- Недавно обручился со стажеркой из отделения гастроэнтерологии. Ее зовут Ферн. Фернинтерн, спец по желудкам. Боюсь представить, о чем эти жених и невеста воркуют.
Нола с отвращением поморщилась:
- Спасибо за красочное описание, просто учебный фильм. Подумать только, а ведь на месте этой Ферн могла быть ты.
- М-м-м…
- Надеюсь, мне все-таки зачтется ваше с Джулианом знакомство. Вот не гуляй ты с Трентом в тот вечер, быть бы тебе по сей день фанаткой твоего пианиста.
Брук со смехом чмокнула подругу в щеку, вынула из кошелька две двадцатки и положила на стол.
- Я побежала. Если не сяду на поезд в ближайшие тридцать секунд, то опоздаю. Завтра поговорим, ладно? - Схватив пальто и сумочку, Брук на ходу помахала Люка и выскочила на улицу.
Даже спустя несколько лет Брук вздрагивала при мысли, что они с Джулианом могли и не встретиться. Июнь 2001 года ничем не отличался от других месяцев. После окончания колледжа Брук с трудом привыкала к шестидесятичасовой рабочей неделе, разрываясь между написанием диплома по диетологии, необходимыми часами интернатуры и подработкой в качестве баристы в кафе у дома. Она не питала иллюзий в отношении двенадцатичасового рабочего дня за двадцать две тысячи долларов на круг, но и представить себе не могла, какая усталость накапливается от беспрерывной работы, маленькой зарплаты, недостатка сна и совместного проживания в двухкомнатной квартирке в Мюррей-Хилле с Нолой и еще одной девушкой. Вот почему, когда в воскресный вечер Нола предложила Брук сходить на концерт, та отказалась наотрез.
- Давай, Брук, нельзя же все время сидеть в четырех стенах, - настаивала Нола, натягивая обтягивающую черную безрукавку. - Выступает какой-то джаз-квартет, говорят, хороший. Бенни и Саймон займут нам места. Вход пять долларов и два напитка по цене одного. Что тебя смущает?
- Я очень устала, - твердила Брук, переключая телеканалы, лежа на матраце, заменявшем диван. - Мне еще отчет писать, а через одиннадцать часов снова на работу.
- Ну и что? Двадцать два года, а ноешь, как старуха! Переживешь! Быстро одевайся, через десять минут выходим.
- На улице льет как из ведра…
- Через десять минут и ни секундой дольше, или ты мне больше не подруга!
Когда девушки добрались до Ист-Виллиджа и втиснулись за слишком маленький столик, занятый для них заботливыми однокурсниками, Брук пожалела о своей уступчивости. Почему она вечно идет на поводу у Нолы? Зачем она торчит в прокуренном переполненном баре, нехотя попивая сильно разбавленную водку с тоником в ожидании выступления никому не известного джаз-квартета? Она вообще не большая поклонница джаза, да и любой живой музыки, кроме разве что концертов Дейва Мэтьюса или Брюса Спрингстина, где можно весело подпевать исполнителям. Здесь не подпоешь. Поэтому Брук ощутила раздражение, смешанное с облегчением, когда длинноногая белокурая барменша постучала ложечкой о край бокала и сказала:
- Эй, ребята! А ну, послушайте меня минутку! - Она вытерла свободную руку о джинсы и дождалась, пока гул голосов в баре немного стихнет. - Я знаю, всем не терпится услышать "Соплеменников", но нам только что сказали, что они стоят в пробке на лонг-айлендском шоссе и не успеют вовремя.
Послышались зычные "бу-у-у" и раздраженное "о Боже!".
- Да-да, я понимаю, но вот такая засада. Перевернулся тягач с прицепом, шоссе стоит вмертвую, сами представьте…
- Как насчет бесплатной выпивки в качестве компенсации? - крикнул толстяк средних лет, сидевший в дальнем углу с кружкой в руке.
Барменша рассмеялась:
- Извините, не получится. Но если кто-нибудь хочет сесть за инструмент и развлечь собравшихся… - Она говорила это, гладя прямо на любителя бесплатной выпивки. Тот покачал головой. - Серьезно, у нас отличное пианино. Кто-нибудь умеет?..
Все молча переглядывались и пожимали плечами.
- Брук, ты же играешь! - громко прошептала Нола так, чтобы услышал весь стол.
Брук иронически кивнула:
- Меня вышибли из ансамбля в шестом классе, потому что я не могла научиться читать с листа. А кого выгоняют из обычной музыкальной группы самой средней школы?
- Смелее, смелее! - настаивала барменша. - На улице льет как из ведра, всем хочется музыки и уюта. Так и быть, ставлю всем бесплатное пиво, если кто-нибудь сядет за инструмент!
- Я немного играю.
Брук обернулась на голос и увидела обросшего, довольно неухоженного парня, одиноко сидевшего у стойки. Он был в джинсах, белой футболке и вязаной шапочке, несмотря на летнюю пору. Разглядывая новоявленного пианиста, Брук решила, что его можно было бы счесть довольно симпатичным, если бы он принял душ, побрился и выбросил шапку.
- Немного, ну и ладно. - Барменша широким жестом показала на пианино. - Как вас звать?
- Джулиан.
- Итак, Джулиан, не стесняйтесь. - И барменша вернулась за стойку.
Джулиан уселся на круглый стул и взял несколько аккордов, не заботясь о ритме и синхронности. Аудитория тут же потеряла к нему интерес и вернулась к прерванным разговорам. Пианист тихо играл балладу, которую Брук не узнала, создавая скорее музыкальный фон, но когда минут через десять он заиграл вступление к "Аллилуйе" и запел неожиданно чистым и сильным голосом, в баре стало тихо.
Брук знала песню наизусть - одно время она очень увлекалась Леонардом Коэном, но дрожь, пробежавшая по спине, была ей внове. Она осмотрелась - что чувствуют другие, неужели то же самое? Пальцы Джулиана легко порхали по клавиатуре, а его голос заворожил всех. Когда отзвучало заключительное "аллилуйя", стены бара дрогнули от грома аплодисментов, свиста, воплей. Зрители вскочили с мест. Джулиан принял восторг публики с заметной неловкостью, стушевался, робко отвесил - как говорят, обозначил - небольшой поклон и бочком отступил к барной стойке.
- Черт, как он хорош! - вырвалось у молодой девушки, сидевшей со своим спутником позади Брук.
- Еще! - крикнула красивая женщина, державшая мужа за руку. Супруг кивнул и тоже громко потребовал продолжения. Через секунду к ним присоединился весь бар, скандируя "Еще! Еще!".
Барменша буквально потащила Джулиана к микрофону.
- Мы все потрясены! Вот это талант! - закричала она, гордясь своим нечаянным открытием. - Хотите, чтобы Джулиан сыграл нам еще одну песню?
Забыв обо всем на свете, охваченная жгучим волнением, которого не испытывала с юности, Брук повернулась к Ноле:
- Он сыграет еще? Нет, ну ничего себе! Непонятно кто в заурядном баре, придя на чужое выступление, может так петь?
Нола улыбнулась подруге и наклонилась к ней, чтобы перекричать шум в баре:
- Да, настоящий талант, жаль только, что такой зачуханный.
Брук восприняла ее слова как личное оскорбление.
- Ну что ты говоришь?! При чем тут его внешний вид? Мне нравится, как он поет! С таким голосом он обязательно станет звездой!
- Без шансов. Вокруг миллионы талантов, людей более раскованных и с приличной внешностью.
- Он нормально выглядит, его даже можно назвать красивым! - сдерживая негодование, возразила Брук.
- Красив, чтобы разок сыграть в Ист-Виллидже, но в рок-звезды не годится.
Брук уже хотела встать на защиту Джулиана, но он снова начал играть, на этот раз песню "Let’s Get It On", и спел ее лучше самого Марвина Гэя - медленнее, глубоким, чувственным голосом, полностью уйдя в музыку. Брук растворилась в звуках и даже не заметила, как за столом завязалась веселая беседа, когда принесли обещанное бесплатное пиво. Все наливали, выпивали и наливали снова, а Брук не могла отвести глаз от парня за пианино. Когда через двадцать минут он выходил из бара, то и дело наклоняя голову в знак признательности за отзывчивость аудитории и чуть заметно улыбаясь, Брук едва не бросилась вслед за ним. Она никогда в жизни так не поступала, но сейчас это казалось правильным.
- Слушайте, может, мне пойти и познакомиться? - спросила она, подавшись за столиком вперед и прервав разговор друзей.
- С кем? - удивилась Нола.
- С Джулианом! - возмутилась Брук. Как они не понимают, что он уже вышел на улицу? Еще минута - и он будет для нее потерян навсегда!
- С пианистом? - уточнил Бенни.
Нола вытаращила глаза и отхлебнула пива.
- И как ты это сделаешь? Побежишь за ним и выпалишь, что готова смотреть сквозь пальцы на его нищету, если он займется с тобой любовью на крышке рояля?
Бенни запел:
- В девять вечера в субботу… в смысле в воскресенье… все любители пивка собираются в клубешник…
Нола, смеясь, подхватила:
- И первым бежит завалящий тип, нежный любовник нашей Брук!
Все чокнулись пивными кружками.
- Ой, ну как смешно, - скривилась Брук.
- Ты за ним не побежишь! Ведь нет же?.. Бенни, иди с ней, вдруг этот пианист - серийный убийца! - скомандовала Нола.
- Я за ним не побегу, - отмахнулась Брук, но встала и пошла к бару. Впившись ногтями в ладони, пять раз раздумав и все же решившись, она набралась смелости и спросила барменшу, не знает ли она что-нибудь о таинственном пианисте.
Хозяйка бара смешивала "Мохито" на несколько порций, ей было некогда.
- Заглядывает иногда, обычно если играют блюз или выступает рок-группа, но ни с кем не общается. Он всегда приходит один, если вы об этом…
- Нет-нет, я… Я вовсе не об этом. Просто любопытно, - запинаясь проговорила Брук, чувствуя себя полной дурой, и уже повернулась уходить, когда барменша добавила:
- Он говорил, что по четвергам выступает в баре в Верхнем Ист-Сайде, не то "Трикс", не то "Рикс", как-то так. Надеюсь, вам это поможет.
Брук могла пересчитать по пальцам одной руки, когда она оказывалась на "живых" концертах. Прежде она не выслеживала и не искала незнакомых парней и, если не считать десяти - пятнадцати минут ожидания подруг или бойфрендов, не сидела в барах одна, однако это не помешало ей сделать десяток звонков в поисках "Трикса-"Рикса", и после трехнедельной борьбы с собой и короткой поездки в метро душным июльским вечером она вошла в бар-буфет "Никс".
Присев на одно из последних оставшихся мест в самом дальнем углу, Брук сразу поняла - затея того стоила. Бар был похож на сотни подобных заведений на Второй авеню, зато публика собралась необычайно разношерстная. Вместо вчерашних выпускников университетов, с наслаждением упивавшихся пивом, растянув узел новеньких галстуков от "Брукс бразерс", бар заполняли студенты Нью-Йоркского университета, протопавшие пешком полгорода, среднего возраста парочки, потягивавшие мартини и нежно державшиеся за руки, и орды облаченных в кроссовки "Конверс" битников и хиппи, редко собиравшихся группами в Ист-Виллидже и Бруклине. Вскоре "Никс" едва ли не трещал по швам - все места были заняты, и не меньше пяти-шести десятков посетителей стояли между столиками. Все пришли сюда с одной целью. Для Брук стало открытием, что не только ее одну потрясло выступление таинственного пианиста; у него оказалось множество преданных поклонников, готовых добираться через весь город, чтобы послушать его.
Когда Джулиан сел к инструменту и пробежался пальцами по клавишам, толпа загудела от нетерпения. Когда зазвучала песня, слушатели, закрыв глаза, стали тихо покачиваться в едином ритме, бессознательно подавшись к сцене. Брук ощутила необычайную легкость и свободу. То ли на нее так повлияло красное вино и чувственные баллады, то ли окружавшие ее незнакомые люди, но она поняла, что не сможет больше без всего этого обходиться.
Целое лето она каждый четверг приходила в "Никс", причем одна, без подруг. Когда они насели на Брук с требованием признаться, куда она исчезает каждую неделю, та придумала очень правдоподобную историю о книжном клубе и школьных друзьях.
Когда Брук сидела в "Никсе", глядя на Джулиана и слушая песни, ей начинало казаться, что она давно его знает. Раньше музыка была для Брук лишь ритмом для ходьбы на беговой дорожке, задорной танцевальной мелодией на вечеринке или фоном, помогавшим скоротать долгую поездку. Но тут было что-то новое, невероятное. Первые же аккорды Джулиана будоражили, настраивали на иной лад, вызывали самые разные мысли, поднимали над повседневностью.
До музыкальных четвергов в "Никсе" недели Брук походили одна на другую: львиную долю времени поглощала работа, изредка перемежаемая досадно краткими вечеринками с бывшим и однокурсниками и любопытными соседками по квартире. Брук считала это нормой, хотя порой ей казалось, что она задыхается. Теперь у нее появился Джулиан, он принадлежал только ей, и то, что они пока не обменялись ни единым словом или взглядом, нисколько ее не беспокоило. Ей было достаточно просто видеть его. После выступления он обходил зал - несколько неохотно, как казалось Брук, - пожимая руки и скромно принимая щедро сыпавшиеся похвалы, но она ни разу даже не подумала подойти к нему.
После печально известного одиннадцатого сентября прошло две недели, когда Нола предложила Брук пойти на свидание с парнем, с которым сама познакомилась на каком-то деловом мероприятии. Многие друзья и знакомые тогда либо сбежали из Нью-Йорка под благовидным предлогом навестить родных, либо спешно возобновляли старые любовные связи. Город был охвачен едким дымом и нестерпимым горем. Нола нашла себе нового парня и оставалась у него почти каждую ночь, а Брук чувствовала себя неустроенной и одинокой.
- Подбрасываешь мне кота в мешке? - холодно уточнила Брук, не отрывая глаз от монитора.
- Он прелесть, - сказала Нола, сидя рядом на коротком диванчике: они вместе смотрели по телевизору шоу "В субботу вечером". - Вряд ли вы потом поженитесь, но он достаточно красив, неглуп и сводит тебя в приличное место. Если не будешь изображать фригидную стерву, может, он даже закрутит с тобой роман.
- Нола!
- Никто тебя не заставляет! Сходи и развейся. Кстати, раз уж мы подняли эту тему, от душа и маникюра ты тоже не умрешь.
Брук машинально согнула пальцы и впервые заметила обкусанные ногти и неаккуратную кутикулу. Руки действительно выглядели ужасно.
- Это один из твоих бывших? - наконец спросила она.
Нола, презрительно фыркнув, ничего не ответила.
- Вот, значит, как? Тебе он надоел, и ты подбрасываешь его мне? - возмутилась Брук. - Нол, это гадко! И должна признаться, удивительно. Даже ты раньше так не делала.
- Успокойся, - не выдержала Нола, саркастически глядя на нее. - Я познакомилась с ним неделю назад на благотворительном вечере. Он был там с моим коллегой.
- Значит, ты все-таки с ним крутила.
- Нет! С его коллегой - да, не отрицаю…
Брук застонала и закрыла глаза.
- …Но не о том речь! Я помню, что его приятель был красив и одинок. Студент-медик, если я не путаю, но ты, по-моему, не страдаешь болезненной разборчивостью, тебе лишь бы живой был…
- Мерси, подруга.
- Ну что, пойдешь?
Брук уткнулась в компьютер.
- Если перестанешь меня понукать, я, так и быть, подумаю, - сказала она.
Вот так и вышло, что через четыре дня Брук сидела в уличном итальянском кафе на Макдугал-стрит. Трент, как и говорила Нола, оказался классным кадром - приятной внешности, чрезвычайно вежливым, прекрасно одетым и занудным до безумия. Разговор получился преснее лингуини с помидорами и базиликом, которые он заказал на двоих; Трент был так серьезен, что Брук подмывало ткнуть вилкой ему в глаз. Однако когда он предложил продолжить вечер в ближайшем баре, она, сама не зная почему, согласилась.
- Правда? - переспросил он с не меньшим удивлением.
- Да, почему бы и нет?
В самом деле, подумалось ей, почему бы и нет? Других перспектив не предвиделось, даже телевизор с Нолой посмотреть не удастся. Завтра нужно было начинать пятнадцатистраничный доклад, который следовало сдать через две недели. И еще в планы Брук входили такие интереснейшие мероприятия, как стирка, посещение спортзала и четырехчасовая смена в кафе. Чего ради спешить домой?
- Отлично! У меня как раз есть на примете одно местечко. - Трент любезно настоял, что сам оплатит счет, и наконец они ушли.
Всего через два квартала Трент свернул прямо перед Брук, заставив ее остановиться, и галантно открыл ей дверь самого скандально известного нью-йоркского бара. Это было последнее место в центре Манхэттена, куда нормальный парень повел бы новую знакомую, если только он не планировал подсыпать ей рогипнола и затащить в постель, но Брук только обрадовалась, что громкая музыка помешает продолжать наскучивший разговор. Она выпьет пива, может, даже две кружки, послушает хиты восьмидесятых годов из репертуара музыкального автомата и к полуночи доберется до дома, где ляжет спать - одна.
Глаза привыкли к полумраку лишь через несколько мгновений, но голос Брук узнала сразу. Всмотревшись в пианиста на эстраде, она замерла от неожиданности, настолько знакомой была картина; пальцы летали по клавишам, а исполнитель, почти касаясь губами микрофона, пел ее балладу собственного сочинения, которую она так любила: "Женщина сидит в комнате одна, / Одна в тихом доме, как в могиле, / Мужчина пересчитывает драгоценности в своей короне: / Что нельзя сберечь, измеряют в фунтах". Брук не могла сказать, сколько времени простояла в дверях, заслушавшись и забыв обо всем на свете, но, видимо, достаточно долго, потому что Трент счел нужным заметить:
- Талантище, слов нет. Пойдем, вон там есть свободные места.
Взяв Брук повыше локтя, он потянул ее за собой через толпу. Едва она успела присесть и положить сумочку на стол, как песня закончилась, и Джулиан объявил перерыв. Трент что-то говорил, перекрикивая шум бара, но Брук не слышала его, она не сводила глаз с пианиста.
Все произошло так быстро, что она не успела опомниться: Джулиан снял гармонику с электрооргана и спустя мгновение оказался возле их столика. Как всегда, он был одет в простую белую футболку, джинсы и вязаную шапочку, на этот раз баклажанового цвета; лицо и руки были чуть влажными от пота.
- Привет, рад видеть, - сказал Джулиан, хлопнув Трента по плечу.
- Взаимно! Похоже, первую часть мы пропустили. - Рядом освободился стул, и Трент подтянул его для Джулиана. - Падай, глина.
Джулиан, поколебавшись, с чуть заметной улыбкой взглянул на Брук и сел.
- Джулиан Олтер, - представился он, протягивая ей руку.
Брук хотела ответить, но ее перебил Трент:
- Господи, какой я растяпа, и кто только учил меня манерам! Джулиан, это моя, хм, это Брук. Брук…
- Грин, - улыбнулась она, радуясь, как удачно Трент подчеркнул, что они едва знакомы.