- Она оставила записку, что он разбил ее жизнь и она больше так не может. В газетах напечатали эту записку, но это все вранье. Мистер Дамарон - человек порядочный.
Ну, предположим, с этим можно поспорить… Впрочем, ей все равно не удастся убедить Клэя, что он не прав. Джиллиан присела на кровать.
- А почему ты так уверен, что он здесь ни при чем?
- Потому что он ни при чем! Тетя Жаклин говорила, что мистер Дамарон сказал матери Лили, что он не любит ее и не хочет на ней жениться, но готов ее обеспечить. По-моему, это вполне честно и благородно!
Джиллиан попыталась поставить себя на место этой неизвестной женщины, родившей Сину дочь. Да, если она действительно любила Синклера, можно понять, что она была в отчаянии от того, что он ее не любит! Но, с другой стороны, самоубийство - это же не выход…
- Ты так уверенно говоришь об этом…
Клэй снова поднял голову.
- Ну да. Мистер Дамарон - замечательный человек! И он не стал бы обманывать женщину.
Как ни странно, Джиллиан этому поверила. Синклер ни разу не попытался ей соврать.
- Тетя Жаклин говорила, что то, что писали в газетах, отчасти было правдой, но при этом они столько приврали… Она говорила, что мать Лили была богатая и истеричная женщина, и она вечно строила какие-то козни.
- Козни?
- Ну да. Она пыталась управлять мистером Дамароном.
М-да. Управлять Сином не так-то просто. Если вообще возможно. Однако…
- Однако отчасти ей это удалось. Она забеременела, - сказала Джиллиан.
- Он этого не хотел, - вступился за хозяина верный Клэй.
- Ну, не сама же она сделала себе ребенка!
Клэй покраснел. Джиллиан поняла, что разговор зашел чересчур далеко.
- Вот ужин, Джиллиан. Кушайте, пожалуйста.
- Э-э… Спасибо, Клэй.
- Пожалуйста. Когда поедите, позвоните мне, я приду и заберу посуду. И еще…
- Что?
Клэй покачал головой.
- Ничего, просто… Если вам захочется поболтать, можете позвать меня. И если вам что-нибудь нужно…
- Я позвоню. Спасибо, Клэй.
"Хороший мальчик, - подумала Джиллиан, когда Клэй вышел. - Но не стоило заставлять его говорить о Сине и матери Лили. Это непростительно!" Правда, все, с кем она встречалась здесь, на острове, как-то ухитрялись внушить ей доверие, но все равно это непростительно!
И все же она не могла не думать о Сине. Она рассердилась на себя. Его дочь слишком очаровательна, а сам он слишком привлекателен. И, что самое худшее, он борется за правое дело!
Но средства, которые он применяет, недопустимы! И чем скорее она уберется с этого острова, от этих людей - от него! - тем лучше.
Джиллиан посмотрела на Аннабель. Она усадила куклу на кровать, прислонив к подушке. Если бы только все было так просто, как кажется Лили! Если бы кукла могла ее утешить! Если бы она могла поверить Сину, который уверял ее, что бояться нечего!
Но он ничего не понимает. Никто ничего не понимает. А она понимает. И потому ей страшно.
6
Темнота. Непроглядная тема обступила ее со всех сторон.
Джиллиан села на кровати. Сердце у нее отчаянно колотилось. Она поспешно нащупала выключатель настольной лампы. Лампа не горела. Света не было. За окном была тьма и жуткие черные тени, подкрадывающиеся к ней. О Господи!
Надо поскорее найти свет!
Джиллиан вскочила с постели и бросилась к двери. Светильники в коридоре горели, но это ее не успокоило. Она смертельно боялась темноты. Джиллиан просто не могла рассуждать разумно. Она знала одно: темнота - это зло. И боль.
Она ненавидела темноту. Вот почему она так плохо спала. Вот почему Джиллиан всегда спала со светом.
Она оглянулась назад. За спиной, в спальне, царила угрожающая, безмолвная тьма.
Джиллиан круто развернулась и направилась к двустворчатым дверям в конце коридора. Она бесшумно отворила дверь и скользнула внутрь.
В спальне Сина тоже было темно. Но она слышала его глубокое, ровное дыхание, чувствовала тепло, исходящее от его тела, и дышать ей сразу же стало легче. Она вспомнила о револьвере, который лежит у него под подушкой, но вспомнила лишь мельком. По сравнению с ее спальней, пустой и темной, револьвер казался совсем не страшным. Она подошла прямо к его постели и присела на нее.
Лампа над кроватью вспыхнула, осветив постелей небольшой кусок пола, покрытый ковром.
Синклер рывком сел.
- Джиллиан? Что такое?
- У меня… это… лампа погасла. Темно. Лампа не зажигается.
Син протер глаза, потянулся за массивными золотыми часами, лежавшими на ночном столике.
- Джиллиан, сейчас три часа ночи. Вы почему не спите?
- Я же говорю - лампа погасла! - Она обняла себя за плечи, чтобы унять нервную дрожь. - Я ее оставила включенной, когда ложилась спать, я всегда лампу оставляю - ночью проснулась, а в комнате темно!
Он посмотрел на нее внимательнее. На Джиллиан была тонкая кремовая ночная рубашка, руки и плечи у нее были обнажены, и грудь соблазнительно вздымалась, чуть выступая в низком вырезе. Но лицо её было покрыто смертельной бледностью, и глаза потемнели от страха.
- Вы о чем? Какая лампа?
- Ночник. Такой же, как этот.
Она указала на ту лампу, что висела над кроватью Сина.
- Может быть, лампочка перегорела? - предложил он.
- Да, наверное.
Она плотнее обняла себя за плечи. Да, лампочки время от времени перегорают, умом она это понимала. Но логика была бессильна против ребяческого страха: кто-то забрался в ее комнату, пока она спала, и выключил лампу, а теперь бродит рядом, вынашивая какие-то коварные замыслы.
- И вы пришли, чтобы сказать мне об этом? - спросил Синклер, пытаясь понять, в чем дело.
- Да.
Очевидно, дело было не только в этом. С ней что-то происходит - понять бы еще, что именно! Хуже всего было то, что Джиллиан смотрела на него так, как иногда смотрит Лили, когда ждет, что он сейчас непременно ответит на ее вопрос или разрешит какую-то проблему. Будь это Лили, Синклер легко сумел бы успокоить ее. Но ведь Джиллиан не ребенок! И чувства, которые он к ней испытывал, были какими угодно, только не отцовскими. Она была ужасно привлекательна, но в эту минуту выглядела ужасно беззащитной, и все его тело стремилось к ней, содрогаясь от желания - совершенно недопустимого запретного желания!
Син наклонился к ней и коснулся ее щеки, стараясь уверить себя, что сделал это не потому, что ему хотелось дотронуться да Джиллиан, а потому, что надо же ее успокоить!
- Я вам вверну новую лампочку. Идет?
- Идет…
- Вот и хорошо.
Да, все хорошо - только вот он никак не может заставить себя отодвинуться от нее. Ведь у нее такой вид, словно она вот-вот расплачется! Она была такой мягкой, такой дьявольски соблазнительной; ее кожа блестела при свете лампы, словно шелк, а ее волосы… Сину так и хотелось пригладить их и снова взлохматить, чтобы она стала еще растрепанней и еще милее…
- Вы что, боитесь темноты?
Джиллиан хотела было ответить "нет", но тут же осознала, как глупо было бы отрицать столь очевидную вещь. Она постепенно успокаивалась, страх отступал. Но ей все равно было страшно возвращаться в свою огромную, темную, пустую спальню.
- Да, - неохотно ответила она. - Я боюсь спать в темноте.
- Вы, значит, привыкли спать со светом?
Она машинально отбросила со лба прядь волос, которая тут же снова упала ей на лицо.
- Да. Я всегда оставляю лампу включенной.
Синклер, не вполне понимая, что делает, попытался отвести непослушную прядь - и словно завороженный смотрел, как она змейкой скользнула на прежнее место.
- А почему, собственно, вы боитесь темноты?
Его прикосновение к ее лбу снова обожгло ее.
Огненная волна разошлась по всему телу.
Джиллиан сцепила руки на коленях и опустила глаза. Она не могла объяснить ему причины своего страха - точно так же, как не смогла бы объяснить себе, почему она пришла к нему.
- Извините, пожалуйста. Я понимаю, все это должно выглядеть ужасно глупо…
- Да не извиняйтесь! Я понимаю, есть вещи, которых мы боимся помимо своей воли. С этим уж ничего не поделаешь…
- Д-да, наверное…
Странно, что он это понимает. Неужели у него тоже есть свои страхи?
- Ничего удивительного, - продолжал Син. - Вы в чужом доме, ситуация очень напряженная…
Джиллиан испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, у него на постели было очень хорошо и уютно. С другой - она чувствовала себя ужасно неловко. В данный момент чувство неловкости преобладало.
"Но ведь сложившаяся ситуация не укладывается ни в какие рамки этикета!" - сказала она себе, словно ища оправдание.
Его простыни были тонкие и мягкие, и от них пахло им, его телом. Синклер сидел так, что шелковые трусы натянулись, подчеркивая его мужские достоинства. Джиллиан внезапно заметила, что во рту у нее пересохло.
- Вы знаете, я только теперь сообразила, что мне следовало бы вызвать Жаклин…
Он понимающе усмехнулся.
- Да почему же? Если бы вызвали Жаклин, я бы сегодня выспался самым бессовестным образом…
Стало быть, он понял, зачем она вчера ночью устроила всю эту суматоху с подушками. И все же он послушно пошел с ней, помог ей найти подходящую подушку…
Да, Синклер и в самом деле необычный человек.
- К тому же, - продолжал Син, улыбаясь, - до моей комнаты от вас ближе, чем до комнаты Жаклин…
Джиллиан кивнула, чувствуя себя еще глупее, чем раньше. Прошлой ночью она нарочно разбудила его, чтобы позлить, а он не рассердился. И вот она опять явилась к нему посреди ночи, и оба они почти голые…
Бессознательно, не задумываясь, она снова создала близость между ними, напряженную, но тем не менее вполне ощутимую.
- Не знаю, как это вам удается так крепко спать. Вот Стефан сейчас наверняка глаз не смыкает.
Интересно, сознает ли она, что только что дала ему возможность заглянуть в душу Уайса? До сих пор она не сообщала ему никакой информации о Уайсе. Впрочем, он в этом и не нуждался.
- А почему бы мне не спать? У меня все готово.
- И вы уверены, что у вас все получится?
Он кивнул. Джиллиан помрачнела. Какое-то время оба молчали. Син до боли стиснул зубы. Как он хотел ее!
Он снова коснулся ее щеки, на этот раз позволив себе продлить прикосновение. Но теперь ему было мало простого прикосновения. Будь это любая другая женщина, в любых других обстоятельствах, он просто взял бы ее. Но только не Джиллиан.
- Джиллиан, простите меня, - его голос звучал приглушенно и немного хрипловато. - На вас все это свалилось… а ведь вы ни в чем не виноваты!
Джиллиан изумленно заморгала. Она ждала чего угодно, только не извинений.
- Наилучшим извинением было бы отправить меня домой!
Его губы скривились в грустной улыбке.
- Вы опять?
- Не опять, а снова! Неужели вы думаете, что я хоть на минуту способна смириться с тем, что произошло?
- Я надеялся…
- Надеялись?
- Надеялся.
Джиллиан долго была для него всего лишь именем, средством для достижения собственных целей, и Син без колебаний воспользовался ею. Но потом он увидел ее, познакомился с нею, и теперь…
Теперь для него было очень важно, как она себя чувствует.
- Я чувствую себя достаточно виноватым, чтобы сделать все, что в моих силах, ради того, чтобы вам было хорошо. Но от своих планов я не откажусь. Теперь это уже невозможно - даже если бы я хотел этого.
- А вы этого не хотите.
- Не хочу, - просто ответил он. - И все же мне очень жаль, что пришлось втянуть вас в это дело. Я знаю, что вы меньше всего хотите, чтобы ваш отчим прилетел за вами и подверг себя опасности ради вас. Но он должен платить за свои грехи.
- Многие люди, - тихо сказала Джиллиан, - мирно доживают до смерти, так и не расплатившись за свои грехи.
- Возможно. Но за убийство моей семьи Уайс непременно заплатит.
Его уверенность задела Джиллиан.
- Но если он заплатит так, как вы рассчитываете, это убьет мою мать. Вот мне и хотелось бы знать - сколько еще невинных людей должны будут заплатить за грехи Стефана? Я… Моя мать… Жители этого острова…
- Нет! За это будет расплачиваться только сам Уайс.
- Неправда! Вы с самого начала рассчитывали на меня, и, стало быть, расплачиваться приходится мне, - Джиллиан все больше распалялась.
- Так ли уж дорого вы расплачиваетесь? - с сарказмом спросил Дамарон - Подумаешь, слегка нарушили привычный ход вашей жизни. И то ненадолго. Кое-кто счёл бы это просто бесплатными каникулами.
- Вы не понимаете, о чем говорите! - воскликнула она дрожащим голосом.
Синклер стиснул зубы. Теперь, когда он увидел свой план глазами Джиллиан, тот действительно показался ему очень жестоким. Но потребность отомстить за гибель родителей въелась в его плоть и кровь, так что он просто не мог отказаться от мести.
- Я извинился…
- И думаете, что теперь все в порядке, да?
- Нет, - тихо ответил Син, глядя ей в глаза. - Это мой грех. И он будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Джиллиан почему-то поверила ему. Она верила всему, что он говорил. Однако ей от этого было не легче - ведь она-то по-прежнему находилась в двусмысленном положении!
- Скажите, а вы не преувеличивали насчет вашей матери? - спросил он.
Джиллиан вздохнула и покачала головой. Она сердилась и на него, и на себя, но на себя больше. Ведь он же враг! А она мало того, что разговаривает с ним как ни в чем не бывало, так еще и сидит у него на постели и отчего-то чувствует себя так уютно…
- На самом деле, я не знаю. У нее всегда было слабое здоровье. Уже несколько раз казалось, что она находится на грани смерти, а она до сих пор жива. Но потеря Стефана будет для нее смертельным ударом. Она его обожает.
- Если вашей матери понадобится помощь, вы дайте мне знать. И вообще, если вам что-то понадобится…
- Не понадобится! - Он прикусил губу.
- Вы имеете в виду, что вы не примете моей помощи?
- Вот именно.
Что ж, видимо, ей не остается ничего другого, как смириться с тем, что эти двое вступят в свою смертельную игру, и она ничем не сможет им помешать.
Но когда все это кончится, Джиллиан сможет вернуться к своей прежней жизни. И не желает она иметь ничего общего ни с тем, ни с другим!
Син почувствовал, как она меняется прямо на глазах, закрывается, уходит в себя, становится чужой, и поспешил исправить свою ошибку.
- А что вы будете делать, когда уедете отсюда? Вернетесь в Мэн? Снова будете работать официанткой?
- Это моя жизнь, моя работа.
- Но почему? Ведь ваш отчим - один из самых богатых людей в мире!
- Его деньги - это его деньги, а не мои. И к тому же я люблю свою работу.
Это была правда. Но правдой было и то, что ей были не нужны деньги Стефана.
- И вас устраивает, что вы живете в такой маленькой квартирке? - не поверил ей Дамарон.
- Устраивает. Мне не нужно много места. - При условии, что она может в любой момент оттуда выйти. - И вообще, какое вам дело до моей личной жизни?
- Мне просто непонятно…
- Мне тоже многое непонятно, ну и что? - вздернула подбородок Джиллиан.
Умом Син понимал, что он не может и не должен ожидать от нее ничего, ни теперь, ни потом, когда все закончится. И все же продолжал хотеть ее. На самом деле его чувства уже вышли из-под контроля, и он понятия не имел, что ему с ними делать.
- Я слышал, вы расспрашивали обо мне, - сказал он после паузы.
- Что?
Джиллиан не сразу поняла, о чем это он. Потом вспомнила - и поспешила объяснить:
- Я не хотела говорить об этом. Это вышло само собой…
- Да нет, я знаю: Клэй меня защищал.
- Он считает вас очень порядочным человеком.
Синклер улыбнулся. Джиллиан снова выбралась из своей раковины и перестала обороняться, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о том, что с ней произошло.
- Но его-то я не похищал. Вы это имеете в виду, верно?
- Вот именно.
Ее взгляд упал на губы Сина. И зачем ему еще охрана, при такой обезоруживающей улыбке?
- Клэй вас просто обожает.
Улыбка неожиданно исчезла.
- Хотел бы я знать, что надо сделать, чтобы заставить вас обожать меня! - странным голосом произнес он.
- Обожать вас?!
Их беседы постоянно принимали такой неожиданный оборот, что у Джиллиан просто дух захватывало. Но это было уже чересчур! Почему он задает ей подобные вопросы? Что у него на уме?
- Вам кажется, что это невозможно, не правда ли?
- Абсолютно!
- В самом деле?
- К чему все это?
В ночной тишине ее голос звучал робко и неуверенно. Джиллиан сама не слышала себя за стуком собственного сердца.
Что-то происходило между ними, что-то росло и крепло в ее душе, и Джиллиан была не в силах предотвратить это.
- Неужели мой грех против вас столь непростителен? А, Джиллиан?
Его глаза блестели, как темные изумруды. Он снова задал странный вопрос. Но на него Джиллиан могла ответить.
- Да, теперь я понимаю, почему вы это сделали. Но не думайте, что по этой причине я смирюсь с тем, что вы сделали!
В душе у него внезапно проснулась безрассудная надежда.
- Понимание - это первый шаг…
- Первый шаг? К чему же? - в ее голосе звучало сомнение.
- Ко многому.
Ответ предоставлял ей богатые возможности для выбора. И этот выбор пугал Джиллиан. Больше всего ей сейчас хотелось коснуться его тела.
Она никогда прежде не испытывала подобных чувств. Ни к одному мужчине. Но его кожа отливала темным атласом при свете лампы, а под кожей переливались мощные мышцы. Джиллиан боязливо заглянула Сину в лицо.
- Скажите, Син… а почему для вас так важно, что я о вас думаю?
Ее вопрос заставил его задуматься и отдать себе отчет в собственных чувствах. Она пришла к нему, потому что ей было страшно, и он добросовестно старался ее успокоить. Но она такая душистая, в одной ночной рубашке, и глаза у нее такие ясные, что всю душу насквозь видно. Он знал несколько ответов на ее вопрос, и солгать было куда проще, чем сказать правду.
Он хотел ее.
В конце концов Синклер все же решился.
- Мне не хотелось бы вас напугать, - медленно начал он внезапно охрипшим голосом, - но вы… вы очень привлекательны. И сейчас мне больше всего хочется уложить вас на эту кровать и любить всю ночь напролет.
"Напугать" - не совсем то слово, подумала Джиллиан. Она боялась, к примеру, темноты. Или замкнутого пространства, откуда она не может выйти. А то, что Синклер Дамарон ее хочет, попросту встревожило ее. Потому что она знала, что отношения с Сином не могут быть простыми и легкими. Этот человек потребует многого, очень многого. Но и даст очень много…
И он никогда не станет принуждать ее к чему-то против ее воли. Вот это ее действительно пугало! Потому что ей некого было бояться, кроме одного человека. Себя самой.
Она ни разу не влюблялась всерьез, уже смирилась с тем, что эта участь миновала ее. Джиллиан рано привыкла к самостоятельности и не нуждалась ни в ком. Некоторые ее друзья становились любовниками. Но каждый раз эти связи были мимолетными, и, когда они обрывались, Джиллиан не жалела о них.