Зимний сезон был насыщен светскими мероприятиями. В моду вошел велосипед, и люди всех возрастов были просто помешаны на нем. Кстати, первым инструктором Лизетт стала ее бабушка, разъезжавшая на велосипеде в клетчатых спортивных брюках и в подвязанной шарфиком шляпке. Она была большой поклонницей велосипедного спорта, считая, что он очень полезен для здоровья. Лизетт вместе с Филиппом часто садились на своих "железных коней", устраивая велосипедные прогулки в компании не менее двух дюжин приятелей. Очень популярными среди публики всех возрастов были и представления "Волшебного фонаря", которые обычно проходили в специально арендованных для этой цели залах. Демонстраторов подобных шоу часто приглашали и на частные вечеринки. Ходили слухи, что на закрытых мужских сборищах показывают "неприличные картинки", но никто из подруг Лизетт толком ничего не знал об этом. Даже самая смелая из них не отважилась бы спросить кого-то из молодых людей их круга, а те молчали или отшучивались, если даже и посещали подобные шоу вместе со старшими братьями.
Лизетт больше всего любила танцы. Хотя желающих потанцевать с ней было предостаточно, последний вальс всегда оставался за Филиппом. В танцевальный зал они приходили вместе, обмениваясь загадочными улыбками, и увлеченно кружились в танце.
День восемнадцатилетия Лизетт в начале января совпал с празднованием нового 1894 года. Учитывая ее молодость, Изабель разрешила Лизетт нарушить траур и надеть светлое платье, хотя после смерти Шарля прошло всего полгода. Как вдова, она соблюдала все приличествующие ситуации правила, однако в этот вечер, окончательно устав от черного траурного одеяния, впервые появилась в облегающем фигуру фиолетовом атласном платье с глубоким вырезом, на котором сверкали разноцветные драгоценные камни. В период, предшествующий свадьбе падчерицы, Изабель решила носить различные оттенки лилового, а в день свадьбы Лизетт, чтобы выглядеть особенно величественной, наденет расшитое золотом шелковое платье кремового цвета. Она уже представляла, как своей красотой затмит невесту и всех остальных. Ее выход из траура должен был произвести не меньший эффект, чем появление Афродиты из морской пены. Этого дня она ждала, как пленник ждет освобождения из темницы.
– Единственное, что она мне позволила, – это выбрать подружек невесты, – жаловалась жениху Лизетт. – Все остальное делает сама. К счастью, мой милый старый мсье Ворт прислушался к моим пожеланиям. Я хотела скромное свадебное платье простого покроя, а Изабель настаивала на вычурном фасоне, который мне совсем не идет. Слава богу, мсье Ворт согласился со мной. К Изабель все время приходят какие-то люди, обсуждают, как декорировать интерьер, какие цветы должны быть в церкви, наведываются повара и бог знает кто еще. На свадьбу пригласили оркестр. Музыканты станут играть на лужайке, а вечером мачеха устраивает бал с китайскими фонариками и прочей ерундой. Как мне хочется сбежать от всего этого!
Филипп улыбнулся.
– Я тебя понимаю, но это был бы полнейший скандал. Мы не можем так поступить. Для Изабель это был бы удар в самое сердце.
– Ты прав, – согласилась Лизетт.
Медовый месяц они планировали провести на яхте Филиппа в Средиземном море. Филипп собирался время от времени причаливать к берегу, чтобы показать молодой жене достопримечательности различных городов. Потом они намеревались поселиться в его парижском доме на Елисейских полях, в котором уже заканчивались отделочные работы.
На первых порах Лизетт и Филипп виделись друг с другом в присутствии Джоанны, поскольку Изабель не позволяла им оставаться наедине. Хотя Лизетт немного тяготило присутствие третьего лица, так, возможно, было даже лучше. Влюбленная по уши в Филиппа, она не могла поручиться за себя и, при определенных обстоятельствах, могла не устоять перед любовным натиском жениха. Лизетт испытывала чувственное наслаждение от его ласк, когда он нежно прикасался к ее груди, а его губы страстно скользили по ее шее.
Лизетт старалась полюбить свой будущий дом и верила, что обязательно его полюбит, когда декораторы закончат свою работу, вынесут мусор после ремонта, очистят лестницы. К сожалению, когда Филипп впервые показал ей дом, он произвел на нее мрачное впечатление, несмотря на яркое солнце. Особенно неприятно поразили ее висящие на стенах портреты, с которых смотрели хмурые, сердитые лица предков ее будущего мужа.
– А эти портреты останутся здесь и после ремонта? – спросила она.
Филипп бросил быстрый взгляд в ее сторону.
– Невеселые лица, правда? Вообще-то я привык к этим картинам и не замечаю их. Но если тебе не нравится, мы можем повесить их в галерее. Там еще много места, чтобы развесить их все. Пойдем, я покажу тебе, что там наверху.
Лизетт вся засияла. Да, он был готов на все ради нее, ради того, чтобы она была счастлива.
Оставалась одна неделя до свадьбы, и подготовка к ней шла полным ходом. Изабель, держа все под личным контролем, велела Лизетт провести эту неделю дома.
– Сейчас ты должна немного побыть в разлуке с Филиппом. В следующий раз вы встретитесь только у алтаря.
Лизетт не возражала. У нее тоже накопилось много дел. Вскоре должны были приехать три ее бывшие одноклассницы, на которых возлагалась роль подружек невесты, и она хотела посвятить им немного времени. Джоанна уехала в Англию, чтобы навестить мать, но должна была вернуться за день до свадьбы. Она была главной подружкой невесты.
Перед разлукой Лизетт и Филипп решили посетить с друзьями последнее представление гастролирующего по стране шоу "Волшебного фонаря". Повсюду в городе были расклеены афиши, рекламирующие этот фантастический аттракцион:
Мсье Даниэль Шоу счастлив представить грандиозное шоу "ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ"! Количество представлений ограничено.
Лизетт и ее друзья уже были наслышаны о сенсационном аттракционе и жаждали на него попасть. Судя по всему, демонстратор был англичанином. Некоторые картинки сопровождались звуковыми эффектами, придававшими необыкновенное правдоподобие изображению. Сопровождать молодых людей Изабель отрядила пожилую кузину по имени Мадлен, которая гостила в замке.
Филипп позаботился о билетах и помог всем разместиться в каретах. Лизетт села на заднем сиденье в его великолепном большом экипаже темно-красного цвета, а он держал в руках поводья. Ударом хлыста дал знак трогаться другим каретам:
– Поехали!
Вереница экипажей отправилась в путь.
В зале было шумно. Зрители болтали и смеялись, когда компания молодых аристократов искала свои места. Демонстратор был высоким, широкоплечим молодым человеком лет под тридцать с густой темной шевелюрой, резко очерченными, словно вырезанными, чертами лица и очень разговорчивым. Его ясные серые глаза смотрели настороженно и очень внимательно. Сделав поклон публике, он заговорил на безукоризненном французском языке.
– Добро пожаловать, уважаемые дамы и господа! Мне доставляет огромное удовольствие приветствовать вас в этот вечер на моем последнем представлении в Париже. Надеюсь, вы получите удовольствие от нашего выступления и в следующем году вам снова захочется посетить наше новое шоу во время моих будущих гастролей в вашей стране.
Он снова поклонился, и в зале раздались аплодисменты.
– А теперь я попрошу джентльменов, сидящих в заднем ряду, погасить свет, и мы можем начать представление.
Когда свет погас, демонстратор занял место за проектором, и на экране появилось первое изображение. Это было увлекательнейшее зрелище, совершенно новое для большинства зрителей. Ассистент, находящийся за экраном, имитировал самые невероятные звуки, например грохот снарядов, сопровождающий сцены военных действий. Когда на экране появлялась картина горящего здания, в кадре полыхали языки пламени, зрителям казалось, что трещат горящие бревна. Когда пожар разгорался; треск становился сильнее, звуки точно воссоздавали происходящее на экране. Затем раздался удар колокола подъехавшей пожарной повозки, запряженной лошадьми, и при этом явственно слышался приближающийся стук копыт. Каждая сцена сопровождалась взрывом аплодисментов. Очень развеселили зрителей и сцены с клоунами, гримасничающими прачками с выпученными глазами и злобными жандармами. Еще больший взрыв хохота вызвала комическая сцена с каретой без лошади, взбунтовавшейся против своего хозяина, который шарахался, хватался за очки, за шляпу, а потом вконец запутался в плаще. Были и другие смешные кадры, но больше всего Лизетт и ее друзьям понравилась романтическая история, в которой солдат расстается со своей невестой и отправляется воевать. Дальше следовала батальная сцена: оглушительный грохот пушечных залпов, солдат храбро бьется с противником, потом, сраженный пулей, падает, якобы убитый. Многие молодые женщины даже всплакнули в тот момент, когда рыдающей невесте приносят печальное известие о гибели жениха. В конце он снова появляется, живой и невредимый, с повязкой на голове, и заключает девушку в объятия.
Публика с восторгом зааплодировала. Овациям, казалось, не будет конца. Демонстратор вышел на поклон и поднял руку. Когда зал стих, он объявил:
– Поскольку все билеты на наше представление были распроданы, я приказал перекрыть выходы и входы, чтобы желающие посмотреть наше шоу, оставшиеся на улице, не ворвались в зал. Но я пообещал им: если они наберутся терпения, я отложу отъезд и дам сегодня же дополнительный ночной сеанс.
В ответ раздался новый взрыв аплодисментов. Англичанин улыбнулся:
– Сейчас я объявлю об этом всем, кто не смог приобрести билеты. Мой ассистент только что сообщил, что число желающих попасть на представление за время этого сеанса возросло в три раза. Итак, дамы и господа, я предлагаю вам покинуть зрительный зал через боковые двери, чтобы избежать давки у главного входа. Благодарю вас.
Филипп проводил Лизетт и пожилую кузину до замка, остальные гости добирались домой самостоятельно. Когда кузина Мадлен вошла в дом, Филипп еще задержался с Лизетт, глядя ей в глаза. На небе сияла полная луна, и яркий серебристый свет освещал их лица.
– В следующий раз мы встретимся уже как муж и жена, – прошептал он.
Они обменялись долгим страстным поцелуем. Кузина Мадлен, заметив, что Лизетт все еще стоит с Филиппом у входа в замок, пронзительным голосом приказала ей срочно идти в дом.
Лизетт подчинилась, но помедлила минуту, чтобы еще раз посмотреть вслед отъезжающему Филиппу, и лишь потом вошла в выложенный мраморной плиткой вестибюль. Ожидавшая ее кузина Мадлен пожелала ей доброй ночи с верхней ступеньки лестницы. В замке было тихо, и Лизетт решила, что Изабель уже спит.
Когда девушка поднялась наверх, дворецкий закрыл на засов все двери. Это его последняя обязанность в этот день. В спальне, ее ожидала Берта, которая помогла ей раздеться, но Лизетт не смогла уснуть. Она была возбуждена и переполнена ощущением счастья.
– Ступай к себе, Берта, сказала она. – Я сама справлюсь. Пока мне не хочется спать.
– Хорошо, мадемуазель.
Служанка ушла, и Лизетт была рада остаться одна. Она подошла к открытому окну и, опершись локтями на подоконник, жадно вдыхала теплый воздух. Тихая ночь, круглая луна на небе, напоминавшая светящийся шар, парк с таинственными бархатными тенями – все это не располагало ко сну. Изнемогая от томящих ее чувств, Лизетт решила выйти из дома и прогуляться по тропинкам сада, чтобы успокоиться, а потом вернуться в свою постель и сразу заснуть.
Да, надо бежать в сад! Приоткрыв дверь спальни, она прислушалась. В доме стояла мертвая тишина. Спускаясь вниз по лестнице, она старалась двигаться бесшумно. Заметив, что две или три ступеньки лестницы поскрипывают, она запомнила какие, чтобы на обратном пути не наступить на них. Выйдя из холла, она прошмыгнула по коридору, ведущему к боковой двери. К ее удивлению, дверь была не заперта. Какая оплошность со стороны дворецкого! Выйдя из дома, девушка оставила ее открытой.
Чтобы остаться незамеченной, Лизетт держалась ближе к изгороди. Она решила пройтись по своей любимой тропинке. В ночной тиши изредка слышались легкие шорохи таинственных ночных существ. У пруда квакали лягушки, а плавающие и покачивающиеся на его глади цветы, казалось, тянулись к льющемуся с небес лунному свету. Какая красота! Склонившись над водой, она, как в зеркале, увидела свое отражение.
Вдруг Лизетт быстро выпрямилась, услышав другие звуки, которых никогда раньше не слышала. Они доносились из летнего домика. Лизетт свернула на ведущую к домику дорожку и едва не потеряла сознание, оцепенев от увиденного.
Изабель с распущенными волосами, в расшнурованном корсете, из которого торчали ее пышные груди, лежала на кушетке. Ее бесстыдно оголившиеся ноги в черных чулках на подвязках неистово дергались, путаясь в кружевных юбках. Склонившийся над ней Филипп, тяжело дыша, совершал какие-то дикие толчки, издавая омерзительные пыхтящие звуки, сливавшиеся с экстатическими стонами Изабель. Это зрелище окончательно ошеломило бедную Лизетт.
От ужаса она всплеснула руками, но моментально зажала рот, чтобы подавить крик, готовый вырваться из ее груди. В летнем домике не услышали, как она почти вслепую, наобум метнулась через газон в глубь сада. Там она рухнула на каменную скамью, закрыв лицо руками. От пережитого шока у Лизетт стучали зубы. Она будто окаменела, не в состоянии осознать все увиденное. Ее охватили неописуемый ужас и чувство нестерпимого омерзения.
Постепенно оправившись от удара, она медленно поднялась, не зная, что делать дальше. Боже, какое предательство! Какая мерзость! Как он мог так поступить с ней? Ведь он знал, как она его любит! Как верит ему! Но ведь он тоже ее любил! Она это знала. Ничто не могло заставить ее усомниться в его искренности, когда он говорил ей те нежные слова. Во всем виновата Изабель! Ее подлое коварство! Это она соблазнила его. Она выждала момент, подстерегла Филиппа в кустах, когда он направлялся к экипажу, чтобы ехать домой. И тогда эта бесстыжая тварь, улучив минуту, вышла из своего укрытия, а он, застигнутый врасплох, не смог устоять. Сладким голоском, источая обольстительный аромат пьянящих духов, под сенью жаркой ночи, Изабель околдовала его порочными чарами, против которых Филипп оказался безоружен. Такие мысли бродили в голове у Лизетт.
Ее охватило дикое бешенство. Крепко сжав кулаки, она в сердцах топнула ногой. Каким же слабым он оказался! Можно ли верить его клятвам верности, которые он должен произнести в день их свадьбы?
Затаив дыхание, она вдруг услышала шуршание гравия: коварные прелюбодеи шли по дорожке, не заметив прячущуюся за кустами Лизетт, и о чем-то тихо говорили. В какой-то момент до Лизетт донесся их смех. Филипп провожал Изабель к дому. Когда они были совсем близко от нее, Лизетт услышала обрывки слов, которые промурлыкала мачеха своим кошачьим голоском:
– Помни, ты обещал мне не затягивать ваш медовый месяц, cheri. Я буду страшно скучать по тебе. Как я мечтаю снова оказаться в твоих объятиях.
– Встретимся опять здесь, как только представится первая возможность, – мягко сказал он.
Наступила небольшая пауза. Вероятно, они остановились, чтобы поцеловаться на прощанье.
Лизетт пронзила нестерпимая боль. Зажмурившись от ужаса, она, оглушенная, не могла поверить в реальность происходящего. В ней клокотала ярость. Они, вероятно, думают, что она слишком молода и глупа, по уши влюблена в Филиппа, чтобы догадываться, что происходит между ними. Значит, они собирались пользоваться домом ее отца для своих любовных свиданий.
Что ж, пусть продолжают свою гнусную связь! Но без нее! Она не желает их больше видеть. Отныне ноги ее не будет в этом доме! Она сюда не вернется! Никогда!
А теперь надо быстро вернуться в замок, чтобы опередить Изабель, которая может запереть дом изнутри. Со всех ног Лизетт бросилась бежать по дорожке, ведущей из сада к дому. Прячась за кустами, она добежала до двери и быстро прошмыгнула внутрь. Слава Богу! Успела вовремя! Добежав до спальни, Лизетт услышала предательский скрип ступеней, возвестивший, что мачеха поднимается по большой лестнице. Девушка тихо прикрыла дверь своей комнаты и заперла ее на замок.
Прижавшись к стене, она перевела дух и, напрягши слух, услышала, как хлопнула дверь в комнате Изабель. Не теряя времени, она торопливо начала собирать вещи. В гардеробной ей сразу же бросилось в глаза шелковое свадебное платье, сшитое в точном соответствии с ее пожеланиями. Оно висело на специальной вешалке под чехлом, а рядом на подставке была сложена фата, напоминавшая пену из кружев. Как больно смотреть на все это.
Лизетт судорожно схватила один из пустых чемоданов и начала запихивать в него вещи, которые могли понадобиться в ближайшее время. Остальное ей могут переслать позже, когда минует день намеченной свадьбы и Изабель не сможет ее отыскать. В карман плаща девушка быстро сунула кошелек со значительной суммой денег, которые она отложила для свадебного путешествия.
Чемодан оказался довольно увесистым, но это было неважно. Сейчас самое главное исчезнуть, убежать – как можно дальше – прежде чем о ней спохватятся. Она снова прокралась по лестнице вниз и выскользнула через черный ход, затем, минуя конюшню, вошла в сарай, где стоял ее велосипед с прикрепленной за сиденьем небольшой багажной корзиной, в который обычно возили продукты для пикника. Сняв с крючка ремень, Лизетт привязала им чемодан к багажнику. Через минуту она уже мчалась по дороге. Велосипед вилял, его заносило в разные стороны – раньше на нем не приходилось возить такие тяжести. Немного отъехав от ворот, она приспособилась и уже не виляла, а ровно катила по дороге.
К счастью, в эту ночь полная луна ярко освещала проселочную дорогу. До полуночи было еще далеко, но вокруг ни души: крестьяне обычно рано ложатся спать. Лизетт хорошо ориентировалась на местности, зная куда ехать, чтобы не напали на ее след. После короткого шока мозг девушки работал с быстротой молнии. Голова была ясной, как никогда.
Вокруг простирались луга и поля. Лизетт почти добралась до цели, когда дорогу вдруг перебежала кошка, заставившая ее резко затормозить. Велосипед круто занесло. Он врезался в фонарный столб, и Лизетт упала. В ярости вскочив, она увидела, что переднее колесо сильно покорежено. Рыдая от бессильной злобы, она отвязала чемодан и швырнула его в живую изгородь из кустов, растущих поблизости, однако страх, что план ее бегства сорвется, заставил ее снова схватить чемодан и тащить его на себе.
Вскоре показалось строение, где недавно состоялось представление "Волшебного фонаря". Оно выглядело темным и опустевшим. На свое счастье, Лизетт тотчас заметила рядом с трактиром лошадь "фонарщика" и его ярко-красный фургон. В желтом свете уличного фонаря с двух сторон повозки виднелась надпись: "Волшебный фонарь Шоу". Лошадь жевала сено из подвязанного к морде мешка. Демонстратор Даниэль Шоу, судя по всему, ужинал в трактире.
Лизетт быстро поднялась по каменным ступеням и прильнула к окну трактира, пристально всматриваясь, там ли он. Да, он был там! "Фонарщик" сидел один за столом и явно завершал свою трапезу, выливая из графина остатки вина.
Выходя из трактира, он был уверен, что его никто не видит. Он выглядел довольным после ужина. Задержавшись у входа, глубоко втянул в себя воздух, подняв глаза к небу, под сводами которого отчетливо вырисовывались очертания всего Парижа. Оставляя за собой шлейф смешанных ароматов чеснока, вина и рыбного супа, Даниэль захлопнул дверь.