- Ты великолепна. - Он притянул ее к себе. - Я люблю тебя.
Он целовал ее, как измученный жаждой человек пьет воду. Бережно, боясь расплескать драгоценные капли и огромным усилием воли сдерживая дрожь нетерпения. Наверное, впервые в жизни Грег не был до конца уверен, правильно ли ведет себя с женщиной. И не просто с женщиной, а с женщиной, которой он неожиданно для себя признался в любви, да еще такой непредсказуемой и независимой, как Сандра.
Он никогда еще не произносил этих слов, ограничиваясь проверенными "Ты мне нравишься" и "Я хочу тебя". Хватало с лихвой в любой ситуации. У Грега никогда не было проблем с женщинами, и если он и страдал от чего-то, связанного с ними, так это от их количества.
Обычно женщины сами добивались его внимания и благосклонности, а в тех редких случаях, когда инициатором выступал он, желаемый результат достигался быстрым и решительным броском, не оставлявшем счастливице никакого шанса для маневра. Дальше следовал "золотой" джентльменский набор: цветы, подарки, полеты на специально зафрахтованном самолете, чтобы провести всего один вечер где-нибудь на другом конце Европы, например, чтобы послушать Паваротти в Вене или полакомиться только что выловленными устрицами в Альгеро на Сардинии. Подобные путешествия действовали безотказно. Дамочки раскисали от калейдоскопической смены впечатлений и широты размаха и на обратном пути устраивали настоящие оргии. Самые фантастические сексуальные впечатления были у Грега накрепко связаны с самолетами.
А с Сандрой все начиналось неправильно, вернее, он и не собирался ничего начинать. Она была совершенно не в его вкусе. Ему нравились стильные женщины, "профессиональные" красавицы, экстравагантные и балдеющие от своей красоты, из тех, на которых всегда оборачиваются, где бы они ни появились. Завистливые взгляды, которые Грег ловил на себе, приятно щекотали его самолюбие.
В Сандре не было ничего броского, привлекающего внимание. Среднего роста, с вполне стандартной фигурой, которую и не разглядишь под обожаемыми ею безразмерными футболками и джемперами. Волосы красивого медного оттенка, но кого этим удивишь в век всеобщей химизации. Глаза, в которые, заглянув раз, хочется смотреть еще и еще. Но Грега всегда больше интересовала их форма и цвет, а не содержание. В общем, если бы игра шла по правилам, он на Сандру Финчли даже не взглянул бы.
Но с самого начала все пошло наперекосяк. Он пригласил ее в Лайм-Парк в надежде побесить своего папашу, резонно рассудив, что нескольких часов наедине в машине вполне достаточно, чтобы "обработать" девушку и привезти ее в Лайм-Парк совсем ручной и "тепленькой". Она будет строить ему глазки и оглаживать шаловливой ручонкой под столом, его сиятельство будет исходить желчью, а он, Грег, получит двойное удовольствие. Да еще подкинет журналисточке историю со Снуки, может, Бэби догадается расторгнуть помолвку.
Но Сандра обманула ожидания, оказавшись совершенно невосприимчивой к его чарам. Ее милая неловкость и сердитый румянец, который то и дело появлялся на щеках, их бесконечные словесные стычки и явное неодобрение, с которым она относилась ко всем его поступкам, были Грегу внове, разбудили его любопытство и заставили повнимательнее присмотреться к ней. Грег заглянул в ее глаза и понял, что пропал.
Произошло это в один момент, как озарение, как откровение свыше. Он узнал ее, свою женщину, которая может изменить всю его жизнь, может осветить ее или окончательно лишить смысла, может заставить сердце биться быстрее, а может обратить его в камень. И он испугался. Все его существо протестовало против этой неожиданно возникшей зависимости. Он, Грегори Мортимер, никогда еще не зависел ни от одной женщины, и не стоит начинать в тридцать лет.
Когда Сандра сбежала из Лайм-Парка, Грег попытался выбросить из головы воспоминания о божественной ночи, когда Сандра пришла к нему, ведомая приглашающими огоньками свечей. Нечто похожее он испытал только с Эмми, но это было давным-давно, и Грег уже успел забыть, что чувствуешь, когда держишь в объятиях любимую женщину. Становишься всемогущим, как Зевс, неуязвимым, как Ахиллес, и прекрасным, как Антиной. Неважно, что ты таков лишь в глазах любимой. Там ты настоящий, а все, что вокруг, - иллюзия.
Ему, наверное, удалось бы довести процесс убиения непрошеной любви до логического конца. Есть масса способов, например, уехать далеко и надолго, в Тасманию или на Борнео. Расстояние и время - вот два наилучших способа очистить сердце. Да, и еще другие женщины. Клин, как известно, клином вышибают. Все получилось бы, если б не Барнс. И как это он всегда находит верные слова, которые бьют точно в цель? "Может быть, это первая настоящая женщина, которая встретилась тебе, мой мальчик. Ты не должен ее потерять", - сказал он тогда. Не должен.
И теперь он, Грегори Мортимер, весь упакованный в гипс и какие-то хитрые повязки, и от этого чувствующий себя до крайности нелепо, целует ее лицо, задыхаясь от счастья. Счастье это возникло в нем в тот самый момент, когда он, выныривая из тяжелого, дурманного сна, услышал ее голос, бормочущий что-то о размешивании льда в бокале. Или нет, еще раньше, когда ее лицо грезилось ему в туманной дымке снов. Он хотел рассказать ей об этом, но не знал, с чего начать.
- Я не хочу замуж, - шепнула ему Сандра.
Вот и поговори с такой! Упрямая, непредсказуемая, любимая Сандра.
- Я тоже, - бодро отозвался Грег. - Но не всегда же делать то, что хочется. Иногда приходится идти на жертвы.
Войдя в палату сына, граф Рэдклиф огляделся и, не найдя ничего лучшего, сунул принесенные орхидеи в графин с водой. Странный выбор, подумал Грег, нет цветов порочнее и эротичнее орхидей. Их бархатные пасти обещают тысячу и одну ночь наслаждений любому, кто осмелится подойти действительно близко. Но осмелится не каждый. Чувственные хищницы проглотят неосторожного зеваку, который вздумает смахнуть с них пыльцу. Любопытно, почему орхидеи напоминают мне Снуки, ее влажный рот с заостренным умелым язычком, который может вознести на волну восторга, а может и ужалить. Недаром ее квартира кишмя кишит орхидеями.
- Хм, а вам не приходило в голову, сэр, что растения - самые бесстыдные существа на земле?
- Что-что?
Рэдклиф подошел ближе к кровати и наклонился, чтобы лучше расслышать. Странно было видеть отца, всегда прямого, даже несгибаемого, в такой позе. В нем сразу появилось что-то человеческое, гибкое, чувствительное. Глупые мысли, однако, приходят в голову.
- Я говорю, цветы бесстыдны. Единственные существа на земле, которые выставляют свои половые органы напоказ, да еще гордятся этим.
- Не понимаю, о чем ты, Грегори.
- Разве я непонятно говорю? - Грег заерзал на кровати. - Вы не могли бы повернуть эту ручку, сэр? Спина затекла, хочется немного изменить позу. Спасибо. Так о чем это мы?
- О бесстыдстве цветов, - буркнул Рэдклиф.
- Да, да! Посмотрите на этот пестик, сэр. Ну чем не вздыбленный от желания фаллос, во всем великолепии своей мужественной красоты? А эти томные бархатные переливы, такие манящие, нежные, разве не точная копия женского лона?
- Странные мысли посещают тебя, Грегори.
- Ничуть. Я по уши влюблен, как наивный школьник. - Грег с наслаждением потянулся и тут же сморщился от боли. - Эти проклятые ребра только и удерживают меня от того, чтобы поухаживать за моей невестой по-настоящему. А тут еще вы, сэр, со своими орхидеями. Соль на рану. Принесли бы лучше ромашки.
- Невеста! - процедил сквозь зубы Рэдклиф. - Из газет я узнал о твоей жене.
- Об этом я мог бы только мечтать, - вздохнул Грег. - Пока мне удалось уговорить молодую леди поразмышлять о том, чтобы стать моей невестой.
- Дожили. Надо уговаривать девицу стать графиней Мортимер. И кого! Мисс Фи-и-ин-чли!
Рэдклиф растянул последнее слово, словно расчленил его и рассмотрел каждую частичку через лупу, уничижительно и с крайним презрением. Уголки губ потянулись вниз, образуя острые складки по обеим сторонам рта, тонкие крылья носа раздулись и затрепетали. Впечатляющая картина. Для кого-нибудь, но не для Грега. Ему, может быть, впервые в жизни было начхать. Вот именно так! Да!
- Вы заведомо ставите себя в невыгодное положение, сэр. - Он улыбнулся совершенно беззаботно, как улыбаются только очень счастливые люди. - Любовь изначально сильнее ненависти. Кроме того, - добавил он, помолчав, - в нашей семье уже был подобный случай.
- Что ты имеешь в виду?
- Вашего тезку, Эдмунда Рэдклифа, который, как известно, женился на бывшей актрисе.
- Он женился не на ней, а на ее деньгах, и тебе это превосходно известно.
- А! - торжествующе воскликнул Грег. - Значит, вы считаете, что деньги достойнее любви. Как это по-американски, сэр! Какой позор!
Рэдклиф вздрогнул, как от удара хлыстом. Оскорбление было нешуточным. Что позволяет себе этот молодой негодяй? К счастью, он вовремя заметил искрящиеся смешинки в глазах сына. Слава богу! Такие глаза могут быть только у очень здорового человека. А кости… что кости - срастутся.
- Ты можешь делать все, что угодно, - услышал Рэдклиф свой голос. - Главное, ты жив и здоров.
- Отец!
Рэдклиф взял протянутую руку и ощутил рукопожатие сына, мужское, надежное, крепкое. Слезы навернулись ему на глаза, и он стремительно отвернулся, чтобы скрыть их.
На ступеньках больницы Святого Георгия толпились папарацци. Сегодня Грегори Мортимер выписывается. Его ждали с минуты на минуту, естественно, в сопровождении Сандры Финчли. Самая сладкая парочка нынешнего сезона. Репортеры аж подпрыгивали от нетерпения - столько к ним вопросов накопилось.
Эти двое - конспираторы хоть куда, ни малейшей утечки информации, ни слова, ни намека. Ну ничего, сегодня пресса возьмет их в кольцо и удовлетворит любопытство читателей и свое заодно.
В дверях появился доктор Стентон, сама респектабельность и профессионализм.
- Мне, конечно, очень жаль огорчать вас, - сказал он, утихомирив решительным жестом руки самых нетерпеливых. - Вы торчите здесь с самого утра, и я вполне понимаю ваши трудности, но люди, которых вы так ждете, сейчас уже, наверное, покидают больницу через котельную. Вокруг здания налево, еще раз налево, железная дверь без опознавательных знаков.
Разношерстную толпу в мгновение ока как ветром сдуло. Стентон повернулся к дверям и замахал руками, враз растеряв всю респектабельность.
- Скорее! Скорее, пока никого нет.
Из глубин холла вынырнули Грег и Сандра, счастливые, сияющие. Грег, как всегда великолепный, даже свежий шрам на щеке его не портил, обнимал ее за плечи, поминутно прижимая к себе, чтобы убедиться: это не сон и не видение. Упоительно было чувствовать ее плечо, ее руку на своей талии и чмокать Сандру ненароком в макушку, которая соблазнительно покачивалась около его подбородка. Из-за угла вырулил "фольксваген" Марго и с визгом затормозил перед входом.
- Спасибо, док! Я ваш вечный должник.
Грег крепко пожал Стентону руку. Сандра приподнялась на цыпочки и поцеловала эскулапа в щеку.
- А вот это уже лишнее! - прорычал Грег, грозно нависая над ней, хотя глаза его смеялись. - Приберегите свои поцелуи для меня, мисс.
Ослепительная вспышка ударила по глазам, заставив зажмуриться. Из-за перил показалась белокурая голова с двумя смешными хвостиками по бокам. В середине круглые голубые глаза и курносый носик в очаровательных веснушках. Все вместе не старше девятнадцати лет.
- Кто такая? - спросила Сандра.
- Салли Догерти из "Лондонского Репортера".
- Почему не ушла вместе со всеми?
- Почувствовала подвох. - Девчушка звонко шлепнула себя по животу - Вот здесь.
- Ясно, - сказал Грег. - Наш человек. Профессиональный нюх. Садись в машину, по дороге поговорим.
Сандра взвизгнула и повисла у него на шее.
- Я обожаю тебя, Грег!
Ее губы, раскаленные, как угли, выделывали с ним какие-то уж совсем невероятные вещи, кружили голову, заставляли забыть обо всем на свете. Где он, кто он, почему он здесь? Неразрешимые вопросы. Главное, что Сандра с ним, что она любит его. Значит, что-то хорошее в своей жизни он все-таки сделал.
А веснушчатая Салли тем временем все щелкала и щелкала затвором фотоаппарата.
Марго вырулила на Оксфорд-стрит и тут же застряла у светофора. Бросила быстрый взгляд на часы. Ничего, она как раз успеет.
Радио тем временем блеяло на интересующую ее тему.
- Сегодня в галерее Карло Романи, что на Оксфорд-стрит, открылась первая персональная выставка работ получившего в последнее время широкую известность фотохудожника Грегори Мортимера. Напомню, что он немало позабавил публику серией фото на тему лондонской "подземки", причем я имею в виду не только метро, но и мир андеграундной моды, В объектив его камеры попали и сногсшибательная Снуки, и обворожительная Кайли Миноуг, и никому не известный мальчик, поющий дуэтом с фокстерьером на станции "Уайтчепл", кстати, моя любимая фотография, да простят меня вышеупомянутые уважаемые дамы! Очень рекомендую посмотреть, - соловьем заливался ведущий, - и поторопитесь. Выставка продлится всего неделю.
У входа в галерею Марго притормозила и бросила машину на парковщика, специально нанятого для этой цели. Надо отдать должное Грегу: уж если он за что-то берется, то всегда делает это стильно.
Не успела Марго ступить на тротуар, как ее тут же облепили со всех сторон папарацци. Вспышки камер прямо в лицо, маячащие перед носом микрофоны и диктофоны, напористые, балансирующие на грани приличия вопросы. За последние полгода она ко всему этому привыкла, научилась не раздражаться.
- Мисс Сомерсет, можно ли сказать, что вы поклонница Грега Мортимера?
- Да, и абсолютно во всем, что он делает.
- А Сандра не ревнует?
- Спросите у нее. - Марго ослепительно улыбнулась прямо в камеру.
- Успех сборника статей Алека Финчли с вашим предисловием был предрешен, - пророкотал у нее над ухом красивый баритон. - Как по-вашему, ждет ли та же судьба вашу книгу о муже?
Впечатляющий голос, подумала Марго. Сказал, как погладил. Она подняла глаза на обладателя необычного голоса. Ей понравилось то, что она увидела. Ироничный, но в то же время теплый прищур карих глаз, красиво очерченные губы, решительный нос, что называется с характером, курчавая каштановая бородка. Неужели еще один журналист в ее жизни?
- А знаете что, - сказала Марго весело, - оставьте мне ваш номер телефона. Когда рукопись будет готова, вы будете первым читателем и ответите на собственный вопрос. Идет?
- Идет.
Он протянул ей визитку, которая тут же перекочевала в карман ее пальто. Марго заторопилась к входу, унося с собой теплое, волнующее пожатие его руки.
В галерее яблоку негде было упасть. Бросив пальто на руки швейцару, Марго устремилась в зал, по дороге прихватив с подноса подвернувшего официанта бокал шампанского.
Она успела заметить много известных лиц. Присутствие этих людей свидетельствовало о настоящем профессиональном успехе Грега, а не о сиюминутной тусовочной шумихе. Записные тусовщики здесь, конечно, были и, как всегда, в большинстве, но не они делали погоду. Марго выделила из толпы редакторов нескольких влиятельных журналов, троицу маститых художественных критиков и владельцев двух самых крупных рекламных компаний, не говоря уже о телевизионщиках и представителях шоу-бизнеса.
Грега Марго заметила сразу. Его красивая голова заметно возвышалась над толпой. Марго поймала его взгляд и отсалютовала бокалом.
- Синьорина Сомерсет! Маргарита!
Марго оглянулась. Карло Романи, владелец галереи. Маленький круглый итальянец неопределенного возраста с лысеющим яйцеобразным черепом и тонкими черными усиками над верхней губой.
- Какой успех! Марвейозо! Просто великолепно!
Марго не смогла удержаться от улыбки. То, что она слышала сейчас, - буйную, пряную смесь английского с итальянским, - Карло называл "тусовочный говор". В узком кругу его английский был безупречен. Господин Романи слыл не только истинным знатоком искусства, но также ловким бизнесменом, и умело использовал моду на все итальянское.
- Судя по тому, что сейчас здесь происходит, вы, Карло, сможете продлить выставку еще на неделю, - заметила Марго. - Уверена, отзывы будут самые положительные. Даже радио уже подхватило эстафету.
- Си, си, перфетто, отлично! - Карло наклонился к ее уху и заговорщически зашептал, уже без акцента; - Я предложил Грегори Мортимеру поездку по стране с выставкой. По высшему классу. Успех обеспечен заранее, потрясающее паблисити, гарантированное освещение в прессе и на телевидении. Каталог, а затем полновесный альбом фотографий. Царские условия! Но он отказался. И синьора Сандра его поддержала. Я безутешен!
Ох уж эти итальянские страсти! Марго еле удержалась, чтобы не почесать Карло под подбородком, как надувшегося от обиды кота.
- Не отчаивайтесь, Карло, мне нравится ваша идея. Я попробую все уладить.
Разыскать Сандру в этой толпе оказалось делом нелегким. Когда Марго наконец это удалось, она, пробормотав какие-то нечленораздельные извинения собеседникам Сандры, оттащила ее в сторонку.
- Можешь мне объяснить, зачем ты это делаешь?
Невинный взгляд рыжих глаз. Так бы и отшлепала дурочку, да ведь не ведает, что творит.
- Зачем ты отговариваешь Грега от тура по стране?
- Так это он сам не хочет.
- Слушай, Сандра, кого пытаешься обмануть? Тебе не хочется, чтобы он надолго уезжал, а Грег готов выполнить любую твою прихоть. Разве не так?
- Он сам так решил, - упрямо повторила Сандра.
- Нда-а-а… Ты хоть понимаешь, что делаешь? - Марго понемногу начинала терять терпение. - Любому человеку, занимающемуся творчеством, признание так же необходимо, как канифоль смычку виртуоза. Сейчас Грегу хватает галереи Карло Романи, а завтра он поймет, чего лишился. - Марго впилась взглядом в глаза Сандры. - И тогда ты можешь потерять его. Мужчины не такие, как мы, они не могут жить одной любовью. Им этого мало.
- И поэтому ты никогда не протестовала, что отца часто не бывает дома? - тихо спросила Сандра.
- Ну не потому же, что не хотела его видеть!!!
Марго почувствовала руки Сандры на своей шее, ее губы на своей щеке, успокаивающее "шшш" над ухом. Умница девочка, все правильно поняла.
Грег стоял в окружении гостей и, как заведенный, подписывал все, что ему совали: фотографии, программки, визитные карточки и даже салфетки.
- Не хватает только туалетной бумаги и еще мечты каждой рок-звезды - бюстгальтеров поклонниц, - пошутил он.
- Я бюстгальтеров не ношу - прошептала ему на ухо бледная девица с пухлыми ярко-красными губами. - Можете расписаться прямо на груди. Сейчас или… - она призывно провела язычком по губам…позже.
- Лучше сейчас, - не моргнув глазом ответил Грег.
К его удивлению, девица рванула вверх расшитый блестками топ, явив миру пару очаровательных грудок с пунцовыми сосками. Вокруг мгновенно воцарилась тишина. Все с любопытством смотрели на Грега. Как он отреагирует?
А он ободряюще улыбнулся девице и твердой рукой начертал на одной груди "Грег", а на другой "Мортимер", да еще с залихватским росчерком вокруг соска.
- Подождите, пока высохнет, моя дорогая, - сказал он девице и, повернувшись, увидел Сандру.