Если ищешь, то обязательно найдешь. Но порой пределов одной жизни недостаточно, чтобы обрести искомый ответ. И тогда Бог дает второй шанс…
Фауст, легендарный доктор Фауст, прожил много сложных жизней на страницах произведений разных авторов, в том числе так хорошо знакомого читателю И.В. Гете, чья трагедия на века закрепила за собой интерес читательской аудитории. Но что было, или могло бы быть, с доктором Фаустом вне его человеческой жизни? Кто он за пределами нашего бренного мира? Он неприкаянный странник, метущийся дух и… снова человек, сквозь муки сомнения пробившийся к истине!
"Фауст: о возможном" – это история любви, в которой герои непросто обретают друг друга, но становятся сами собой. Это история взросления личности, разочарований, страха, поиска и обретения своего "Я", в которой каждый разглядит намек на себя самого, потому что путь человеческой жизни, ее смысл, касается каждого.
Светлана Сбитнева
Фауст: о возможном
Книга 1
– Постой!
– Нет, не могу. И вновь уносит время…
Ведь мой удел миры соединять…
– А я люблю. За что мне это бремя?
Люблю того, кто был рожден блуждать.
– Не плачь. Мы сможем утаить
от времени и для себя крупицу счастья.
Попросим миг для нас остановить…
– Как сложно это! Сложен путь.
Прошу, прошу, хочу уснуть,
чтобы во сне увидеть вновь того,
кто взял мою любовь.
– Уснуть, дай сил во сне увидеть
мою любовь…
Моя душа к ее душе…
Ах, Маргарита!
– Фауст, где ты?
– Я здесь. Я здесь. Но лишь на миг.
О, ты со мной!
– На миг, любимый, только миг, но здесь…
Но здесь он будет длиться жизнь…
Моросит мелкий холодный дождь. Мокрая пыль густым облаком окутывает город. Дома уныло, грозными массивами толпятся по обеим сторонам дороги. Машины медленно и лениво ползут по проезжей части, время от времени прорезая воздух резким звуком клаксона. Прохожие серой безликой массой семенят по тротуару. Две бездомные собаки уныло бредут вдоль магазинных окон. Вся атмосфера пронизана какой-то сонной медлительностью, словно дождь смывает с города радость жизни, смывает краски, замедляет живое дыхание бытия.
Катя, вжав голову в плечи, так же уныло бредет в общей массе уставших и бесцветных людей. Дрожащей от холода рукой она дергает раскрытый над головой зонт. Резкий холодный ветер треплет ее каштановые волосы. Намокшие от дождя джинсы неприятно липнут к ногам, но Катя, кажется, этого не замечает. Монотонно перебирая ногами, она двигается дальше, увлекаемая общим серым потоком. Она уже давно не следит за дорогой, не знает, куда идет. Очередной порыв ветра чуть не вырвал зонт из ее рук. Намокшая прядь волос упала на лицо. Механическим жестом убрав с лица мокрую прядь, Катя подняла голову, равнодушно огляделась по сторонам и повернула направо.
Слезы горьким комком подступили к горлу. Дождь, унылый и плаксивый, прохожие, серые и озлобленные, дома, каменные и бездушные гиганты, – все это пробудило в Катиной душе чувство страдания. Она думала о том, что произошло с ней сегодня, о том, что плохого происходило в ее жизни в последнее время. Сегодня на работе начальник забраковал Катин проект, над которым она с воодушевлением работала несколько недель, не жалея сил и нервов. Она была уверена в успехе, надеялась на повышение, которого ждала уже два года. И тут полное разочарование, никаких перспектив, никакой надежды на благополучное развитие событий. Катя всхлипнула, но разрыдаться себе не позволила и, подавив подступившие к горлу слезы, лишь глубоко вздохнула. Помимо неудач на работе, у нее еще и в личной жизни резко все разладилось. Несколько недель назад она рассталась с мужчиной, с которым вместе прожила почти целый год. Рассталась нехорошо, и неприятный осадок их последнего разговора все это время тенью преследовал ее. Разрыв произошел по самой банальной, как это почти всегда бывает, причине. Катя случайно увидела Николая в кафе с другой девушкой. Они смеялись, держались за руки, целовались и выглядели как влюбленные подростки, полностью счастливые своим положением. Заметив Катю, Николай даже не попытался представить свою спутницу коллегой по работе или соврать что-нибудь еще, чтобы как-то приукрасить нелепую ситуацию. Он просто встал и, обращаясь к Кате, заявил на все кафе:
– Прости, Кать, думаю, не имеет смысла отпираться. Да, это моя новая девушка. Поверь, я хотел сказать, но… как-то не получалось.
Катя почувствовала сильное омерзение к этому человеку, который так труслив, что даже сказать о другой не потрудился. Она была настолько ошеломлена увиденным, что просто стояла с открытым ртом и смотрела на них, переводя взгляд с Николая на его "новую девушку". Наконец, совладав с эмоциями, она размахнулась и влепила Николаю звонкую пощечину и, развернувшись, уверенной походкой направилась к выходу из кафе, оставляя за спиной недоумевающих случайных свидетелей этой драматичной сцены.
Через неделю Николай пришел к ней домой, заявил, что с этой "глупой куклой" у него ничего не получилось, что он всегда любил одну только Катю, что сожалеет об этом мимолетном помрачнении рассудка, раскаивается, умоляет ее дать ему еще один шанс. Причем сказано это все было обыденным тоном, без эмоций, словно перечислено через запятую в каком-нибудь официальном документе. Катя, стиснув зубы, вручила ему чемодан с его пожитками, указала на дверь и процедила через все еще сжатые зубы: "Вон!". Николай с видом оскорбленного члена королевской семьи вышел на площадку, повернулся, чтобы что-то сказать, но хлопнувшая дверь не дала ему этого сделать.
Вспомнив эту сцену, Катя опять чуть не разрыдалась, но снова взяла себя в руки и лишь нервно отбросила с лица прядь волос. Однако, этим эпизодом Катя не ограничилась. Память, провоцируемая фоном тоски и отчаяния, старательно выбирала из Катиной жизни самые печальные эпизоды. Она вспомнила свою недавнюю ссору с лучшей подругой. Ссора случилась на пустом месте. Даша и Катя, как бывало не раз и стало уже некой традицией, в пятницу встретились в их любимом кафе, чтобы в уютной обстановке поделиться новостями и расслабиться за бессмысленной болтовней. Даша пришла не в настроении, начала рассказывать про неприятности на работе и с молодым человеком, а когда Катя попыталась ее успокоить, вспылила и наговорила много неприятных вещей: как лучшая подруга, она знала, куда жалить больнее… В результате этого разговора, разрыва с Николаем и неудач на работе у Кати сложилось ощущение, что никто ее не любит, что все даже ненавидят, что она никому не нужна и смысла в ее жизни нет, потому что ничего у нее не получается. И вот сейчас это ощущение стало еще сильнее…
Дождь прекратился, и Катя с облегчением сложила надоевший зонт. На улице было темно, а она даже не заметила, как стемнело. Осмотревшись по сторонам, она поняла, что находится в каком-то незнакомом районе. По пустым улочкам иногда пробегали взъерошенные прохожие. Спросив у одного из них, где ближайшая станция метро, она побрела в указанную сторону. Идти было недолго.
Около входа в метро Катя увидела старую лохматую собаку. Собака проводила ее печальным взглядом. Катя вошла в метро, купила билет, равнодушно прошла мимо строгой контролерши. Пока Катя спускалась по эскалатору, мысли о собаке не выходили из ее головы. "Бедный зверь. Ведь, наверное, голодный. А горю этой собаки, в отличие от моего, вполне можно помочь". Катя уже была внизу, как вдруг повернула у подножия эскалатора, встала на параллельную ленту и снова поехала наверх. Собака была все там же, а ее и так печальная морда стала, казалось, еще печальней. "Эх, несчастная зверюга", – сказала Катя собаке.
Недалеко от выхода из метро она заметила палатку с хот-догами. Собака, словно учуяв в девушке своего нечаянного благодетеля, навострила уши и повернула морду в ее сторону. Катя купила в палаткечетыре хот-дога. Расплатившись, она подошла к собаке, которая, почуяв еду, высунула язык и завиляла хвостом.
– Подожди, псина, горячо, – ласково сказала Катя собаке. Собака послушно села, спрятала язык и сглотнула слюну.
– Ну вот, теперь можно. – Катя вытащила колбаски из булочек и дала собаке. Псина с жадностью набросилась на угощение, продолжая вилять хвостом. Булочки от хот-догов Катя сначала хотела положить на видное место, чтобы утром их склевали голуби, но собака, уже умявшая к тому времени колбаски, так просительно и как-то по-человечески посмотрела на булочки, что Катя отдала их собаке. Собака с аппетитом умяла и булочки и, облизавшись, с выражением благодарности посмотрела на Катю. Затем, виляя хвостом, псина устроилась на ночлег возле входа, на узком кусочке кафеля.
– Ну, хоть одним счастливым существом в мире на сегодняшний вечер стало больше, – сказала Катя, обращаясь к уже дремавшей животине, и вошла в метро.
* * *
На следующий день была суббота. Катя проснулась поздно: часы показывали половину первого. Нехотя Катя встала, пошла на кухню. Любимая кошка Джульетта сопровождала ее от самой спальни. Покормив кошку, Катя проигнорировала ее потребности в общении и даже не погладила, чего никогда раньше себе не позволяла. Но кошка, казалось, поняла Катино настроение и не обиделась на хохяйку. Катя включила чайник. Но она вдруг почувствовала, что не хочет делать абсолютно ничего, что не хочет умываться, не хочет есть, хочет залезть обратно в кровать и проспать до завтрашнего вечера, когда нужно будет собираться на работу и можно будет хоть чем-нибудь себя занять. Не дождавшись, когда вскипит чайник, она вернулась в кровать и залезла под одеяло. Сон моментально пришел ей на помощь и укрыл от тягот и проблем своей невидимой, но сильной рукой.
Когда Катя проснулась, был всего лишь вечер субботы. Разбудил ее голод. Катя встала и пошла готовить яичницу. Поев и покормив Джульетту, она устроилась перед телевизором, но переключать с канала на канал ей быстро надоело. Не зная, чем себя развлечь до тех пор, пока снова не захочется спать, Катя подошла к окну и открыла его. В комнату медленным, едва ощутимым потоком опасливо проник почему-то теплый, по-настоящему весенний воздух. Ветра не было. Катя выглянула на улицу. Воздух был неестественно прозрачен. "Как в вакууме", – подумала она, заметив эту непривычную пустоту воздушной массы. В этой неестественной пустоте все звуки улицы стали отчетливыми и громкими, они, словно не ощущая больше препятствия воздуха, вольно носились по пространству. Кате показалось, что, скажи она сейчас что-нибудь, ее голос будет слышен на другой стороне двора, а если она что-нибудь прокричит, то ее крик свободно и легко пролетит через весь квартал и угаснет за много километров от ее дома.
Где-то справа трижды прокричал петух. Катя удивленно обвела глазами окна соседних домов, пытаясь определить местонахождение громкоголосой птицы. Петух прокричал еще два раза, но она так и не поняла, из какого окна или с какого балкона выступал деревенский певец. Вдруг до Кати донесся тихий ритмичный звон церковного колокола. Мелодичный звон, не стараясь превзойти голоса играющих ребятишек, гармонично вплетался в их веселый гомон тихой золотистой нитью. Удивительно, что колокольный звон был здесь слышен: ближайшая церковь находится в нескольких километрах отсюда.
Воздух был по-прежнему недвижим. Заходящее солнце, закатываясь за горизонт, бархатисто-алым светом прощалось до утра с засыпающим миром. Золотисто-красный шар медленно сполз на стену дома. Солнечные зайчики, отскакивая от оконных стекол, яркими блестками кружили в воздухе. Запахло костром и жженой травой. Катя глубоко вдохнула запах невидимого костра, и ее сердце сжалось от воспоминания чего-то далекого, не тронутого временем, детского. Она вдохнула еще раз, пытаясь воскресить в памяти то неуловимое, что всколыхнулось в ее сердце.
Много лет назад, когда Кате было лет восемь, она любила проводить летние каникулы в деревне с бабушкой и дедушкой. Родители почти на все лето отправляли ее туда: с конца мая, как только заканчивалась школа, и до середины августа. Здесь Катя проживала свои самые счастливые детские дни и месяцы, и воспоминания об этом времени были единственными воспоминаниями, которые ассоциировались в ее душе именно с детством. Весь день Катя проводила с друзьями, забегая домой только поесть, а вечерами, когда солнце начинало садиться, Катя любила залезать на крышу бани по крутой и, как ей тогда казалось, очень опасной лестнице, садиться на трухлявые доски, служащие опорой для бака, и, держась рукой за ветки густой березы, заботливо скинутые на крышу словно специально, чтобы Катя чувствовала себя в безопасности, смотреть с высоты вдаль, туда, где садилось солнце. Ей нравилось наблюдать, как солнце, медленно потухая и меняя свой золотой блеск на спокойный малиновый свет, плавно скрывается за лесом, увлекая за собой покрывало дня и обнажая вечернее звездное небо. В эти минуты ветер замирал, словно восхищенный влюбленный перед своей избранницей. Птицы замолкали, повинуясь спокойному голосу сумерек. И только запах костра, далекого, уже потухающего, самоуверенно плыл по вечернему воздуху, заглушая собой аромат засыпающей жизни.
Катя отошла от окна, оставив его открытым, легла на кровать. Мысли кружились в ее голове. Как много лет прошло с тех пор, как много событий, маленьких и больших, произошло в ее жизни и как мало воспоминаний осталось о тех по-настоящему счастливых минутах. Она снова стала вспоминать свою жизнь, вспоминала себя маленькой. Странно, но в ее памяти были живы сцены из того времени, когда она была совсем маленькой, когда ей было два годика, а то и меньше. Она помнила, как выглядела ее коляска, в которой ее возили, помнила, как ходила в ясли, помнила, как кормила белку, которая казалась ей тогдашней просто огромной. Потом воспоминания стали однообразнее: школа, сначала одна, потом другая. Разговоры, лица одноклассников, преподавателей. И хотя школьные воспоминания относятся к тому возрасту, когда человек уже осознанно живет и многое запоминает, Катя помнила очень мало. Какое-то все было обычное, повседневное. Потом учеба в институте, работа, новые люди, новые переживания, мысли. Катя начала понимать себя, стала видеть в себе человека. Был даже период, когда она была собой очень довольна. Она вспоминала, что всегда старалась относиться к жизни оптимистично, всегда старалась находить в своей душе место для надежды на лучшее, если что-то было плохо, а если все было хорошо, то старалась радоваться этому чувству, не допуская мысли о том, что она не заслужила этого счастья. Вспомнила, что было время, когда она, увлеченная романтичной литературой, стала склоняться в сторону "юношеского максимализма", решив, что человек мыслящий должен испытать жизнь во всей ее полноте; потом думала, что печали и несчастья учат человека и что они выпадают на долю каждого до тех пор, пока человек не найдет себя и не найдет свое "призвание". И, вдохновленная этими соображениями, с какой решимостью преодолеть все невзгоды встречала она любые препятствия, с каким воодушевлением относилась к душевным бедам. А потом закончилась юность, и как-то слишком быстро началась взрослая жизнь, полная самостоятельных решений и ответственности. И хоть она всегда старалась быть независимой от родительского мнения, все-таки она привыкла, что есть кто-то, кто управляет ее жизнью, и когда ее жизнь перестала быть спланированной кем-то еще, потерялась в мире взрослых проблем, в мире тоски и уныния.
"И к чему все это?" – с грустью подумала Катя. "К чему эта бесконечная суета, бесконечные поиски чего-то? К чему страдания, этот бесценный жизненный опыт, который на деле оказывается не так уж ценен? Да, узнать и понять жизнь – значит, испытать не только счастье, но и пройти через страдания. Да, жизнь – это череда событий, радостных и печальных, череда надежд и разочарований, поиск целей и неизбежное шествие в сторону одного финала. Но стоит ли так рьяно стремиться узнать жизнь со всех ее многочисленных сторон, если за это познание человек получает забвение, и его душа черствеет? Стоит ли кидаться с головой в этот омут человеческих перипетий и жизненной суеты? Стоит ли воспитывать душу страданием и мимолетным, а порой и призрачным счастьем? Стоит ли открываться тем чувствам и эмоциям, которые рано или поздно погаснут и оставят лишь то зыбкое, что человек гордо называет жизненным опытом? Зачем этот жизненный опыт, если ты не сможешь ни с кем им поделиться, потому что у каждого человека свой багаж этого "сокровища", и никому нет никакого дела до других?..
– Стоит, несомненно, оно того стоит! – Катя повернула голову вправо, туда, откуда донесся голос, и увидела человека в темном плаще, похожего на монаха. Лица незнакомца она не смогла разглядеть из-за капюшона, но голос показался ей смутно знакомым. Только сейчас Катя заметила, что находится больше не в своей квартире, а в лесу, и лежит не на кровати, а на траве. Там, где стоял монах, лес расступался, образуя небольшую опушку. На этой опушке Катя увидела небольшой деревянный дом.
– Кто ты? – спросила Катя сразу, как только поднялась с земли. Ее голос прозвучал испуганно. Монах не ответил. Он резким движением развернулся и быстро пошел в сторону дома. Катя, перепугавшись, что монах бросит ее в лесу совсем одну, поспешила за ним. Пришлось бежать, чтобы не потерять из виду сливавшуюся с сумраком фигуру монаха. Дом, который был очень близко, когда Катя впервые его заметила, лежа на траве, теперь, казалось, находился в нескольких километрах от того места, где Катя открыла глаза. Наконец, монах оказался возле двери. Катя отстала от него лишь на несколько шагов.