- Вроде того, - кивнула Алина. Ее голубые глаза стали холодными.
Деревской впервые почувствовал себя неуютно.
- Перестань, девочка.
- Скажи, а она тебе изменяет? - не унималась Алина.
- Конечно нет.
- Почему ты так уверен?
Она спросила это таким тоном, что у Ивана мурашки по коже побежали. Все может быть. Все мы живые люди. Периодически они собираются развестись, по крайней мере говорят об этом. У каждого свой способ борьбы со стрессами. У него свой, а у Елены… Нет. Она слишком занята домом, детьми. А потом тяжелые дни проходят, и они мирятся. По большому счету его все устраивает. Отказываться от семьи он не собирается. Нельзя сказать, что его держат дети. Он сам себе запретил думать о разводе. Развод - дело последнее.
Только вот скучно, невозможно скучно с Еленой. Она стала другой. С этой, другой, ему трудно найти общий язык. Она помешалась на детях, доме, не заботится о нем, как раньше. Что-то потеряно безвозвратно. И этот ребенок… Зачем она решила рожать его? Ни одну семью не спасло рождение ребенка. Однако он легко принял новость и согласился на появление еще одного Деревского. Мог ли он поступить иначе?
- Але! Очнись. Ты что так напрягся? - засмеялась Алина. - Я ведь просто так спросила. Живите как хотите, мне-то что.
- Действительно.
- Я всегда рада тебе. Мне хорошо с тобой. Очень хорошо. И мы оба знаем, что это не навсегда. Это все упрощает.
- Ты в любой момент можешь сказать, чтобы я не приходил. - Деревской пристально смотрит ей в глаза. - Можешь?
- Пока мне не хочется этого говорить…
В день, когда он отвез Елену в роддом, ему было не по себе. Поцеловал ее перед тем, как она вошла в приемное отделение. Она была такой испуганной, такой беспомощной. У Ивана сердце разрывалось. Хотел остаться, но Елена настояла, чтобы он ждал вестей дома:
- Мне будет легче знать, что ты дома, Ванечка…
Родные стены не согревали. Сначала он ждал звонка от врача, но о нем словно забыли. И тогда стал названивать сам.
- Не волнуйтесь, пожалуйста. Елена умница. Все будет хорошо. Я сама позвоню вам. Наберитесь терпения. - Галина Семеновна пыталась подбодрить его. Прошел не один час, а врач все не давала о себе знать. Тогда Дерев-ской не на шутку испугался. Время тянулось невероятно медленно. Оставаться дома было невыносимо. И он решил утешиться в объятиях Алины.
- Сегодня мне было очень одиноко, грустно, - признался Иван.
- Я заметила, ты сам не свой. Что-то случилось?
- Жена в роддоме. Слишком долго рожает.
- Переживаешь? - Она дотянулась до сигареты, закурила.
Иван не любил, когда она курила в постели, но удержался от комментариев.
- Переживаю.
- Очень своеобразно, - усмехнулась Алина.
- Как могу.
- Ничего лучше придумать не мог? Мобильный хоть с собой?
- Тебя это не касается. Что ты так завелась? - Деревской лежал, положив руки под голову. - Хочешь меня уколоть? Не получится.
- Почему? Ты такой толстокожий?
- Дело не в этом.
- Вы больше не любите друг друга. Вы изменяете друг другу. Зачем же вы вместе? Не легче ли расстаться?
- В том-то и дело, что не легче, - вздохнул Иван. Он забрал у Алины сигарету, резко затушил в стоящей на полу пепельнице. - Ты еще слишком молода, чтобы понять это.
- Ну конечно. Тот случай, когда молодость перестает быть преимуществом. Так просветил бы. Я - хорошая ученица.
- Я знаю, милая, знаю, - прошептал Иван и обнял ее. - Меньше слов. Мы встречаемся, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Это все очень скоро закончится. Я чувствую. Я знаю. Поцелуй меня…
В то время как Иван утешался с Алиной, Елена переживала очередную схватку. Временами боль становилась нестерпимой, но она не кричала. Искусала губы до крови. Пот резал глаза. Схватки следовали одна за другой с четкой периодичностью. Промежутки между ними сокращались. Время шло. Уже родила девочку молоденькая крикунья. Елена нашла в себе силы улыбнуться ей. Та выглядела усталой, но счастливой. Крохотный кричащий комочек затих у нее на груди. Взволнованный муж снимал происходящее на камеру.
Елена позавидовала. Сколько же ей ждать появления сына? За окном забрезжил рассвет. Кто-то в это время безмятежно спал дома, а она… Боль нахлынула с новой силой, и Елена глухо застонала. Акушерка в очередной раз что-то говорила ей. Ее слова доносились издалека, словно сквозь толщу воды. Еленой овладело полное безразличие. Она устала от боли. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
- Леночка, придется делать кесарево сечение. - Галина Семеновна больше не улыбается и выглядит озабоченной. Они знакомы уже много лет. Безрукова наблюдала первую беременность Елены, принимала Филиппа. - Так лучше для малыша. Понимаешь? Все будет хорошо.
- Делайте, если надо. - Деревская равнодушно реагировала на происходящее.
- Не волнуйся только, Леночка.
Филипп родился быстро. Она услышала крик ребенка и увидела красный комочек, жалобно пищавший в руках акушерки. С того дня прошло уже много лет, но Елена помнила, какое необыкновенное чувство переполняло ее. Хотелось плакать от счастья, однако тогда она была слишком молода и глупа. Ее интересовало количество пальчиков на ручках младенца, цвет его глаз.
- Да они все голубоглазые, деточка, - удивлялась ее вопросам акушерка.
На этот раз все было иначе. Елена лишена этих маленьких радостей, впечатлений, которые остаются с женщиной на всю жизнь. Глядя на кусочек клеенки, закрепленный вокруг ее запястья, она мечтала поскорее увидеть малыша. Вот жаль, что она согласилась на общий наркоз: не увидела сына в первый миг его жизни.
- Вот, мамочка, принимайте вашего богатыря, - сестра стояла у кровати, держа в руках малыша.
Елена осторожно легла на бок, подвинулась, а сестра положила сына рядом. Мальчик безмятежно спал. Кажется, у него нет желания ни с кем знакомиться.
- Ну, что же вы? - улыбнулась медсестра, видя, что женщина застыла в нерешительности. Ничего, и такое бывает.
- Он спит. - Елена разочарована.
- Наелся и спит. Это ведь хорошо.
- Почему его не принесли кормить?
- Вам пока нельзя. Должно пройти некоторое время после антибиотиков.
- А как он ест?
- Хорошо, не волнуйтесь. Мальчик здоровый, спокойный. - Сестра направилась к выходу из палаты. - Я заберу его минут через пятнадцать-двадцать. Знакомьтесь.
Елена кивнула. Осторожно подвинулась и принялась разглядывать малыша. Он похож на нее! На нее и больше ни на кого. Вот, оказывается, как бывает. В глубине души Елена хотела увидеть в нем хоть что-то от отца, что-то едва уловимое, принялась внимательно его разглядывать, осторожно коснулась щечки сына. Он не отреагировал на это прикосновение.
- Ну, здравствуй, Арсений, - улыбнулась Елена, все еще не решаясь поцеловать его. Наконец наклонилась и нежно коснулась губами теплой, пахнущей молоком щечки. Малыш смешно почмокал губами, продолжая спать. Елене захотелось плакать. Она закусила губу. Никаких слез. Радость-то какая! Вот он - желанный ребенок, дитя любви. Каким-то он станет, Арсений Иванович Деревской? Ему предстоит носить отчество и фамилию Ивана. Три сына. И только одному из них Иван приходится родным отцом.
- Скоро мы приедем домой, и я познакомлю тебя с твоими братьями, - прошептала Елена.
Ее рука лежала на его животике. Малыш дышал так спокойно, так тихо, едва заметно. К ним уже шла медсестра. Елена благодарно улыбнулась.
- Спасибо вам, - сказала она, наблюдая, как сестра уверенно берет Арсения на руки. Ей еще месяц запрещено поднимать малыша. Наверное, ее взгляд красноречивее любых слов.
- Не переживайте, мамочка, вечером еще принесу.
- Спасибо.
А потом начались бессонные ночи, слезы, волнения. Хотя на этот раз все было иначе: меньше паники, меньше страхов. Елена все успевала, у нее все получалось. Она не чувствовала возраста. Арсений вернул ей ощущение молодости. У нее особый случай. Арсений - ее маленькая тайна, подарок судьбы. Даже не верится, что его могло не быть. Елена изменилась. Перемены ей нравились.
- Ты стала другой, Елена Георгиевна, - все чаще говорил Иван.
- Ну, какой? - улыбалась она.
- Как будто мы вернулись в далекое прошлое, а этот малыш - наш первенец.
- Ну, нет. Тогда все было иначе.
- Ты об усыновлении?
- Что ты, что ты?! - Елена встрепенулась. - Думай, что говоришь.
- Я не выдаю никаких секретов.
- Иван! Думай, что говоришь!
- Я уже давно перестал говорить то, что думаю, - тихо произнес Иван.
- С каких это пор?
- Ты знаешь.
Деревской и раньше на первое место ставил работу, а теперь и подавно. Пропадал в институте, на кафедре. Рождение Арсения ничего не изменило. У Ивана был свой график, в который едва втискивались вечерние прогулки с маленьким сыном. Елена привыкла к тому, что Иван приходит поздно, уходит рано. Николай подшучивал, что у папы кто-то явно появился на стороне.
- Ты, мам, смотри, а то вот так научная деятельность в любовное приключение перерастает, - изрек он. - Все начинается с опозданий к ужину.
- Не смей даже шутить на эту тему! - нахмурилась Елена.
На правах старшего сына Коля уже давно позволял себе давать оценку происходящему в семье. Он высказывал свое мнение без оглядки на то, понравится оно или нет.
- А я и не шучу, мам. - Николай серьезен.
- Мы с папой друг друга понимаем с полуслова, а ты о таких глупостях… Коля, как ты можешь?
- Эти глупости, мам, между прочим, называются кризисом среднего возраста.
- Ладно, молодежь, без фантазий. У нас все хорошо.
- Ты кого уговариваешь, мам? Меня или себя?
Как он посмотрел на нее! Тогда она поняла, что Николай давно все чувствует и понимает…
В подтверждение его догадкам сегодня в выходной день, в день рождения Арсения, у Ивана оказались неотложные дела в институте. Правда, он обещал не опоздать к праздничному столу. И не опоздает, но Елене было бы гораздо приятнее, если бы этот день Иван полностью посвятил сыну. В конце концов, Сенька скучает.
- Мам, ну когда же мы пойдем на кухню? - Арсению не терпелось помогать маме.
- Идем, милый, уже идем.
- Мама, а что, если я стану поваром?
- Мы поговорим об этом через год-другой, - улыбается Елена.
Что на нее нашло сегодня? Она хочет вернуться в прошлое. Но быстротечная жизнь в лице нетерпеливого сына твердит, что это непозволительная роскошь. Нет времени оглядываться назад.
- Мам, а тетя Майя придет?
- Обещала. И тетя Майя, и дядя Роман.
- А они с дочкой придут? - не унимался Арсений. Дай ему волю, он бы за столом полгорода собрал. К тому же с Олечкой - дочкой Громовых - Арсений прекрасно ладит.
- Не знаю точно. - Громовы не позвонили накануне. Это может означать, что их вообще нет в городе. Громовы обожают Арсения и не пропустили еще ни одного его дня рождения. - Мы будем им рады.
- И где вообще все? - Арсений развел руки. - Ни папы, ни братьев. Куда все подевались? Дома тишина такая, что просто противно. Так быть не должно!
Оглушительный звонок взорвал тишину.
- Иди, именинник, - улыбнулась Елена. Это наверняка Николай и Филипп. Они уехали рано утром за подарком. - Кажется, с тишиной сейчас будет покончено.
- Ур-ра! - раздался радостный крик Арсения. - Мама! Скорее, мама!
- Что за шум? - Она вышла в коридор и увидела его, приплясывающего возле большой коробки с хоккеем.
- Кажется, мы попали в яблочко. - Николай протянул ей букет цветов. - Поздравляю, мам.
- И я поздравляю! - Филипп обнял ее. - Мы вместе цветы выбирали.
- Спасибо. - Кремовые розы, ее любимые. Все-таки мальчишки воспитаны не так уж плохо.
- А кто же со мной сыграет? - нетерпеливо спросил Арсений.
- А кто собирался со мной в кухню? - нарочито серьезно поинтересовалась Елена.
- Мать, в день рождения имениннику не положено вкалывать на кухне. - Николай покачал головой. - Пусть они с Филиппом поиграют, а я в твоем полном распоряжении.
- Да-а… - протянула Елена. - Зная, как ты любишь помогать мне на кухне, я предлагаю вариант получше: устраивайте турнир втроем. Собирайте стол и начинайте. Я все успею.
- Но тебе же нужна помощь, - заметил Филипп.
- Все в порядке. Идите играть. - Елена говорила тоном, не допускавшим возражения. В конце концов, никто не будет мешать. Она привыкла все делать быстро. К тому же мама с отцом обещали приехать пораньше. Если что, она может на них рассчитывать. - А после застолья будем все дружно мыть и вытирать посуду.
- С матерью спорить не будем. - Николай подмигнул ей. - Пацаны, устраиваем турнир в честь именинника.
- Ур-ра! - завопил Арсений.
Елена с улыбкой смотрела вслед мальчикам. Сначала хотела пойти и посмотреть, как они устроятся, но потом решила, что сыновья обойдутся без ее помощи. До прихода гостей еще много времени, но рассиживаться не стоит. Большая квартира убрана, просторная, светлая кухня ждет свою хозяйку. Елена взглянула на часы. Хочется, чтобы Иван поскорее присоединился к мальчикам. Все-таки такой день.
Иван медленно одевался. Он знал, что Маша лежит поверх одеяла, выставив напоказ свое роскошное тело. Если он оглянется, то не сможет вот так быстро уйти. Но его ждут, давно ждут. Как же быстро летит время, когда тебе хорошо. Ивану стало стыдно. Сегодня такой день, а он не смог отказать себе в удовольствии.
Деревской представил, как Лена колдует на кухне, ожидая его возвращения. Наверняка она недовольно поглядывает на часы. Может быть, понимает, что дело не в очередной монографии? В любом случае ей и в голову не приходит, что в такой день ее муж проводит время с любовницей.
- О чем задумался? - Голос Маши полон неги. Она щурит миндалевидные глаза, усмехается: - Можешь не отвечать. Я и так знаю.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- Просто так.
- Глупо говорить просто так.
- Я не настолько умна. Мне простительно, - откидываясь на спину, тихо, протяжно проговорила Маша.
- Я не хотел тебя обидеть.
- Проехали, - отмахнулась она.
- Что ты злишься?
- Надоело. Знаю каждое движение, даже если не смотрю. Ненавижу тебя в эту минуту. Ты уходишь, и - тишина. Потом ты поцелуешь меня и, виновато глядя, скажешь что-нибудь ободряющее с умным выражением лица. Типа: "До встречи, милая".
Иван надел пиджак, поправил узел галстука. Ему не хочется реагировать на Машины слова. Последнее время она слишком часто говорит то, чего он не хочет слышать. Молодая, эгоистичная… Иван все-таки оглянулся, посмотрел на нее. Она не прикрылась. Очень сексуальная, но наглая и глуповатая. Последнее обстоятельство решающее. С Машей пора расстаться. Она выполнила свою миссию: отвлекла его от распадающихся по швам отношений с женой. Но чем больше он общается с юной красоткой, тем больше преимуществ видит в своем далеко не идеальном браке, отказываться от которого не собирается. Ему приятнее быть мужчиной семейным с возможными вариантами в плане свободы и чистоты отношений.
- Ты что молчишь? - Капризный голос Маши раздражает Ивана. Надув губки, она приподнялась на локте. - Думаешь, что я сказала лишнее?
- Нет. Я о другом задумался.
- Когда ты здесь, я хочу, чтобы ты думал только обо мне.
- Это звучит банально, - улыбнулся он, с жалостью глядя на ее роскошную грудь. Какое удовольствие прикасаться к ней. Очевидно и то, что Маша - пройденный этап. - Мне действительно пора.
Она больше не нужна ему. Деревской презрительно сжал губы. Как приятно сознавать себя вершителем судеб. Только от него зависит, быть или не быть отношениям. Так и с Еленой. Он знает - быть или не быть их браку. Жаль, что поздно понял, насколько они разные. Прошло меньше года после свадьбы, когда он почувствовал, что они не подходят друг другу. Потом Елена поиграла в благородство - так в их доме появился Николай. Отступать было некуда, а потом родился Филипп. К моменту появления Арсения их семья пережила уже не один кризис. Иван нашел утешение в чужих постелях. Связи на стороне помогали ему отвлекаться от ссор с женой, вырываться из серых будней. К тому же и в постели у них с Еленой совсем разладилось. Может быть, это беспокоит Лену? Она никогда не говорит об этом. Ее молчание все только усложняет.
Ивану нужно быть уверенным в том, что он - мужчина! Иван должен знать, что он желанный, что его прикосновения возбуждают, что его слова - самая сладкая музыка. А Лена… Для нее близость превратилась в тяжелую обязанность, отодвигающую заветный миг отдыха. Елена отгородилась работой, заботами о доме, детях. Не замечает или делает вид, что не замечает проблемы? Растущая пропасть, в которую летит кубарем их брак. Они перебрасываются обидными комментариями, периодически говорят о возможности развода, но реально ни он, ни она не думают об этом всерьез. Два садиста, получающих удовольствие от страданий друг друга. Каждый выпутывается из сложившейся ситуации как может. Лена - по-своему, Иван - по-своему.
Он нашел единственный выход и давно перестал обвинять себя. Измена - это измена, но у Деревского есть оправдание: он должен получать удовольствие от секса. Если не с женой, то с другой женщиной. Существует единственная причина его измен - холодность жены. Однако Елена была и остается его женой. К ней он всегда возвращается, а любовницы - экстренная помощь изголодавшемуся мужчине. Ему нужны эмоции и разрядка.
Как они умудрились прожить вместе двадцать пять лет? Все должно было закончиться гораздо раньше. Еще тогда, когда Коле было года три-четыре. Тогда он был готов уйти, но страсти улеглись. После очередного примирения снова пришли к выводу, что нужны друг другу. А что им нужно сейчас? Хоть бы кто подсказал. Иван прислушался: может, удастся услышать подсказки судьбы? Она играет ими, находя удовольствие в созерцании их страданий. Вот в чем штука. Никогда и никому судьба не пыталась подыграть, помочь. Выживай как хочешь.
- А ты таки думаешь обо мне. - Маша самодовольно улыбнулась. Она знает, что любовник неравнодушен к ее прелестям. Она манит его, делая уязвимым, зависимым. Ей достаются только выходные да короткие свидания у него в кабинете. Пока ей больше ничего и не нужно. Маша не хочет ничего усложнять. А все ее выпады не более чем игра. Ее забавляет, что Деревской принимает их всерьез. - Хороша я, Ванечка? Лучше всех, правда? Сокровище тебе досталось, - соблазнительно облизнув губы, мурлычит Маша. Ей доставляет удовольствие вгонять любовника в краску. Он все еще переживает из-за своей измены. Интеллигентишка. Хочет усидеть на двух стульях. - Я лучше всех, правда?
- Ты, царевна, всех милее, - улыбается Иван.
- Наверняка лучше твоей зануды-жены.
- Маша, ты… Не смей!
Наглость любовницы раздражает. Она переходит границы дозволенного. Какой же он идиот! Позволить себе служебный роман - что может быть глупее?!
Как же легко он пошел на это! Почему? Из-за недосказанности между ним и Еленой. Вместо того чтобы поговорить начистоту, кажется, он все еще больше усложнил. Куда Машке до его Елены! И Прекрасная, и Премудрая - так он говорил, целуя ее. Его друзья признают, что Елена отлично выглядит! Не девчонка, но для женщины ее возраста - весьма недурно. Деревской согласен, только ему этого мало. Он гордиться должен такой женой: четыре мужика в доме, забот полно. Он уважает ее за это. Уважает… но давно не любит.