В ту же секунду, когда мама поднялась с земли, с лязгом захлопнулась дверь. Бросив в нашу сторону быстрый взгляд и вяло помахав, охранник заспешил прочь.
Я вздохнула с облегчением, а мама возбужденно зашептала:
- Это не стандартный прибор слежения, которыми пользуются военные. Ты запрограммирована улавливать их сигналы. Но вот эта синтетическая оболочка, скорее всего, как-то помогла скрыть сигнал от тебя, в то же время не перекрывая его полностью. Вообще-то, гениально. - Она осторожно поворачивала прибор в руках, словно какую-то драгоценность.
Ученый остается ученым даже в минуту опасности, как сейчас. Я распахнула перед ней дверцу.
- Здорово, мам, только можно сначала мы отсюда уедем, а потом ты будешь продолжать восторгаться устройством, которое чуть нас не убило?
Восхищения на ее лице поубавилось, а губы расползлись в глуповатой улыбке.
- Ты права - извини!
Когда она забралась на сиденье и нажала на педаль, ее улыбка стала еще шире.
- Почему ты так делаешь? - спросила я, когда мама дала задний ход, выезжая с парковки.
- Что делаю?
- Улыбаешься каждый раз, когда я говорю что-нибудь особенно гнусное. - Такое случалось и раньше, но этот раз определенно был самым странным.
Светофор впереди загорелся желтым, и она резко затормозила.
- Потому что это доказывает, что в тебе больше человеческого, чем ты - чем все - думают.
- Что-то я не вижу в этом смысла.
Мама лучезарно улыбнулась, пригладив мне волосы.
- О, это совершенно логично. Подумай, Мила. Правительство ведь не закладывало в твою систему способность к сарказму. Как и я. Я всего лишь внедрила воспоминания и загрузила словари молодежного сленга. Это твое, личное. Это означает, что ты растешь, развиваешься… как любой человек.
Я задумалась над ее словами и ощутила, как внутри меня загорелся огонек надежды. По большому счету, это была мелочь. Это не отменяло того факта, что во мне было полно механических деталей, имитировавших человеческие функции, чтобы я могла, не выделяясь, заниматься шпионажем. Но это было уже кое-что. Смутное обещание будущего, возможности всё изменить.
Я перевела взгляд на зеркало заднего вида: в нем отражалось, постепенно уменьшаясь, обветшалое здание мотеля. Все еще могло измениться, если нам удалось бы до этого дожить и если как-то, каким-то образом, я смогла бы снова встретиться с Хантером.
А потом мы вернулись на автостраду и продолжили наше бегство в новую жизнь.
Глава восемнадцатая
Прямо по курсу был мост, его белые арки высились над трехполосными дорогами. Оставалось пересечь голубую полосу воды, и мы покинем США. Вероятно, навсегда.
Надежда на новую жизнь, которая всего несколько часов назад поддерживала меня, исчерпалась, оставив внутри пустоту и невысказанную тоску.
Хантер.
Стоит нам выехать за границу, возможность встретиться с ним станет еще призрачней.
Я закусила губу и уставилась в окно.
Ориентируясь по электронным знакам, мы свернули на нужную полосу и затормозили в конце длинной колонны автомобилей.
Машины пропускали по одной, и мы рывками продвигались вперед.
- Осталось чуть-чуть, - заметила мама, крепче сжав руль, когда машина перед нами снова тронулась. - Будем надеяться, что нас там не ждут.
Я посмотрела через плечо на вереницу автомобилей, подпиравших нас сзади, а потом вперед, на шестерых вооруженных пограничников в форме, сидевших в будках, и шеренгу служебных машин перед небольшим зданием слева. Я поелозила пальцами по ремню безопасности, чтобы успокоить нервы. Если нас там ждут, боюсь, у нас нет шансов.
Наконец мы подъехали к синим ограждениям, за которыми располагался канадский пограничный патруль. Между нами и границей на седьмой полосе оставалось всего две машины, и впереди маячил красный знак "СТОП/ARRET".
На моих глазах в шестой линии работник в форме покачал головой в ответ на что-то, что сказал ему через открытое окошко водитель - за гулом работающих двигателей даже я не расслышала что - и жестом подозвал своего высокого напарника. Получив соответствующее распоряжение, водитель открыл багажник, и подошедший работник начал в нем рыться, в то время как первый открыл заднюю дверцу и заглянул внутрь.
Когда оба закончили, пограничники принялись что-то обсуждать, качая головами. Один из них поднял ноутбук и показал на экран. Потом они направили водителя налево, в сторону зеленого знака, гласившего "ТАМОЖЕННЫЙ ДОСМОТР".
Судя по тому, что мама еще сильнее стиснула руль, так что костяшки побелели и стали похожи на круглые камешки, она тоже заметила суету на шестой полосе.
Стоявшая перед нами зеленая "Камри" с канадским номером подъехала к контрольному пункту. Мы были следующими.
- Все же будет в порядке? - спросила я, тесно переплетая пальцы рук на коленях и сжимая их.
- Надеюсь, - мягко сказала она. - Но нужно будет сделать все возможное, чтобы нас не задержали для проверки.
Чтобы не задержали. Я посмотрела туда, где по указанию пограничника припарковался серый "Олдсмобиль", увидела, как водителя повели в здание таможни. Чтобы не задержали, как его.
Глядя на хмурое лицо нашего патрульного, я могла лишь предположить, что у него процент задерживаемых был выше среднего.
- Только запомни, говорить с ним буду я.
Я открыла паспорт и пристально вгляделась в фотографию.
Стефани Прескотт, родилась 18 ноября, шестнадцать лет.
Паспорт был сделан качественно, но достаточно ли качественно, чтобы выдержать проверку вместе с фальшивыми правами на внедорожник с маминым поддельным именем? Хватит ли его, чтобы не привлечь внимания военных? А эта таинственная организация, которая нашла нас в мотеле, - контрольно-пропускные пункты тоже были у них под наблюдением?
Слишком много неизвестных, чтобы грудь перестал сдавливать стальной обруч. Слишком много вариантов попасться.
Но под слоем страха скрывалась одна предательская мысль. Мысль о том, что, если нас не пропустят через границу, нам придется остаться в США. И я окажусь намного ближе к Хантеру.
Зеленая машина выехала с контрольного пункта, и пограничник махнул нам, чтобы мы подъезжали. Шоу начинается.
Когда машина двинулась вперед, я опустила окно, надеясь, что свежий воздух прогонит чувство паники, вцепившееся в меня своими острыми когтями. Пальцы ног вдавились в подошвы. Повернув голову, мама натянуто улыбнулась патрульному, и я приготовилась к наихудшему варианту развития событий.
На лице пухлого мужчины с двойным подбородком не появилось ни намека на ответную улыбку, когда мама передала ему паспорта и водительские права.
Он заглянул в наши паспорта и нахмурился.
Он всегда хмурился, или это что-то значило?
- Конечный пункт назначения в Канаде? - спросил он.
- Лондон, в Онтарио.
- Цель поездки?
- К несчастью, похороны, - ответила мама, заставив свой голос дрогнуть на последнем слоге.
Больше он ничего не сказал, только стоял, изучая мамино фото в паспорте, потом посмотрел на маму. Опять перевел взгляд на фото, потом опять на нее. Нахмурился еще сильнее.
Паника переполнила меня, залила руки, подступила к горлу. Он что-то заметил. Он собирается нас задержать.
- Так, - начал он, пристально разглядывая мамино лицо.
Я ухватилась за консоль, чтобы не дрожать. Вот и всё. Сейчас он отправит нас к таможенникам. Там выяснят, что наши документы поддельные, свяжутся с правительством, и мы попали.
- …что-то на фотографии у вас этого синяка нет.
Что?
Я закусила щеку и уставилась на свои колени, сдерживая нервное хихиканье. Водительское сиденье скрипнуло, когда мама развернулась на нем, подняв руку к щеке.
- Нет. Действительно, нет. Я ношу его только по особым случаям. - Сделав это эффектное заявление, она наклонилась ближе к окну и взглянула на мужчину из-под длинных ресниц. - Если хотите знать, я проиграла битву с носом нашего пса. - Мама одарила его незнакомой мне ослепительной улыбкой, и мне вдруг захотелось уползти на заднее сиденье. Она что, флиртует с этим типом?
Если так, то это сработало, потому что кислое выражение лица пограничника потеплело от ответной улыбки.
- Большой пес?
Мама кивнула:
- Родезийский риджбек, сорок три килограмма малыш весит.
Я даже не знала, как выглядят родезийские риджбеки, но это было не важно. Мамино обаяние творило чудеса.
Мужчина вернул ей паспорта.
- Что ж, когда вернетесь, запишите этого пса на курс дрессировки. Приятного пути. - Произнеся эти волшебные слова, он махнул, чтобы мы проезжали, и всё - мы оказались в Канаде.
Видимо, пребывание на чужой земле подействовало на маму успокаивающе, потому что она заснула через двадцать минут после того, как мы пересекли границу и поменялись ролями - я различала ее тихое похрапывание за непрекращающимся гулом колес. Она подложила руку под щеку. Сон разгладил морщинки тревоги вокруг ее глаз и рта, отчего она казалась моложе и более расслабленной, чем обычно. Я всегда объясняла себе ее напряженность, ее излишнюю опеку потерей папы. Теперь, оглядываясь назад, я поняла, что мама, скорее всего, практически ежесекундно была на нервах. В ожидании дня, когда нам придется побросать свои пожитки в машину и сделать то, что мы делали сейчас: спастись бегством.
Вот только - почему? Почему она пошла на такой риск, подвергла свою жизнь такой опасности? Несмотря на сомнения, которые вызвал во мне мужчина в мотеле, я не могла не поверить, что мама сказала мне правду. О том, как она осознала, что они создали нечто, превзошедшее их ожидания, и что я заслуживала шанс на настоящую жизнь. Люди не подвергают себя подобному риску беспричинно.
Внутри зашевелилось беспокойство. По крайней мере, я надеялась, что не подвергают.
До аэропорта в Онтарио мы добрались без приключений. Ориентируясь по знакам, я подъехала к долгосрочной стоянке, купила талон и загнала внедорожник на свободное место в центре большого скопления машин. Так сказать, спрятала у всех на виду.
- Готова, Стефани Прескотт? - Мама перепроверила документы во внутреннем кармане сумочки, после чего повернулась, чтобы напоследок окинуть меня оценивающим взглядом. Секунды шли, за первым взглядом последовал второй, а за ним и третий, пока мою кожу не защекотал холодок.
- Что?
Без предупреждения она обхватила мои щеки руками, и неожиданная нежность этого прикосновения смутила меня.
- Макс Ландерс. Если что-нибудь случится, найди его в Германии.
Я кивнула, но, несмотря на тепло ее рук, почувствовала, как по моей коже расходится холод, как будто кто-то ведет по ней кусочками льда. Я закрыла глаза и постаралась прогнать тревогу.
- Хорошо.
Быстро обняв меня, она отклонилась на спинку сиденья.
- Спасибо, Мила.
Из-за ее искренней благодарности я ощутила укол вины. Я-то согласилась, только чтобы ее успокоить.
Мы подхватили сумки, закрыли машину и, ориентируясь по знакам, вышли к лестнице, по которой спустились вниз, на первый этаж.
Снаружи здание аэропорта напоминало гигантские американские горки: изящный изгиб крыши, решетка белых металлических полос на бесконечной череде окон.
Американские горки или огромная элегантная тюрьма.
Мы пересекли улицу в компании шестерых других путешественников: супружеской пары средних лет с двумя молодыми дочерьми и двоих бизнесменов в костюмах и с галстуками, кативших за собой кожаные портфели. Я оглядела тротуар перед нами и заметила еще троих пассажиров: двух женщин в возрасте и мужчину в ветровке, который стоял отдельно, прислонившись к стене, курил сигарету и разглядывал нашу группу.
От его изучающего взгляда мне захотелось ускорить темп, но я заставила свои ноги продолжать идти неспешным шагом. Однако на задворках сознания маячил вопрос, не мог ли этот тип быть связан с теми людьми из мотеля или с военными. И был ли у него Тэйзер или, хуже того, пистолет.
В голове раздалось электрическое шипение. Мои руки сжались в кулаки, когда перед глазами появилась светящаяся надпись. Ей вторил мой ровный механический голос.
Оружия не обнаружено.
Пока мы шли к стеклянным дверям, за которыми находился терминал № 3, я обратила внимание, что мой взгляд постоянно скользит по остальным путешественникам. Я гадала, как мы вообще сможем вовремя понять, что за нами кто-то следит.
Наш чемодан стукнулся о край раздвижной стеклянной двери, ведущей в здание аэропорта. Открытое пространство внутри поглотило нас; стоя под этим головокружительным, изогнутым потолком, я почувствовала себя у всех на виду. И эта суровая простота - белые полы, блеск металла - хотя и была эстетически приятна, снова напомнила мне о той девушке в пустой комнате.
От этого воспоминания я вздрогнула, осознав, что так и не успела поговорить о нем с мамой. Но сейчас было явно не время. Вместо этого я сосредоточилась на мыслях о Хантере. Его хрипловатый смех, запах чистой кожи и сандала. Его безоговорочная поддержка в тот день, когда меня выбросило из пикапа Кейли. Волнение, охватившее меня от его прикосновения. И снова волнение, когда его ресницы медленно опустились перед нашим почти-поцелуем.
Как только мы сядем в самолет, Хантер навсегда останется позади.
Я последовала за мамой наверх, к веревочным ограждениям, отмечавшим проход к билетной стойке компании Finnair. Перед нами в очереди стояли всего трое - две женщины и маленький мальчик, - так что мы молча стали ждать. Они все вместе подошли к освободившемуся работнику, и мы оказались в начале очереди, молясь, чтобы наши паспорта выдержали еще одну проверку.
- Следующий, пожалуйста.
Нас поприветствовала изможденного вида женщина среднего возраста с мелкими каштановыми кудряшками. Мама спросила, есть ли билеты на один из ближайших рейсов в Германию - у нас не было безопасной возможности забронировать их заранее, не рискуя привлечь внимание военных, - и пальцы женщины застучали по клавиатуре.
- Вам повезло. Остались свободные места на следующий рейс, вылет через три часа. Но при покупке сейчас билеты выйдут по 3 339 долларов каждый.
- Мы их возьмем.
- Ваши паспорта и кредитную карточку, пожалуйста.
Мама полезла в сумку и вытащила фальшивые паспорта и кредитную карту на поддельное имя. Она протянула их твердой рукой, хотя я была уверена, что она так же напряжена, как и я. Если кредитку и паспорта не примут, с нашим планом бегства можно будет распрощаться.
Дама за стойкой просто перепечатала наши имена, лишь мельком взглянув на фотографии. Я почувствовала, как мама расслабилась. Пронесло. Потом женщина провела карточкой по считывающему устройству.
Раздался резкий сигнал, который прошил меня насквозь, замораживая изнутри. Женщина нахмурилась и посмотрела на экран. Когда она подняла голову, на ее лице застыла маска вежливости.
- Прошу прощения, но ваша кредитная карта отклонена. Вы не могли бы предложить другую форму оплаты?
Мамины пальцы рефлекторно сжались на сумочке. Я чувствовала, как внутри нее растет паника. А, может быть, я просто проецировала на нее собственный страх.
Мамин смех прозвучал неестественно высоко и фальшиво.
- Должно быть, это какая-то ошибка? Вы не могли бы попробовать еще раз?
Усталый вздох женщины выдал раздражение, но ей удалось удержать свою фальшивую улыбку, когда она снова провела картой по считывателю.
Я обхватила жесткую мамину руку своей, пытаясь придать ей уверенности, которой не было у меня самой. Карточка должна была сработать. Должна была. Если б только был какой-то способ заставить устройство ее принять…
На этот раз, когда перед глазами замерцала красная надпись, я не стала сопротивляться.
Поиск сигнала…
Кассирша покачала головой:
- Знаете, если она в первый раз не сработала, скорее всего… - Тут она прервалась, удивленно изогнув нарисованные брови. - Хотя нет, все нормально, прошла.
Моя рука лежала на мамином рукаве, поэтому я отчетливо ощутила, как она слегка вздрогнула.
- Мест у окна не осталось, но, если хотите, ближе к хвосту есть свободное место у прохода и еще одно напротив него.
- Отлично, спасибо.
Под стойкой мамина рука, влажная от пота, нашла мою. Мы были почти у цели. Зарегистрировав багаж, мы повесили на плечи свою ручную кладь и пошли в указанном женщиной направлении: ко входу в зал ожидания.
Перед нами оставалась последняя преграда на пути к свободе.
Глава девятнадцатая
Не успели мы уйти далеко, как мама остановилась у газетного киоска.
- Нас ждет долгий перелет, так что я захвачу пару книжек. А ты чего-нибудь хочешь? - спросила она, наклоняясь, чтобы поправить развязавшийся синий шнурок.
Остальные пассажиры проходили мимо, огибая нас, а я заглянула в газетный киоск-тире-книжный магазин. Несмотря на тесноту, все поверхности в нем были сплошь уставлены книгами и журналами. Высокая девушка двадцати с чем-то лет листала журнал InStyle, у ее ног стоял чемодан, а ее парень небрежно обнимал ее за плечи, заглядывая через плечо.
Вот чего бы я хотела. Но такого в магазине не купишь.
- Ага, возьми мне что-нибудь. У меня вдруг появилась необъяснимая тяга к шпионским детективам.
Мама нахмурилась, и я протестующе подняла руки:
- Ладно, ладно, я просто шучу. Юмор - это хорошо, помнишь?
Это заявление вызвало слабую улыбку.
- Бери на свой вкус, мне все равно. Да, и может, парочку молодежных журналов, - сказала я, поглядывая на девушку, которая передавала журнал продавщице. - Ну, ты знаешь, чтобы не выделяться.
Мама тихо фыркнула и взъерошила мне волосы.
- Ну конечно. Чтобы не выделяться.
- Я подожду здесь, - сказала я.
Как только ее голова скрылась за обложкой выбранной книжки в мягком переплете - она называлась "Прислуга", - я присела и выкопала из своей сумки одноразовый мобильник. Наши старые телефоны мама выкинула еще в Клируотере, опасаясь, что СВОРА или другая организация смогут выследить нас по ним. Но даже так я знала, что она была бы против моих звонков кому бы то ни было, и умом я понимала, что так действительно безопаснее.
Если я хотела еще хоть раз услышать Хантера, действовать нужно было сейчас. Прежде чем мы доберемся до реального места назначения.
Пальцами, которые, казалось, должны были дрожать, но двигались на удивление уверенно, я набрала его номер. Он ответил после второго гудка.
- Алло?
От его голоса по мне прокатилась волна тепла. Я протянула руку и схватилась за стенку, чтобы не упасть.
- Это Мила.
- Мила? - Шокированная пауза. А затем: - У тебя все нормально? Я столько раз пытался тебе дозвониться! Даже заезжал сегодня утром…
- Я в порядке. - Я перебила его, хотя готова была целую вечность купаться в этих лучах заботы, исходивших из телефона. Один только звук его голоса успокаивал меня, все начинало казаться уже не таким безумным.