Под нудный голос старика Заростера она сняла с пальца простое серебряное колечко и убрала его в карман. Затем отважилась бросить последний взгляд через плечо. Брайан находился за два ряда от нее, все еще раздавая тесты. Он не встретился с ней взглядом, но ее это не беспокоило.
Рано или поздно он пригласит ее на свидание. Кристи в этом не сомневалась.
В воздухе пахло на редкость неприятно.
В нем перемешались запахи дыма, сырости, мокрого пепла и обгоревшей древесины.
Бенц мрачно смотрел на место преступления, где сгоревшая коробка дома тлела в лучах утреннего солнца. Рядом с осыпающейся дымовой трубой остались стоять огороженные желтой лентой несколько почерневших бревен, облитых водой из пожарных шлангов. Растущие во дворе полдюжины креповых миртов и вечнозеленых дубов были опалены, так же как стены и крыши соседних домов.
Потирая шею, он уставился на мокрые зловонные развалины. Криминалисты уже работали, тщательно просматривая обломки здания, фотограф и оператор с видеокамерой пристально изучали место, сохраняя визуальный образ остатков. Офицеры в форме следили за тем, чтобы на место преступления не заходили любопытные. Полицейские машины, некоторые с включенными мигалками, перегородили улицу. Одна из групп тележурналистов все еще продолжала съемку, другая уже собиралась уезжать.
Хорошо. Эти телевизионщики всегда тут как тут.
Погибшую уже осмотрели, сфотографировали и унесли в мешке. Бенц успел бросить на нее взгляд, и его чуть не стошнило. Почти двадцать лет он служил в полиции и повидал всякое, но то, что сделали с этой женщиной, было гораздо страшнее.
Осталась одна пожарная машина. Несколько патрульных машин и полицейский фургон стояли под странными углами по периметру места преступления. Некоторые соседи все еще слонялись вокруг, задавая вопросы или разговаривая между собой, когда из-за гряды густых серых облаков над городом выглянуло холодное солнце. Бенц уже поговорил с полицейскими и патологоанатомом и продолжал ломать голову над тем, как, черт возьми, Оливия Бенчет могла все это предсказать.
Она попала в самую точку.
Словно сама была здесь. Бенц нашел у себя в кармане упаковку мятной жевательной резинки и вытащил одну пластинку. Что она, черт возьми, за женщина? Если ее не было в доме и она не смотрела в окно, как она могла узнать, что здесь произошло?
К нему подошел Стэн Пальяно. Его лицо было перепачкано сажей и грязью, а морщины на лбу выделялись больше, чем обычно.
– Слушай, это просто ужас какой-то, – сказал он, – хотя оно всегда так.
– Что случилось? – Бенц уже слышал рассказ одного из полицейских, но ему хотелось узнать мнение Стэна.
– Как я понимаю, сосед встал, чтобы сходить в туалет, выглянул в окно и увидел пламя. К тому времени, когда приехали пожарники, спасать дом было уже поздно. Первая машина прибыла сюда через три минуты, но к этому моменту весь дом уже был в огне. Повезло, что удалось спасти близлежащие здания. – Он показал на одноэтажные дома. Большинство из них представляли собой одинаковые двойные шотганы с декоративными опорами, четырехскатными крышами, дверью с каждой стороны и узкими окнами. – Насколько мы можем судить, пожар начался в задней части дома, в чулане, в котором была старая печь... и по какой-то причине огонь из топки стал распространяться по одному из вентиляционных ходов. Будто он двигался по какому-то медленно горящему веществу в ванную... странно. – Его темные глаза встретились со взглядом Бенца. – Но помимо этого, была жертва – прикованная, о господи. Прикованная. Это ж какому сумасшедшему ублюдку могло прийти такое в голову? – Он вытащил мятую пачку сигарет. Вытащив одну, он предложил ее Бенцу. Тому очень хотелось закурить, но он покачал головой.
– А-а, ты же бросил, да? – Стэн прикурил от зажигалки и затянулся. – Знаешь, Бетти столько лет пыталась заставить меня бросить. Вся эта белиберда, которую они слушают в школе о пассивном курении. Затем, как раз этим летом, она уронила сумочку, и, угадай, что из нее выпало? Полпачки "Мальборо-лайтс". – Он проговорил это сквозь облако дыма. – Вот тебе и на.
– Они взрослеют и начинают осознавать, что мы им лгали почти во всем, – заметил Бенц, наблюдая, как Монтойя разговаривает с людьми, собравшимися на улице. С соседями.
– Десять к одному, что жертва была молода. Ненамного старше, чем Бет Энн или Кристи, если не ошибаюсь, – произнес Стэн, и Бенц сразу же вспомнил слова Оливии Бенчет: "Вы отец, детектив Бенц... Как бы вы себя почувствовали, если бы убийца напал на вашу дочь?"
– Эй, Стэн, сюда. Не поможешь ли, а? – крикнул пожарный из машины.
– Иду, иду. – Он глубоко затянулся, затем кивнул Бенцу. – Потом еще поговорим, – сказал Стэн. – И, Рик, вот еще что...
– Да?
– Поймай этого говнюка, хорошо?
– Можешь не сомневаться. – Бенц смотрел, как Стэн бежит к машине.
Монтойя закончил разговаривать с соседями. Обходя место преступления по краю, он прошел между припаркованных машин, затем перепрыгнул через лужу.
– Что говорит наш патологоанатом? – спросил он.
– Он пришлет нам отчет, но, судя по его словам, наша, так сказать, "свидетельница" совершенно точно знала, что тут происходило.
– Это наводит на размышления, верно? – заметил Монтойя.
– Думаю, нам стоит ее проверить со всех сторон. – Он засунул кулаки в карманы слаксов. – Наверняка она рассказала не все. – Нахмурившись, он вспоминал Оливию Бенчет и то, какой решительной и невинной она казалась. Ему было интересно, что удастся раскопать. Вероятно, ничего, что ему бы хотелось. – Я снова поговорю с ней, а ты займись ее прошлым. Бабушка, мать, парень, была ли она замужем, сколько раз, куда она ходила в школу и все такое.
– Ладно. – Монтойя быстро кивнул.
– Ну, а ты что выяснил? Кто-нибудь из соседей хоть что-то видел?
Монтойя фыркнул.
– Ничего особенного. Никто не может вспомнить ничего подозрительного, а если они что-то видели или слышали, значит, не хотят об этом говорить. За исключением парня, который ходил в туалет в том розовом доме, – он показал на шотган рядом со сгоревшим домом, – никто из соседей не выглядывал в окно, пока они не услышали сирены. Затем они почувствовали запах дыма и заметили, что по соседству все светится, как после ядерного взрыва. – Он с отвращением покачал головой. – Сосед, который заметил пожар, Элвин Джерард, увидел пламя, разбудил свою жену Луа и набрал "девять-один-один". Вот и все. Не считая его утверждения, что этот двухквартирный дом сдавался внаем, но примерно месяц пустовал. Обе части дома были свободны.
– Однако ночью там кто-то был.
– Да. – Монтойя открыл блокнот. – По словам Джерарда, раньше домом владела престарелая чета Джалински. Сначала умер он, затем в течение года жена. Их дети унаследовали дом и стали сдавать его через местную управляющую компанию "Бенчмарк Риэлти". В доме никого не было за исключением представителя "Бенчмарк", который показывал его потенциальным съемщикам, и уборщика, наводящего порядок после прежних жильцов.
Пожарные начинали убирать шланги, соседи расходились, и даже последняя группа телевизионщиков собралась уезжать. Полицейский разбирал заграждения на улице и регулировал движение машин с зеваками-водителями.
– А я загляну в "Бенчмарк", получу там список тех, кто интересовался этим домом, – сказал Бенц. – Что-нибудь еще?
– Да. Может быть. Есть одна зацепка. Один из соседей вытащил свою видеокамеру и заснял пожар, как раз когда прибыли пожарные.
– Пленка у тебя? – Бенца это заинтересовало.
– Да. Парень очень рад был помочь. – Монтойя залез в карман куртки и вытащил кассету. – Думаю, нам сначала придется высидеть поездку Хендерсонов в "Дисней-Уорлд", но после этого мы сможем взглянуть на пожар.
– Может, нам повезет, и мы увидим на пленке что-нибудь интересное, – сказал Бенц, не веря собственным словам. Убийца наверняка скрылся задолго до того, как сонный сосед сосредоточился на адском зрелище, если только он не тащился, наблюдая за опустошением, вызванным его действиями. Такое иногда случалось, и полиции везло. Но это маловероятно. Сейчас наиболее серьезной зацепкой являлась Оливия Бенчет. Глаза Бенца сузились, когда он посмотрел на мокрые развалины, которые еще недавно были домом, и подумал о странной истории, рассказанной Оливией Бенчет, – голая жертва, прикованная цепью, священник с радиоприемником и мечом, годовщина убийства Кеннеди.
– Проверю списки пропавших людей, может, удастся выяснить, кто жертва, затем снова поговорю с госпожой Бенчет.
– Ты уже купился на эти вуду-экстрасенсорные штучки? – Монтойя проглотил ухмылку.
– Пока нет. – Они зашагали к своей машине. – Нам нужно выяснить, что ею движет. Ты поговори с Бринкманом. Вытяни из него все, что он о ней знает, все даже самые незначительные подробности. У него должны быть записи, или файл, или еще что-нибудь. И узнай, не говорила ли она еще с кем-нибудь здесь, в городе, или в соседних округах. Она ведет себя так, словно есть другие убийства, поэтому наведи справки, а я свяжусь с ФБР. Они могут пробить по компьютеру.
– Если что, они обязательно захотят прислать специальную группу.
– Прекрасно.
– Не думал, что тебе нравится работать с федералами. – Они обошли нескольких оставшихся пожарных и толстые шланги.
– Не-а. Не в этом дело. Главное, чтобы они под ногами не путались.
Они подошли к машине, и Бенц скользнул на пассажирское место. Дело каким-то образом связано с этой женщиной-медиумом, и он пустит в ход все средства и выяснит, чего ей, черт возьми, надо.
– Слушай, может, нам стоит проверить всех местных священников, – предложил Монтойя, садясь за руль.
– Наверное. И пока мы будем этим заниматься, может, нам удастся найти одного, которого судили за поджог и убийство, – пошутил Бенц.
Заводя машину, Монтойя фыркнул.
– Видение этой чокнутой оказалось точным на все сто, да?
– Да, или же она в этом участвовала.
– Думаешь?
Бенц покачал головой, вспомнив отчаяние в глазах Оливии, неподдельный страх на ее лице, то, как она кусала нижнюю губу, когда рассказывала свою историю.
– Не знаю, что и думать.
Монтойя дал задний ход и сманеврировал между другими машинами.
– Если она в этом замешана, то зачем же она пришла к нам? Не, это не катит.
Бенц тоже так не думал, но случались и более странные вещи. Он решил ничего не оставлять на волю случая.
– Посмотрим.
– Да, я наведу справки в департаменте транспортных средств, статистическом бюро, администрации социального обеспечения.
– Как только я получу предварительную информацию о ней и отчет патологоанатома, я снова с ней побеседую.
– Слушай, она действительно засекла это преступление. Засекла полностью. Десять к одному, что мы найдем сгоревшее радио и какое-нибудь ожерелье на головке душа, как она и говорила. – Темные глаза Монтойи на секунду встретились с его глазами. – С этой женщиной что-то не так.
– Совершенно верно, Диего.
– Эй, просто отныне я Диего, – отозвался Монтойя, сворачивая в переулок.
– С чего это вдруг?
– Получил наследство. – Он похлопал по видеокассете, торчащей из кармана куртки.
– Ну, конечно. – Бенц уставился в окно. – Диего – фыркнул он.
– Это просто хорошо звучит, тебе не кажется?
– Как тебе будет угодно. – Бенцу было все равно. Жуя свою безвкусную резинку, он бросил взгляд на видеокассету и стал гадать, что же они на ней увидят. Вероятно, ничего. Если только на пленке не зафиксирован убегающий подозреваемый или кто-то в толпе любопытных зрителей, кого никто из соседей не узнал и кто, возможно, был убийцей, наблюдающим за последствиями своих разрушительных действий. Это мог быть и один из соседей. В любом случае их лучшая зацепка – это Оливия Бенчет.
Глава 6
Открывая входную дверь, Оливия услышала, как звонит телефон. Бросив сумку на кухонный стол, она схватила трубку. Хайри С же тем временем пулей метнулся в гостиную.
– Алло? – сказала она, держа трубку между плечом и ухом и снимая чехол с птичьей клетки. Ее попугаиха Чиа взъерошила зеленые перья и пронзительно свистнула.
– Ливви? – Обычно веселый голос Сары был спокойным. Рассудительным. Это могло означать лишь одно. Какая-то неприятность с мужем. В очередной раз. Лео Рестин не мог хранить супружескую верность, и это было большой проблемой. В словарном запасе этого мужчины слово "моногамия" просто отсутствовало. Казалось, он не в состоянии не прикасаться к другим женщинам. Несколько месяцев назад он даже имел наглость заигрывать с Оливией, деловым партнером своей жены. Совершенно ненужное внимание Лео явилось одной из причин ее отъезда из Тусона. Она велела ему держаться от нее подальше, пригрозила, что расскажет об этом Са-Ре, но он продолжал докучать ей. Невыносимый бабник.
– Что случилось? – спросила Оливия, подмигивая Чиа.
– Опять Лео.
Какая неожиданная новость.
– Он снова исчез.
Обычно это означало, что он с какой-нибудь женщиной. Оливия обмотала телефонный провод вокруг руки и уставилась в окно на дымку, подымающуюся над рекой.
– Он просто не может остановиться, верно? – Подруга не ответила. – Сара, ты знаешь, что тебе нужно сделать.
Сара вздохнула.
– Я не верю в развод, Оливия. Знаю, это безумие, но я все еще его люблю.
– Он тебя использует.
– Мне просто нужно подождать, пока Лео повзрослеет.
На это может уйти целая вечность.
– Ему тридцать пять лет, – заметила Оливия. – Сколько, по-твоему, на это понадобится времени?
– Не знаю, но я действительно люблю его, – ответила она. Ее голос задрожал. – Знаю, я кажусь жалкой, как одна из тех неудачниц, которые мирятся со всем, потому что любят ничтожество. Но я действительно люблю его... и ты просто не представляешь, какой он, когда рядом больше никого нет. Он может быть таким милым.
– Вот почему столько женщин западает на него.
Сара шумно вдохнула.
– Извини... вырвалось, – быстро произнесла Оливия. – Я просто не могу смотреть, как ты страдаешь. Если ты будешь продолжать прощать его, он никогда не остановится.
– Знаю, знаю, но никто в моей семье не разводился. Я стану первой.
– А все остальные терпели подобные унижения?
– Наверное. Я не знаю. Я росла, веря, что все выходят замуж и живут счастливо до конца жизни. О, они могли ссориться, орать друг на друга, даже разойтись на время, но в конце концов все налаживалось.
– Все это сказки.
– Развод – это нелегкий шаг.
– Он и не должен быть легким. Выйти замуж гораздо сложнее.
Сара хихикнула.
– Да, может быть. Ну, а как у тебя дела?
– Так себе, – ответила Оливия, но не стала рассказывать о своем видении. Несмотря на увлечение "нью-эйджем", Сара имела солидные католические корни. Еще одна бывшая верующая, но, как чувствовала Оливия, готовая вернуться в лоно церкви. А она сама не такая же случайно? – Оказалось, что этот дом не так легко продать, как я думала. – Она обвела взглядом жилище бабушки с его блестящими деревянными стенами и полами, светящимися от более чем столетней патины. Высокие окна с узкими стеклами открывали впечатляющий вид на реку. Изоляция была практически нулевой, трубы и электричество были проведены спустя несколько десятилетий после постройки дома, а теперь устарели и, вероятно, уже стали опасными. – Нужно многое сделать, прежде чем я смогу выставить его на продажу, и к тому же я не уверена, что действительно хочу этого. Этот дом всегда принадлежал моей семье.
– Значит, ты еще не решила, останешься ли в Новом Орлеане?
– Я точно знаю, что проживу здесь, пока не окончу учебу. А потом, кто знает?
– Все еще работаешь в том маленьком магазинчике у площади?
– Неполный день. Совмещаю с учебой. – Она прислонилась бедром к столу и подумала об эклектической клиентуре "Третьего глаза". Размещенный в уютном местечке напротив Джексон-сквер, магазинчик торговал всем, начиная от высушенных голов аллигаторов до религиозных артефактов. "Нью-эйдж", вуду и немного христианства. – Как дела в Тусоне?
– Замечательно, – ответила Сара, словно говоря всерьез. – Я познакомилась с новой художницей, которая собирается выставить свои работы в углу. Плачу за них только после продажи, и еще у меня есть несколько новых линий хрустальных люстр, которые идут нарасхват. Но я скучаю по тебе. Сейчас все не так, как раньше.
– Ты никого не наняла?
– Ну да. Я наняла девушку, не компаньонку. Девушку с татуировками на руках и не просто с кольцами в носу, бровях и везде, где можно найти крошечную складку кожи, а с английскими булавками! Можешь представить? Она выглядит так, словно работает у портного, а не в магазине в стиле "нью-эйдж".
Оливия засмеялась. Впервые за сегодняшнее утро.
– Осторожней, Сара, начинает проявляться влияние твоей приходской школы.
– Боже упаси.
– Потом ты будешь носить юбку из шотландки, блейзер и наколенники на работу.
– Очень смешно.
– Я так и думала. – Оливия бросила взгляд на бабушкино потертое тростниковое кресло-качалку, стоящее неподвижно рядом с горшком, покрытым блестящими листьями вечно растущей толстянки.
– Слушай, мне тут звонят, я пойду...
– Потом еще поговорим, – сказала Оливия, зная, что Сара сгорала от нетерпения закончить разговор и проверить другую линию. Сара, вечный оптимист, вероятно, думала, что ей звонит негодник Лео, уставший от другой женщины и готовый приползти к ней обратно на коленях, чтобы вымолить прощение от своей любящей и святой жены.
Хайри С тявкнул и завертелся у задней двери.
– Хочешь на улицу? – спросила Оливия, открывая дверь, и пес стремглав выбежал на улицу. На горизонте собрались тучи, и воздух перед дождем был теплым и влажным. Пес же тем временем, успев скрыться в зарослях высокой травы и кипариса, обнюхивал землю в поисках белок, опоссума или какой-нибудь болотной птицы.
У Оливии заурчало в животе. Было десять утра, а она уже семь часов была на ногах и получала энергию лишь от кофе и адреналина. Она открыла холодильник и сердито уставилась на довольно скудный набор – два яйца, кусок сыра, полбуханки хлеба и бутылку кетчупа.
– Время для омлета, – заметила она, слыша, как Хайри С осторожно зашел в дом. – Ну а ты? – Она открыла шкафчик, где наполовину полный мешок с собачьим кормом лежал под тремя полками с банками консервированных персиков, абрикосов и груш, которые заготовила ее бабушка. При мысли о бабушке Оливии стало грустно. Очень тяжело терять человека, который так безоговорочно тебя любил.
Насыпав в собачью миску сухого корма, она добавила семян в клетку попугаихи и провела рукой по ее гладким зеленым перьям.