Соня подскочила к отцу и чмокнула его в щёку. Довольный Семен Семенович уселся обратно за стол.
– Ну, чем папочку порадуешь? Как там у тебя дела с зачётами?
Соня потемнела лицом. Виртуозно врать она никогда не умела, хоть и пыталась иногда втереть родителям очки. Матери врать вообще не имело смысла. Зинаида Аркадьевна Соню видела насквозь, а вот отец безоговорочно верил во всё, что бы Соня ни сочинила. Поэтому врать отцу было нестерпимо стыдно. Тяжело вздохнув, она развела руками.
– Что? Что ты вздыхаешь-то? – Семен Семенович опять подскочил с места и заложил круг вокруг Сони, заглядывая ей в глаза.
– Завалила! – Соня шмыгнула носом.
– Что завалила? – Семен Семенович затормозил свой бег вокруг дочери. – Все зачёты завалила? Это феноменально!
– Не все. Только математику, – созналась Соня.
– Только математику?! – Семен Семенович подпрыгнул на месте. – Какая к чёрту там у вас, у счетоводов, в вашей богадельне математика? Это ж не математика, а арифметика. Сорок плюс сорок – рубль сорок!
– Ага, – возмутилась Соня. – Теорема Ферма – это арифметика, по-твоему?
– Теорема Ферма? – брови Семена Семеновича поползли наверх. – Зачем вам теорема Ферма? Зачем финансисту теорема Ферма? Они там сдурели, что ли?! Ага! Это они удумали, чтоб университетом называться! Ну, как же! Раз студенты теорему Ферма осилили, значит точно учебное заведение солидное.
Сам Семен Семенович в свое время с красным дипломом закончил Ленинградский государственный Университет имени Жданова по специальности математическая кибернетика, поэтому снисходительно относился ко всем учебным заведениям, которые теперь тоже гордо именовались Университетами. Особенное раздражение у него вызывали заведения, выпускающие специалистов в области финансов. И если бы не мечта о том, чтобы Соня со временем возглавила его банк, то училась бы Соня сейчас на какого-нибудь дизайнера и в ус не дула.
– Сёма! Поспокойнее, ты не у себя в банке, – цыкнула на мужа Зинаида Аркадьевна. – И зачем Сонечке вообще на финансиста учиться? Она всё равно замуж рано или поздно выйдет. А уж замужем теорема Ферма и вовсе ни к чему.
– Замуж?! – Семен Семенович топнул ногой. – Какой такой замуж?
– Обыкновенный замуж. Все девочки выходят замуж.
– А мой банк как же?
– Обойдется как-нибудь твой банк без столь ценного специалиста. Ну, нет у ребенка склонности к точным наукам. Зачем тебе в собственном банке за дочку позориться? И сейчас уже вон весь нервенный и орешь, как снежный барс, а что потом будет, когда она тебе всю цифирь в банке твоем запутает?
– Эта сможет, – Семен Семенович укоризненно посмотрел на дочь.
Соня решила промолчать, спорить с родителями, особенно когда они объединились в своем мнении – дело непродуктивное. Да и чего спорить? Эти финансы у Сони уже поперек горла, а учиться еще два года!
– Значит, ты предлагаешь, чтобы она бросила "финэк" и пошла учиться вышивать крестом, ну, чтобы не без образования, – тем временем продолжал Семен Семенович. – Кому ж она вовсе без образования нужна? Замуж без образования никак нельзя! Разве что, если за сантехника выйдет. И то, сейчас сантехники образованные пошли, на ком попало, не женятся.
– Ну, я бы так не утрировала, – Зинаида Аркадьевна кивнула Соне, – накрывай-ка на стол, барыня-сударыня!
Соня послушно встала и направилась в сторону буфета. Семья Шнейдер завтракала, обедала и ужинала всегда при полной сервировке. Со столовым серебром, белой скатертью, крахмальными салфетками и красивым сервизом.
– Можно, например, на искусствоведа выучиться, – продолжала тем временем Зинаида Аркадьевна, – или на дизайнера.
При слове "дизайнер" Семен Семенович опять подпрыгнул.
– Зина! Ты смерти моей хочешь? Скажи сразу, что я ей должен буду купить художественную галерею!
– Сёма! Художественную галерею пусть ей муж покупает.
– Где же это она такого мужа найдет? Никак среди дизайнеров и искусствоведов? Посадит мне на шею еще одного бездельника, а Боливар, он, знаешь ли, столько народу вынести не сможет!
– Ладно тебе, Боливар, на твою шею роту можно посадить, ты всех прокормишь! А вот за бездельника мы нашу единственную дочку не отдадим. Вон, Левочка Корецкий юридический факультет как раз заканчивает, у папы своего в конторе практиковаться будет. Уж ему папа часть дела точно выделит, а потом и всё дело. Адвокатура, думается мне, довольно прибыльное занятие, особенно в наше время. Да и супруге адвоката на художественную галерею вполне может денег хватить.
– А что? – Семен Семенович почесал затылок и плюхнулся обратно на стул. – Какая хорошая идея! Отдадим нашу искусствоведку Корецким и заживем припеваючи, внуков будем нянчить.
– Я на этой неделе с Раисой встречаюсь, – поведала Зинаида Аркадьевна, подавая на стол фарфоровую супницу, из которой пахло просто волшебным образом. – Вот мы всё и обсудим.
– Правильно, матушки всё обговорят, а потом папаши дело сладят, – Семен Семенович протянул тарелку жене.
Этого Соня вынести уже не могла.
– Вы чего? Обалдели совсем? – поинтересовалась она у родителей, садясь за стол.
– Соня, что за выражения? – одернула её мать.
– Нормальное выражение!
– Нормальное, но не в отношении родителей! – поддержал Зинаиду Аркадьевну отец.
– А что это за родители такие, которые родную дочь хотят за Левку Корецкого отдать? Меня спросить не желаете?
– Чем тебе Лёвочка так не угодил? – поинтересовалась Зинаида Аркадьевна. – Воспитанный, образованный молодой человек из приличной семьи. Еврей, что немаловажно!
– Да он урод! – Соня вспомнила физиономию Лёвки Корецкого и её аж передернуло. – И в носу ковыряется!
– Не выдумывай, – строго сказала Зинаида Аркадьевна, наливая Соне суп.
– Ну, Лев, конечно, не записной красавчик, – подал голос отец, – зато сможет тебя обеспечить. Искусствоведы стране пока не очень нужны. Это ж не финансисты.
– Да я лучше повешусь, чем с уродом Корецким, – заявила Соня, наворачивая мамин суп. Супчик, как всегда, был великолепным.
– Вешаться не надо, можно попробовать осилить теорему Ферма, – предложил Семен Семенович.
– И осилю!
– Могу помочь.
– Ну, уж нет! – Соня помнила все отцовские попытки что-либо ей объяснить. Уж очень нетерпелив был Семен Семенович Шнейдер. Если Соня вдруг не схватывала на лету, а на лету Соня не схватывала никогда, Семен Семенович начинал бесноваться, топать ногами и хвататься за сердце. – Спасибо, я как-нибудь сама!
– Как-нибудь не получится! – заявил отец. – Теорема Ферма требует подхода и систематических знаний, которых у тебя, к сожалению, нет.
– А я Лопатину позвоню, он предлагал помочь, – про Лопатина Соня вспомнила очень кстати. Он всё утро вился вокруг неё с попытками объяснить ей эту самую теорему. Лопатин в отличие от Лёвки Корецкого был как раз красавчиком, вот только Соне всегда казалось, что он слегка простоват и как-то неискренен, что ли. Этакий медовый пряник только из папье-маше. Слишком хорош, чтобы существовать на самом деле.
– Кто такой Лопатин? – вопрос был задан родителями хором.
– Лёшка, – пояснила Соня, – он отличник. Я его зову Совковым, ну, или просто совком.
– Почему? – поинтересовалась Зинаида Аркадьевна.
– На Лопатина он не тянет! А второе у нас будет?
– Да, Зина! Тащи уже, чего ты там наиндуцировала.
– Телятину наиндуцировала, медальоны с черносливом и свеклой в соусе из красного вина.
– О-о-о-о-о! – радостно завопили Соня и Семен Семенович.
* * *
Серый волк – зубами щёлк, он же по версии Лялека, придурочный козёл, позвонил Алёне на следующий же день после того, как сбил с ног Лёлека и Лялека на Банковском мосту.
– Привет, что поделываешь? – поинтересовались из телефона, когда Алёна нажала кнопку ответа.
– Ты кто? – безо всяких книксенов и кандибоберов задала прямой вопрос Алёна. Номер был совершенно незнакомый, а представиться абонент не посчитал нужным.
– Димон я! – радостно сообщили из аппарата. – Я вас с подружкой вчера чуть не угробил! Ох, и злобная у тебя подружка!
– Ничего она не злобная, просто не любит, когда её в грязь роняют, – справедливо заметила Алёна.
– Я ж не специально, так получилось! Пойдем куда-нибудь?
– Куда?
Абонент ненадолго задумался.
– Знаю! В музей, – радостно сообщил он.
– В музей? – удивилась Алёна. В музей её еще никто не приглашал. Всё больше в кино, в кафе да ночные клубы. Ей стало интересно.
– В музей, – подтвердили из аппарата. – Для начала можно в зоологический. Там очень интересно. Помню, был в детстве. Жучки, паучки всякие, змеи опять же. Девушкам это нравится.
Заинтригованная Алёна сразу же согласилась.
С тех пор они с Димоном обошли уже не один музей. Благо, уж чего-чего, а музеев в Питере предостаточно. Лариса гомерически хохотала над рассказами Алёны о пользе времени, которое она проводит со своим новым кавалером. Действительно, общение с Димоном было очень даже познавательным. Он и сам оказался весьма начитанным молодым человеком, и обо всем имел свое довольно необычное и интересное мнение. Учился Димон в Корабелке уже на пятом курсе и дальнейшую свою деятельность представлял весьма чётко. Он собирался сделать стремительную карьеру в деле конструирования кораблей, считая, что специалисты в этой отрасли сейчас весьма дефицитны. Это Алёне очень нравилось. Вот так вот, можно сказать, почти с детства знать, что ты будешь делать в жизни дальше. На каком заводе будешь работать и сколько зарабатывать. Фантастика какая-то. Сама Алёна о своем будущем трудоустройстве пока не думала. Бухгалтеры везде нужны. Уж, как-нибудь, да пристроится. Тем более, что учиться-то ей еще почти два года!
Параллельно со всеми этими познавательными мероприятиями Алёна ни на минуту не забывала об учёбе и продолжала получать свои пятерки. Когда, наконец, наступили зимние каникулы, у Димона с Алёной появилась возможность посещать музеи не только вечерами, а и днем. Если выдавалась хорошая погода, после музея они обычно гуляли, обсуждая увиденное. Как-то после посещения музея крейсера "Аврора" они гуляли по Петровской набережной. Алёна обожала то место, где на спуске к Неве сидели странные существа – то ли львы, то ли собаки. Казалось, они охраняют набережную от набегов возможных врагов, прибывающих водным путем. Алёна представляла, как на гранитные ступеньки с явно враждебными намерениями высаживаются из своих кораблей какие-то страшные бородатые люди, наверное, так должны бы выглядеть викинги, а волшебные львиные собаки рычат на них и дышат огнем, как драконы.
Алёна разглядывала удивительных существ, когда Димон сказал:
– А вон и мой дом. Хочешь, зайдем?
– Где? – удивилась Алёна, поворачиваясь. И в этот момент ей показалось, что ближайший к ней львинообразный пёс крутанул лапой шар, который прижимал к постаменту. Алёна зажмурилась и опять повернулась к собаке-стражу.
– Вон там, на четвертом этаже мы живем, – тем временем сообщил Димон. – Ты не туда смотришь.
Естественно существо, на которое сейчас так пристально смотрела Алёна, не подавало никаких признаков жизни, и Алёна даже слегка испугалась. Может, и правда она тогда на Банковском мосту башкой сильно стукнулась? То грифоны ей улыбаются и подмигивают, то каменные львы шарами вертят. Алёна медленно повернулась к Димону и посмотрела в ту сторону, куда он указывал. А указывал он на известный в Питере дом военморов, или, как его еще называли, адмиральский.
– А кто там на крыше? – спросила Алена, рассматривая странные фигуры на доме. Отсюда они были видны не очень хорошо, но всё равно выглядели впечатляюще.
– Это наши Сашхен и Альхен, моряк и рабочий.
– Какие-то лица у них неприветливые, – Алёна аж прищурилась, чтобы получше разглядеть скульптуры. – Прямо свирепые!
– Это они бездельников и буржуев, что напротив, в центре города обосновались, пугают.
– Ну, да. И "Аврора" у них под боком за углом притаилась, того и гляди шарахнет.
– Вот-вот! Знай наших!
– Разве это наши? – удивилась Алёна. Её новый знакомый совсем не был похож на потомственного пролетария. Да и свое отношение к событиям семнадцатого года Алёна совершенно точно определила еще в школьные годы после рассказов прабабушки.
– Да, кто теперь разберет, – Димон пожал плечами. – Ну что? Пойдем к нам? Кофейку накатим, а то я замерз чего-то.
– Неудобно как-то, – Алёна смутилась. Встреча с родственниками Димона в её планы никак не входила.
– Чего неудобного? Никого нет. Матушка моя в Карловы Вары укатила.
– А кто у тебя мама? – поинтересовалась Алёна, представив почему-то строгую женщину директора школы с портфелем в одной руке и указкой в другой.
– Мама? – переспросил Димон и опять пожал плечами. – Никто, просто мама.
– Понятно, – Алёна кивнула головой, хотя ничего понятного в ответе Димона не было. Вот у Алёны мама работала инженером-проектировщиком, а у Ларисы мама была парикмахером. Очень хорошим и дорогим мастером. Она даже подумывала открыть свой салон, разумеется, уже после того, как Лариса завершит обучение. – А папа кто?
– Папа у меня крутой до безобразия. Адмирал.
– Ой! Вот здорово, – обрадовалась Алёна. Она никогда в жизни не видела живого адмирала. Она и генерала-то никогда не видела, а тут целый адмирал.
– Да ничего не здорово, – Димон махнул рукой, – они с матушкой развелись.
– Извини, – Алёна расстроилась. Она представила, как бы ей было неприятно, если б её самые лучшие в мире родители вдруг развелись бы.
– Не извиняйся, это давно уже случилось, я привык. Отца тоже можно понять. С матушкой моей вряд ли кто из нормальных людей уживется. Ей, если в голову что-нибудь втемяшется, то вынь да положь. Все должны соответствовать её представлениям. Так что от папани нам осталась только квартира и дача.
– Ничего себе "только". А он сам в шалаше или в коммуналке теперь обретается?
– Отец сначала в Мурманске обретался. Теперь в Москве.
– В Москве? – удивилась Алёна. – Странно. Ах, да! Москва же порт пяти морей.
– Думаю, уже семи, – поправил Димон. – Отец там очень даже неплохо устроился. Руководит в министерстве кораблестроительной отраслью.
После этих слов Димона Алёна сразу же поняла, каким образом он уже всё понимает про свою карьеру. Действительно с таким папашей карьера должна быть весьма стремительной и закончится не где-нибудь, а тоже министерстве.
– Семью себе новую завёл, – тем временем продолжал Димон. – Маму ужасно злит, что отец без нее не пропал и не влачит жалкое существование. В советские времена уж она бы точно от него места живого не оставила. Партком, профком, товарищеский суд и прочие инструменты воссоздания счастливой ячейки общества. Очень воинственная женщина.
– Ну, ты же с ней всё-таки как-то уживаешься, – рассмеялась Алёна.
– Еще бы! Она меня обожает и балует. Тем более, что я совершенно очевидно соответствую её представлениям. Я послушный, любящий сын. Не пью, не курю, учусь на пятерки и по ночным клубам не шляюсь. То есть, со всех сторон положительный персонаж.
– Ага! Вот почему ты меня водишь по музеям, а не по клубам, – догадалась Алёна. – Соответствуешь маминым представлениям.
– Точно! – рассмеялся Димон. – Изо всех сил стараюсь соответствовать.
– Тогда, думаю, твоей маме наверняка не понравиться, если ты пригласишь домой незнакомую ей девушку и будешь в отсутствие хозяйки дома потчевать эту девушку разными яствами.
– Ты права, это моей маме точно не понравится, но кто же ей об этом расскажет?
– Добрые соседи, например.
– Моя матушка, как злая мачеха из сказки про "Золушку", давным-давно уже переругалась со всеми соседями. Пойдем, не бойся.
– Я и не боюсь, – Алёна пожала плечами, – мне просто интересно. Я никогда не видела, как живет адмиральский сынок.
– Я не совсем адмиральский сынок, я больше маменькин.
Адмиральская квартира Алёну впечатлила. Она жила с родителями на Гражданке во вполне себе приличном кирпичном доме в довольно большой трёхкомнатной квартире. И кухня там была далеко не маленькая, практически гостиная с кухонным углом, и даже два санузла имелось, чем очень гордилась Алёнина мама. Действительно, удобно. Но то, что она увидела в квартире Димона, в самом прямом смысле не лезло ни в какие ворота. Шик советского периода – вот что это было. Тёмные обои с позолотой, высоченные потолки, хрустальные люстры, покрытый лаком паркет и красные ковры. Стулья и диваны красовались в белых чехлах, остальная мебель сверкала полировкой и позолотой. В хрустальных вазах стояли живые цветы. В разных углах квартиры в горшках кустились какие-то пальмы и фикусы. Особенно Алёну поразили эти фикусы.
– "Богато, зажиточно", – подумала Алёна. Увиденное напоминало советские фильмы из жизни высокопоставленных партийных чиновников. Теперь она бы не удивилась, если б Димон как-нибудь встретил её у университета на автомобиле марки "Победа".
– Ну, как? – поинтересовался Димон, закончив экскурсию по квартире.
– Как в музее, – сообщила Алёна. – Как ты тут живёшь?
– Аккуратно. Пошли пить кофе.