Услышав слова Клариссы, ее визгливый голос, Эштон остановился в коридоре. Оглянувшись, он увидел, что к нему идет дворецкий, и жестом приказал тому удалиться. Дворецкий после недолгих колебаний повиновался. Виконт же крадучись приблизился к дверному проему - и тотчас увидел Пенелопу. Волосы ее были растрепаны, а глаза метали молнии.
- Я только что увидела следы побоев, которые ты нанесла девятилетнему мальчику, - проговорила она, пристально глядя на сводную сестру.
- Так этот щенок побежал к тебе плакаться? На кухне встретились? Неблагодарное отродье!
- А ты, видно, решила, что он побежит плакаться к тебе? Как ты смела бить ребенка ногами?!
- Он испортил мой наряд! - в ярости завопила Кларисса. - И разве ты не знаешь пословицу: "Пожалеешь розог - испортишь ребенка"?
Пенелопа промолчала. "А может, не стоит с ней разговаривать, может, не стоит тратить попусту время?" - думала она. Ей ужасно хотелось ударить эту женщину, хотелось сделать ей также больно, как она сделала Гектору, но Пенелопа знала, что это ничего не изменит. Кларисса никогда не поймет, что поступила с бедным Гектором очень дурно. С точки зрения Клариссы, дурно поступали лишь те, кто немедленно не давал ей то, чего она хотела. Брезгливо поморщившись, Пенелопа наконец проговорила:
- Ты, дорогая сестрица, избалованная, бессердечная сука.
Кларисса прошипела ругательство и бросилась на сводную сестру, но Пенелопа была к этому готова. Перехватив руку Клариссы, она размахнулась и другой рукой с силой ударила ее по скуле - Пенелопа не один год провела в окружении мальчишек и прекрасно знала, как пускать в ход кулаки. Кларисса громко вскрикнула и попятилась к кушетке, прижимая ладонь к щеке.
Как ни странно, Пенелопа вовсе не чувствовала раскаяния. Эта женщина заслуживала куда более серьезного наказания за то, что била и пинала девятилетнего мальчика. К тому же этот удар был нанесен и за те обиды и оскорбления, которые ей пришлось вытерпеть от Клариссы за все прошедшие годы.
- Ты за это поплатишься, Пенелопа! Еще как поплатишься!
- Чем именно? Утратой узкой холодной кровати на чердаке, которую ты так любезно мне предоставила? Может, лишишь меня возможности появляться в обществе, к которому я принадлежу по праву рождения? Но ведь ты уже и так это сделала. А может, отомстишь мне, сделав мою жизнь невыносимой? Но ты давно уже и это сделала. И все эти годы я оставалась здесь лишь потому, что этот дом - мой!
- Не будь дурой. Он принадлежит Чарлзу.
Эштон заметил, что Кларисса произнесла эти слова, скосив глаза влево.
- Нет, Кларисса. - Пенелопа решительно покачала головой. - Дом мой, и ты прекрасно об этом знаешь. Пока я ничего не могу с этим поделать, но однажды я позабочусь о том, чтобы тебя и твоего братца выкинули отсюда. А пока - живите и наслаждайтесь.
- Но куда же ты собралась? У тебя нет денег. А Чарлз - твой опекун.
- У меня много родственников. Поеду к кому-нибудь из них.
- Чарлз этого не допустит. Он притащит тебя обратно.
- Пусть только попробует. - Пенелопа направилась к двери. - И берегись, сестрица. Здешние духи тебя не любят. - Зная, как неуютно чувствовала себя Кларисса, когда речь заходила о призраках, Пенелопа не смогла отказать себе в удовольствии уколоть ее напоследок.
Эштон поспешно спустился вниз и вышел из дома. Виконт приехал сюда, чтобы попить с Клариссой чаю, как ему было приказано, но сейчас решил, что нужен Пенелопе. Кроме того, он не был уверен, что сможет держать себя в руках, если встретится теперь со своей невестой. Когда Пенелопа говорила о мальчике, ярость, звучавшая в ее голосе, свидетельствовала о том, что речь шла вовсе не о шлепке. Эштон прекрасно знал: многие верят, что детей нельзя баловать, но его мать никогда строгостью не отличалась и он не мог бы сказать, что это плохо на нем отразилось.
Стоя у дверцы кареты, виконт дожидался, когда выйдет Пенелопа. Она не появлялась так долго, что Эштон чуть было не вернулся за ней в дом. Когда же она наконец появилась, он увидел сумку у нее в руках - очевидно, Пенелопа собирала вещи. Следовательно, она не шутила, когда говорила, что покинет этот дом. Эштон знал, что Пенелопа найдет где устроиться с комфортом, но Хаттон-Муры об этом не знали. И все же Кларисса не подумала остановить сводную сестру.
Тут Пенелопа его заметила, и Эштон, поклонившись, жестом пригласил ее в экипаж. Она колебалась всего лишь несколько секунд, затем подошла к нему, и он помог ей забраться в карету. Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла глаза. Эштон молча сел рядом с ней.
Когда карета тронулась с места, Пенелопа, чуть приоткрыв глаза, пробормотала:
- Зачем ты ждал меня? Откуда ты знал, что я там?
- Я видел, как ты вошла. - Он обнял ее за плечи.
- Ты подслушал наш с Клариссой разговор?
- Да, так получилось. И я прекрасно все слышал.
Пенелопа невольно улыбнулась. Гнев стал покидать ее, когда она собирала свои пожитки. Она почти совсем успокоилась, когда, заглянув в спальню Клариссы, забрала драгоценности матери. Пенелопа испытывала сейчас смешанные чувства. С одной стороны, ей было немного не по себе оттого, что она слишком рано сдалась, но в то же время она испытывала огромное облегчение, наконец-то избавившись от Сводных. Сводные - такое прозвище дали Чарлзу и Клариссе мальчики. Иногда мальчики добавляли к этому слову еще кое-какие эпитеты, но Пенелопа не могла их за это винить. Чарлз и Кларисса не были ее кровными родственниками, и она никогда не считала их близкими людьми. Они были всего лишь Сводными, и Пенелопа не хотела их больше видеть, даже говорить о них не хотела - по крайней мере до тех пор, пока не прогонит их из своего дома.
- Ты слышал, как Кларисса сказала, что Чарлз - мой опекун? - Пенелопа понимала, что должна высвободиться из объятий Эштона, однако не делала этого - слишком уж ей было уютно с ним рядом.
- Да, слышал. Мне кажется, тебе действительно следует отправиться к кому-то из родственников. - Ему не хотелось говорить ей об этом - ужасно не хотелось с ней расставаться. - Полагаю, тебе надо поехать к самому влиятельному из своих родственников, чтобы он мог защитить тебя от Чарлза. А к тому времени, когда он добьется помощи от суда, чтобы вернуть тебя, ты уже достигнешь совершеннолетия и освободишься от него. Он также мог бы утратить право опекунства, если это право передадут кому-то из твоих кровных родственников.
Пенелопа кивнула и тут же заявила:
- Самый титулованный из всех моих родственников - Модред. - Она сделала вид, что не заметила реакции Эштона - тот уставился на нее в изумлении. - Да-да, Модред Вон, герцог Элдервуд. Я отправлюсь именно к нему, если нет иного выхода. Не сомневаюсь, что он мне поможет. Однако присутствие мальчиков он может воспринять как серьезное испытание. Только не пойми меня превратно… Милорд - добрейший из людей, но ему трудно находиться рядом с другими, и я никогда не испытывала его терпения, принуждая общаться с мальчиками.
- Ходят слухи, что он читает мысли собеседников, - заметил Эштон.
- Но ты веришь в это не больше, чем в то, что я могу общаться с призраками, не так ли? - Пенелопа засмеялась, увидев, что виконт покраснел. - Да, он действительно может читать чужие мысли, но вовсе не так, как ты думаешь. Нельзя сказать, что сознание любого человека открыто для него словно книга - бери и читай. Но отдельные мысли он улавливает - особенно в тех случаях, когда мысли эти порождены сильными чувствами. Беда, однако, в том, что сильные эмоции далеко не всегда бывают приятными. И если поместить беднягу Модреда в комнату, заполненную людьми, то чужие эмоции его раздавят, а сознание подвергнется настоящему обстрелу обрывками мыслей. И тогда в голове у него будет стоять такой гул, что он не выдержит и сойдет с ума. Поэтому Модред постоянно живет в своем поместье с тетушкой Деб, усердно защищающей его от вторжений посторонних. Но ты, конечно же, не поверил ни одному моему слову, верно?
Эштон поцеловал ее в щеку и с улыбкой ответил:
- Я даже не знаю теперь, во что верить… Я ведь собственными глазами видел, как Септимус облегчил твои страдания, а доктор Прайн, судя по всему, верит в необычные способности молодого человека. Кроме того, Гектор утверждает, что способен безошибочно различать ложь. Не знаю, верить ему или нет, однако совершенно ясно, что он слишком умен и проницателен для девятилетнего мальчика. И я знаю, что все в "Хижине Уэрлока" верят в его таланты. - Эштон немного помолчал и, нахмурившись, добавил: - Уже много лет о твоей семье ходят всевозможные слухи, так что едва ли от них можно просто отмахнуться. Но я привык доверять только голосу рассудка. Пожалуйста, не обижайся… Мне нужны доказательства, понимаешь?
- И при всех наших талантах доказательства представить не так-то легко. Но не бойся, я не обиделась.
Ласковая улыбка Пенелопы оказалась для виконта слишком сильным искушением - искушением, перед которым он не смог устоять. Эштон обнял ее и поцеловал. Она тотчас же крепко прижалась к нему всем телом, и эта ее реакция возбудила его до крайности, так что кровь вскипела от желания. Увы, виконт не сумел взять себя в руки, у него не хватало силы воли, чтобы сказать себе "нет".
К счастью, карета в этот момент остановилась, и Эштон все-таки пришел в себя. Он заставил себя прервать поцелуй, хотя ему ужасно хотелось повалить Пенелопу на сиденье и взять прямо здесь, в экипаже. Ему было ужасно трудно совладать со своим желанием, так как он прекрасно понимал, что Пенелопа хотела того же. Желание изменило цвет ее глаз, сделав их ярко-голубыми, а щеки раскраснелись от страсти.
Пенелопа украдкой взглянула на виконта, когда он помогал ей выбраться из кареты. Ее все сильнее влекло к этому мужчине, и она во время их объятий очень хорошо почувствовала, как сильно он был возбужден. Но он старался вести себя как джентльмен, хотя, по мнению Пенелопы, в данный момент ему следовало бы вести себя иначе.
Все мальчики, за исключением ее братьев и Дариуса, сидели в гостиной, когда они с Эштоном вошли в дом. В первое мгновение Пенелопа подумала, что случилось что-то ужасное, но, окинув взглядом собравшихся, не заметила в их глазах ни страха, ни озабоченности.
Улыбнувшись своим воспитанникам, Пенелопа подошла к Гектору. К счастью, опухоль на его скуле уже немного спала, так что вполне можно было надеяться, что он вскоре окончательно поправится.
- Я хочу отвести детей на вечер в дом моей кузины, - сказал Септимус.
- А захочет ли ваша кузина принимать у себя такую большую компанию? - спросила Пенелопа.
Септимус с улыбкой кивнул:
- Абсолютно уверен, что захочет. К ней на неделю приехал племянник, и ему очень скучно. Он привык находиться в окружении сверстников. Более того, я уверен, что он найдет с нашими парнями общий язык.
- Тогда не возражаю, - ответила Пенелопа. - Конечно, они могут пойти. Я лишь надеюсь, что ваша кузина понимает, на что идет, - добавила она с усмешкой.
Мальчики тут же вскочили на ноги, и через несколько минут дом опустел. А уже в следующую секунду Пенелопа поняла, что впервые после той ночи в борделе оказалась наедине с виконтом. Внезапно занервничав, она попросила его сесть, а сама побежала на кухню. Вернувшись с подносом в руках, она увидела, что Эштон, устроившись на кушетке, с улыбкой рассматривает рисунки Олуэна, лежавшие на столе. Заметив Пенелопу, он быстро встал, чтобы помочь ей накрыть на стол.
- Хорошие рисунки, - сказал Эштон, снова усаживаясь на кушетку. - А кто художник?
- Это Олуэн рисовал, - ответила Пенелопа, - сын моего дяди Аргуса. Он учится рисовать, чтобы лучше передавать то, что видит, и то, что ему снится.
- Олуэн видит будущее, как Пол? - Эштон налил себе и Пенелопе немного вина.
- Не совсем так. Все это довольно трудно объяснить, потому что мальчики еще очень малы. То есть трудно с уверенностью сказать, как разовьется особый дар каждого. А ты уверен, что хочешь это узнать? - спросила Пенелопа, сделав глоток вина.
- Даже не знаю, как ответить. - Эштон пожал плечами. - Ведь у меня нет совсем никакой информации…
- У нас тоже нет всей необходимой информации. Но кое-что мы все-таки знаем. - И Пенелопа принялась рассказывать о разнообразных дарах, которыми обладали многие ее родственники.
Эштон внимательно слушал, лишь время от времени задавая вопрос. Он все еще не верил Пенелопе, говорившей о различных сверхъестественных способностях своих родственников. Но одно он знал твердо: даже если преследования ведьм и колдунов давно остались в прошлом, семьи Вон и Уэрлок продолжали страдать. От них уходили жены и мужья, матери и отцы отказывались от собственных детей, им приходилось жить отшельниками, а также страдать от недоверия и предубеждений, что испытывали по отношению к ним другие люди. И в какой-то момент виконт вдруг понял, что почти стыдится своих собственных сомнений.
Сидя рядом с Пенелопой, Эштон обнимал ее за плечи, крепко прижимая к себе. Тишина, царившая в доме, казалось, обволакивала их, и виконт не сразу понял, что означала эта тишина. Ведь все мальчики ушли… А слуг в доме не было, если не считать гувернера Септимуса, ушедшего вместе со своими воспитанниками. Так что теперь они с Пенелопой остались одни. Осознав это, Эштон тотчас же почувствовал сильнейшее желание. В тот момент, когда Пенелопа закончила свой рассказ о дяде Аргусе, виконт заключил ее в объятия и поцеловал со всей возможной страстью.
Пенелопа поначалу немного испугалась его пыла, но уже в следующее мгновение забыла обо всем на свете, забыла даже о бокале с вином. Крепко прижавшись к Эштону, она всецело отдалась его чудесному поцелую.
Когда же их поцелуй прервался, Эштон уложил ее на спину, и Пенелопа не противилась. Она чувствовала, как давит на нее его мускулистое тело, и от этого ей стало ужасно жарко, а сердце забилось все быстрее и быстрее. Она со стоном откинула голову, когда он принялся покрывать поцелуями ее шею. Казалось, жар его губ проникал в каждую клеточку тела, а сильные руки, ласкавшие ее, пробуждали желание, становившееся все более острым.
- О, Пенелопа, это какое-то безумие, - пробормотал Эштон, внезапно осознав, что начал расстегивать ее платье.
- Да, безумие, но очень сладкое, - прошептала она в ответ и поцеловала его в шею.
Он глухо застонал и проговорил хриплым шепотом:
- Пенелопа, я близок к тому, чтобы взять тебя прямо здесь, на кушетке, в твоей гостиной.
- Да, пожалуй, это не самое лучшее место.
Он приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза. Губы ее чуть припухли от его поцелуев, а глаза горели синим пламенем. Было совершенно очевидно: она желала его. А он страстно желал ее. Но если так, то, может быть, этого вполне достаточно? Эштону сделалось не по себе от мысли, что он становится таким же, как его отец. Впрочем, его отец в подобной ситуации ни за что не стал бы останавливаться, а вот он… Снова заглянув в глаза девушки, виконт пробормотал:
- Пенелопа, ты ведь невинна… - Эштон вдруг подумал о том, что она, возможно, не вполне понимает, что он может сейчас лишить ее девственности.
Ей не очень хотелось обсуждать этот вопрос. Не хотелось отчасти потому, что подобные разговоры могли охладить их страсть.
- Да, невинна, но не наивна. Поверь мне, Эштон… - Она сунула руку ему под рубашку и провела ладонью по мускулистой груди. - Видишь ли, я веду хозяйство в доме, где полно побочных детей моих родственников. Артемис и Стефан - наглядные доказательства того, что мой отец не был верен моей матери, как и твой отец изменял родительнице. К тому же я живу совсем недалеко от той части Лондона, где женщину можно купить за деньги. Да, тело мое невинно, но я знаю больше, чем хотела бы знать. Я прекрасно знаю, куда приведет все, что сейчас происходит между нами, и готова идти за тобой.
- Пенелопа, но я же не свободен и…
Она прикоснулась пальцами к его губам, заставив замолчать.
- И это, Эштон, я тоже знаю. Как знаю и то, что ты, возможно, никогда не будешь свободен. Но мне очень хотелось бы, чтобы ты хоть ненадолго почувствовал себя свободным. А еще лучше - до тех пор пока не встретишь женщину, которую по-настоящему полюбишь.
Эштон чувствовал, что ему ужасно хочется воспользоваться ситуацией, но в то же время прекрасно понимал, что должен вести себя как джентльмен. Однако ее глаза… Пенелопа смотрела на него сияющими глазами, и было ясно, что ею овладело то же безумие. Да, безумие, которое она в нем пробудила, было у них общее - одно на двоих.
Эштон встал и протянул ей руку.
- Уж если нам суждено скатиться в пропасть, Пенелопа Уэрлок, так давай по крайней мере сохраним достоинство и согрешим в спальне, - проговорил он.
Решительно поднявшись с кушетки, Пенелопа направилась в свою спальню. Последовав за ней, Эштон старался идти на несколько шагов позади. Он надеялся, что по дороге в спальню остынет настолько, что здравый смысл возобладает, но надежды его не оправдались - чем ближе подходил он к спальне Пенелопы, тем сильнее становилось желание. Переступив следом за ней порог комнаты, Эштон закрыл дверь и поднял глаза на девушку. Расстегнутое платье сползло с ее плеч, и грудь была почти полностью обнажена. "К дьяволу здравый смысл", - сказал себе виконт. Да, он возьмет сейчас то, что хочет, а с последствиями разберется потом. Хотя, с другой стороны…
Заметив его колебания, Пенелопа в испуге подумала: "А может, он решил отказаться?.." И она едва не рассмеялась от радости, когда Эштон, подхватив ее на руки, шагнул к кровати. В следующее мгновение они, обнявшись, повалились на постель. Опьяненная поцелуями, ослепленная страстью, Пенелопа ничего вокруг не замечала. И она немало удивилась, когда в какой-то момент вдруг обнаружила, что Эштон уже раздел ее и даже сам сбросил одежду. Прижимаясь к ней возбужденной плотью, он прошептал:
- Ты такая красивая… И такая нежная… - Он провел ладонью по ее бедру, затем, наклонив голову, лизнул отвердевшие соски. - Ты слаще нектара. Я желаю тебя до боли. Желаю с той самой ночи у миссис Крэтчитт.
- И я истосковалась по тебе. - Пенелопа провела пальцами по его мускулистой груди. - Но мне кажется… довольно разговоров.
- И мне тоже так кажется, - прохрипел Эштон, еще крепче к ней прижимаясь.
Он принялся целовать ее груди, и Пенелопа, тихо застонав, почувствовала, что изнемогает от желания. И желание ее усиливалось с каждым поцелуем Эштона, с каждым его прикосновением. Когда же пальцы его коснулись ее лона, она громко застонала и в тот же миг почувствовала, что этого явно недостаточно. Да, она хотела большего, но не знала, как об этом сказать.
А Эштон знал только одно: он не может ждать дольше. Когда-то он мечтал о том, что, оказавшись в постели с Пенелопой, будет делать все очень медленно, растягивая наслаждение. Но эту мечту он осуществит попозже, а сейчас… Тихо застонав, он начал осторожно входить в нее. Почувствовав преграду, остановился на мгновение. Поцеловав Пенелопу, он резким толчком вошел в нее и тут же снова замер, услышав, как она вскрикнула от боли. Заглянув ей в лицо, Эштон прошептал:
- Поверь, боль скоро пройдет.
Пенелопа обвила руками его шею и прошептала в ответ:
- Да, я знаю. А что теперь?..
- Боль уже прошла?
- Да, сейчас я чувствую себя… чудесно наполненной.