- К тому времени они будут женаты уже три недели, - добродушно улыбнувшись, ответил он. - Неделей раньше, неделей позже - велика ли разница?
И отправил креветку в рот.
- Но… - начала она.
Райан прервал ее движением руки.
- Позже поговорим, - отмахнулся он.
Но позже, к ужасу (и тайному восторгу) Линдсей, случилось то же, что и в прошлый вечер. Она предложила выпить кофе в гостиной, надеясь тогда же и обсудить вопрос о свадьбе, - и несколько секунд спустя уже лежала в его объятиях, упиваясь страстными поцелуями.
По счастью, к большому ее облегчению (и тайному разочарованию), здравый смысл Линдсей пробудился прежде, чем влюбленные переместились в спальню.
Она высвободилась из объятий Райана и выпроводила его за дверь… так и не дав выпить кофе.
На следующий вечер этот невыносимый человек явился с огромным термосом. В термосе обнаружился готовый ужин из трех блюд плюс бутылка изысканного вина.
И снова Линдсей попыталась вернуться к неприятной теме за ужином - и снова ответом ей был предостерегающе поднятый палец и чувственно-хрипловатое мурлыканье: "Поговорим об этом позже".
Однако позже случилось то же, что и в предыдущий вечер: руки и губы Райана заставили Линдсей позабыть обо всем на свете. Поцелуи его с каждым мгновением становились все глубже, жарче, яростнее, а искусительные руки блуждали там, куда Линдсей, никогда бы не допустила иного мужчину.
Собравшись, наконец, с силами и выпроводив его за дверь (разумеется, кофе опять остался не выпитым), Линдсей села на диван и тяжело задумалась. Она не привыкла лгать, в том числе и самой себе. А истина была такова: она, Линдсей Доусон, сдержанная и здравомыслящая женщина, сходит с ума от влечения к Райану Каллахану.
Нет, не просто сходит с ума - это бы еще полбеды! Пора взглянуть правде в лицо: Линдсей, в него влюблена. Влюблена в мужчину, который едва ли вообще верит в любовь, - а уж над любовью с первого взгляда откровенно потешается!
Полночи Линдсей проворочалась в постели без сна, раздираемая противоречивыми чувствами. И сильнейшим из них было желание быть с Райаном - отныне и навеки, в постели и в жизни.
Линдсей давно уже поняла, что под мужественной внешностью и грубоватыми манерами Райана скрывается мягкий нрав и доброе сердце. Да, ему нравилось подшучивать над ней и задирать ее, но никогда он не позволял себе хамства, или шуток дурного тона. Он умел быть очаровательным. А тот вечер, когда Шеба прыгнула ему на шею и замурлыкала, открыл Райана с новой стороны - он добр и снисходителен к "братьям меньшим", умеет прощать, способен на ласку и нежность к бессловесному существу.
Но, господи помилуй, она уже почти двадцать лет не была с мужчиной! Легко ли ей, всегда такой сдержанной и осторожной, отпустить тормоза, отдаться человеку, которого, судя по всему, интересует лишь короткая интрижка?
За несколько часов до рассвета Линдсей пришла к решению - твердому и окончательному. Она не поддастся своим желаниям. Не позволит Райану разбить себе сердце. Пусть сексуальное влечение нормально и естественно - оно не стоит того, чтобы ради краткого мига блаженства рисковать душевным покоем.
Какую бы боль ни причинил ей этот шаг, как бы ни повлиял на отношения в семье (ведь теперь они - одна семья), Линдсей приняла решение и от него не отступит. Как только Райан появится вновь, она вежливо, но твердо попросит его оставить ее в покое.
Просто смешно, думала она, бросая усталый взгляд на часы с подсветкой. Через несколько лет после смерти мужа она отвергла человека, с которым намечалось что-то серьезное, только потому, что его не любила. И теперь, двадцать лет спустя, отвергает другого мужчину - потому, что любит.
Смех, да и только! Но почему-то Линдсей вовсе не хотелось смеяться. И, когда она, наконец, заснула, щеки ее были мокры от слез.
На следующий вечер, в пятницу, следом за автомобилем Райана к дому Линдсей подъехал фургон с эмблемой ресторана.
- Райан! Что это? - в изумлении воскликнула она.
- Ужин, - коротко ответил Райан, махнув рукой водителю.
Линдсей только молча смотрела, как двое мужчин и женщина сноровисто выгружают из трейлера и вносят в дом картонные коробки, источающие аппетитные запахи.
Когда они закончили и покинули дом, стол в столовой ломился от деликатесов. Чего здесь только не было! Разнообразные салаты, крошечные сандвичи, корзины с пирожными и фруктами, вазочки орехов и шоколадных конфет, прохладительные напитки и бутылка неописуемо дорогого шампанского.
- Ну, что скажешь? - поднял бровь Райан. Глаза его блистали знакомым озорным огоньком.
- Ты сумасшедший! - воскликнула Линдсей, невольно рассмеявшись, хоть на сердце у нее и лежал тяжелый камень.
- Что ж, очень может быть, - ответил он, склоняя голову к ее губам. - Но целую жизнь в здравом уме я не променял бы на одну минуту такого безумия!
У Линдсей мелькнула мысль уклониться от поцелуя, но она тут же передумала. Какой смысл отказывать себе в последнем наслаждении?
Когда Райан наконец отпустил ее, ноги у Линдсей подкашивались, а сердце стучало африканским тамтамом. Райан ошибается, в смятении думала она: сумасшедшая здесь она, а не он. Собственное безумие ее страшит, и все же… как хочется забыться в нем - хотя бы на миг!
В смятении Линдсей выпалила первое, что пришло ей в голову:
- Пойдем, еда стынет.
- Уже остыла. - Слегка улыбнувшись, он провел пальцем по ее губам - и все ее тело откликнулось на этот молчаливый призыв.
- Я умираю от голода! - воскликнула она, разрываясь между двумя желаниями: прильнуть к нему - и бежать прочь.
Зеленые глаза его потемнели.
- Я тоже. Так голоден, что не знаю, долго ли еще вытерплю эту пытку.
О господи! В глазах у Линдсей помутилось; казалось, еще миг - и она рванется к нему… Но в последний момент она сумела совладать с собой и поспешно отступила назад - от греха подальше.
- Тогда пошли за стол, - откликнулась она с показной бодростью.
Райан застонал.
Душа Линдсей эхом откликнулась на этот стон.
Она не испытывала голода (по крайней мере такого, какой можно утолить пищей), однако после первого же глотка с удивлением обнаружила, что аппетит, к ней вернулся. То же самое, по-видимому, произошло и с Райаном: оба отдали должное великолепному ужину.
- Да, о свадьбе… - начала Линдсей, протянув руку за конфетой из вазочки.
- Позже, - непреклонно отрезал он.
Понимая, что "позже", возможно, уже не будет, Линдсей вздохнула и принялась убирать со стола. Райан предложил помочь, но Линдсей отослала его в гостиную - поздороваться с Шебой. Она чувствовала, что должна держаться от него подальше - иначе конец ее благим намерениям!
На сей раз, Линдсей даже не стала готовить кофе.
Несколько раз, глубоко вздохнув, чтобы собраться с духом, она вышла в гостиную. Райан играл с кошкой - дразнил ее потрепанной игрушкой.
Бедняжка Шеба! - подумалось вдруг Линдсей. Она будет скучать по Райану… Что-то сжало ей горло, и предательская влага защипала глаза. Линдсей поняла: нужно спешить. Еще минута - и вся ее благоразумная решимость полетит к чертям.
Сморгнув слезы, она уперла руки в бока и начала решительную атаку:
- Ну что, теперь ты готов, наконец, поговорить о празднике для Эшли и Логана?
Не выпуская из рук кошачьей игрушки, Райан взглянул на Линдсей.
- Вряд ли, - ответил он так чертовски хладнокровно, что ей захотелось его ударить.
- А когда будешь готов? - резко спросила она. Он нахмурился.
- Что за спешка?
- Спешка? - изумленно повторила она. - Мы откладываем этот разговор уже почти неделю! Четыре дня занимаемся чем угодно, кроме дела, - я бы не назвала это спешкой!
- Четыре вечера, - с широкой улыбкой поправил он.
- Неважно, - отмахнулась она, почти с благодарностью ощущая прилив гнева. - Тебе же все равно, верно? Ты и не собирался это обсуждать?
- Линдсей! - начал он, отложив игрушку. Но на этот раз она не дала ему договорить.
- Ты просто играешь со мной, - продолжала она, с ужасом чувствуя, что голос дрожит, и на глазах снова выступают слезы. - Как с Шебой. Только со мной - в куда более серьезную игру. Разве не так?
- Так, - негромко и серьезно ответил Райан.
Он встал и теперь смотрел ей прямо в лицо.
- Ухаживание, ужины, вино - все это ради одного. Ты хочешь затащить меня в постель. Так или нет?
- Так, но… послушай, Линдсей…
- Нет.
Она не станет его слушать - не выдержит. Довольно и того, что он подтвердил ее подозрения. На негнущихся ногах Линдсей подошла к двери.
- Я хочу, чтобы ты ушел.
- Ушел? - Казалось, Райан не верит своим ушам. - Линдсей, но что в этом дурного? Оба мы одиноки, ни с кем не связаны - почему бы нам не…
"Потому, что ты меня не любишь!" - кричала ее душа. Но выговорить эти слова вслух означало бы выдать себя. Не доверяя ни голосу своему, ни рассудку, Линдсей просто открыла дверь.
- Линдсей, прошу тебя! - Он рванулся к ней. - Ради всего святого, ты же хочешь меня так же сильно, как и я тебя! Скажешь, нет?
- Да, - ответила она еле слышно.
- Тогда… почему?
- Потому, что случайные интрижки - не для меня. - Линдсей распахнула дверь и отступила, чувствуя, что еще секунда - и она не выдержит. - Спокойной ночи, Райан.
В эти выходные Райан почти не выходил из спальни. А когда выходил - бродил по квартире, словно зверь в клетке, сотрясая воздух изощренными проклятиями. Звуки его голоса отражались от стен и возвращались к нему. И не было рядом никого, кто бы их услышал.
Утомившись от брани, он останавливался у окна гостиной, откуда открывался вид на Фэрмонт-парк и реку Шуилскилл. Стоял и подолгу смотрел вдаль, не видя и не замечая ничего, кроме мутной серой пелены перед глазами и невыносимой тяжести в груди.
Это просто усталость, говорил он себе. Плоды бессонницы и переутомления. И то, и другое было верно. Райан и вправду не высыпался - последние две ночи ему почти не удавалось сомкнуть глаз. И в самом деле, переутомился на работе, ибо каждый день из кожи вон лез, чтобы освободиться к половине шестого.
А еще он чертовски злился. И убеждал себя, что имеет на это полное право. В самом деле, сколько времени, сил и денег убил, чтобы ублажить одну-единственную женщину, - и все напрасно!
Пробормотав непечатное словцо, Райан отвернулся от окна и снова принялся мерить шагами гостиную. Черт побери! Хрупкая женщина, на голову его ниже, ухитрилась выставить его из дому, даже пальчиком не шевельнув!
- Да кому она нужна! - прорычал он, дойдя до кухни и окинув невидящим взглядом ее суперсовременный интерьер.
На кухне Райану делать было нечего: хоть он и полтора дня почти ничего не ел, никакого желания есть, не испытывал.
Хорошо, сказал он себе, отрицать бессмысленно: он здоровый мужчина и у тела его есть свои потребности. И что с того? На Линдсей мир клином не сошелся. Разве не знает он нескольких женщин, готовых по первому зову составить ему компанию и разделить ложе?
Но в глубине души Райан понимал: в том-то и беда, что ни на одну из своих старых приятельниц он сейчас и смотреть не сможет.
Солнце воскресного дня уже клонилось к вечеру, когда, снова остановившись у окна, Райан признал, наконец, для себя то, что все эти два дня упорно и безуспешно отрицал.
Ему нужна Линдсей.
Расправив плечи, он решительным шагом двинулся в спальню. Принял душ. Побрился. Оделся. И двадцать минут спустя уже выходил на улицу.
В субботу и воскресенье торговля в магазине шла бойко, и Линдсей благодарила за это Бога - работа помогала хоть немного отвлечься от навязчивых мыслей. Однако даже за прилавком ее неотступно преследовал образ Райана, каким она видела его в последний раз, - рот искривлен в жалком подобии улыбки, глаза сверкают гневом и обидой.
Все к лучшему. Эти слова Линдсей повторяла, как заклинание, надеясь, что однажды им поверит. Две ночи почти без сна сделали свое дело - она валилась с ног от усталости и догадывалась, что выглядит, как привидение.
Но на свой внешний вид Линдсей было наплевать. По крайней мере, до вечера воскресенья, когда, за несколько минут до закрытия, в магазин широким шагом вошел Райан.
Линдсей стояла за кассой, отсчитывала сдачу последней покупательнице. Оттуда-то она его и увидела: он вошел и остановился перекинуться несколькими словами с Бетти, устанавливавшей у дверей ночную сигнализацию.
Не поворачивая головы и растянув губы в резиновой улыбке, Линдсей украдкой следила за каждым его движением.
Райан что-то сказал, склонившись к Бетти и понизив голос. Та засмеялась и кивнула в ответ. Сердце Линдсей пронзила острая боль, когда засмеялся и Райан. Но боль превратилась в адскую пытку, когда он повернулся и направился прямиком к ней.
- Ладно, сдаюсь, - проговорил он, остановившись по другую сторону прилавка. - Согласен. Устроим деткам вечеринку.
Боль еще сильнее сжала сердце. Неужели он так ничего и не понял? И думает, что все дело в свадебном банкете?
- Но при одном условии, - решительно добавил он. Линдсей изумленно моргнула.
- Условии? - повторила она, словно эхо. - Каком условии?
На миг Райан запнулся. Линдсей показалось, что он собирается с духом, но она тут же отвергла эту безумную мысль. Райан Каллахан - и вдруг робеет? Не уверен в себе? Чего-то боится?
- Ты выйдешь за меня замуж, - произнес он, наконец.
- Замуж? - пораженно повторила Линдсей.
Что это - жестокая шутка?! Этот человек не верит в любовь с первого взгляда, не признает поспешных браков… Но в сердце ее уже расцвел крохотный бутон надежды.
- Но… почему? - с трудом выговорила она.
- Да потому, черт возьми, что я тебя люблю! - рявкнул он. - Так ты выйдешь за меня или нет?
Счастье и покой опустились на измученную душу Линдсей, теплым светом засияли в глазах, отразились в широкой улыбке.
- Да.
Обежав прилавок, Райан заключил ее в объятия и прижал к себе так, словно мечтал никогда больше не отпускать. Уста его прильнули к ее устам, беря в плен сердце - навсегда, до самой смерти.
Бетти и две покупательницы захлопали в ладоши. Кажется, они что-то говорили… но Линдсей не видела, не слышала и не замечала ничего, кроме Райана и своей любви.
Три дня спустя Райан и Линдсей нежились в роскошном номере для новобрачных, в одном из лучших отелей Атлантик-Сити. Их окутывала блаженная усталость, и немудрено: в предыдущие три дня им пришлось побегать!
В понедельник, позавтракав вместе в одном из филадельфийских ресторанов, они отправились в мэрию и получили разрешение на брак. Вторник Линдсей провела в беготне по магазинам, Райан же до девяти часов сидел в офисе, чтобы освободить остаток недели.
В среду в четыре часа дня судья, - как выяснилось, старый приятель Райана, - объявил их мужем и женой.
В огромном, от пола до потолка, окне спальни сияло заходящее солнце, окрашивая океан сотней оттенков пурпура и багрянца.
Но Линдсей и Райан сейчас были равнодушны к прекрасным видам. Лежа бок о бок на широком супружеском ложе, они не замечали ничего, кроме друг друга.
Скромная, но невыразимо прелестная ночная рубашка - та самая, что заприметил Райан в первый свой приход в магазин, - висела на спинке стула. (Именно о ней шептался Райан с Бетти три дня назад - едва войдя в магазин, он попросил продавщицу упаковать эту вещицу и записать на его счет.) Новобрачные были обнажены - и не стыдились своей наготы.
- Скажи, что меня любишь, - хрипло прошептал Райан.
Линдсей приоткрыла затуманенные глаза.
- Уже говорила. Не меньше сотни раз.
- Скажи еще раз. Пожалуйста.
- Я люблю тебя.
С поразительной быстротой Райан перекатился на нее, прижал ее к кровати своим весом.
- А я-то как тебя люблю! - простонал он меж двумя жаркими поцелуями.
- Если так, - нерешительно начала Линдсей, - наверно ты на меня не рассердишься…
Райан вопросительно изогнул бровь.
- Я нарушила наш заговор молчания, - призналась Линдсей, - и все рассказала Мэри.
В глазах Райана заплясали веселые чертики.
- Сейчас я тебя накажу! - прорычал он. - Зацелую до смерти!
- Ах, ты все обещаешь, обещаешь… - капризно протянула Линдсей.
А в следующий миг слова застряли у нее в горле, ибо Райан принялся без промедления выполнять свою угрозу.
Полчаса спустя, когда за окном уже сгустились сумерки и зажглись неоновые огни города, Линдсей, усталая и счастливая, лежала в объятиях мужа. Перебирая пальцами курчавую черную поросль на его груди, она подняла глаза… и вдруг закусила губу, сдерживая улыбку.
- Что такое? - подозрительно спросил Райан.
- Я просто подумала… - осторожно начала она. - Может быть, позвонить Логану и Эшли?
- Они уже все знают.
Линдсей нахмурилась.
- Но когда?.. Как? Ты им звонил?
- Нет. - Прижавшись к нему, Линдсей ощутила, как глубоко в широкой мускулистой груди рождается смех. - Сегодня утром отправил им факс из офиса.
- Ах, ты негодник! - воскликнула Линдсей.
И мелодичный смех ее сплелся с густым басовитым смехом Райана - так же тесно, как отныне сплетены были их жизни.