросил он, тотчас же бесцеремонно им завладев.
Не успела Оливия и рта раскрыть, как откуда-то из-за её спины раздался твёрдый голос Артура:
- Ну-ка положи, где взял.
- Это ещё почему? - обиделся приятель, - Твоя что ли труба?
- Положи, я сказал, - был ответ.
Оливия хотела что-то возразить - какого, действительно, чёрта этот странный человек распоряжается её личными вещами? ну и наглость! - но потом вдруг вспомнила про злополучное селфи с супер-люстрой. Ведь она так его и не удалила! А Артур помнил о нём почему-то даже лучше, чем она сама…