Она повернулась в его объятиях. Обвивая рукой ее спину, Томас притянул Брину к себе, так что она встала на цыпочки, и приложил холодную ладонь к ее столь же холодной щеке. Их губы раскрылись, и она непроизвольно закрыла глаза. Холодный ночной воздух щипал ее лицо и уши, а во рту теплый язык Томаса легко касался ее. Поцелуй длился под "Старое доброе время" и взлетающие залпы фейерверка, ощущаемые Бриной под ногами. Жаркая дрожь пробежала по ее спине, грудь сжалась, и все это вовсе не из-за морозного воздуха.
Томас неверно истолковал ее дрожь и отстранился.
- Ты замерзла?
Она кивнула, так как не хотела признавать, что потрясена его поцелуем.
- Я знаю теплое местечко, где мы сможем смотреть шоу, - сказал он, беря ее за руку.
- Где?
- Увидишь, когда мы доберемся туда.
Он повел ее назад в гостиницу, через переплетения конфетти и серпантина, развевающихся по всему бальному залу. Брина верила Томасу и пошла бы за ним куда угодно, но когда они зашли в пустой лифт, она заподозрила, что знает, куда они направляются, и это ей не понравилось. Когда он нажал на кнопку третьего этажа, она почувствовала разочарование. Случившееся сегодня днем было ошибкой, и она не собиралась ее повторять.
- Из моей комнаты мы ничего не увидим, - сказала Брина, глядя ему в лицо, озаряемое флуоресцентным светом лифта.
- Вот поэтому мы и не идем в твою комнату.
- А...
Двери лифта открылись, и они шагнули в коридор.
Брина прошла за ним мимо своей комнаты к последней двери по левую сторону коридора. Он сунул карточку в электронный замок, потом вытянул ее и открыл дверь. С того места, где она стояла, Брина почти ничего не видела. Комната была полностью погружена во мрак, и только на противоположной стене за окнами сверкали разноцветные вспышки, отбрасывая узорчатые тени на ковер.
- Не думаю, что это хорошая мысль, - произнесла она, не двинувшись с места. Брина боялась, что если зайдет в номер, то он может решить, что она хочет прыгнуть в его постель. А по множеству причин, секс с Томасом был плохой идеей. Возглавлял этот список тот факт, что она не знала, что чувствует к нему, и уж точно не знала, что он чувствует к ней.
- Почему это?
- Потому что... - Брина запнулась, пытаясь придумать, как лучше выразить то, что ей надо сказать, но ничего не придумав, просто выпалила правду.
- Не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь заняться с тобой сексом. После случившегося днем, ты мог подумать, что я постоянно такое вытворяю. А это не так.
- О Боже, - выдохнул он. - Во-первых, я никогда такого о тебе не думал. Во-вторых, я пригласил тебя сюда наверх, потому что посчитал, что тебе может понравиться смотреть на шоу, когда у тебя не отмерзают пальцы ног. А в-третьих, я должен тебе половину бутылки шампанского и подумал, что ты пожелаешь его выпить. - Он помолчал, и затем сказал. - Мы можем спуститься вниз, если тебе неудобно.
Теперь она почувствовала себя дурой.
- Нет, я бы хотела остаться.
Не включая свет, Томас взял ее за руку. Дверь за ними захлопнулась, и он повел ее к окну мимо расставленной в комнате мебели.
- Вот это да! - восхитилась она, снимая перчатки и запихивая их в карманы. - Здесь немного больше места, чем в моей комнате.
Он встал сзади, помогая ей снять пиджак, и когда он заговорил, его голос словно парил во тьме.
- Лучшая часть номера - джакузи. Я думаю, там может поместиться целая семья из шести человек. Ты должна ее заценить.
Томас ушел с ее пиджаком, а Брина не могла не задуматься, что он имел виду под "заценить", посмотреть на джакузи или залезть внутрь вместе с ним. Или она снова видит в его словах больше, чем он сказал.
Запустили следующий залп фейерверка, и внимание Брины обратилось на огненные спирали, выстреливающие в черное небо, раскрывающиеся как сверкающие зонтики, и затем опадающие дождем на снег. С этой стороны гостиницы зрелище было несомненно лучше, чем со стоянки.
Хлопнула пробка шампанского, и Брина оглянулась на бар.
- Томас, я думаю, что в этом доме самый лучший вид открывается из твоего номера.
Она услышала его тихий смех, когда он бесшумно приблизился.
- Да, и без этого дьявольского холода, к которому мы привыкли.
Он протянул ей резной бокал.
- С Новым годом, Брина.
- С Новым годом, - она поднесла шампанское к губам, глядя на него поверх бокала. Вспышки красного света мелькали на его лице и белом свитере.
- Ты должен гордиться собой, - произнесла она и сделала глоток.
- Почему?
- Потому что ты всегда говорил, что заработаешь миллион до того, как тебе исполнится тридцать лет. И я думаю, что ты его заработал.
- Да, это так, - Томас осушил полбокала, когда необычайно громкий гул наполнил воздух и пол под ногами задрожал.
- Я заработал очень много денег, Брина, - продолжил он, и ночь снова затихла. - Но сами по себе деньги не важны.
Он явно пересмотрел слишком много тех шоу, о которых упоминал.
- Ты говоришь прямо как Опра.
Томас улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.
- Потому что Опра знает, что говорит.
- Что?
Он пожал плечами.
- Приятно, когда ты можешь оплатить свои счета и купить новое пальто, при необходимости. Но деньги не помогут тебе похудеть и не сделают тебя счастливым.
Так мог говорить только человек, которому не приходится волноваться об оплате счетов.
- Я не согласна. Если бы я была богатой, то могла бы нанять повара, который всегда готовил бы мне низкокалорийную пищу, и еще купила бы шубу на горностаевом меху.
- Как у Золушки, - сказал Томас с улыбкой.
Он помнил.
- Ну да, как у Золушки. Это сделало бы меня дьявольски счастливой.
- На какое время?
- Навсегда.
- Ошибаешься. Ты очень долго можешь быть Золушкой, но потом тебе надоест, - он отпил шампанского и выглянул в окно. - Уж я-то знаю.
- Деньги дают тебе больше возможностей, - сказала она, глядя из окна на блистательное зрелище.
- Верно, но они не могут остановить время. Тебе просто отмерено какое-то количество дней, но когда подходит время, деньги не могут остановить смерть или болезнь. Ты можешь купить лучшее медицинское обслуживание, но оно ничего не гарантирует.
Брина вздернула голову с упавшим сердцем.
- Ты же не болен, а?
- Я? - он покачал головой. - Нет.
- Тогда о ком ты говоришь?
- Ни о ком.
Она ни на секунду ему не поверила, без особой сложности догадавшись, о ком он думает.
- Из тебя всегда был очень плохой лжец. Ты упоминал, что у твоего дедушки проблемы со здоровьем. Что с ним?
- Он стар, - за окном полыхнула белая вспышка, осветив его профиль. - За последние несколько лет у деда сдало сердце. Иногда во время моих визитов его губы синеют, и это ужасно меня пугает. Он просто глотает маленькую таблетку, и она запускает сердце. Я водил его к лучшим специалистам страны, но он просто старый, а с этим никто ничего не может сделать.
Брина потянулась к его руке и сжала ее.
- Мне жаль, Томас.
- Мне тоже. - Он поднес бокал к губам и взглянул на нее. - Я раньше никогда никому не рассказывал о том, что меня до смерти пугает. Не знаю, почему я рассказал тебе об этом.
- Ну, я рада, что ты это сделал.
Большим пальцем Томас погладил тыльную сторону ее ладони. Снова шум и сверкающий свет. Она следила, как его пристальный взгляд опускается с ее шеи на обтянутую атласной рубашкой грудь. Сияние за окном померкло, и когда они снова оказались в кромешной тьме, Томас спросил:
- Насколько рада?
Брина засмеялась, хоть от такого вопроса у нее волоски на шее встали дыбом.
- Не настолько, чтобы сорвать с себя одежду.
Он поднес ее руку ко рту и стал целовать пальцы.
- И что надо сделать, чтобы ты сорвала с себя одежду? - кончиком языка он коснулся выемки между пальцами, посылая дрожь от запястья к локтю.
- Не думаю, что это хорошая идея - раздеться перед тобой.
- Почему нет? Ты, кажется, была не против сегодня днем. - Он перевернул ее руку и поцеловал ладонь, остановившись в центре и потягивая кожу.
- Сегодня днем произошла ошибка. Ты сам так сказал. Мы просто увлеклись.
Томас подул на ее влажную ладонь, и от дуновения теплого воздуха она с трудом смогла сдержать трепет, пробежавший по руке.
- Возможно, нам просто следует забыть о случившемся.
- И ты сможешь забыть об этом?
- Я попытаюсь. А ты?
- Нет, - просто ответил он, продолжая покусывать ее запястье. - У тебя лихорадочно бьется пульс.
Ее рука выкрутилась, сохранив влажное тепло его поцелуя.
- Томас?
- А?
- Я серьезно. Не думаю, что это хорошая мысль.
- Ты просто скажешь мне, когда захочешь, чтобы я остановился, - сказал Томас, и нежно втянул кожу чуть выше запястья.
В этот раз Брина не смогла удержать крохотные всплески удовольствия, дразнящие нервные окончания, и горячащие кровь в венах. Прикосновение его влажных губ к ее чувствительной коже вызывало жаркий трепет в груди и между бедрами. Соски под кружевным нейлоном лифчика напряглись, и ей подумалось, что возможно стоит остановить его, прежде чем он снова уткнется лицом в ее грудь. Но ночь взорвалась заключительным залпом, шумом и искрами, разноцветные отблески осветили комнату и лицо Томаса. В окружающем их бело-золотом сиянии она посмотрела ему в глаза. Он пристально глянул в ответ поверх ее запястья, его взгляд пылал сильнее, чем огни, взлетающие во мраке ночи. Томас хотел ее. Хотел так же сильно, как она хотела его. И глядя в его горящие глаза, она неожиданно не смогла вспомнить, почему именно заняться любовью с Томасом такая уж плохая идея.
Брина поднесла бокал к губам и осушила его.
- Почему ты меня бросил сегодня, а потом пошел кататься на лыжах с Холли?
- Я пошел кататься, - прошелестел он по ее коже. - Холли тоже была там. И я не бросал тебя. Я высадил тебя, чтобы иметь возможность подумать.
- О чем?
Наконец Томас отвел от нее свои губы.
- О тебе, - сказал он, и поднеся бокал ко рту, выпил до дна.
Брина не знала, верит ли она ему окончательно, но отчаянно хотела поверить.
- И к какому выводу ты пришел?
- Что я хочу тебя, Брина. Так же сильно, как хотел большую часть своей жизни. Может сейчас даже больше. Ты так же прекрасна и занятна, как всегда.
Томас забрал бокал из ее руки и уронил вместе со своим на пол, куда они беззвучно упали на толстый ковер.
- Я знаю, почему хочу тебя, но точно не знаю, почему ты хочешь меня.
Он это не серьезно. Не может этого быть.
- Когда я только пришла на встречу выпускников прошлой ночью, то подумала, что какая-то счастливица наняла модель нижнего белья сопровождать ее. - Брина глянула на него, но видела только темные очертания его лица и отблески неяркого света от молодого месяца. Она не была уверена, но подумала, что он опустил брови.
- Потом Карен рассказала мне, что эта модель - ты, и я обрадовалась. Не только потому, что ты выглядел как парень, которому следует всегда ходить в нижнем белье для развлечения женщин, но и потому, что к окончанию школы у нас с тобой все пошло так плохо, и я всегда сожалела о случившемся.
- А что случилось, - спросил он, отпустив ее руку.
- Ты знаешь.
- Думаю, что знаю, но почему бы тебе не рассказать мне?
Брина скрестила руки под грудью и глубоко вздохнула.
- Ты помнишь, как это было, как отчаянно я хотела есть ланч за большим столом, быть включенной в компанию ребят, пользовавшихся всеобщим уважением. Думала, что если я понравилась Марку, то значит я особенная. - Она опустила взгляд к ногам. - Что я больше не гномик МакКоннел, тощая девушка, одежду которой шьет ее мать.
Томас взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.
- Мне нравился гномик МакКоннел.
- Я знаю, но мне не нравился.
- А что теперь? Ты все еще безрассудно желаешь сидеть за большим столом?
- Нет. Теперь я себе нравлюсь.
Он провел большим пальцем по ее губам.
- Мне ты тоже нравишься.
Раскрыв губы, Брина лизнула подушечку его пальца.
- Мне нравится твоя рубашка, - в его низком голосе угадывалось желание. - Я заметил ее в ту минуту, как ты вошла в банкетный зал. - Томас скользнул рукой по ее затылку, привлекая Брину ближе к себе.
- Она приятного салатного цвета, - сказала Брина, пробежавшись руками по его груди, по выпуклым шишечкам на его свитере.
Он хмыкнул.
- Я не это заметил.
- А что?
- То как слова "Calvin Klein" натягиваются у тебя на груди. - Томас опустил голову и прижался лбом к ее лбу. - И раздумывал, сколько времени у меня займет избавить тебя от этой рубашки.
- Я думала, ты пригласил меня, чтобы мои ноги не мерзли, и потому что ты должен мне половину бутылку шампанского.
- Это все правда. Я просто не упомянул, что хочу стащить с тебя рубашку. - Он перекинул ее косу через плечо и снял ленточку.
- Не упомянул, что эти блестки в волосах сводят меня с ума, и я хочу заняться с тобой любовью и видеть, как твои волосы рассыпаются на моей подушке. - Томас расплел ее косу. - Что я хочу видеть твое лицо утром, когда открою глаза. - Зарывшись пальцами в ее волосы, он отклонил ее голову назад, точно так же как днем. И так же как и раньше, поцеловал ее раскрытые губы, как мужчина, знающий, чего хочет и чего добивается. Его язык скользил туда и обратно, словно он занимался любовью с ее ртом этими жаркими настойчивыми толчками. Он поворачивал голову, восхитительно напряженно потягивая и лаская губы Брины. Его руки сжимались и разжимались в ее волосах.
Брина таяла у него на груди, его жар горячил через его свитер и ее рубашку, согревая те глубины ее сердца, где она раньше никогда не чувствовала такого тепла. Он хотел заняться с ней любовью. Она тоже хотела этого. Она любила Томаса. Всегда любила и сейчас снова влюбилась в него. Ее сердце и тело томились и изнывали, она хотела его, как женщина хочет быть с мужчиной, которого любит.
Дотянувшись до низа его свитера, она задрала его до живота. Запустила пальцы под его футболку и тоже ее задрала. И теперь ее руки были на нем. На его горячем сильном теле и коротких шелковистых волосках. От ее касаний его мышцы напряженно сжимались. Она оторвалась от его губ.
- Включи свет, - произнесла Брина. - Ты уже видел меня, и теперь моя очередь. Я хочу увидеть тебя.
6
Согнув колени, Томас подхватил ее на руки.
- Я как раз знаю подходящее место.
Он донес ее до дивана.
- Захвати мое пальто, - распорядился он. И когда Брина взяла пальто, пронес ее по номеру через небольшой коридор в темную комнату. Поставив ее на ноги, Томас клацнул по выключателю на стене. Яркий свет ударил по глазам Брины, и ослепленная, она уткнулась лицом в его шею.
- Извини, - сказал Томас и приглушил свет.
Когда глаза привыкли к освещению, она осмотрела огромную комнату. В центре стояла большая двуспальная кровать с балдахином и камчатным покрывалом оливково-бежевого цвета.
- Какая громадная кровать.
Он взял у нее пальто, приподняв уголок рта в чувственной улыбке.
- Да, нам придется потрудиться, чтобы добраться из одного ее конца в другой.
Порывшись в кармане пальто, Томас вытащил упаковку презервативов.
- Ты всегда носишь их в пальто?
- Нет, я же тебе сказал, мне понравилась твоя рубашка. И когда ты пошла к своим подругам, - произнес он, бросая упаковку на подушку в изголовье кровати, - я зашел в аптеку.
- Ты так в себе уверен?
- Тебя это беспокоит? - Томас пошел к ней, и Брина попятилась, пока не уткнулась ногами в край кровати. - Конечно, нет, но я ведь был бойскаутом и считал, что надо быть готовым ко всему.
Она села, и Томас встал на колени, снимая с нее ботинки и носки. Он кинул их через плечо, и вскоре там же оказались его собственные.
- Сними одежду, Брина, - сказал он, толкая ее на спину. Томас пододвинул их в центр кровати, и перекатившись, посадил ее сверху на себя и глянул в лицо. - Я так давно хотел это сказать.
Брина уселась на его бедра и скрестила руки на животе. Взявшись за край рубашки, она медленно стащила ее через голову. Кинула на пол, и разметала волосы по плечам. Она перевела взгляд на лицо Томаса, его голубые глаза горели страстью. Она чувствовала Томаса под собой через его и свои джинсы, а его восставший член упирался между ее ног, длинный, твердый, заставляя ее желать еще большего. Желать того, что он мог дать ей, желать прикосновений горячих тел. Она потерлась об него, а он потянулся к застежке спереди на ее лифчике. Повернув руку, Томас расстегнул застежку, а затем обхватил теплыми ладонями ее грудь. Брина запустила руки под свитер с футболкой и пробежалась по его животу, прямо над поясом джинсов. Он втянул в себя воздух.
- У тебя появилось больше растительности, чем было в школе.
Она провела руками от плоского мускулистого живота до его широкой груди. Непонятно, как из того худого парня мог вырасти такой мужчина.
- Ты стал немного выше и больше.
Томас схватил ее за запястье и перекатил на спину. И в свою очередь, оседлал ее.
- Я везде стал больше, - он стянул через голову свитер и футболку, скомкал их и швырнул на пол.
- Хочешь посмотреть, Брина?
Она кивнула, прикасаясь к нему везде, где только могла. Бедра, талия и твердый рельефный живот. На его груди курчавились короткие завитки волос, тонкой дорожкой спускаясь к пупку. В тусклом освещении спальни его глаза казались еще ярче. Они обжигали ее, и сердце Брины затрепетало, а пульс хаотично забился.
- Мы собираемся разговаривать и играть в осмотр?
Покачав головой, Томас приник к ее правой груди.
- Мы собираемся поиграть в "Я покажу тебе мое, если ты мне покажешь свое".
Он ласкал сосок языком, пока тот не затвердел, а затем пристально вгляделся в ее лицо и втянул влажный сосок в рот.