- Ох, ради всего святого! - София воззрилась на стремительно распространяющееся пятно на плетенном коврике у двери. Теперь она отчетливо вспомнила причину, по которой не любила собак. Она осторожно свернула испорченный коврик и, держа его на весу, стала спускаться вниз по лестнице вдоль стены, заклеенной выцветшими розовыми обоями. Песик преданно следовал за ней, как утенок за мамой-уткой, перескакивая со ступеньки на ступеньку и едва не свалившись у основания лестницы. Он не ушибся и продолжал внимательно смотреть на Софию. Несмотря на испорченный коврик, она не смогла сдержать улыбки. В действительности она сама виновата в случившемся. Этот песик еще совсем малыш, и мочевой пузырь у него крошечный. Ей бы следовало вывести щенка на улицу, как только она проснулась.
София миновала гостиную с полами из твердых пород древесины, направляясь на кухню, откуда доносился упоительный аромат свежесваренного кофе.
К кухне примыкала кладовая, окна которой выходили на бескрайние заснеженные поля.
- Доброе утро, - произнес глубокий жизнерадостный голос.
Ной Шепард вошел в дом через заднюю дверь. Плечи его были засыпаны снегом.
София чуть не выронила коврик.
- Ох! Я… э-э-э… - Глядя на него, она лишилась дара речи.
Мужчина, облаченный в короткую двубортную куртку из плотной шерстяной ткани в клетку, выцветшие джинсы и теплые непромокаемые ботинки, показался ей персонажем книги о благородном лесорубе. Или переодетым принцем. "Я попала в сказку", - подумала София.
Судя по выражению лица Ноя, которое можно было читать как открытую книгу, он думал о ней что-то совершенно иное. Он окинул взглядом ее полупрозрачную сорочку, заставив Софию плотнее запахнуть на груди шаль. Затем Ной посмотрел на ее ноги, не скрытые короткой сорочкой. Даже с наложенной на колено повязкой благодаря сапогам она, должно быть, выглядела как стриптизерша, готовая к танцам на шесте. Пристальный взгляд Ноя напоминал взгляд подростка и лишь подтверждал непреложную истину - не родился еще мужчина, которому не нравилась бы стриптизерша на шесте.
Наконец София обрела дар речи и нарушила неловкое молчание:
- Щенок обмочил коврик.
- Позвольте мне его забрать.
Он протянул за ковриком руку в перчатке и скрылся в кладовой. Мгновение спустя оттуда донесся звук работающей стиральной машины. София мыла руки над раковиной, когда Ной вернулся.
- Полагаю, вы уже познакомились с Опал, - произнес он. - Я называю ее Опал.
Так это девочка, подумала София.
- Почему именно Опал?
- Представления не имею. Разве, выбирая имя, я должен был искать в этом какой-то скрытый смысл?
- Думаю, нет. Так она новый жилец в вашем доме?
- Временный, - ответил Ной. - Она появилась на свет в большом помете, но мать отвергла ее.
- Это ужасно, - печально произнесла София.
- Такое иногда случается. Я выкармливал ее из бутылочки.
- Вы шутите!
- О бутылочном кормлении? - Он пожал плечами и принялся мыть в раковине посуду. - Мне часто приходится так делать. А вас это шокирует?
- Я никогда прежде не встречала человека, который выкармливал бы животных из бутылочки, - призналась она.
- Вот, только что отнял Опал от груди. - Как будто в подтверждение его слов щенок отыскал на полу свою миску из нержавеющей стали и принялся деловито поглощать корм.
София никогда прежде не слышала слов "отнимать от груди", исходящих из уст мужчины.
- Кажется, она неплохо справляется.
Ной кивнул.
- Моя следующая задача - найти ей хозяина.
- Она спала со мной ночью.
Ее слова, похоже, возбудили его любопытство, потому что он снова воззрился на нее с неослабевающим, почти подростковым интересом. София почувствовала себя обнаженной и в то же время необычайно бесстыдной. Драматичный развод и его последствия привели к тому, что женственность ее превратилась в защитную броню, которая сейчас таяла под жарким взглядом Ноя. Возраст тридцать девять лет и приближающееся сорокалетие - малоприятная пора жизни, поэтому откровенное внимание Ноя Шепарда заставило Софию уверовать в собственное могущество.
По крайней мере, в данный момент.
Женщина поправила шаль и прочистила горло, решая про себя, объяснить ли хозяину, почему она одета столь неподходящим образом, или предоставить ему возможность думать все, что душе угодно.
- Благодарю вас за прошлую ночь, - произнесла она, слишком поздно осознав, что ее слова можно истолковать двояко.
- Рад был помочь, - ответил Ной глубоким чувственным голосом, также уловив двойной контекст.
София почувствовала, как щеки ее заливает жаркий румянец.
- Как бы то ни было, я сейчас пойду оденусь и уеду, чтобы не причинять вам еще большее беспокойство.
На лице Ноя расцвела сексуальная улыбка, при виде которой София вновь ощутила себя юной и глупой.
- Вы вовсе не причиняете мне беспокойства, - возразил он.
- Да, но мне еще нужно сделать много дел…
Ной выглянул в окно, за которым расстилалась безбрежная снежная равнина, искорками поблескивающая в солнечных лучах.
- И что же это за дела?
Ной представить себе не мог, как непросто ей было ответить на этот вопрос.
"Переосмысление собственной жизни, например, - подумала женщина. - Воссоединение с детьми. Переоценка видения мира. Искупление ошибок прошлого. Это для начала".
Ной взирал на нее так пристально, что Софии захотелось ему все рассказать. Но нет, сначала она должна была сама во всем разобраться, план ее был слишком хрупок и нуждался в защите от людского скептицизма. Ее коллеги в Международном суде считали ее поступок шагом умалишенной, и сейчас ей меньше всего хотелось изливать душу перед незнакомым человеком.
- Прежде всего мне нужно позвонить сыну и дочери, дать им знать о моем прибытии.
Ной кивком указал на телефонный аппарат на стене:
- Воспользуйтесь моим телефоном. Должен вас, однако, разочаровать, дороги еще не расчистили. Этот снегопад вызван озерным эффектом, и он еще не закончился. Школа округа объявила выходной, и большая часть трасс, включая и ту, что ведет сюда, все еще закрыта для проезда частного транспорта, поэтому я не стал бы слишком рассчитывать на то, чтобы куда-то добраться.
- Полагаю, с погодой спорить бесполезно. - София почувствовала приступ беспокойства. Макс и Дэзи знали, что она прилетает, но считали, что это обычный кратковременный визит. Женщина представления не имела, какова будет реакция детей, когда она все им объяснит. В действительности она сама не до конца представляла, что им сказать. Беллами, семья бывшего мужа Софии, занимали в Авалоне господствующее положение. Многие поколения Беллами родились и умерли на этой земле, в то время как сама София всегда будет считаться здесь чужой, пришлой. Внезапно она остро ощутила собственное одиночество.
- Прежде всего мне нужно собраться, - малодушно произнесла она.
- Ладно, - легко согласился Ной. - Как ваше колено? Вероятно, мне следует его осмотреть.
"Разве он уже это не сделал?" - подумала женщина, подавляя смешок.
- Нет необходимости. Я в порядке. Повязку не снимала, но боли, зуда или иных неприятных симптомов я не чувствую.
- Вам следует принять антибиотик.
- Снова пилюли для ротвейлера? - Женщина пожала плечами. - Конечно, почему нет? Это может подождать до тех пор, пока я оденусь?
- Глядя на вашу сорочку, я испытываю огромное желание сказать "нет". - Ной улыбнулся, и вместо того, чтобы оскорбиться, София чуть не улыбнулась в ответ. - Я серьезно, - продолжил он. - Вам нужно позавтракать, чтобы антибиотик не вызвал расстройства желудка.
Она кивнула.
- Послушайте, - произнесла она, - мне очень жаль, что вчера я запаниковала, увидев кровь.
- Не о чем волноваться. Многие люди не выносят вида крови.
Софии очень хотелось рассказать ему больше, поведать, что от вида и запаха крови она вновь испытала сильнейший прилив ужаса и даже забыла на мгновение, где находится. Все же она ничего не сообщила Ною. Здесь, в мирной покрытой снегом местности, было очень сложно представить жестокость и хаос, свидетелем которых ей довелось стать. Ной, вероятно, решит, что она все придумала.
- Мне нужны мои вещи. Они все еще в багажнике машины, которую я взяла напрокат?
- Я схожу за ними и принесу в вашу комнату.
- Я могу сходить и сама.
- Только не с больным коленом. Я сам все сделаю.
- Ну что ж, спасибо.
Произнеся это, София вышла из кухни и поспешила подняться наверх по ступеням. Она позвонила сначала Дэзи, затем Максу, и в обоих случаях ее сразу переключали на голосовую почту. Женщина положила трубку, не оставив никакого сообщения. Без сомнения, дети решили, что из-за снежной бури она задержится в Нью-Йорке.
Ванная комната на втором этаже была не лишена старомодного очарования. Этому способствовала винтажная система освещения и краны. София наполнила глубокую ванну на когтистых львиных лапах горячей водой и с благодарностью в нее погрузилась. Забинтованное колено она перекинула через бортик, чтобы не замочить, и положила на глаза влажную ткань.
Было очень странно не иметь четкого расписания дел на день. Софии никогда прежде не приходилось сталкиваться с тем, чтобы ей нечем было заняться. С тех пор как на свет появился ее первый ребенок, она убеждала себя, что может получить все - брак, семью, карьеру и успех, - и не давала себе ни единой поблажки, не делала ни одной остановки.
Потребовалась группа террористов, чтобы добиться того, чего никому прежде сделать не удавалось, - заставить Софию устроить себе передышку. Это было очень печально.
Используя психологические приемы, которым научилась во время восстановительной терапии после инцидента, женщина направила свои мысли в иное русло, подальше от планирования, оценивания, сожаления и всего прочего, что могло бы ей помешать насладиться красотой момента. Однако искусство полного освобождения разума от мыслей ей еще только предстояло постичь. Пока подобная практика не казалась ей правильной и была сродни добровольному уничтожению мозга. София сконцентрировалась на настоящем моменте - здесь и сейчас.
Прямо сейчас она не могла не думать о таинственном незнакомце, пришедшем ей на выручку. Ной Шепард, ветеринар. Он совершенно соответствовал своему большому, беспорядочно обставленному дому. Одного его нежного исцеляющего прикосновения в трудный момент оказалось довольно, чтобы завоевать ее безграничное доверие. Женщина и сама не понимала, как это случилось. Возможно, причина тому - медвежья сила Ноя или его умение не демонстрировать ее, а возможно, озабоченное выражение, которое появилось тогда на его лице - необычайно мужественном лице, с квадратной челюстью, поросшей редкой щетиной, будто высеченными резцом скульптора скулами и теплой улыбкой.
"Опять ты строишь планы, София", - сказала себе женщина, выбираясь из ванны.
- Ты видишь в Ное героя, потому что хотела, чтобы тебя спасли, позаботились о тебе, присмотрели за тобой.
Ей говорили, что она все еще рискует заработать стокгольмский синдром - состояние необъяснимой симпатии, которую заложники начинают испытывать к захватившим их преступникам. Возможно, Ной Шепард взял ее в заложницы, а она об этом даже не подозревает?
Продолжая обдумывать странную идею о том, что она - заложница Ноя Шепарда, София вытерлась, обмотала голову полотенцем и оделась, мысленно обещая себе, что первое, что она сделает, как только выберется отсюда, - это купит одежду по погоде. Брюки ее были безнадежно испорчены вчера. Но она привезла еще пару слаксов из верблюжьей шерсти с атласной отделкой, которые непременно снискали бы похвалу ее безупречному вкусу на встрече с политиком или монархом. Или на завтраке с местным ветеринаром, мысленно добавила она.
София осторожно надела слаксы и тот же черный свитер, в котором была накануне. Затем она обулась, предчувствуя молчаливое неодобрение Ноя Шепарда. Сапоги ее были недостаточно теплые, а высокие каблуки делали их просто опасными. "Очень плохо", - подумала женщина. Направляясь в Авалон, она не ожидала, что ее занесет снегом. Причесав волосы и подкрасив губы, она наконец почувствовала себя человеком. Снова попыталась дозвониться до детей и снова не получила ответа. Возможно, они решили воспользоваться ситуацией и поспать подольше.
София вышла на открытую площадку на втором этаже и с любопытством осмотрелась вокруг. Ей явно хотелось разузнать как можно больше. Дом был построен в классическом фермерском стиле, с большими квадратными комнатами и деревянной отделкой. Несколько помещений выглядели так, будто никто не жил в них долгое время. В одной из комнат на стене висел календарь, открытый на странице "Апрель 2005 года", что лишь подтверждало догадку Софии. Дом был явно слишком велик для одного человека.
София стала медленно спускаться по лестнице, рассматривая висящие вдоль стены фотографии в рамках. Здесь были снимки 1920-х годов в коричневых тонах, с нечетким фокусом и современные, собранные из многих снимков коллажи с множеством незнакомых лиц, разных поколений, в которых женщина улавливала семейные черты и не могла понять, в кого Ной уродился таким огромным.
У подножия лестницы она замерла, чтобы незаметно заглянуть в гостиную. Судя по обстановке, Ной был из тех людей, кто привык держать на видном месте важные для него вещи - диван огромных размеров, большую стереоустановку, широкоэкранный телевизор и стопку видеоигр. Такая комната больше подошла бы подростку лет четырнадцати. В углу стояли барабанная установка, синтезатор, два микрофона и целый ряд рупоров. Обстановка напоминала одновременно и фермерский дом, и студенческое общежитие.
В противоположном конце вестибюля София увидела двери, ведущие на застекленную веранду, которой, судя по всему, пользовались нечасто. За высокими окнами расстилался великолепный пейзаж: широкий покатый газон и подъездная аллея, обрамленная деревьями. По крайней мере, женщине показалось, что это подъездная аллея, но наверняка сказать она не могла, так как все вокруг было укутано толстым снежным покрывалом.
За примыкающим к дому двором расстилалось шоссе, которое сейчас напрочь лишилось привычных очертаний. Где-то в снегу покоилась в кювете ее машина.
Со своего наблюдательного пункта София различила два коттеджа в отдалении, также занесенные снегом. Одним из них был летний домик Уилсонов со сложенными из речного камня стенами и остроконечной крышей. Прямо за ним раскинулось озеро Уиллоу, сейчас скованное льдом. Тем не менее зимой оно выглядело не менее внушительно, чем летом.
Через вентиляционное отверстие в полу в комнату поступал теплый воздух от печи. София подумала, что могла бы простоять вот так целый день, просто глядя на снег и представляя ожидающее ее здесь будущее. Тут внимание ее привлекло какое-то движение - это во дворе показалась группа людей. "Семья", - подумала она и узнала в мужчине Ноя Шепарда. Ее как будто с силой встряхнули. Он шагал рядом с одетой в синий лыжный костюм женщиной, и они вместе тянули санки с тремя малышами.
"Ах! - мысленно воскликнула София, а потом добавила: - Ну конечно!" Конечно же он женат и имеет детей. Этот мужчина слишком привлекателен, и наверняка немало нашлось желающих связать его узами брака. Если бы не события прошлого вечера, она сразу бы об этом догадалась.
София продолжала наблюдать. Ной сгреб в охапку старшего ребенка, мальчика лет шести, и подбросил его в воздух, отчего малыш радостно засмеялся. Двое других детей тоже засмеялись и захлопали в укутанные варежками ладоши. Идиллическую сценку дополняли две прыгающие по снегу собаки - взрослая и уже знакомый Софии щенок. Такие картинки со счастливым семейством обычно изображали на сентиментальных рождественских открытках. Играя с детьми, Ной чувствовал себя в своей стихии, словно самой судьбой ему предназначалась роль отца. У него было для этого достаточно энергии.
Что-то здесь не сходится, размышляла София, снимая с вешалки в прихожей пальто и надевая его. Ее смущал взгляд, которым Ной одарил ее, когда она спустилась в кухню в ночной сорочке. Это да еще то, что ни одна женщина не потерпела бы подобной обстановки в гостиной: музыкальная система, неоновые часы в виде пивной банки на стене и выставленная на всеобщее обозрение коллекция старых номерных знаков и колпаков ступицы колеса.
Она вышла на крыльцо и на мгновение замерла, полной грудью глотнув морозного воздуха. Затем помахала рукой, чтобы привлечь к себе внимание.
Ной тут же ее заметил и замахал в ответ.
- София, это Гейл, - представил он женщину, - а это Генри, Мэнди и малыш Джордж, которого все зовут Медвежонок.
София поприветствовала семью, призвав на помощь все свои дипломатические навыки.
- Рада познакомиться. Со стороны Ноя было очень мило помочь мне вчера ночью.
- Ной внимателен ко всем, - отозвалась Гейл.
"Это означает: смотри, не возомни себя особенной", - подумала София.
- Что ж, нам пора возвращаться домой, - продолжала Гейл, - у меня пирог в духовке. Увидимся, Ной. Рада была познакомиться, София.
Каждый ребенок непременно захотел обняться на прощание с Ноем. Затем Гейл зашагала прочь, везя за собой санки. Ной отряхнул снег с ботинок и распахнул перед Софией дверь. Женщина вошла внутрь, и щенок посеменил за ней, а взрослая собака побежала по направлению к лесу.
София почувствовала… она и сама не сумела бы объяснить, что именно. В основном облегчение оттого, что эти люди - не семья Ноя.
- Гейл живет по соседству, - пояснил Ной, отвечая на ее невысказанный вопрос. - Она и дети устали сидеть взаперти, вот и вышли на прогулку.
Соседка, значит, подумала София. Не жена. Не следовало бы испытывать такое чувство облегчения, но она ничего не могла с собой поделать. Ей очень хотелось, чтобы Ной оказался хорошим парнем. Пока он оправдывал ее ожидания.
Она последовала за ним в светлую просторную кухню.
- Кофе будете? - предложил Ной.
- Да, с удовольствием. Я сама себе налью.
Женщине не хотелось чувствовать себя гостьей в его доме, но Ноя ситуация, похоже, ничуть не смущала.
Осмотревшись вокруг, она сказала:
- У вас слишком большой дом для одного человека. - София тут же осознала, что сказала глупость. - Я имею в виду, если вы живете один.
- Так и есть. Это семейный дом, - пояснил он. - Раньше здесь была молочная ферма, но потом мои родители прикрыли ее и перебрались во Флориду, чтобы насладиться законным отдыхом. Окончив ветеринарную школу, я решил открыть практику прямо здесь.
Женщина снова обвела взглядом старомодную кухню: выскобленный сосновый стол, буфет, раковина и современный магнитофон, из динамиков которого лилась незнакомая Софии музыка в стиле ска или хип-хоп. Дэзи наверняка бы это понравилось.
- Как это мило - жить в доме, в котором вырос, - заметила женщина.
- Полагаю, да. А вы откуда родом? - поинтересовался он.
- Из Сиэтла, но мы много раз переезжали.
Каждые несколько лет ее родители вдруг решали, что пришло время сменить обстановку. Дома, в которых они жили, становились все более роскошными, так как практика родителей приносила все больший доход. Внешнее выражение успешности и благосостояния было очень важно для семьи Линдстром, гораздо более важно, нежели то, что дочери постоянно приходилось привыкать к новой школе и пытаться завести новых друзей.