- Ты знаешь, что Дэвид Филд и Габриель страшно рассорились из-за меня. Конечно, это было очень давно, еще до того, как он стал знаменитым. - Внезапно она засмеялась и шутливо заломила руки. - Ну почему я вышла замуж за Роберта? - воскликнула она. - Почему из всех я выбрала именно Роберта? Вообще-то, все совершенно очевидно. Мы тайно обручились с Долли Годолфином, когда он уезжал в эту ужасную экспедицию, а потом, когда бедняга Долли пропал, и сердце мое было разбито, Роберт оказался рядом. Я была совершенно не в себе. О, Фрэнсис, хорошенько подумай, за кого ты выходишь замуж!
Она вернулась к кушетке и, упав на нее, начала плакать так тихо, что Фрэнсис ее не слышала. Она задумчиво смотрела на огонь. Итак, это Габриель назвала его охотником за приданым и разбудила в нем дьявола. Как это на него похоже - не называть имен.
Тихий голос Филлиды нарушил ход ее мыслей. Она опять попросила:
- Ради Бога, спустись к ним. Чем они могут так долго заниматься? У них обоих совершенно несносные характеры. Спустись и посмотри.
Фрэнсис быстро взглянула на нее.
- Наверное, и правда лучше сходить, - сказала она и внезапно обнаружила, что ей стало трудно дышать.
Прямо перед дверью она наткнулась на Доротею, старую служанку Габриель. Полная пожилая женщина побледнела от непривычного волнения. Она взяла Фрэнсис за руку.
- Я ничего не могу с ней поделать, - прошептала она тоном заботливой сиделки, который всегда появлялся, когда она говорила о своей хозяйке. - Она не хочет ложиться в постель и не хочет принимать капли. Она сидит в кресле, разглядывает комнату и говорит о предыдущем хозяине и мистере Мэйрике. Он не должен был так с ней разговаривать, это я о мистере Роберте. Она никогда не потерпела бы этого от кого-либо из своих, и уж, конечно, не потерпит от мистера Роберта. Она сердита, очень сердита. За всю свою жизнь я видела ее такой сердитой только дважды. Один раз, когда от мистера Мэйрика сбежала первая жена, мать Филлиды, и второй раз, когда к нам в дом приходил молодой джентльмен. Она очень сердита и очень стара. Она сидит и все вспоминает и вспоминает. Не сходить ли мне за доктором?
- Я не думаю, что это из-за Роберта, - сказала Фрэнсис. - Это я во всем виновата, Доротея. И мне ужасно жаль.
Старая женщина посмотрела на нее своим обычным добрым и строгим взглядом.
- Да, плохи дела, не так ли, мисс? - сказала она. - Немного подожду и пойду посмотрю, как она там. А пока спущусь на минутку и принесу ей капельку горячего молока. Может быть, она выпьет хоть немного молока и уснет. Это он ее расстроил. Кто-то должен ему об этом сказать. Он мог ее убить. Этот истерик приводит меня в бешенство. Я чувствую, что в этом доме что-то не так, что-то совсем не так. Может быть, вы этого и не замечаете, но я-то сразу почувствовала.
Она пошла дальше по коридору, большая и рассерженная старая женщина, возмущенная тем, что ее оторвали от привычных обязанностей. В доме было тихо и почти совсем темно.
Зеленая гостиная находилась в конце галереи, ведущей из главного зала. Рядом были две двери, за одной из которых была комната, а за второй - железная лестница, по которой можно было спуститься в вымощенный каменными плитами двор, все, что современный напористый Лондон оставил от цветущего восемнадцатого века.
В конце коридора она остановилась. Ей навстречу спешил мужчина. К своему изумлению, она узнала Лукара. Она так удивилась, увидев его в доме в такой час, что застыла на месте. Он подошел к ней, и Фрэнсис поняла, что с ним что-то произошло: он трясся от ярости, и его красное лицо покрылось белыми пятнами. Тем не менее он улыбался. Лукар остановился перед ней. Он был ненамного выше, и их глаза встретились. Он стоял и молча смотрел на нее. Этот взгляд встревожил Фрэнсис. Девушка попыталась проскользнуть мимо него, отделавшись какой-нибудь вежливой чепухой, но он, резко схватив ее за руку, повернул лицом к себе. Фрэнсис не думала, что он так силен - она считала, что коротышки не бывают силачами. Но Лукар с такой силой сжал ее запястье, что она была почти парализована и еле держалась на ногах. Он поднял ее руку и поднес ее к своим глазам. Увидев кольцо, Лукар резко оттолкнул ее и ринулся через холл в темный подъезд. Фрэнсис осталась одна, от ярости она вся дрожала и не могла дышать.
Девушка собралась с силами и пошла по коридору с решительным выражением лица, но колени у нее подкашивались. Перед дверью в зеленую гостиную она на минуту остановилась. В комнате царила зловещая тишина. Она так и не решилась повернуть ручку. Ненавидя себя за малодушие, Фрэнсис подошла ко второй двери и вышла во двор, который в этот час казался глубоким темным колодцем. Двор оказался ловушкой для ветра, весь день терроризировавшего город, и ветер, как живой, отчаянно метался вдоль высоких стен и развевал ее одежду и волосы.
Фрэнсис осторожно спустилась по лестнице и ступила на каменные плиты. Луна тускло светила сквозь быстро летящие облака, и в слабом неверном свете девушка с трудом различала нечеткие очертания предметов. Она разглядела ящик с китайскими приобретениями Мэйрика, стоявший позади, и сейчас похожий на пушечный лафет. Немного дальше в углу находилась небольшая пристройка, где хранили доски для ящиков, в которых перевозили картины. Фрэнсис подняла глаза и посмотрела на величественный дом. Светилось только одно окно - в зеленой гостиной. Шторы не были опушены, и она отчетливо увидела Дэвида. Он стоял, наклонившись над столом.
Комната напоминала освещенную нереальным слепящим светом сиену. Она прекрасно видела человека и могла хорошо разглядеть его лицо. Дэвид молчал. Он кого-то слушал или просто смотрел куда-то вниз. Фрэнсис поразило выражение его лица: оно было каким-то пугающе пустым. Глаза казались совершенно слепыми. Это было совсем не его лицо.
Это невыносимое мгновение длилось бесконечно, и затем, когда храбрость ее уже была на исходе, за ее спиной раздался какой-то шум.
Это был тихий шорох, похожий на шарканье. Это был не ветер. Фрэнсис резко обернулась с бьющимся сердцем. Треугольник света из окна падал как раз на дверь пристройки, деля ее надвое и освещая ручку. Когда девушка поворачивалась, она совершенно ясно увидела, что эта ручка движется, и дверь с тихим скрипом закрывается. Она могла бы в этом поклясться.
Фрэнсис охватила паника. Она была совершенно одна в темном колодце двора, окруженном высокими домами. Выл ветер. Безотчетный, непреодолимый ужас охватил и сковал все ее тело. Фрэнсис побежала. Она взлетела по железной лестнице и пронеслась по дому в свою комнату.
Она еще сидела на пуфике около трюмо, стараясь прийти в себя и побороть безумный страх, когда постучали, и в дверях возник Дэвид.
- Шестое чувство подсказало мне, что это именно твоя дверь, - сказал он, подходя к ней. - Итак, моя дорогая, мы все еще помолвлены.
Он старался говорить уверенно, но голос слегка дрожал, и она испуганно посмотрела на него.
- Что случилось? Что произошло?
- Ничего, - поспешно ответил он, и натянуто улыбнулся. - Я просто хотел увидеть тебя перед уходом. И сообщить, что все в порядке, несмотря на наш с Робертом далеко не джентльменский разговор. Кстати, он собирается прогуляться. Неплохая идея. Это хоть немного охладит его пыл.
- Что он сказал?
Он старался не встречаться с ней глазами, наблюдая за тихим движением штор.
- Выбрось его из головы, - сказал он. - Мы помолвлены. Спокойной ночи, дорогая.
Ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Но, или Дэвид передумал, или это вообще ей показалось, потому что он просто коснулся ее руки и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.
Несколько секунд она сидела, как заколдованная, а потом бросилась за ним в переднюю. Там было очень тихо и совсем темно. Она, совсем обессиленная, медленно подошла к перилам и посмотрела вниз на темный холл. Хлопнула входная дверь, и Фрэнсис вздрогнула. Она немного подождала, но свет не зажегся, шагов прислуги не было слышно, и она подумала, что Дэвид сам открыл себе дверь.
После его ухода она почувствовала себя совсем одинокой. Знакомый дом, в котором она прожила всю свою жизнь, показался пустым и чужим. Филлида закрылась в своей комнате, не было видно полоски света под ее дверью. Никаких признаков жизни не было слышно из спальни Мэйрика, где старая Габриель, наверное, лежала в старинной итальянской кровати под гобеленовым пологом. Везде было тихо и темно, но повсюду чувствовалась какая-то смутная угроза.
А потом, пока она там стояла, что-то случилось. Кто-то быстро и уверенно прошел вниз по коридору из зеленой гостиной, потом легко и стремительно прошагал через холл и вышел из дома, плотно закрыв за собой входную дверь. Она никого не увидела. Ни малейшей тени или неясного силуэта. Четкие и резкие звуки раньше прозвучали бы весело в этом старом доме, наполненном шорохами и скрипами, но сейчас в душе приникшей к тонкой балюстраде девушки они породили такой страх, что она едва не вскрикнула. И когда она возвращалась в свою ярко освещенную комнату, в ее ушах все еще звучали шаги. Звучали с такой живостью, которая ей потом показалась пророческой.
- Это всего лишь Роберт ушел, - громко сказала она своему отражению в зеркале, - всего лишь Роберт, дурочка. - Но это прозвучало неубедительно, и лицо, которое она видела в зеркале, было бледным и испуганным.
Когда на следующее утро Норрис, дворецкий Мэйрика, с небрежной учтивостью, которую он, кажется, приберегал для самых неловких ситуаций, объявил, что мистер Роберт не ночевал дома, и что его шляпы и пальто нет на месте, а потом церемонно вопросил, не отослать ли его корреспонденцию в клуб, никто особенно не встревожился.
Наоборот, все почувствовали облегчение: Фрэнсис, Филлида и Габриель, возлежащая в великолепной кровати с гобеленовым пологом.
Страх пришел позже, на третий день, когда стало известно, что Роберт не появлялся и в клубе. Страх становился все сильнее и перерос в ужас, когда осторожные расспросы на Блу Бриджес и в летнем доме в Суррее не принесли о нем никаких вестей, и когда камердинер из квартиры в Париже в ответной телеграмме сообщил, что месье там тоже не появлялся.
Страх прилетел вместе с письмами к Фрэнсис, градом посыпавшимися после объявления о помолвке. Страх вошел вместе с вопросами немногочисленных друзей Роберта. Страх пришел с сотней деловых бумаг, требовавших подписи Роберта. Страх шел от угрюмости Лукара, от истерик Филлиды и от необычной озабоченности в глазах Дэвида. И однажды утром, через семь дней после исчезновения
Роберта, случились две веши. Во-первых, это были новости, которые передали по телеграфу из дебрей северо-западной провинции Индии и которые были подхвачены всеми информационными агентствами мира. Краткие сообщения в срочных газетных выпусках, расклеенных по всему городу, выплеснули новость на улицы. Одно из них, на ажурной решетке ограды, окружавшей площадь, Филлида прочитала прямо из окна спальни.
ГОДОЛФИН СПАСЕН!!! ЗНАМЕНИТЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ БЕЖИТ ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ!!!
Филлида стояла и молча смотрела на огромные буквы, слишком потрясенная, чтобы открыть окно и подозвать продавца газет. И тут произошло второе событие, мгновенно затмившее первое и приковавшее внимание всего города к дому на Сэллет-сквер. Это событие заставило Мэйрика мчаться домой из Китая первым же поездом или самолетом.
Фрэнсис поспешно вошла в комнату сводной сестры. Внешне она была спокойна, но ее серые глаза потемнели от напряжения и усилий держать себя в руках.
- Филлида, - хриплым голосом сказала она, - кое-что произошло. Ты должна собраться с силами, дорогая. Ты должна быть мужественной и… и… Боже мой! Держись!
Женщина обернулась.
- Нашли Роберта?
Глаза Фрэнсис расширились.
- Да, - сказала она. - Ты знала?
- Я? Нет, конечно, нет. Я ничего не знаю. Где он? Что он натворил?
- Дорогая, - сказала девушка тихим срывающимся голосом, - мне так жаль. Я никогда не думала, что такое может случиться. Он… он все это время лежал в зеленой гостиной. И его шляпа и пальто там, прямо на нем. Этот шкаф редко открывают, там ничего полезного нет. Поэтому его нашли только сегодня. Норрис мне рассказал.
Голос ее звучал беспомощно, она с трудом подбирала слова. Филлида тихо подошла к ней. На секунду показалось, что именно она здесь утешает, именно она кого-то должна поддержать. Филлида положила руку на плечо сводной сестры и легонько ее встряхнула.
- Фрэнсис, ты хочешь сказать, что Роберт мертв?
Девушка подняла на нее испуганные глаза и кивнула.
Рука Филлиды дрогнула. Ее лицо было спокойным, а голос пугающе ровным и бесстрастным.
- Слава Богу, - просто сказала она.
5
- На вашем месте я бы туда не ходил, мадам.
Жуткое впечатление нереальности всего происходящего усиливали резкий голос и взъерошенный вид дворецкого, преградившего путь в комнату и закрывшего спиной полуоткрытую дверь. Фрэнсис поддерживала дрожащую Филлиду под руку.
- Я бы не входил, - настойчиво повторил он и добавил слабым голосом: - Он… он… все еще там, где его нашли, понимаете? Мы не должны ничего трогать до прихода полиции.
Филлида, бессмысленно глядя на него, энергично затрясла головой. В это кошмарное утро события проносились с молниеносной скоростью, и все знакомые предметы - дверная рама, мертвенно-бледное лицо Норриса, край его выбившегося воротника цвета савана - казались обведенными толстым черным карандашом, как в детской книжке. С безумно-хитрой улыбкой Филлида опять покачала головой.
- Нет, - сказала она, - нет, впустите меня, Норрис.
После прохладного сумрака холла яркий утренний свет, струящийся из окон оранжереи, обычно радостно удивлял входившего. Солнечный свет и сегодня все так же лился из полуоткрытых окон с энергией живого существа, играл на старом зеленом кожаном кресле, прячась в лиловатых складках и царапинах. Найдя пятнышко пыли на стекле старинного шкафа красного дерева, он укоризненно протянул к нему свой тонкий луч. Бесцеремонно подобрался он к глубокой нише за открытой дверью и вдруг поспешно отпрянул, наткнувшись на что-то страшное - безжалостно вывернутую голову с покрытыми густой пылью волосами.
На дне шкафа лежал окоченевший труп Роберта Мадригала, прямой спиной он касался стенки, ноги его были неудобно поджаты. На коленях лежали плащ, пара желтых перчаток и - последний штрих на страшной картине - перевернутая шляпа-котелок.
Филлида начала медленно и тяжело оседать на руки Фрэнсис, Норрис подхватил их обеих, и они под руки вывели Филлиду из комнаты.
- Я же говорил, что вам лучше не входить, Я же говорил, - взволнованно повторял он Фрэнсис. - Я позвонил в полицию и доктору. Возьмите ее, мисс. Я же не могу его оставить?
Его слова никому не показались абсурдными, хотя Роберта Мадригала оставили здесь одного уже много дней назад. И таким же одиноким Роберт с пергаментным лицом и серыми пыльными волосами уходил в вечность.
Старая Доротея возникла как существо из другого, более счастливого, мира. Она, прихрамывая, шла по коридору из холла, где собралась остальная прислуга и громким шепотом обсуждала случившееся. Доротея заботливо взяла Филлиду под руки.
- Пойдем, моя дорогая. Идем, моя красавица. Идем, моя смелая девочка, - приговаривала она, сплетая слова в нить, в которой они теряли значение и превращались в один непрерывный утешительный звук. - А вы тоже хороши, мисс Фрэнсис, - обернувшись, проговорила она укоризненно. - О чем вы думали, когда привели ее сюда? Она такая нежная, такая хрупкая. Пойдем, моя дорогая. Идем, моя красавица. Идем, моя смелая девочка. Один шажок. Еще шажок. Идем. Идем.
Она как бы впитала энергию самого солнечного света, и ее крепкое тело двигалось с магнетическим спокойствием и выверенной точностью маленькой рабочей лошадки, взбирающейся на холм. Фрэнсис брела с другой стороны, поддерживая Филлиду под другую руку.
Итальянская кровать в спальне Мэйрика была впечатляющим сооружением. Ее позолоченный каркас в стиле барокко достигал потолка, и вдоль него по обе стороны знаменами спускался полог. Яркий гобелен не выцвел от времени и представлял собой триптих, с которого Матфей, Марк, Лука и Иоанн благословляли Габриель, лежавшую на яркой красно-голубой расшитой золотом подушке.
Она села в кровати, закутанная в шотландские кружева, неприступная и отстраненная, маленький пожелтевший оплот умиравшего могущества. Доротея возглавляла процессию, входившую в комнату без всяких церемоний. Она опустила Филлиду в кресло перед камином и начала растирать ее руки ритмичными и сильными движениями.
Яркие глаза старой Габриель на мгновение остановились на двух женских фигурах. Она поджала губы, и лицо ее выразило презрение. Наконец, она осторожно понюхала воздух, как маленькое дикое животное и, высунув из меховой опушки рукава пальчик, поманила Фрэнсис.
- Полиция уже здесь? - старый голос был звонким, несмотря на то, что говорила она почти шепотом.
- Нет, дорогая.
- И доктора нет?
- Еще нет.
- Слуга знает, как он умер?
- Кажется, нет. Я не знаю.
- Пойди и разузнай, а потом возвращайся и расскажи мне. Побыстрее, дитя, поспеши.
Все это было просто удивительно, как будто произошедшая трагедия постепенно разжигала в ней гаснущий костер жизни. В этом была вся Габриель: сила, несмотря ни на что, опять пришедшая на помощь, хотя уже и не очень надежная. Фрэнсис вышла.
На самом верху лестницы она остановилась. Внизу в холле было какое-то движение, слышались приглушенные голоса. С внезапно охватившим ее чувством вины она бросилась назад, приникла к перилам и посмотрела вниз. Ее сердце сильно забилось, когда она увидела, что в холле полно людей. Респектабельный и элегантный дом был в руках полиции. Внизу Норрис с жаром выкладывал свидетельские показания. Он шептался с мужчиной в форме инспектора полиции. Рядом стоял высокий хмурый незнакомец в щегольском твидовом костюме и из стороны в сторону вертел седой головой с жадным любопытством, которое ей было хорошо знакомо. Прямо под ней стояла дрожащая служанка, а позади девушки она увидела приоткрытую дверь в служебный коридор, к которой приникла, жадно прислушиваясь, экономка.
Сверху все это казалось комедией, гротеском, театром абсурда - уменьшившиеся фигурки, раздвинувшиеся углы.
Снаружи раздался шум, приехали полицейские фотографы.
Их тяжелые решительные шаги разбудили в ней другие воспоминания, и ее пальцы впились в полированные перила.
Не так давно она так же стояла здесь, наверху, и вглядывалась в серый сумрак, и тогда там тоже раздавались резкие быстрые шаги. Тогда этот звук показался успокаивающим, и она вспомнила, как убеждала себя: "Это всего лишь Роберт ушел, дурочка. Это всего лишь Роберт ушел". Роберт ушел? Роберт ушел. В свете сегодняшних открытий фраза ужасала. Роберт не уходил той ночью. Роберт, бедный, ворчливый неудачник, остался навсегда в зеленой гостиной. В тот момент, неделю назад, когда она стояла здесь, прислушиваясь, Роберт уже, наверное, лежал на дне большого шкафа с неестественно вывернутой головой на неудобно поджатых ногах.
Вышел кто-то другой. Кто-то другой шагнул в дождливую ночь, и ветер развевал его одежды. Кто-то другой… Кто?
Внизу опять послышался шум, как будто кто-то медленно вошел в дом. Все повернулись к нему, и Фрэнсис почувствовала, как мурашки пробежали по всему телу, когда она его узнала.