* * *
Самсон сидел на крыше небоскреба и болтал ногами, посматривая вдаль. Сегодня на его долю свалились неприятности мирового масштаба. Его бесконечно грустные глаза осматривали зону действия без доступа в сеть взаимосвязей.
Он тосковал о бескрайних просторах совсем другой страны. Да, там бы его никто не загнал на крышу небоскреба, поскольку там их не было, в том смысле, что на бескрайних просторах не было смысла строить небоскребы. Да и зачем скрести небо зданиями, если есть обыкновенный простор для счастья?
Так вот в чем дело! Скрести можно лед коньками, которые он бросил в гостинице. Вот пусть они там и лежат! Нет, он не хоккеист! Хотя, как сказать, этот вид мужского спорта он любил с детства. Сколько себя Самсон помнил, он всегда себя помнил на коньках на ледяной арене. Ну почему он сломал клюшку о голову именитого хоккеиста?!
Вот теперь сидит на крыше, сбегая от всех видов наказаний, а тот хоккеист только пошатнулся. Так, с этого места поподробнее, пожалуйста, - сказал он сам себе. Клюшка сломалась, а соперник только покачнулся. Значит, клюшку кто-то повредил до выступления! Тогда за что его наказывать? Что он такого сделал?
В этот момент над ним закружил вертолет. Голос, усиленный микрофоном, приказывал Самсону подняться на борт вертолета.
Вертолет опустился на крышу небоскреба. К нему подбежал его тренер и попытался словами воздействовать на своего подопечного хоккеиста.
- Самсон, все в порядке! Тебя никто ни в чем не обвиняет! Некто хотел занять твое место в сборной команде и довел тебя до бешенства. Сидор подточил твою клюшку, а потом ловко замазал слабое место. Да, Сидор - именитый хоккеист, но его время в прошлом. Ты - наше будущее и наша надежда!
Самсон, медленно отталкиваясь руками, стал отползать задом от края здания. Но в этот момент над ним оказалась еще одна птица. Ее огромные черные крылья отбросили тренера к вертолету. Нечто оранжевое склонилось над Самсоном.
Красный клюв схватил хоккеиста за жилет и оттащил его от края вселенной. Еще пару секунд и кондор во всей своей красе поднял Самсона над крышей. Он парил над небоскребом, ощущая всю прелесть розоватых лап птицы.
Кондора только накануне выпустили на волю, гордую птицу тянуло в город.
Он воспринимал здания, как горы. Люди для него были потенциальной падалью, и их было много. От человека, сидящего на крае крыше, веяло вечностью, его жизнь висела на волоске, он уже был падалью, значит, он был потенциальной пищей. Кондор воспринял вертолет, как соперника и решил отобрать у него свою пищу, что он и сделал.
Самсон нервно схватился за кольца на лапах птицы, чтобы не уйти в свободный полет между гигантскими зданиями. У него не было страха, он прошел это чувство, сидя на краю крыши. Азарт - вот, что владело им в полной мере! Он летел! А тренер остался ни с чем. Пусть теперь тренирует Сидора.
Жизнь была прекрасна. Кондор почувствовал хватку жертвы, скосил на человека красные глаза и полетел над океанским побережьем. У кондора на примете было одно место, где никто не помешал бы ему съесть свою жертву.
Вертолет закружил над кондором.
Но птица, сложив крылья, практически нырнула в золотистые листья кленов. Самсон почувствовал, что когти разжались, и он сам отпустил кольца на лапах. Молодой человек приземлился на опавшие листья клена и с восхищением осмотрел диковинную птицу.
Кондор сел на ближнюю скамейку и безвинно взирал на человека. Они друг другу понравились. Где-то верху кричал тренер в мегафон, но это никого не волновало.
Самсон подошел к кондору, погладил черное оперение и почувствовал в нем родственную душу. Оставалось придумать, как им жить дальше. Почему-то Самсон ощутил в кондоре неуверенность, словно он был первый день на свободе.
Решение пришло мгновенно, но показалось нелепым. Где жить хоккеисту с кондором? Конечно на льду! Самсон привык носить на себе вес хоккейной формы. Кондор весил не меньше. Он погладил птицу, и почувствовал, что его погладили в ответ. Цирк на льду! Если из него не получился выдающийся хоккеист, то из него вполне получится ледовый циркач с живыми крыльями кондора на плечах.
Кондор распахнул свои трех метровые крылья, показывая белые полосы. Дух у Самсона перехватило от такой красоты. Мы сработаемся, - подумал он. И кондор обнял его огромными крыльями в знак согласия. Между ними возникла взаимосвязь, еще неосознанная, трепетная, но она нарастала и крепла с каждой минутой. Не успел он помечтать о выступлениях с кондором, как огромная птица взмахнула крыльями и улетела.
Самсон лежал на вращающемся ложе облака, которое крутилось мимо замкнутого, панорамного экрана. Он не любил переключать каналы, но любил переключать судьбы людей. Перед ним проплывали горы и долины, реки и водопады. Он не любил сидеть, но любил лежа рассматривать пейзажи земли. Он лежал и смотрел по сторонам, пока в его голове не возникало нечто неосознанное, которое вскоре превращалось в определенную мысль.
Над экраном с пейзажами стали появляться лица людей, которые, как горы, определяли рельеф населенного пункта. В задачу Самсона входило негативно - позитивное развлечение общества. Он прекрасно понимал, что людям надо давать передышку для решения личных дел вместо переживания за общие проблемы человечества. Он дело поставил так, что известные люди откупались от него еще большей популярностью. Они выворачивали свою жизнь наизнанку на экранах, и это их спасало от еще большей кары в жизни.
Мысль о планетах и людях закончилась в голове странной фразой: "Не стоит жить на астероидах прошлого Фаэтона, надо жить на планете настоящего, и не думать всерьез о планете будущего, о Венере". Но не думать он не мог о своей Венере, которую звали Анфиса.
* * *
На газоне стояла сухая трава, коротко подстриженная. Листья на деревьях лениво шевелились в легких порывах ветра. Вода со свинцовым оттенком тихо отражала аналогичное небо. Середина лета собственной персоной бродила по земле, и рядом с летом ходила Анфиса. Она находилась в зените молодости.
Походка ее еще легка, но уже не суетлива. Она много знает, и обладает неплохой памятью. Фигура под одеждой не манит, но и не отталкивает. Это ситуация в значительной мере зависит от выбранной одежды. За ней струится тот запах духов, который подарил последний ее мужчина. Анфиса нормальная женщина. Она с тоской посмотрела на берег городского пляжа, и не заметила загорающих людей, значит, они не заметили, что идет середина лета.
Анфиса знакома с жизнью, и жизнь ее знает. И этот пляж она помнит своим телом. Сколько часов она на нем загорала! Сколько она смотрела на этот пруд с пляжа! На него она приходила в жаркие дни, когда ехать куда-либо было слишком для нее жарко. Да. Однажды она дней пять подряд одна ходила на пляж и ложилась на одно место.
В пяти метрах от нее лежал великолепный мужчина. Его накаченное тело излучало столько энергетики, что она утром вскакивала, смотрела на небо и бежала на пляж. Он приходил утром.
Тело его уже было бронзовым от загара. Она смотрела на него и вставала поодаль. Она вообще любила стоять на пляже и только иногда ложилась ногами к солнцу. Когда мужчина лежал, он ей нравился, но стоило ему подняться на ноги, он становился ей не интересным. Интеллекта в нем казалось маловато. Физически он ей импонировал, но его лицо и лоб не вызывали умиления. Он ее тоже заметил, но помалкивал. Волосы у него были, как это трава, сухие, коротко подстриженные. Они так и не познакомились.
Середина лета.
И центр напрасной ревности. Да, она последние дни страдала от ревности, то ли это любовь не уходила и держалась в ее душе остатками ревности. Он был с интеллектуальным лицом, но без признаков мускулатуры. Лицо ее устраивало, но тело не привлекало. Однако она его любила некоторое время и ревновала ко всем женщинам, с кем его видела. И вот сейчас, глядя на пустой пляж, она почувствовала, что и ревность ее больше не интересует. Настроение стало похожим на свинцовые облака.
Что дальше?
Почему жизнь женщины обязательно должна крутиться рядом с мужчиной? Она, что сама вокруг себя не может покрутиться? Да запросто! И чего она вчера весь вечер давила на кнопки телефона, а слышала одни гудки? И зачем ей в Интернете высматривать его письма? Она остановилась на берегу пустого пруда, лодки и те не бороздили его просторы.
Девушка повернула голову и увидела в траве мужчину. Он лежал спиной к ней. Эту спину она уже видела! Да, не в этом году, но видела на песчаном пляже, а сейчас спина виднелась из травы. Ей стало страшно. Захотелось убежать, куда глаза глядят. Но глаза заворожено смотрели на мужскую спину, ей неудержимо захотелось коснуться пальцами его кожи.
А кто мешает? Он один. Она одна. И лето, хоть и не жаркое, но лето. Она подошла ближе, заметила его рубашку на ветках дерева. Он лежал в брюках.
- Вы живы? - спросила Анфиса дрожащим голосом.
В ответ она услышала оглушающую тишину. Ей захотелось убежать, но некогда обожаемая спина тянула к себе.
Она нагнулась к мужчине, он резко повернулся, и она оказалась на его груди.
- Здравствуй, любимая! Долго же я тебя ждал!
Она лежала на его крепкой груди, их глаза смотрели в упор.
- Ты не из трусливых баб! Я люблю тебя, женщина! Понимаешь! Я два года не мог тебя найти! Я не знал, где тебя искать! Я шел на пляж в любой теплый день. Я ждал тебя!
Она попыталась скатиться с его груди, но он судорожно обнимал любимое тело, которым бредил так долго!
- Почему ты перестала ходить на пляж?
- Мой молодой человек не пускал меня на пляж и сам не ходил на него.
- А я!?
- Простите, но мы не знакомы! Да, я помню вас на пляже! Да, мы пять дней рядом загорали, но мы не разговаривали и не знакомились!
- А! Помнишь! Ты меня не забыла!
- Пока еще не забыла, поэтому и нагнулась. Я подумала, что вам плохо.
- Мне было плохо, но теперь я чувствую себя отлично под твоей тяжестью!
- Отпустите меня, и я поднимусь, вам станет легче.
- Я не отпущу тебя! Я тебя поймал! Ты моя! - и он впился в ее губы с такой страстью, что она невольно ему ответила.
Что с людьми делает любовь?
Она выключает их сознание из розетки совести. Совесть засыпает с чистой совестью. Двое. Их было двое. Стало нечто единое, страстное, порывистое. Они перевернулись. Его глаза смотрели сверху, они лучились счастьем! Глаза казались огромными. Его волосы прекрасным ореолом обрамляли его лицо. Он был великолепен, и как она тогда его не разглядела? А, тогда у него было очень короткая стрижка!
- Я не выпущу тебя, пока не скажешь, как тебя найти! - проговорил мужчина и тут же поцеловал ее волнующие его губы.
Она под поцелуем стала приходить в себя, но вывернуться из-под крепыша сил не было. Она вся была распластана на траве и губы были под его губами. Она дернулась туда, сюда, но он только крепче сжимал ее со всех сторон.
Он вдруг отпустил ее, сел рядом и стал смотреть на нее с таким обожанием, что ей стало неловко.
- Как вас зовут? - спросила Анфиса, смутно сознавая, что она уже знала его имя, но забыла.
- Платон.
- А я Анфиса.
- Это ж надо! Как же я тебя Анфиса искал! Скрепку бы кинула с неба, чтобы я тебя мог найти. Я уже открывал сайт "Жди меня", но что писать? Что еще девушку в купальнике с пляжа у пруда? И я вас раньше видел, но не помню, когда и где.
- Зато наши отношения проверены временем.
- Смеешься? Смейся, теперь и я могу смеяться, - и он лег на спину, но быстро повернулся, взял в руки ее ноги, прижался к ним. - Это ты! - и весело рассмеялся.
Они встали, стряхнули с себя травинки и соринки. Он надел рубашку, и они пошли, держась за руки.
Платон резко остановился и спросил очень серьезным голосом:
- Куда идем? Анфиса, ты не представляешь, как я тебя искал! Я так рад! Я так боюсь потерять тебя! Ты замужем? У тебя есть дети? Где живешь? Где работаешь?
- Все есть понемногу, - она вздохнула, ведь только сегодня она полностью порвала с бывшим молодым человеком.
- Не вздыхай, все наладится.
- Платон, ты пляжный бомж?
- Нет, BMW смотрит на тебя. Почему я был на пляже? Так захотелось. А ты, почему сегодня здесь гуляешь?
- Сама не знаю, захотелось здесь пройти. Моя зеленая Лада стоит рядом с BMW. Наши машины раньше нас встретились, как кони у стойла.
- Номер твоей машины я уже запомнил, это последняя модель, в этом году она популярная. Это уже кое-что. Но без машин у нас было больше общего, вернемся на берег?
- Что-то будет, когда до жилья дойдем, мы - расстанемся.
- Не болтай зря! Мне все равно, где ты живешь! Будешь жить со мной. Я к тебе не приеду.
- Не люблю насилия. Я буду жить дома.
- Хочешь, чтобы я тебя вновь на два года потерял? Нет, я не отпущу тебя!
- Почему меня сегодня вынесло на этот берег?
- Я тебя ждал! Я, как зверь затаился. Я знал, что ты вспомнишь мою спину на пляже.
- Сколько девочек на свете! Зачем я вам?
- Об этом говорить не стоит, ты мне нужна! Мне твоя фигура два года мерещится! Никто не может тебя заменить, и ты это прекрасно понимаешь.
И он вновь обнял ее со страстной силой и уходящим отчаяньем.
Рядом с молодыми людьми остановилась HONDA красного цвета. Из нее выскочила женщина в красном брючном костюме, с длинными черными волосами.
- Платон, это кто с тобой? Что за тихоня в твоих руках? Да отпусти ты ее!
- Полина, проезжай! Сегодня не твой день.
- Я уеду, но с тобой.
Рядом резко остановился темный FORD, из него выскочил мужчина.
- Анфиса, я передумал. Я могу передумать? Поехали домой, хватит сердиться.
- Так ее "Анфиса" зовут? Это судьба, - сказала женщина в красном и повернулась к сухощавому мужчине. - Вы брошенный? Анфиса вас бросила? Можно я вас подниму?
Самсон посмотрел на бледную Анфису в объятиях Платона и на яркую Полину.
- Поднимайте! - сказал решительно бывший мужчина Анфисы. - Меня зовут Самсон, чтоб вы знали.
- Четыре человека, надеюсь четыре машины, а надо сделать две пары, - растерянно проговорила Полина.
- Машины оставляем здесь, и едем на берег пруда, - четко сказал Платон.
- А, пошли, - сказал Самсон.
Все четверо пошли к берегу. Самсон посмотрел на сухую траву, увядающую на берегу пруда, сбегал к машине, взял сдутый надувной матрас с насосом и догнал людей. Он быстро накачал матрас и предложил дамам на него сесть. Они отказались, тогда он сел. Рядом с ним села Полина.
Платон взял Анфису за руку, и они вдвоем быстро пошли к машинам. Она села в BMW и они поехали. Анфиса почувствовала тяжесть на плечах и странное дыхание. Она увидела крупные лапы собаки и отменную собачью мордочку крупных размеров.
- Хорошая, хорошая, - выдохнула Анфиса собаке.
- Это он, его зовут Львиный Зев. Можно Зева де Люкс, как удобно, но лучше Зев. Он всегда меня сопровождает.
- Мы куда едем? - спросила Анфиса с нервной дрожью, глядя больше на собаку, чем на Платона.
- Сегодня выходной день у меня, и у тебя тоже. Мы поедем туда, куда глаза глядят. Первым делом нам надо повенчаться, поэтому мы поедем в Загорск. Там чинная обстановка, она способствует очищению блудных мыслей. Ты Полину видела? Моя бывшая дама сердца, ей храмы и соборы не помогают.
- Мы едем венчаться?
- Не совсем так, но близко. Послушаем пение колоколов, и ты легко забудешь Самсона. Мы с тобой пройдем обряд очищения. С экскурсией погуляем между храмами и в один обязательно зайдем. Сегодня день самый раз для таких мероприятий. Там есть особая святая вода. Выпьем - помолодеем. Душа наша и очиститься от скверны прежних отношений.
- Как у тебя все серьезно.
- Я тебя долго ждал, уже забывать стал.
Все так и было. Через Гефсиманский черниговский скит и святой источник они вышли в новую жизнь, в которой пока все было по-старому.
- Платон, вы меня не спросили о моей семье.
- Ты о чем? Ты одна гуляла в выходной день. Так, где твоя семья? Твоя семья - это ты.
- Почти угадал. Тебя волнует: сколько мне лет? Кем работаю?
- Это ни вопрос. Я могу ответить кто я. Я работаю менеджером по продаже электронных товаров высшего качества, хотя по образованию я электронщик. Знаешь, кого я видел? Ко мне приходили певцы и актеры. Я теперь всех актеров без телевизора вижу.
- Ты почему хвалишься?
- Прости, Анфиса, я помечтал. Я охранник, обычный временный охранник. А актеров я на самом деле вижу, но они меня не видят.
- Замечательно, а вдруг ты дворник на Мосфильме? Вообще тогда всех знаешь.
- Я не дворник. Я совсем забыл, мне сегодня в ночь выходить. Я тебя подвезу к твоей Ладе, и мы разбежимся.
Платон высадил Анфису у машины, и быстро поехал в сторону городской больницы. У него отец лежал в реанимации с обширным инфарктом, сегодня он мог его увидеть. Отец казался тенью самого себя. Он был абсолютно бледный, похудевший, какой-то прозрачный. Если бы не бригада врачей из реанимационного отделения его бы уже не было на свете. Отец выглядел живым покойником.
Ужас охватил все существо Платона, он не сказал Анфисе истинной причины поездки в Загорск. Он там молился за отца, но мысленно, вслух он этого делать не мог. Он не сказал ей, что лежал в траве у пруда от страха за жизнь отца. Платон любил отца. И теперь он видел его живого. Платон Анфису вообще почти забыл, но вспомнил пляжной памятью, лежа на земле. Она своим присутствием помогла ему выйти из транса, она на него положительно повлияла.
- Сын, почему с таким ужасом на меня смотришь? - тихо проговорил отец.
- Прости, отец, ты прекрасно выглядишь.
- Не хорошо обманывать старших. У меня для тебя есть информация. Когда я был между небом и землей, я видел тебя с женщиной, но это была не Полина. У нее желтая Лада, она твоя женщина от природы, - сказал отец и потерял сознание.
Платон позвал медсестру, которая в свою очередь вызвала врача. Скоро подошла его мать, Инесса Евгеньевна. Он ушел из больницы, думая над последними словами отца. Если бы так было все на самом деле! Анфиса ему понравилась, но и только.
Анфиса, выйдя из BMW Платона, почувствовала подставу, она ощутила себя брошенной, обманутой. Ее использовали и выкинули, как пакет. Посмотрев вслед уезжающей машине, она перевела взгляд на берег пруда. На берегу лежал надутый матрас и рядом с ним в странной позе лежал мужчина. Она вздохнула и решила посмотреть, кто там ее ждет на этот раз. Берег пруда вновь был пустынным.
У надувного матраса лежал Самсон лицом вверх. Он был ни жив, ни мертв, но шевельнуться не мог.
- Самсон, что произошло? Что с тобой? - участливо спросила Анфиса.
Он замычал и показал на сердце пальцем.
- Я вызову врача, - сказала она и стала набирать номер скорой помощи на сотовом телефоне.
Самсона увезли в больницу и положили в палату, куда в тот же день перевели отца Платона из реанимации. Его отца в палате окрестили Дмитриевичем, на что тот не обижался, он привык к обращению по отчеству.