Видимо, я напоминала ей о каких-то старых, добрых и милых, на ее взгляд, временах, потому что лицо Эльвиры Артемьевны словно молодело, на нем появлялась улыбка и, кажется, все ее мысли уносились на много лет назад, когда она вот так же с кем-нибудь ругалась на кухне.
- Постой, детка, - ее голос смягчился, став заговорщицки приветливым. Она достала из халата какую-то помятую бумажку, где корявым, прыгающим почерком было написано: "Собрание в 19 часов в клубе, явка строго обязательна". - Я знаю, вы, молодежь, сейчас любите в клубы ходить.
- Да, очень!
- Вот я туда тебя и приглашаю! У нас клуб! Самый настоящий! Сначала партсобрание, чтение протокола, устава, а затем чай и танцы. Вы придете?
- Спасибо, Эльвира Артемьевна, обязательно придем.
Эльвира Артемьевна была старой заядлой коммунисткой, несмотря на свой возраст и всевозможные болезни, ходила на митинги к Кремлю, отстаивала права коммунистической партии, пыталась ввести в нашем доме комендантский час и талоны на проезд в лифте. В общем, она была забавной, но безобидной, с политическим уклоном старушкой, к которой всего лишь нужно найти правильный подход.
- Извините, я тороплюсь.
- Да? - удивилась она. - А я думала, ты бездельничаешь. Тунеядство в нашей стране наказуемо!
- Вот как раз сейчас мне позвонили с работы, извините.
- Так ты на работу? - спросила она, оглядев меня с ног до головы - Ну, беги! И мужу передай, чтобы приходил.
- Непременно! - наконец-то удалось вырваться из ее рук.
Знакомыми переулками я добежала до Тверской, поставив собственный рекорд - четыре минуты и сорок секунд. Поймала такси. Пока ехала, наверное, выкурила пять сигарет, так нервничала. Водитель посматривал на меня в зеркало. Мы подъехали. Я вышла из такси и отдышалась. Посмотрела на небо, оно было чистым и ясным. Светило солнце.
Подойдя к кафе, где меня ждал Даня, увидела охранника, издали грозно смотрящего на меня. Его взгляд так и говорил: "Неужели она сюда?" Вначале я не понимала почему, но потом, увидев свое отражение в витрине, догадалась - я была одета, как безденежный подросток, рассчитывающая получить работу уборщицы или посудомойки.
Я изобразила из себя ничего не понимающую девушку, которой плевать, что о ней подумают. Тем более мой вид был не таким уж и плохим: на мне были спортивные штаны, кеды без задников, расшитые лично мною по бокам стразами - самый настоящий "hand made", - простая футболка и джинсовая куртка, на голове - бейсболка, прикрывающая не совсем чистые волосы, убранные в хвост.
Мой высокомерный взгляд не впечатлил охранника - конечно, ведь я вышла из такси, а не из собственной машины. Он кисло мне улыбнулся, вдохнул и что-то пробурчал в рацию. Через минуту в дверях показалась девушка с еще более недовольным, чем охранник, лицом, стандартного московского пошива: платиновая блондинка с длинными волосами, явная поклонница солярия в любое время дня и ночи, с длинными акриловыми ногтями, разрисованными в тон к ее ярко-малиновому платью. Я видела, как она за секунду просканировала меня, определяя, "на сколько" я выгляжу. Видимо, сумма была незначительная.
- Мест нет, - хотя издалека было видно, что половина зала пуста. Она как будто догадалась, о чем я подумала, и уточнила: - Все зарезервировано.
- Понятно, - сказала я и тут же добавила: - Вообще-то меня ожидают.
- Да? - она очень удивилась.
- Да, я пройду?!
- Пожалуйста…
Я прошла в зал под бдительными взглядами охранника и администратора. Даня полулежал на диване, бледный, с красными зрачками, то ли от недосыпания, то ли от слез. Он рассматривал свои пальцы, как это делают музыканты, хирурги и, в современной Москве, недовольные маникюром метросексуалы. Конечно же, своим внешним видом я привлекла внимание немногочисленных посетителей, особенно девушек разных "видов". Имею в виду не цвет волос, глаз и национальность, а причины, по которым они сюда пришли. Тут были: замужние дамы, соревнующиеся между собой величиной бюста и каратов; одинокие состоятельные девушки, пришедшие посплетничать с подружками; безденежные девушки, одетые в вечерние наряды, чтобы найти тут состоятельных женихов. Мужчины были им под стать: верящие и неверящие, но принимающие игру третьих; просто наслаждающиеся особами всех трех видов; пришедшие развлечься; бизнесмены, которые между деловой беседой украдкой наблюдали за вторым типом, удивляясь тому, как им все легко досталось…
Но таких, как я, тут не было… Впрочем, тут и не было таких, как Даня, сидевших с безразличным видом к происходящему как в ресторане, так и за его пределом. Даня грустил.
Мы не виделись с ним пять дней после того вечера, а казалось, что прошло несколько месяцев. Даня стал совершенно другим, что-то изменилось в нем, но я не понимала до конца что. Какое-то иное выражение глаз, лица. Словно он пытался найти ответ на сложный вопрос и не мог.
"Он выжидал…" - подумала я. И посчитала звонок хорошим знаком. Если бы он решил, что это была ничего не значащая случайность, он бы просто вернулся домой как ни в чем не бывало, сделав вид, что мы по-прежнему друзья. Но он не вернулся. Он пропал. И потом позвонил. Это значило, что он хочет поговорить. "А вдруг мы снова будем вместе?" - подумала я и почувствовала себя очень счастливой от такой перспективы. Но Данин вид меня насторожил: не может человек, который решил начать все сначала, сидеть с таким грустным, размышляющим выражением лица. Его взгляд был холодно-пустым и, как мне показалось, испуганным.
- Привет, - подойдя к столику, сказала я.
- Привет, - ответил он, не обратив внимания на мой внешний вид. Раньше бы удивился и обязательно подшутил надо мной. - Нам нужно поговорить.
- О чем?
- Наверное, сама догадываешься…
- Догадываюсь, только не понимаю, почему у тебя такое траурное лицо. Неужели все было так ужасно?
- Все было великолепно…
- Тогда что?
- Ты обидишься, но я не виноват, поверь. Хотя, конечно, в этом есть часть моей вины, точнее, не вины, а моего непосредственного участия. Но так получилось и уже ничего не изменить. Я надеюсь, ты сможешь все понять. Понимаешь, если бы не это, то…
- Ваша вода, - прервала нас официантка.
- Я сам налью, - сказал Даня.
Официантка ушла. Дрожащими руками Даня налил мне воду. Я поняла, что что-то случилось.
- Так что ты хотел сказать? Если бы не это, то что?
- Да… Понимаешь, тот вечер во мне многое изменил. Я думал, что-то вернется. Не так, как раньше, а что-то большее. Я ушел, потому что нужно было подумать…
- И? Ты где вообще был? Даже телефон отключил…
- Я был в гостинице рядом с офисом.
- И что надумал?
- Это уже неважно.
- Почему же, я хочу знать.
- Я не хочу делать тебе больно.
- Ты не сделаешь мне больно, я все пойму. Ты мой друг. Хорошо, это была случайность…
- Нет. - Даня взял мою руку и стал, едва касаясь ее, целовать ладонь, пальцы. - Машенька, я долго вспоминал, что у нас было. Ты… ты… мне даже не нужно говорить, как много ты значишь для меня. И то, что произошло, было не просто так, это было как будто… прощание.
- Прощание? Ты уезжаешь? - По моему лицу потекли слезы.
Окружающие с удивлением смотрели на нас, как мужчина, одетый в дорогой офисный костюм, объясняется в любви "подростку". Немыслимое, наверное, на их взгляд сочетание. А он именно объяснялся мне в любви, каждая его фраза, его взгляд, прикосновение говорили: "Я люблю тебя… Люблю… Но… но…" В воздухе витало какое-то "но" постоянно и настойчиво. Я хотела знать, что это за "но". Я решила дать Дане возможность выговориться, видя, что это ему очень нужно. Кроме того, я надеялась, что за этим "но" скрывается боязнь начать все заново. Я тоже боялась, но очень хотела и готова была рискнуть. Все стало легко и понятно. Чувства, спрятанные глубоко, вылезли наружу и больше не давали твоему разуму сказать "это все неправда", они настойчиво пробирались по лабиринтам души, заполняли душу, сердце и даже мозг. Словно кто-то кричал мне сверху: "Загляни в свое сердце, и ты увидишь там то, что так долго таила. Ты тоже любишь его, всегда любила, не гони это от себя, скажи ему сразу, не давая опомниться… Не рискуй своим счастьем…" Но я решила рискнуть и молчала.
- Нет, никуда я не уезжаю, я буду тут.
- Тогда что?
- Все это… мне так странно то, что произошло. Я думал, все кончено…
- Я тоже так думала, но видишь, как получилось. ("Он точно хочет быть со мной. Боже, неужели мы будем вместе… Как? Такое счастье? Так близко было, а мы не видели друг друга… Ведь он лучший, лучший…")
- Я не о тебе, а о Насте. Она возвращается.
"И мы обязательно будем счастливы… значит это… значит… что Настя, при чем тут Настя?"
- Она беременна.
- Кто? - удивилась я, не слыша его слов.
- Настя.
Мне показалось, что диван под нами рухнул. Мы провалились с ним в одну глубокую яму длиною в несколько километров. Даню отбросило в один конец, а меня в другой. И я не вижу его. Слезы сразу же высохли. Я резко встала, огляделась по сторонам. "Как… как это так?" В животе появилась резкая, колющая боль, словно у меня был приступ язвы.
- Сядь, умоляю тебя.
- Что ты пьешь?
- Виски, - сказал Даня, но я не успела еще услышать ответ, залпом выпила все содержимое бокала.
- Девушка, девушка, - крикнула я на весь зал. Все обернулись и посмотрели на меня. - Еще виски!
- Бокал? - официантка подошла ближе.
- Бутылку!
- Зачем тебе? - сказал Даня. - Маша, ты что?
- Отмечать будем. У нас траур.
- Какой траур?
- По… нашей любви. ("Что я несу?" - думала я, но не могла остановиться.) Видишь, как бывает, да… неувязочки. Размечтаешься на досуге. А ведь это именно то самое чувство, о котором ты так долго мечтала. Это как то пятно на нашем диване, вроде уже не такой красивый, но ведь он любимый - не выбросишь.
- Странно, - сказал Даня. - Может, и так, но что делать?
- Как что? - я снова залпом выпила виски. - Рожать.
- Да, она будет.
- А ты еще сомневался?
- Она бы могла, но ведь у нее контракт.
- Не смеши меня, - третья порция виски, и я уже "летаю", - родить от тебя - вот контракт на всю жизнь, и самый выгодный.
- Но она не так меркантильна. Ты что-то резко изменила свое мнение о Насте.
- Я ничего не меняла, просто реально смотрю на вещи, - моя речь замедлялась, а мысли притуплялись, хотелось поскорее оттуда уйти. - Это всегда удача, родить от такого мужчины, как ты, ответственного и влиятельного. Ты переедешь в Париж?
- Нет, Настя решила жить в Москве.
- И что теперь с квартирой, мне уезжать?
- Зачем? Она ведь и твоя.
- Но у вас будет ребенок, думаю, Насте не нужна чужая женщина в доме.
- Но ты не чужая. Тем более ей будет нужна помощница.
"Ну, уж нет, записать меня в няньки?!"
- Для этого есть гувернантки. Если хочешь сэкономить, можно из детсада пригласить, они дешевле берут.
- Ничего я не хочу экономить. У моего сына будет все самое лучшее.
- С чего ты решил, что у сына?
- Настя так говорит. Ее на соленое тянет, она соевый соус как чай пьет.
- В суши еще не превратилась?
- Зачем ты так…
- Германов, я шучу. Ты шуток не понимаешь?!
- А по-моему - ревнуешь.
- Нисколько, - сказала я, пытаясь сдержать слезы. Зачем он продолжает об этом говорить? Да не ревную я - мне просто больно. - Поверь, я рада за вас.
- Правда?
- Очень. Что будем делать с квартирой?
- Я думаю, пока мы будем жить все вместе, а потом ближе ко времени решим. Можно продать квартиру и купить две отдельных. А можно купить новую.
- Ты такой богатый? Не помню, чтобы твой рекламный бизнес в последнее время приносил миллионы долларов дохода. Ты же сам говорил, что у вас сейчас туго с финансами, в другой офис переехали, несколько сотрудников пришлось уволить. Ты же не нефтью занимаешься, Даня, а рекламой.
- Можно в кредит.
- У вас ребенок будет, и так нужны деньги.
- Придумаем что-нибудь.
- Идея с продажей лучше. Вы отдельно и я. Может, я себе найду кого-нибудь к этому времени и перееду к нему…
- Да, - он запнулся, - посмотрим.
Мне показалось, что Даню не особо порадовало то, что я найду ему замену легко и непринужденно, только чтобы не быть рядом с ним.
- Так, когда она приезжает?
- Через день. Ей пришлось контракт разорвать, неустойку платить.
- Но что делать? Наталья Водянова тоже оставила подиум, когда забеременела.
- Да, но она не Наталья Водянова, а я не миллионер.
- Ничего. Ты - Даня Германов, и все у вас получится.
- Думаешь?
- Уверена. Деньги - это не самое важное. Главное - это ребенок, ему нужна ваша любовь и забота, а не счета в банках.
- Я рад, что ты все поняла. А насчет того, что было…
- Забудем, - прервала я его. - Считай, что ничего не было.
- Да, - согласился Даня.
Но мы оба знали, что врем друг другу. В наши заново зарождающиеся чувства вмешалось то самое "но" под названием "обстоятельства, серьезные и неразрешимые". Придется обо всем забыть. Судьба сделала свой поворот, и мы теперь были на разных полюсах. Наши дороги пошли в разные стороны и больше никогда не пересекутся…
На следующее утро Даня разбудил меня в восемь часов. Я, приоткрыв глаза, проворчала:
- Что так рано? - после выпитого ужасно болела голова.
- Поедешь со мной по магазинам?
- Конечно, - не раздумывая, ответила я и присела на кровати, но тут услышала продолжение начатой им фразы.
- Хочу присмотреть подарки для будущего малыша.
- Да?! Мо-ло-дец… А я тебе зачем? Дождись Настю, с ней все выберите, вдруг ей что-то не понравится, я в детской одежде не разбираюсь, какие ползунки сейчас в моде?
- Маш, ну "пжзлуста", я сам один не справлюсь, а Насте будет приятно, увидев, какой я заботливый отец.
- Ну, хорошо, поеду, только ты меня завтраком накормишь?
- Даже куплю тебе что-нибудь новое из одежды.
- О'кей, - обрадовалась я. И, честно говоря, это было самой веской причиной, по которой я согласилась поехать. Мне все еще было не по себе, что какая-то женщина на этой планете от него беременна.
Меня обрадовало то, что первым местом, куда мы отправились, был все-таки не детский магазин, а уютное кафе. Хороший знак, подумала я, значит, он еще не совсем ударился в отцовство. Но, как оказалось позже, я ошиблась.
Получив в подарок скромный джемпер, я была вынуждена сопровождать Германова из одного детского отдела в другой, из второго в третий. Будущие мамы и продавцы с умилением и даже завистью смотрели на меня, видя во мне "счастливицу": еще бы, все, чем занималась я, - это двигала огромную тележку позади Дани, а он набивал ее всевозможными, нужными, по его мнению, вещами для младенца. Он оказался очень заботливым отцом и не купил своему будущему ребенку разве что лыжные ботинки и лосьон после бритья. Первое он мотивировал тем, что в Андорре все это можно взять напрокат, а второе - когда его Кирилл - так он решил назвать сына - подрастет и он будет учить его бриться, наверняка появятся новые виды лосьонов с дополнительными эффектами лифтинга, солнцезащитными фильтрами и т. п. Германов разошелся по полной программе: он купил кровать, к нему же постельное белье, коляску-трансформер и автомобильное кресло. Также Даня заказал полный комплект детской мебели: шкаф, комод, кровать для ребенка после трех лет и тумбочки, хорошо, что я уговорила его купить все в бежевой, нейтральной гамме, а не голубой - все-таки с полом ребенка еще не все было решено.
- Кстати, сколько у нее недель?
- Не знаю, четыре-пять, наверное, уже май, она в конце марта приезжала.
После магазина мы отправились в дизайнерское бюро, где Даня заказал ремонт комнаты, легко распрощавшись со своим кабинетом.
- Теперь никаких гостей, - строго говорил он, как будто намекая, что и я не имею права на своих гостей. - В доме будет ребенок, ему не нужны посторонние люди.
- А я?
- Ты не гость, ты своя. Кстати, будешь крестной? Уверен, Настя тоже этого захочет.
- Какая из меня крестная, если я не работаю?
- Мы решим этот вопрос.
- Как?
- Теперь ты можешь работать у меня, никто не скажет, что ты моя любовница, у меня же будет жена.
- Ты решил жениться?! - Меня словно бросили в прорубь с ледяной водой. Хотелось закрыть лицо руками и представить, что это всего лишь сон. "Что он такое говорит? Зачем?!"
- А как же!
- Я думала, вы будете вместе жить.
- Ну, если не согласится, будем.
"Да, не согласится, она не дура, чтобы отказываться", - подумала я, а Дане сказала:
- Все будут думать, что ты двоеженец, - рассмеялась я, хотя на самом деле мне было не до смеха. Внутри опять возникла та же самая ноющая боль. ("Блин".)
Даня рассмеялся. Он снова был прежним Даней, заботливым и внимательным, но не ко мне, а к новому, еще не появившемуся на свет существу. Он примерял на себя новую роль будущего отца семейства. Я ревновала, как ревнуют дети своего нового брата или сестру, они понимают, что родители по-прежнему любят их, но почему-то этот "новенький" стал им важнее и ему уделяют больше времени и внимания. Так и я отошла на второй план незаметно для самого Дани. Теперь он говорил только о нем… Настоящее перестало для него существовать. Он так ни разу не поинтересовался, что было со мной за эти дни, не спросил ничего про Георгия, а ведь мне было что рассказать, но я молчала.
Пока мы ехали в машине, я выслушала сотни размышлений на тему будущего их семьи. В какой-то момент я перестала комментировать Данины фразы, лишь изредка добавляя "да", "нет", "отлично", потому что поняла, что он не слушает меня. Германов пребывал в каком-то другом, идеализированном будущем мире, где мне не было места. Хотя и мои мысли были там, где им не положено было быть - за закрытой дверью под названием "Он и Я". Что же теперь будет? Почему все так произошло? А ведь и я могла родить от него ребенка. Конечно, мне было тогда совсем немного лет, я училась, но это не имеет значения. Все обошлось - это тогда нам так казалось. А что, если бы я забеременела? Ну почему это не произошло? Не судьба? Неужели его судьба - это быть с Настей, которая родит ему детей? А я? Что я значу в его жизни? Мы все встречаем друг друга не просто так, каждая встреча для чего-то нужна, у каждого своя миссия по отношению друг к другу. В чем же моя миссия по отношению к Дане? Поддержка, помощь… странно, мне всегда казалось это само собой разумеющимся, но не главным. Значит, я ошибалась? Значит, какой-то другой ОН должен будет сделать меня счастливой… Но где же ОН? Если Даня - самый главный мужчина в моей жизни, кем бы он в ней не был: любовником или другом… Где же тогда тот единственный?
За своими мыслями я не заметила, как полностью отключилась от того, что говорил Даня. А он все продолжал свои мечтания.