Застегнув на запястье золотой браслет с турмалинами, Камилла почувствовала себя более уверенной, словно призвала на помощь дух матери, который будет сопровождать ее сегодня вечером. В ней снова пробудилось желание наладить взаимоотношения с членами семьи, которой она принадлежала. Хотелось отмахнуться от дурных предчувствий, пренебречь обидами, посчитав их досадными недоразумениями, забыть о предостережениях больного старика. На этот раз она знала, чего ожидать, и могла не бояться разочарований. Она должна показать своим тетям и кузену Буту, что приехала сюда с открытой душой и готова полюбить всех, рассчитывая на взаимность.
Окрыленная вновь затеплившейся надеждой, она открыла дверь в тот самый момент, когда из глубины дома раздался звон китайского гонга. Камилла никого не встретила по пути и решила, что все обитатели дома уже собрались к обеду. Она спустилась по восьмиугольной лестнице. Не зная, где находится столовая, она открыла дверь отдаленного от реки крыла дома и поняла, что верно угадала направление.
В столовой никого не оказалось, и Камилла пребывала в замешательстве, осматривая длинную, просторную комнату. Стены до середины обшиты темными деревянными панелями, выше оклеены кремовыми обоями с рисунками малинового цвета, изображавшими сценки из деревенской жизни. На полу под длинным столом красного дерева потертый темно-красный ковер с выцветшими желтыми розами; громоздкий буфет и стенной шкаф под стать размерам помещения. Стол накрыт скатертью, уставлен китайским фарфором и освещен с двух концов замысловатыми серебряными канделябрами.
Скоро в столовой появился непринужденно, но изысканно одетый Бут Хендрикс; лацканы пиджака отливали атласом, пуговицы накрахмаленной рубашки сверкали перламутром. При виде Камиллы его глаза радостно заблестели.
- Как приятно видеть в этом доме молодую и красивую девушку. Тебе удалось отдохнуть после поездки, кузина?
- Я не слишком устала, - ответила она. - Обилие новых впечатлений не располагает к отдыху. К тому же теперь, когда мне удалось повидать дедушку, мое беспокойство несколько улеглось. Я волновалась, не зная, как он меня примет.
- И как он тебя принял? - сухо осведомился Бут.
- С любовью, - ответила она, не вдаваясь в детали.
Вошла Летти в развевающемся сером платье, которое ей очень шло, и выжидательно посмотрела на Камиллу. Та улыбнулась в ответ и ободряюще кивнула. Когда в столовой появилась Гортензия, Камилла и ее одарила приветливой улыбкой. Но тетя, кажется, этого даже не заметила. Все внимание Гортензии было приковано к Буту. Она взяла его за руку и позволила подвести себя к своему месту в конце длинного стола.
- У тебя был хороший день, дорогой? - спросила она у Бута. - Удалось поработать?
Он усадил Гортензию за стол с подчеркнутой галантностью, в которой Камилла различила оттенок насмешки.
- Смотря что понимать под хорошим днем, мама. Может ли кто-нибудь из нас назвать хотя бы один день, проведенный в этом доме, по-настоящему счастливым?
В манере поведения Гортензии появились ужимки флиртующей девушки.
- По крайней мере, мы на несколько дней избавлены от общества мистера Грейнджера.
Камилла ни разу не вспомнила о Россе Грейнджере с тех пор, как рассталась с ним, но теперь задумалась, какое место принадлежит ему в этой компании.
Бут подошел к Камилле и усадил ее слева от Гортензии. Летти незаметно заняла свое место на другом конце стола.
- Знаешь, Грейнджер вернулся, - сообщил Бут матери. - Он прибыл на том же пароходе, что и кузина Камилла. Ему сам черт помогает.
Он криво усмехнулся, пожал плечами и сел справа от приемной матери.
Гортензия скользнула взглядом по лицу Камиллы и, кажется, хотела ее о чем-то спросить, но передумала.
- Как бы то ни было, гонг прозвучал, а Грейнджера все еще нет, так что не будем его ждать.
Вечером, при свечах, ее волосы приобрели золотистый оттенок и казались не такими яркими, как обычно, но никакое освещение не могло скрыть горечи, затаившейся в опущенных уголках губ, и тревоги в блуждающем взгляде.
Грейс, служанка молодая и явно неопытная, внесла серебряную супницу, поставила перед Гортензией и поспешно, словно спасаясь бегством, засеменила обратно на кухню.
- Грейс у нас новенькая, - сообщила Камилле Гортензия. Когда она начала разливать суп серебряным половником, на ее руке сверкнул большой изумруд. - Служанки у нас всегда новенькие. Деревенские девчушки в наше время Бог знает, что о себе возомнили, мне с ними трудно ужиться. Казалось бы, они должны благодарить судьбу, предоставившую им возможность работать в таком доме, как наш. Но только Тоби и Матильда служат здесь с давних лет, и они оба, Увы, постарели.
Камилла заметила на столовом серебре выгравированную в вензеле монограмму "Д", такая же монограмма украшала льняные салфетки. Обстановка в столовой да и сама комната свидетельствовали о том, что семейство Джаддов знавало лучшие времена. Можно было только догадываться, какой роскошью и блеском отличалась жизнь дома в пору расцвета - и какой она могла оставаться даже теперь, если бы кто-то сумел переломить ход событий. Беда заключалась не в отсутствии денег, а в душевном разладе, не позволявшем преодолеть безвольную покорность обстоятельствам.
- Наша мать всегда предпочитала обедать вечером, а не днем, - продолжала Гортензия. - И она любила приодеться к обеду, вот я и пытаюсь поддержать традицию. Подобные вещи имеют большое значение для семьи, занимающей такое положение в обществе, как наша. Конечно, я понимаю, что, приехав сюда с одним чемоданом, Камилла при всем желании не сможет поддержать семейный обычай.
Убежденность тетушки в сугубом превосходстве Джаддов над окружающими была достойна сожаления и при данных обстоятельствах выглядела почти комично, но Камилла только поблагодарила ее за снисходительность, не упомянув о сундучке, который скоро должен прибыть в Грозовую Обитель. Она понимала, что тетю Гортензию едва ли обрадует такая новость.
Картофельный суп-пюре оказался вкусным, и Камилла почувствовала, что у нее разыгрался аппетит. Отдав должное первому блюду, она заметила, что Летти поминутно смотрит на дверь и только для вида погружает в суп ложку.
- Как долго нам предстоит наслаждаться твоим обществом, кузина Камилла? - спросил Бут, и она снова ощутила оттенок насмешки в его словах. Трудно сказать, подшучивал ли он над окружающими или над самим собой.
- Это зависит от дедушки, - ответила Камилла. - Я пообещала ему пожить здесь столько времени, сколько он пожелает.
Летти судорожно глотнула воздух, и Камилла заметила, что она, не отрываясь, смотрит на дверь. На пороге стоял Росс Грейнджер; он был чернее тучи, серые глаза излучали гнев. Гортензия и Бут быстро обменялись понимающими взглядами.
- Я вижу, вы вернулись - и опоздали к обеду, - укоризненно заметила Гортензия. - Вы знаете, как относится папа к малейшим отступлениям в пунктуальности.
Росс ничего не ответил. Его блестящие каштановые волосы сияли при свете свечей; он занял место за столом рядом с Летти и нетерпеливым жестом закинул назад непокорную прядь. Камилла ждала от него хоть какого-нибудь приветствия - не мог же он не признать в ней свою спутницу, - но не дождалась. Казалось, пелена гнева застилает его взор и отгораживает от людей, сидящих за столом. Когда Гортензия передала ему наполненную супом тарелку, он взял ложку и начал есть, не обращая внимания на окружающих.
Летти закашлялась и приложила к губам уголок носового платка, затем повернулась к Камилле и прервала неловкое молчание:
- Я заметила браслет, моя дорогая. Как хорошо я его помню!
- Он принадлежал моей матери. Я его очень люблю.
В разговор вмешалась Гортензия.
- Не знаю, почему Алтея решила взять с собой столь малоценную вещь. При этом она оставила здесь принадлежащий ей браслет с бриллиантами, продав который можно было надолго обеспечить кровом и пропитанием все ваше семейство.
- Мы никогда не жили в нужде, тетя Гортензия, - спокойно заметила Камилла.
- А чем ты занималась после смерти отца? - спросила Гортензия.
- Последние четыре года я работала гувернанткой, - пояснила Камилла. - В Нью-Йорке на них большой спрос.
- И тебе нравилась эта работа? - поинтересовалась Летти.
- Как такое может понравиться? - ответила за Камиллу Гортензия. - Слово "гувернантка" придумано для щадящего обозначения домашней прислуги, занимающейся чужими детьми.
Камилла вышла к обеду, еще не утратив надежду завоевать расположение Гортензии, умилостивить ее кротостью и, если получится, установить теплые дружеские отношения со всеми членами семьи. Но презрительное замечание тети Гортензии заставило Камиллу усомниться в такой возможности. Бут с нескрываемым любопытством ожидал ее реакции. Росс уткнулся в свою тарелку, словно не замечая происходящего.
- Это не совсем так, тетя Гортензия, - возразила Камилла сдержанным тоном. - Роль гувернантки в семье довольно ответственна. Если родители это понимают, она может принести большую пользу. Я считаю эту работу интересной и вполне достойной.
Камилла подумала про себя, что работа обеспечивала независимость и позволяла распоряжаться судьбой по собственному усмотрению. Она ценила преимущества, которые предоставляла ей служба, и не хотела их терять.
Оказывается, Росс все же прислушивался к разговору; пришел его черед удивить Камиллу.
- Браво, мисс Кинг! - воскликнул он. - Не позволяйте им разговаривать с нами покровительственным тоном. Умейте постоять за себя.
Камилла никак не откликнулась на его замечание. Она не была уверена, что хочет иметь подобного союзника, если из-за этого между ней и всеми остальными членами семьи Джаддов установятся враждебные отношения.
- Как бы то ни было, я рада, что у тебя есть занятие, к которому ты можешь вернуться, - заявила Гортензия. - Полагаю, что эта работа достаточно респектабельна для обедневшей женщины из хорошей семьи - а именно в такое положение поставили тебя твои родители.
Бут с иронической улыбкой обратился к Гортензии:
- Ах, мама, это положение не является окончательным. Разумеется, дедушка Оррин оставит кузине часть наследства. Может быть, она не теряет надежды и смотрит в будущее с оптимизмом? - Он дружелюбно повернулся к Камилле: - Еще есть время, чтобы он включил тебя в завещание.
Росс мрачно заметил, обращаясь к Гортензии:
- Да, никогда не поздно изменить завещание. Я полагаю, именно поэтому вы пытались устранить меня на эти дни. Чтобы помешать мне общаться с Оррином Джаддом.
Гортензия порозовела от негодования, Бут с улыбкой спросил:
- Неужели вы так думаете, Грейнджер, что мы не знаем, как вы сами в последнее время пытались оказать давление на дедушку?
Камилле показалось, что Росс вот-вот встанет и в знак протеста выйдет из-за стола, но он овладел собой и остался на месте.
Грейс сменила тарелки и вернулась с мясным блюдом. Летти нервно затараторила о том, какое благоприятное воздействие окажет сегодняшний дождь на садовые растения. Никто не обращал на нее особого внимания. Камилла чувствовала, что за столом нарастает напряженность. На ее взгляд, Гортензия и Росс вели себя непристойно. Ее коробило оттого, что родственники обсуждают завещание, когда дедушка, быть может, умирает в своей спальне. Она поневоле вспомнила его слова насчет кружащихся над ним стервятников.
Когда Грейс вышла из комнаты и Гортензия начала раскладывать по тарелкам ростбиф, Росс обратился к ней снова:
- Мне бы хотелось узнать, зачем вы под самым смехотворным предлогом послали меня в Нью-Йорк. Ясно, что вам понадобилось избавиться от меня. Но что вы собирались сделать в мое отсутствие?
- Вы невыносимы! - сорвалась Гортензия. Летти сдавила пальцами виски, морщась, словно от головной боли.
- Ах, пожалуйста… пожалуйста. Давайте сохранять приличия хотя бы за обедом. Что подумает о нас Камилла, услышав подобные разговоры?
- Спроси лучше, что она подумает о тебе, - съязвила ее сестра. - Не покажусь ли я ей в сравнении с тобой невинной овечкой?
Камилла приготовилась к тому, что Летти сейчас разрыдается; к ней повернулся Бут и завел разговор о саде, чем несколько разрядил обстановку. Гортензия поглядывала на сына, а Росс слушал молча, не сводя глаз с Камиллы.
Все с облегчением вздохнули, когда подали десерт, и обед подошел к концу. К этому моменту Камилла почувствовала, что ее нервы напряжены до предела. Враждебность, господствовавшая в комнате, была столь явственной, что казалась висевшей в воздухе, как туча. Камилла ощутила, что, несмотря на благие намерения, ее тоже заражают ядовитые испарения ненависти и злобы.
Когда появилась возможность встать из-за стола, ей захотелось извиниться и поскорее укрыться в убежище материнской комнаты, но тут рядом возник Бут и увлек Камиллу через коридор в гостиную; она поняла, что путь к отступлению отрезан.
Глава 5
По-видимому, послеобеденный кофе в гостиной также входил в число семейных обычаев. В большой комнате, расположенной в "речном" крыле дома, были зажжены свечи, в камине потрескивал огонь. Гостиная напоминала чашу, переполненную сокровищами Востока. Большая часть мебели была изготовлена из черного дерева и обтянута черным атласом с золотистой каймой. На полу, покрытом роскошными восточными коврами, стояли китайские ширмы; на всех столах, полках и шкафах - едва ли не на каждой горизонтальной поверхности - теснились разнообразные изделия из нефрита, бронзы, перегородчатой эмали, коралловые безделушки, японская глазированная посуда. К высокому потолку тянулись огромные окна, требовавшие внушительного количества ткани на портьеры и занавеси.
- Впечатляющий домашний музей, ты не находишь? - обратился к Камилле Бут. - Представляешь, сколько денег можно выручить за эти экспонаты на аукционе?
Бут не уставал удивлять Камиллу. Ей казалось, что небрежно-циничная манера поведения служила ему чем-то вроде панциря - маской, за которой таилось истинное лицо, скрытое от окружающих. Он вел беседу слегка насмешливо, с чарующей непринужденностью, но Камилла ощутила тлеющий за холодными словами пафос, свойственный страстным натурам. Трудно понять, чем живет этот человек, чем руководствуется в своих поступках, но кузен приковывал к себе внимание Камиллы.
В гостиную ворвалась юная Грейс; пару раз она поскользнулась на ковре, но умудрилась не пролить кофе, плюхнув поднос на столик тикового дерева у камина, после чего выбежала из комнаты, словно преследуемая охотником лань. Глянцевая поверхность кофейника отражала в миниатюре танцующие языки пламени. Члены семейства расселись вокруг столика, придвинув к нему жесткие, неудобные кресла. Отсутствовал только Росс. Миньонетта нежилась у огня, поглядывая на Летти, которая время от времени мягко поглаживала ее кончиком туфли.
- Вечерний ритуал, - прокомментировал ситуацию Бут, передав Камилле чашку и предлагая сахар и сливки. - Мы ежедневно сидим здесь около часа, наслаждаясь обществом друг друга, потягиваем кофе из изысканных, но слишком маленьких чашечек. К счастью, в этом доме более комфортабельные комнаты, в которых мы после этого можем укрыться. Так что часок придется потерпеть, кузина Камилла.
Гортензия принужденно засмеялась; создавалось впечатление, что она так и не выработала определенного отношения к человеку, который был ее приемным сыном.
- Бут любит насмешничать и поддразнивать нас, - заметила она. - Не надо принимать его слова за чистую монету. Папа всегда считал, что собираться всей семьей за кофе после обеда - хорошая идея. Он любил проводить послеобеденный час с дочерьми, когда мы были еще девочками, и нам не пристало об этом забывать.
Камилла подумала о беспомощном старике, лежащем наверху, и о немом вопросе, читавшемся в его глазах: "Где я допустил ошибку?"
Гортензия говорила без умолку, словно боясь, что молчание окажется для нее невыносимым. Размахивая унизанной кольцами рукой, она показывала Камилле диковинные безделушки, объясняя их значение и припоминая случаи, связанные с их приобретением во время путешествий, которых она принимала участие еще ребенком.
- А вас родители браги в заграничные поездки, тетя Летти? - спросила Камилла, воспользовавшись паузой, понадобившейся Гортензии, чтобы перевести дух.
Казалось, Летти к чему-то прислушивается. Она и здесь время от времени поглядывала на дверь, но делала это тайком, словно боялась разоблачения. Когда Камилла обратилась к ней с вопросом, она вздрогнула и погладила Миньонетту кончиком туфли. Полосатая кошечка ближе подобралась к стулу Летти и начала монотонно мурлыкать.
- Однажды я ездила в Англию и Шотландию, когда была уже взрослой, - пояснила Летти и потянулась за вязанием, нервно нащупывая в сумочке, прикрепленной к поясу, вязальный крючок. - Но никогда не обладала достаточной силой, чтобы много путешествовать.
- А я всегда была выносливой, - похвасталась Гортензия и стала со вкусом перечислять связанные с дальними странствиями трудности, которых Летти ни за что бы не выдержала.
Камилла посмотрела на Бута, расположившегося в некотором отдалении от столика, в тени. Он сидел, элегантно скрестив длинные ноги, тонкая рука покоилась на подлокотнике кресла. Хотя лицо Бута скрывалось в полутьме, Камилла шала, что он тоже прислушивается к чему-то, находящемуся за пределами гостиной. Когда на лестнице послышались шаги, он наклонился вперед, устремив взгляд на дверь; тетя Летти вздрогнула, напугав кошку.
Росс Грейнджер вошел в комнату твердым решительным шагом и с нескрываемой враждебностью обвел взглядом всю компанию, собравшуюся у камина.
- Мне не удалось поговорить с мистером Джаддом, - сообщил он. - Сиделка не позволила мне это сделать. Она сказала, что получила распоряжение не пускать меня к нему. Могу я узнать, кто ей дал такое указание?
Гортензия приняла удар на себя.
- Доктор Уилер сказал, что папа должен избегать волнений и что его не следует беспокоить. Все знают, что вы в последнее время сильно раздражали его. Вот я и приказала сиделке не пускать вас к отцу, пока ему не станет лучше.
- Не собираюсь подчиняться вашим, с позволения сказать, приказам. И раздражал его вовсе не я…
Бут встал и с присущей ему небрежной грацией облокотился о каминную доску; его лицо, тускло освещенное мерцающим пламенем, показалось Камилле необычайно красивым.
- Послушайте, Грейнджер, мы знаем, что вы нас ненавидите, но до сих пор нам приходилось терпеть ваши бесконечные инсинуации из уважения к вашим прежним заслугам перед дедушкой Оррином. Но вы должны признать, что во время последнего посещения сильно расстроили старика. Судя по тому, что рассказала сиделка, вы настаивали на изменении завещания ради достижения каких-то собственных целей.
Камилле оставалось только восхищаться самообладанием Бута, говорившего сдержанным и спокойным тоном. Его собеседник владел собой гораздо хуже и находился на грани срыва.
Пламя камина серебристыми вспышками отражалось на вязальном крючке, сновавшем взад-вперед в руках Летти, которая больше не оглядывалась на дверь. Когда она заговорила тихим, сдавленным голосом все посмотрели на нее с удивлением, словно уже забыли о ее присутствии.
- Как ты, Гортензия можешь обвинять Росса в том, что он пытался убедить папу изменить завещание? Разве мы все не стремимся к этому?
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил Росс, ухватившийся за последнюю фразу Летти.