– На кашу-то позовешь, Зин? – расплылась в довольной улыбке Петровна и даже станом распрямилась горделиво, словно и не внучку бабы Зины, а именно ее недавно похвалила заведующая отделением за хорошо сделанную и ничем не попорченную женскую работу.
– Да у тебя и без моей каши, гляжу, тут каждый день праздник! – махнула пухлой ручкой в ее сторону баба Зина и начала осторожно спускаться с крыльца, увлекая за собой Дашу. Потом улыбнулась ей ласково, открыла свой кинематографический зонтик и стала прощаться: – Ну, беги домой, Данечка. Спасибо тебе. Беги-беги, время-то уж не раннее. Мамка-то тебя потеряла уж, поди…
– Баб Зина, а можно я еще к вам приду?
– Да отчего ж нет? Приходи. Нам с Наткой няньки теперь не лишние…
Она еще раз махнула Даше рукой и, озабоченно глядя себе под ноги, торопливо поковыляла по узенькому тротуарчику. В этом городе, Даша заметила, вообще были очень странные узкие тротуары, словно дачные тропиночки какие – вдвоем и не разойтись. Она долго еще смотрела ей вслед, потом вздохнула и пошла в сторону бабушкиного дома. Вспомнилось ей, что ехали они на машине "Скорой помощи" совсем недолго, значит, и идти придется не так уж и далеко. И сделалось отчего-то очень уж грустно, будто увидела себя она вдруг со стороны: вот, смотрите, идет несчастно-беременная девушка Даша Кравцова по незнакомому городу с узкими тротуарами, сырому и неприютно-промозглому, словно на краю света белого притулившемуся, и нет никому дела до этой несчастно-беременной Даши Кравцовой… И не знает даже никто, что она, Даша Кравцова, никакая вовсе и не несчастная на самом-то деле, а умница да раскрасавица, и дочь депутата еще, и будущая известная журналистка, и живет она не где-нибудь, а в самом прекрасном городе на земле, который Санкт-Петербургом называется и который является к тому же одним из красивейших городов всей нашей, вместе взятой, планеты… Впрочем, грустное ее одиночество вскоре и отлетело, вспугнутое призывно заверещавшим в сумке мобильником и тревожным в ухо прозвучавшим маминым голосом:
– Даш, а ты где сейчас? Я звоню бабушке, а она тебя потеряла… Говорит, ты из школы не приходила…
– Я уже иду, мам.
– А где ты была-то?
– Так, гуляла…
– Где гуляла?
– Ну, мам! Ну ты чего? Что я, гулять теперь не могу, что ли?
– Не нервничай, Даш…
– Я и не нервничаю!
– Нет, ты нервничаешь. Я же слышу! Перестань, доченька. У тебя абсолютно ничего страшного в жизни не происходит, поняла? Успокойся. И вообще, будь благоразумна – подумай о тех людях, которые станут растить твоего ребенка. Если ты будешь нервничать – и он нервным родится. Не надо, дочка. Давай будем вести себя так, чтоб всем было хорошо. Мы же с тобой договаривались…
– Мама! Ну не надо, а? Я прошу тебя, не надо!! – отчего-то дернувшись, истерически закричала в трубку Даша. Она и сама не поняла, отчего так дернулась. Будто пронзила ее прежняя мгновенная, электрически-нервная боль, прошлась по сердцу, по горлу, по голове и улетела сразу, оставив похожий на ожог след. Нехороший такой, незаживаемый практически. Шрам скорее, а не след…
– Ну вот… Я же говорю – ты нервничаешь… – растерянно произнесла в трубку мать. – Успокойся, Дашенька. Я попрошу бабушку, она тебе пустырника заварит…
– Да не надо мне пустырника, мам, – словно сглотнув быстренько внутрь себя короткую свою истерику, ровным голосом произнесла Даша, – все нормально со мной. Может, замерзла просто. Здесь такой холодный дождь моросит. А я зонтик утром забыла взять…
– Боже… Иди быстрее домой, Дашенька. Пожалуйста. А то неудобно, знаешь! Они там все собрались, тебя ждут…
– Кто – они?
– Бабушка Надя, тетя Катя, ее муж Семен Ильич…
– А зачем они меня ждут?
– Ну как это – зачем? Я же их всех твоей проблемой озадачила! Вот они и стараются! Ты уж не обижай их там!
– Ладно, не буду обижать. Я девочка хорошая. Пока, мам. Я сейчас, уже приду через пять минут.
– Пока, Дашенька.
Глава 7
– Дашенька? Ну куда ж ты пропала? Мы тут изволновались все… – выскочила в коридор на ее звонок Надежда Федоровна. – Думали, заблудилась…
– Да где тут у вас блудить-то? Два дома да три забора… – миролюбиво улыбнулась ей Даша, стаскивая с ног мокрые и грязные сапоги.
– А где ты была, Дашенька?
– В роддоме, – улыбнулась Даша очень широко, чтоб захватить своей улыбкой сразу всех гостей, в комнате за почти уже разоренным столом сидящих.
– Где?! – недоуменно вылупились на нее слегка порозовевшие от выпитой на всех бутылки сухого вина гости. – Где ты была?!
– Да в роддоме! Так уж получилось, Екатерина Тимофеевна! Представляете, иду себе после уроков, а в кустах Наташа Егорова рожает… Вот мне и пришлось ей "скорую" вызывать…
– Ох, беда мне с этой Егоровой! – всплеснула руками Екатерина Тимофеевна. – Вот же дел всяких понатворила девчонка! Ну, теперь нашей бедной Ниночке и впрямь Костика у отца не удержать будет…
– А кто такие Костик и Ниночка, Екатерина Тимофеевна? – заинтересованно переспросила Даша, садясь напротив школьной директрисы. – Расскажите…
– Да зачем тебе это знать, Дашенька? И не вникай даже. Все это так, деревенские наши дрязги… Познакомься лучше с мужем моим. Это Семен Ильич! Он в департаменте образования служит, так что вполне может принять участие в твоей судьбе. Вот мы сейчас его разжалобим, и он приоткроет нам в нужное время конвертик с тестами по ЕГЭ… – шутливо и в то же время очень осторожно проговорила Екатерина Тимофеевна.
– Катя! Ну что ты такое говоришь, ей-богу! – поднял на жену сердитые глаза Семен Ильич. – Ты что! С этим даже шутить нельзя! Это же полный состав для должностного преступления! И вообще, это практически невозможно…
– Что – невозможно, Сема? Конверт расклеить? Так ты спроси у меня, как это делается, я тебе покажу. Потренируешься сначала дома…
– Катя! Прекрати! Как тебе не стыдно? Еще и при ребенке…
– Нет, Сема, мне не стыдно! Мне этому ребенку просто помочь хочется! А ты просто трус, Сема, и все… Придумал тоже, чего бояться. Да в нашей работе куда ни плюнь, везде можно состав преступления найти! Да и кому надо его искать-то, состав этот? Делать больше нечего, что ли? Тебе до пенсии год остался, а туда же, состав…
– Очень приятно познакомиться, Семен Ильич! – весело встряла Даша в супружескую ссору. Приподнявшись чуть со стула, кивнула приветливо сидящему рядом с величественной Екатериной Тимофеевной не старичку еще, но уже готовому вот-вот перейти в разряд старичков лысому почти и сухонькому дядечке, серьезному и важному, в строгом сером костюмчике и при галстуке совершенно в тон этому костюмчику подобранном и даже рубашечке тоже в тон… Дядечка тоже улыбнулся ей вежливо-снисходительно, продолжая сердиться на Екатерину Тимофеевну. Потом отошел немного, расслабился и стал внимательно и грустно Дашу разглядывать. Впрочем, она и забыла про него тут же, снова повернувшись всем корпусом к Екатерине Тимофеевне:
– Да ладно вам про этот ЕГЭ… Ну его вообще. До него еще дожить надо. Вы лучше мне про этих расскажите… Как их… Костика и Ниночку. Мне и правда интересно! Кто они такие? Они к Наташе Егоровой отношение какое имеют?
– Вот же ты любознательная какая, оказывается! – громко рассмеялась директриса. – И вообще, какая она тебе Ниночка, интересно? Она тебе не Ниночка, а Нинель Николаевна, уважаемая учительница истории!
– Ну я ж не зала… – пожала плечами Даша. – А Костик тогда кто?
– А Костик – ее сынок… Ей, Ниночке, Нинель Николаевне то есть, тоже от этой беременной истории хорошо досталось, знаешь ли. Костик-то ее с Егоровой, нашей нынешней героиней дня, с первого класса дружил. Так всё и ходили, за ручку держась. А потом ее, дуру такую, в Сашку Тимофеева угораздило влюбиться. Очень уж осязаемо, черт возьми, угораздило! И о чем она вообще думала, интересно? Вроде умная девчонка, выдержанная такая… А тут прямо раз – и опозорилась, как дурочка последняя. В подоле принесла. Ой, прости… – вдруг осеклась на полуслове Екатерина Тимофеевна и робко исподлобья взглянула на Дашу: – Прости, забыла совсем…
– Это вы меня, что ль, имеете в виду? Да ладно! – беспечно махнула рукой Даша. – Чего вы… Ну? И дальше что было?
– Да ничего особенного… Как вся эта история со школьной беременностью наружу начала вылезать, Ниночка Костика быстро к отцу спровадила, то есть к мужу своему бывшему. Он ее три года назад как оставил, в области теперь живет. Увела его от Ниночки бизнесменша какая-то, крутая сильно. Сам-то он простой инженеришка, скромный такой… А вот поди ж ты – съездил в область на семинар, да там и остался. Пригрела она его там, не отдала больше. Нина переживала – ужас! Чуть руки на себя не наложила. И Костику строго-настрого наказала: к отцу чтоб – ни ногой… А как приспичило, так быстренько про все свои бабские обиды-ненависти позабыла! Свернула Костику манатки да и отправила на жительство к отцу…
– Зачем?
– Ну как это – зачем? Испугалась за него, значит. Он мальчишка добрый да на любви своей будто помешанный. Вот взял бы и привел Егорову вместе с тимофеевским приплодом к Ниночке! И попробуй выгони! Что бы она делать стала? Ее и без того уже трясет от страха! Вчера прибежала ко мне и плачет – говорит, Костик обратно сюда просится! Вы, говорит, не принимайте его в школу, Екатерина Тимофеевна! А как я не приму, скажи? Попробуй-ка теперь не прими вас! Что ты! Скандал сразу на всю область – право ребенка на образование нарушили…
– А с чего это вы взяли, что Наташа пойдет жить со своим приплодом, как вы говорите, к этой Ниночке? То есть к Нинель Николаевне, конечно?
– А куда ей деваться-то теперь, Дашенька? И пойдет, если позовут! И Ниночка противостоять этому не посмеет, это тебе не Валерка Тимофеев, чтоб кулаками перед бедной беременной девчонкой размахивать… Он-то своего Сашку быстро к стене приколол, как мотылька иголочкой! Даже в другую школу перевел – с глаз долой, как говорится. Тот потрепыхался сначала, конечно, а потом притих. Теперь и пикнуть не смеет насчет Егоровой… И я считаю, правильно это! Зачем парню себе судьбу ломать? Ну вот сама посуди. У него еще много времени впереди, чтоб детей завести…
– А Егоровой теперь что делать?
– А Егоровой головой надо было думать! А не другим местом! Ой, опять я… Прости, Дашенька, я не имела в виду…
– А в какую отец школу его перевел, Екатерина Тимофеевна? У вас что, разве не одна тут школа?
– Да в десятую! Куда еще-то? А школы у нас в городе целых три. Хотя тоже не велик выбор… А мальчишка он вообще хороший, Саша этот Тимофеев. Жалко мне его. Начитанный такой, без глупостей всяких. И учился хорошо. Сразу видно – дельный из него мужик получится, далеко пойдет… Да и Егорову мне тоже по-человечески жалко. Тоже девчонка хорошая…
– Да уж, страсти тут у вас прямо шекспировские! – вздохнула Даша.
– Ну да! А ты как хотела? Городок маленький, все на виду. Свечек особо держать не приходится – сразу ясно, кто от кого и когда забеременел. Здесь тебе не Питер… Ой, прости… Опять я…
– Да ладно вам! Чего вы извиняетесь все время, Екатерина Тимофеевна? – рассмеялась Даша. – Лучше расскажите мне, как в этом году ваши выпускники тесты по ЕГЭ написали? Баллы высокие были?
– А то! Конечно, высокие! – с гордостью распрямилась Екатерина Тимофеевна. – У меня вообще школа образцовая и преподаватели все отличные! Провинциальные школы, бывает, многим городским – элитным могут большую фору дать… Да это и всегда так было! Вот хоть матушку свою для примера возьми. С ходу в московский вуз поступила! Да и сейчас, с ЕГЭ этим тоже… Провинция-то с ним, как оказалось, лучше справилась! Вот такие вот перекосы в образовании произошли…
– Ага, перекосы! – вдруг встрял в разговор молчавший до сих пор Семен Ильич. – Вот через несколько лет сами увидите, как эти перекосы плавно распрямляться будут в нужную им сторону! Когда научатся чиновники от образования не просто тупо конверты вскрывать, а лазейки умные искать научатся… Вот тогда и посмотрите, кто лучше этот ЕГЭ сдаст! У кого денег больше будет, тот и баллов больше получит. Это сейчас пока все к ситуации настороженно присматриваются, а потом, когда к этому новшеству все попривыкнут и с ним смирятся…
– И что тогда будет? – с придыханием спросила Надежда Федоровна, округлив испуганно глаза. – За деньги эти баллы покупать будут?
– Ну, не так явно, допустим, как теперь бюджетные места в институтах покупаются, но близко к тому… Если сейчас денежки текут рекой в приемные комиссии, то потом они распределятся и по другим местам. И в школу такой ручеек тоже прибежит обязательно, вот учителя насобачатся детей на эти тесты натаскивать – и прибежит. Только знаешь, Кать, – хохотнул он вдруг весело, – времен тех прекрасных уж не увидеть ни мне, ни тебе…
– А я еще не собираюсь на пенсию уходить, Сема! – широко улыбнулась мужу Екатерина Тимофеевна. – И хорошо, что этот ручеек в школу прибежит! Давно уже пора в этом смысле и о школе подумать!
– Ну знаешь…
– А вот как вы думаете, этот самый ЕГЭ – это хорошо или плохо для нашего образования? А? Мне кажется, это само по себе очень замечательно… Правда, Катя? – снова неуклюже встряла в спор супругов Надежда Федоровна. – По крайней мере, ребенок от страха не растеряется? Сидит себе, на вопросы отвечает… И не волнуется… Ведь правда?
– Ну, кому до чего, а вшивому до бани! – рассердилась вдруг на нее Екатерина Тимофеевна. – Чего тут хорошего-то, Надь? Не все же такие эмоционально притухшие, как ты! Некоторым, наоборот, аудитория нужна, чтоб раскрыться! Чтоб способности свои показать! Глаза, как говорится, в глаза… Вот ты представь, как Пушкин, например, этот ЕГЭ стал бы сдавать? Кто бы его талант разглядел? Получается, что выигрывает здесь пустой по сути набор кроссвордной эрудиции, и все…
– Ну, не знаю… Мне кажется, с тестами как-то объективнее…
– Да не о том вы вообще сейчас говорите, милые дамы, совсем не о том! – загорячился вдруг Семен Ильич и ударил ладошками по столу и откинулся отчаянно на спинку стула…
Они и сами не заметили, как ввязались в долгий и никчемный спор о проблеме, волнующей в последнее время не только их, но и многие государственно-светлые и не очень светлые чиновничьи головы.
Даша слушала их с привычным уже ко взрослым разговорам скептическим равнодушием, мысленно рассуждая: "Вот же глупые эти старики, ей-богу… Откуда они-то знают, что хорошо, а что плохо? Можно подумать, им эти тесты-экзамены сдавать… Ишь как развоевались! Так горячо спорят, как будто их отсюда услышит кто. А ведь наверняка по другому поводу собрались! И даже понятно по какому – участие в ее судьбе принять. Подумать, как бы половчее отделить от нее, от этой судьбы, случайное плохое да приспособить вместо него закономерное хорошее…"
В разгар взрослого спора она вдруг зевнула отчаянно, и отчего-то очень уж неприлично-громко у нее это получилось. Даже зубами лязгнула слегка. Гости вдруг замолчали и уставились на нее удивленно и, будто спохватившись, засобирались домой. И слава богу, потому что она и в самом деле безумно хотела спать, давно уже хотела. Кое-как добравшись до своей постели, Даша упала головой в пахнущую горячим утюгом подушку и заснула – умерла будто. И даже Дэн ей в эту ночь не приснился.
А за окном по-прежнему шел надоедливый осенний дождь. Тек по стеклу кривыми дорожками, и не интересна ему была заснувшая мгновенно девушка Даша Кравцова. И так с ней все было ясно. А вот если в другое окно заглянуть – большое, квадратное, без штор – там гораздо, гораздо все завлекательнее будет! Вот туда можно и плеснуть от души своей осенней сырой и холодной грустью, там не спят… Там такая же молодая и красивая девушка по имени Наташа Егорова, правда, теперь уже мать-одиночка по статусу, провожает глазами стекающие вниз капли… И непонятно на первый взгляд, то ли грустит она, то ли думает. А может, не грустит и не думает, а отдыхает после тяжелых женских трудов. Вон как рука у нее расслабленно и вольно свесилась с опущенной решетки стоящей рядом детской кроватки… А может, не отдыхает и не грустит, а сон своего новорожденного сына так стережет по неопытности…
Глава 8
Отпросившись у Екатерины Тимофеевны по причине будто бы нагрянувшей неожиданно головной боли, Даша шустро шагала в ту часть городка, где располагалась десятая школа. Вообще, зачем она туда так шустро шагала – она и сама пока не определилась. Так, интересно стало взглянуть на "подлеца" и "соблазнителя" Сашку Тимофеева. И впрямь – какие у них тут бывают "подлецы" и "соблазнители", в славном городе Синегорске? Похожи ли они на московских океанологов или так себе, бледная их тень-копия? Поглядим, поглядим…
Десятая синегорская школа по сравнению с образцово-показательным, трудами Екатерины Тимофеевны взращенным учебным заведением выглядела совсем уж убого. Одноэтажно и как-то по-сталински выглядела. Оштукатуренные и окрашенные в грязно-розовый цвет стены отталкивали взгляд, маленькие окошки таращились сердито и подслеповато, и даже солнышко, соизволившее в этот день глянуть из-под серых облаков, никак в них не отражалось, боялось будто. Действительно, испугаешься тут, даже и входить не хочется…
– Эй, пацан! – окликнула Даша карабкающегося на крыльцо рыжего мальчишку. – Скажи, ты Сашку Тимофеева знаешь?
– Тимофея-то? Знаю, конечно. А кто ж его не знает? – важно обернулся к ней мальчишка.
– Вызови мне его сюда, а?
– Щас! – возмутился он вдруг очень искренне. – Чё я тебе, лох, по заказам бегать?
– А за полтинник?
В подтверждение своих слов Даша вытащила из кармана бумажку, покрутила ею перед его веснушчатым носом. И секунды не прошло, как чумазая пацанская ручонка будто самопроизвольно выдернулась из кармана старенькой курточки и сомкнулась в жадный кулачок, не долетев до заветного полтинника миллиметр всего – Даша едва-едва успела руку отдернуть.
– Ну чё ты? Дай! – возмущенно пропищал мальчишка. – Я позову, дай!
– Позови сначала! – держа бумажку над головой и призывно поигрывая ею меж пальцев, проговорила Даша, улыбаясь.
– Ладно… – смирился с обстоятельствами пацаненок. – А как ему сказать-то, кто его вызывает?
– Скажи – дама зовет.
– Какая дама? – совсем уж одурело уставился на нее мальчишка, моргая рыжими ресницами.
– Скажи, из Амстердама.
– Чё, так и сказать?
– Ага. Так и скажи. Дама из Амстердама…
Проскользнув в приоткрытую тяжелую дверь, мальчишка скрылся с Дашиных глаз, и совершенно вовремя, как оказалось, потому что в следующий уже момент толстые школьные застенки содрогнулись от убойно-громкого, визгливого и нервно-паралитического дребезжания – звонка на перемену, стало быть. Содрогнулась от этого звука и Даша, благоразумно отошла от школьного крыльца чуть подальше, встала скромненько в сторонке. Ждать пришлось недолго – вскоре в дверях показался шустрый ее рыжий знакомец, быстро огляделся, заметил Дашу и, крикнув что-то в открытую дверь, резво бросился к ней, взглянул вопросительно:
– Ну, давай свой стольник!
– Ты хотел сказать, полтинник? – вежливо улыбнулась ему Даша.
– Да чё ты жмодяришься, стольник давай! – нагло выпучил на нее рыжие глаза мальчишка.
– А может, тебе ключи от квартиры впридачу к стольнику дать? Где деньги лежат?
– Не-е-е… От квартиры не надо. На фига мне твоя квартира? – озадаченно взмахнул он рыжими ресницами.