- Сейчас она в Швейцарии, - ответил Людер глухо. - Когда я вернулся с фронта в январе, сразу постарался перевезти ее в безопасное место. Мне стоило больших трудов забрать ее из Шарите, пришлось подключить давние отцовские связи, действовать едва ли не через самого Кейтеля, хотя в общей обстановке, которая сложилась уже на тот момент, кому есть дело до какой-то сумасшедшей девицы, пусть даже и из уважаемой аристократической фамилии. Я отвез Анну в Швейцарию, надеясь, что ее смогут вылечить там. Но после первого же осмотра врачи дали мне понять, что рассчитывать на успех вряд ли приходится. Вы говорите, что готовы ответить на мои вопросы? Так ответьте, господин штандартенфюрер, для этого, собственно, я и пригласил вас, ответьте перед памятью моего покойного отца, за что вы обрекли на безумие мою несчастную сестру? Принесли горе в наш безмятежный, веселый дом, где с тех пор, как Анна рассталась с вами, больше никто не слышал смеха и не был счастлив.
Людер попрехнулся, закашлялся. Тяжело поднялся, прихрамывая, подошел к камину. Плечи его горбились.
- Я уже говорил вам, что мне все эти семь лет ничего не было известно об Анне, - произнес Скорцени, помедлив. - Я не чувствую за собой никакой вины, так как лично никакого вреда не причинял, и даже не думал об этом. У меня хватало других забот и обязанностей. Ваши обвинения бсзосновательны. Что же касается фрау Ким, вы должны знать, сколь много она сделала для спасения раненых, которых часто считали безнадежными, скольким она вернула силы и здоровье, дала надежду на новую жизнь. Их невозможно сосчитать - сотни, тысячи. Я никогда не поверю, что из-за ревности, на которую вы намекаете, капитан, Ким могла свести счеты с женщиной, которая, по сути, и не была ей уже соперницей. Свести счеты таким страшным образом. Ким никогда не позволила бы себе использовать свои знания во вред человеку. Любому. Уж я-то знаю, поверьте. Мне не раз приходилось объясняться с шефом гестапо Мюллером по поводу ее щепетильности. К тому же пусть даже вам, как брату Анны, и неприятно это слышать, мои отношения с Ким были таковы, что если бы Анна оказалась каким-то образом в клинике Шарите и была серьезно больна, Ким бы сказала мне. Я в этом уверен. А теперь ответьте вы, капитан, кто же все-таки помог Анне оказаться в Шарите? Она лечилась там не под своей фамилией, как я понимаю? Верно? - он неотрывно смотрел на Блюхера.
Тот вздрогнул.
- Да, так, - ответил неохотно. - Наш семейный доктор убедил отца в том, что, если станет известно, будто его дочь лишилась рассудка, это отразится на общей репутации семьи. Вы знаете, как отец дорожил репутацией и фамильной честью. К тому же он был готов пойти на все, лишь бы Анну вылечили, под какой угодно фамилией. Он очень надеялся, это будет скоро. Она находилась в Шарите под девичьей фамилией матери, фон Венцлов. Анна фон Венцлов. Под этим именем она сейчас находится и в Швейцарии.
- И что, этот самый семейный доктор каким-то образом способствовал, чтобы Анна оказалась в Шарите? - догадался Скорцени.
- Да, - Блюхер наконец повернулся, на глазах его блеснули слезы. - У него там работал товарищ по университету. Они вместе учились у де Криниса, потом тот остался в Шарите у профессора в отделении. Фамилии его я не знаю, отец не сообщил мне ее в письмах. Знаю, что офицер, ведь в Шарите все врачи военные, у профессора на неплохом счету. Он взял Анну к себе, нашел способ. Отец был крайне ему благодарен. Он очень надеялся на де Криниса.
- Так, значит, этот врач взялся лечить Анну? Причем здесь Ким?
- Знаете ли, господин штандартенфюрер, - Людер скрестил руки на груди, вздохнув, - отец сам никогда не общался с этим доктором, он действовал через нашего семейного врача. Когда же стало известно, что положение только ухудшается, они сослались на то, что не имеют доступа к Анне, что теперь ей занимается фрау Ким. Мол, так распорядился де Кринис. Так и сообщили отцу. Кроме того, наш семейный доктор Мартин вообще сказал отцу по большому секрету, что фрау Ким не врач, она - ведьма. И она виновата в том, что происходит с Анной.
- Ну, знаете ли! - Скорцени усмехнулся. - Это просто бред какой-то. Под какой бы фамилией Анна не содержалась в госпитале Шарите, занимайся с ней Ким или даже сам де Кринис, они бы оба узнали ее. Ведь они знакомы лично достаточно близко. Скорей всего, ни Ким, ни Макс даже в глаза ее не видели, и, может быть, Анна содержалась вовсе даже не в Шарите, а где-то в другом месте? Иначе рано или поздно она попалась бы на глаза де Кринису, он бы читал ее медицинское досье. Ведь де Криниса вы не можете обвинить в том, что он имеет какие-то личные счеты к Анне? - Отто бросил взгляд на капитана. - Ведь так? Какой смысл ему скрывать ее присутствие. Напротив бы постарался, используя все возможности, помочь Лине. И, конечно, сообщил бы мне. Ведь ваш отец не посещал Анну в Шарите, как я догадываюсь?
- Нет, - капитан опустил голову. - Когда выяснилось, что она неизлечимо больна, у него парализовало ноги, и последние годы он провел в неподвижности, почти не покидая своего кабинета на вилле. Здесь и умер.
- И доктор Мартин, конечно, был прекрасно осведомлен обо всех этих обстоятельствах?
- Конечно, ведь он лечил отца, - Людер пожал плечами.
- Я полагаю, примерно так же, как и Анну, - Скорцени покачал головой. - А где он сейчас? Здесь, в Гармиш-Партенкирхене?
- Нет, полтора месяца назад уехал. У него мать живет где-то недалеко от Кельна. С тех пор я ничего о нем не слышал. Так что я вызволял Анну из Шарите и перевозил в Швейцарию уже без него.
- Я думаю, он просто сбежал, - заключил Скорцени.- Очень жаль, капитан, что ни вам, ни вашему отцу не пришло в голову обратиться ко мне тогда, когда здоровье Анны только пошатнулось. Поверьте, я бы смог на самом деле организовать должное лечение, именно у профессора де Криниса, а не у какого-то сомнительного его ученика. Ведь, насколько я понимаю, лечение это было дорогостоящее. И деньги ваш отец, не имея возможности передвигаться самостоятельно, передавал через этого доктора?
- Да, так и было.
- Скорей всего, эти деньги никогда не попадали в Шарите.
- Но у нас сохранились счета, вполне официальные счета, и банковские чеки о получении.
- Не сомневаюсь, - Скорцени пожал плечами. - Вполне возможно, что какой-то ученик де Криниса действительно работал у него в клинике и был хорошо знаком с вашим доктором. Они могли вместе осуществлять аферы. А профессор ничего и не знал об этом. Очень плохо, что вы не знаете фамилии этого ученика. Хотя теперь все равно - все поздно. Вам надо было не ломать гордыню, - он снова опустился в кресло, прикуривая сигарету. - А обратиться ко мне. К этому времени ваш доктор сидел бы в гестаповской тюрьме с уголовниками, а не распоряжался вашими деньгами себе на пользу. А Анна… - он вздохнул, - если она и вправду была больна, скорее всего, ее состояние улучшилось бы, а может быть… ее довели до такого состояния? - вскинув голову, он в упор посмотрел на Людера. - У вас не было такой мысли?
Дверь снова скрипнула. Потом все стихло.
- Как началась ее болезнь? - спросил Скорцени, шеей чувствуя взгляд из-за приоткрытой двери.
- Я говорил вам, что был на фронте. Здесь, в Гармиш-Партенкирхене, вместе с отцом находился Хуберт, - он взглянул за спину Скорцени. - Не надо там стоять, входи сюда, раз ты встал и чувствуешь себя лучше, - позвал брата.
Опять послышался скрип. Отто повернулся. В небольшой проем, - словно он боялся распахнуть дверь шире, протиснулся юноша лет двадцати в темных брюках, светлой рубашке и ярко-синей безрукавке с красными ромбами на груди. Он был худ, очень бледен. Светлые волосы зачесаны назад, под глазами - темные круги, то ли от пережитых в Берлине страхов, то ли от незавершенной еще болезни.
- Входи, входи, Хуберт, - подбодрил его старший брат. - Присоединяйся к нам. Ты говорил, что Анна встречалась в Берлине с фрау Ким. Ты сам это видел?
Молодой человек безмолвно кивнул.
- Ну, вот, расскажи об этом господину штандартенфюреру, - с усмешкой продолжил Людер, подходя к креслу и снова раскуривая потухшую трубку. - А то он не верит.
- Когда она встречалась с Ким? - Скорцени хмуро взглянул на молодого человека. Тот вздрогнул и как-то неуверенно сжал руки.
- Перед тем как уехать из Берлина, - ответил за брата Людер. - Помните тогда, в тридцать восьмом году. Как вы думаете, зачем ей было уезжать, ведь она так любила светскую жизнь, театры, танцы. Чтобы она делала тут, в Гармиш-Партенкирхене? Нянчилась с больным отцом? Сиделка, прямо скажем, из нее была никудышная.
- Я помню, что Анна встречалась с Ким, - ответил Скорцени невозмутимо. - Это было в ресторане "Дом летчиков". Анна тогда очень злилась. Но все происходило в моем присутствии, и могу утверждать наверняка, вряд ли эта встреча нанесла Анне какой-либо вред. Особенно в том, что касается здоровья.
- Да, она злилась, - кивнул Людер. - Вы правы, вы очень хорошо изучили ее характер. Ей не терпелось отомстить. Она вела себя вызывающе, порой смешно. Но надо отдать должное ее молодости, сестра не понимала, кому бросает вызов. Она просто пылала яростью. И вдруг приняла решение уехать из Берлина. Вас это не удивило.
Скорцени только молча пожал плечами, глядя на огонек сигареты.
- Здесь, в Гармиш-Партенкирхене, как говорит Хуберт, - Людер снова взглянул на брата, она сначала была настроена очень воинственно, все время спорила с отцом, строила планы. И вдруг… Стала задумчива, грустна. И чем дальше, тем больше. Сначала все мы объясняли это переживаниями из-за разрыва. Я заканчивал в то время училище и должен был ехать к первому месту назначения, в Польшу. Перед этим заглянул домой, навестить родных. И обнаружил, а это была как раз осень тридцать девятого года, начало войны, что Анна вообще не выходит из комнаты. Она добровольно заточила себя в четырех стенах и не допускает никого, кроме горничной. Днем спит. Ночью гуляет по парку и… воет. Я сам слышал это, господин штандартенфюрер, - голос Людера дрогнул. - Это страшно, поверьте. Страшно, когда касается чужого человека, не то, что родной, любимой сестры. Я вышел ночью к пруду, у которого она бродила. Это было жуткое зрелище. Когда увидел ее - испугался. Вы помните, она была красавицей. Но теперь бродила, точно во сне, с растрепанными волосами, неопрятная. Внешность ее сильно изменилась. Никто не знал, что с ней происходит. На следующее утро к нам приехал доктор Мартин, тогда он впервые заговорил о Шарите, называя имена врачей, которые могут помочь Анне. Среди них он упомянул и фрау Ким, - Людер сделал значительную паузу. Скорцени молчал. - Хуберт не даст мне соврать. Когда он назвал ее, вот здесь, в гостиной, где мы обсуждали положение Анны, в тех самых дверях, - он указал за спину Скорцени, - раздался страшный крик. Там стояла Анна. Прервав вопль, она опрометью бросилась в сад. Я последовал за ней. Сестра сидела на траве, обхватив голову руками. Она сказала мне, взгляд у нее был совершенно осмысленный и полный невысказанной глухой боли: "Только не она, скажи им, только не она"…
- Нет, я не понимаю, - Скорцени пристукнул ладонью по поручню кресла. - Вы что, хотите убедить меня, что от одной встречи с Ким Анна сошла с ума? В самом деле? Но это смешно.
- Вы забываете, что фрау Ким одна из лучших в Европе психотерапевтов, - невозмутимо ответил Людер. - Она мо-жет вылечить, но в такой же степени способна и вызвать болезнь.
- Я сказал вам уже, капитан, что все это сущий бред, - произнес Скорцени, резко поднимаясь. - То, что Анна не хотела лечиться у Ким, это я понять могу. Но что Ким намерено нанесла ей вред - исключено. Это просто невозможно.
- Но у фрау Ким для того были основания, - возразил Людер.
- Какие? - усмехнулся Скорцени. - Если вы имеете в виду меня, я уже имел честь сообщить вам, что я думаю на этот счет.
- Не только вы. Ее сын.
- Что? Сын? Штефан? - Скорцени снова насторожился. - И что же Штефан? Какое отношение он имел к Анне?
- Я говорил, отпуск, полученный мной, длился несколько суток, - продолжил фон Блюхер. - Нужно было уезжать на Восток. Зная, что мне уже не удастся попрощаться с Анной утром, так как она наверняка будет спать, я решил зайти к ней ночью. Она сидела на постели, бледная, худая, по спокойная. Почти такая же, какой я помнил ее прежде. Она попросила присесть рядом. Взяла за руку. Некоторое время молчала. Потом произнесла едва слышно: "Я попросила отца сделать так, чтобы служба этого англосаксонского ублюдка превратилась в ад. Она отомстила мне". Простите, я передаю ее слова. Конечно, она имела в виду сына фрау Ким, который был англичанином но отцу, - Блюхер взглянул на Скорцени, и тот кивнул, подтверждая. - Он как раз готовился поступить на службу в танковые войска. Конечно, такая просьба не делает Анне чести, но, насколько мне известно, отец очень любил Анну и предпринял кое-какие действия. Влияние фон Блюхеров в армейской среде велико…
- Если вам неизвестно, - жестко оборвал его Скорцени, - Штефан погиб в июле сорок третьего года. Возможно, ваш отец и старался как-то негативно повлиять на его судьбу, но в условиях военного времени, тем более на Восточном фронте, вы знаете, это не так просто. Если у Штефана и случались неприятности, то уж точно не по просьбе Анны. Он сам вполне заслуживал нагоняи, которые получал. Погиб он с честью, за что награжден "Железным крестом", и ему присвоено офицерское звание. Я не думаю, что Ким пошла бы на столь крайние меры, о которых вы говорите, чтобы избавить его от мелких армейских недоразумений. Для этого у парня хватало защитников в генеральских погонах.
- Я не знал, что он погиб, - капитан явно смутился.
- Она подсела к Анне в кафе, - послышался слабый, точно приглушенный голос второго фон Блюхера. - Эта женщина. Она подсела в кафе.
- Ким подсела к Аннс в кафе? - в голосе Скорцени слышалось явное сомнение. - Когда? Для чего?
- Наверное, потому что Анна говорила фрау Ирме, что "щенок этой потаскушки заплатит за мамочку сполна". А фрау Ирма, конечно, все передала своей новой подруге.
- Это невероятно, - Скорцени пожал плечами в явном замешательстве. - Ни о каком вступлении Штефана в армию в тридцать восьмом году еще не могло быть речи, он еще должен был закончить школу. На его будущее даже не строилось никаких планов. Как Анна могла говорить тогда о том, что ваш отец способен повлиять на его карьеру, и уж тем более, даже если она так далеко заглядывала вперед, у Ким не было никаких оснований начинать волноваться столь рано. Нет, здесь явная нестыковка. Кто рассказал вам об этой встрече? - Скорцени резко повернулся к Людеру. - Сама Анна? Может, она что-то придумала?
- Доктор Мартин в это время был в Берлине, - вяло промолвил Хуберт. - Он находился в машине, ждал Анну. Он видел и слышал их разговор.
- Ваш доктор Мартин все больше вызывает у меня недоверие, - усмехнулся Скорцени. - То он куда-то внезапно исчезает, то болтается почему-то в месте, где на самом деле его совсем не должно быть, то у него всегда под рукой есть старый университетский приятель, который словно нарочно работает в клинике Шарите. Вы не задумывались, что он ловко играл все это время с вами, добиваясь каких-то своих целей?
- Я даже не могу себе представить, какие бы у доктора Мартина могли быть личные цели, - поморщился Людер. - И с чего он вдруг пожелал бы нанести вред нашей семье. Ему хорошо платили, с его мнением считались, его советы ценили. Анна с детства жаловалась на боли в позвоночнике - детская травма. Гувернантка недосмотрела, она упала. Со временем боли стали появляться только, когда она сильно нервничала или простужалась. В ту осень вы заставили ее понервничать, - Людер бросил на Скорцени осуждающий взгляд. - Позвоночник снова заболел, и доктор Мартин повез сестру к столичному хирургу, у которого она наблюдалась, чтобы взять рекомендации. По пути они и встретили фрау Ким. Так что доктор Мартин вовсе не выслеживал никого и не подслушивал нарочно, как вы намекали, - съязвил он. - Он просто случайно стал свидетелем. И, слава богу, иначе мы бы никогда не узнали, как все произошло.
- Я, конечно, не врач, - заметил Скорцени, - но даже мне известно, что позвоночник связан с нервной системой. Значит, в этом плане Анна с детства была не абсолютно здорова, как вы пытаетесь убедить меня. Травма у нее была, и к этому фрау Ким не имеет никакого отношения. Надеюсь, вы не станете отрицать.
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился Людер.
- Ничего, кроме того, что у Анны с детства, оказывается, была предрасположенность к нервным заболеваниям. Об этом по вашим же словам хорошо знал доктор Мартин. Он же, безусловно, рассказал обо всем своему университетскому товарищу. Осталось только выяснить, какую выгоду они преследовали, куда девались деньги за лечение, кто их получал на самом деле. А в остальном - все ясно.
Скорцени постучал пальцами по столу.
- Вы не смеете так говорить о докторе Мартине! - неожиданно взвизгнул Хуберт, и на лице его выступили розоватые пятна. - Фрау Ким отвела Анну в Шарите, и там так напугала се, что Анна заболела.
- Ким водила Анну в Шарите? - Скорцени, повернувшись, недоверчиво взглянул на юношу. - Это еще для чего? Я не поверю, что ей когда-либо были интересны подобные экскурсии. Уж лучше в модный салон или к мастеру маникюра.
- Это верно, - вздохнув, согласился Людер. - Психиатрия никогда не входила в сферу интересов Анны. Вообще она не интересовалась ни наукой, ни искусством. Никогда особенно и читать-то не любила, только модные журналы перелистывала. Это вы верно заметили. Но я думаю, - он многозначительно взглянул на Отто, - что не только я, мой брат, и вы, как человек, который был знаком с ней близко знаком, - понизив голос, он выделил последние слова, - изучили характер Анны. Фрау Ким тоже изучила его, и как профессионалу ей не потребовалось на это много времени. Когда она подсела к сестре за столик в кафе, то уже отлично знала, с кем имеет дело.
Он помолчал, глядя в окно. Скорцени тоже молчал, ожидая, что тот скажет дальше.